«Знаете, жить в супер-семейке иногда такое себе удовольствие. Ну, сами посудите.

Тор под «дурным» влиянием моего горячо любимого дядюшки Локи (потому что кто меня еще научит так кидать ножи? лично Локи делает это так, что забываешь о последствиях — эта грациозность и плавность движений может закончиться именно твоей смертью, и кто ж виноват будет, что ты засмотрелся на змеиные движения Бога Обмана, а?) начинает выбешивать профессора Беннера. И все бы окей, потому что дядюшка Брюс — самый спокойный из всех Мстителей. Но его альтер-эго, Халк, — ни разу не такой. И как только проказы Тора и Локи, двух, блин, богов, нацеливаются на профа, то через минут пять, максимум десять, слышится на всю Башню «Халк убить вас, прохвосты!». А шутки-то на самом деле смешные, правда. Только Беннера жалко.

А дядя Стрэндж (маг-волшебник-и-вообще-Пит-не-мешай-иди-к-Старку) прикалывается над Зимним Солдатом. Окей, последнего у меня язык не поворачивается называть Баки, как это делает один из моих отцов. Так что насчет приколов Доктора? Ну, знаете, идет мистер Барнс на кухню, чтобы кофе сделать (не то чтобы это мои фантазии, это случилось минут семь назад на моих глазах), делает движение, чтобы перешагнуть порог кухни, а оказывается в ванной комнате, где в этот момент моется мистер Бартон.

И Соколиный Глаз, кажется, испугался, закричал, тогда перепугался уже мистер Барнс от неожиданности, схватил своей крутой рукой (боже, он когда-нибудь же даст мне ее потрогать, да?! она просто охуенная! это мой дневник, так что я могу тут… выражаться, не боясь папочки Стива) Бартона, и… А вот что дальше было я даже описывать не буду. Ну его нахрен. Таких визгов и криков я не слышал даже от Дэдпула в нашу первую встречу.

Иногда мне кажется, что я тут не единственный «ребенок»

Взять хотя бы отцов. Кажется, им не хватило их прошлой ссоры, в которую были вовлечены все герои Нью-Йорка. И они опять поссорились. В этот раз, правда, открытой конфронтацией не пахнет, они молчат. Не знаю, игнор ли это всего и вся с их сторон, или они на заданиях все же контактируют, пусть и без слов, но меня это достало.

Как их ребенок, я не могу и не хочу видеть, как мои отцы ведут себя как конченные идиоты. Даже тетушке Нат уже это надоело, и она подкинула мне парочку идей о том, что можно сделать, дабы помирить этих… детей.

Но у меня есть свой план.

Надеюсь, у меня получится!»

Питер искусал все губы, и теперь они кровили. Волнение, от которого совсем-совсем не избавиться. Скоро должны прийти его родители с очередного задания, и он воплотит свой дикий (дико крутой, ага?) план по воссоединению родителей в жизнь.

— Пятница, — голос заметно дрожит — Питера вся эта ситуация вот уже несколько дней держит в напряжении, да таком, что ни на учебе, ни на тренировках в костюме не сосредоточиться толком. — Отцы скоро будут в Башне?

— Питер, — голос звучит ласково, — две минуты, и мистер Старк и мистер Роджерс окажутся на площадке в северной части Башни.

— Спасибо.

— Вам нужна помощь? — да, даже Пятнице это все надоело, и она решила ему помочь. Дерьмово, на самом-то деле.

— Нет… Нет, — твердо сказал он и встал с кровати, убрав дневник под подушку. Наверно, вести дневник в почти-восемнадцать — такое себе, но иногда это помогает. Как сейчас, например. Он выплеснул эмоции и готов действовать.

Писал Питер в костюме, так что осталось лишь надеть маску и проникнуть на площадку, куда его отцы уже прилетели. Он знал, что они пробудут там еще некоторое время, так что… он успеет. Только все равно нужно поторопиться.

И, да, Питти, ты молодец! Стив и Тони здесь, стоят друг напротив друга и молчат. Хоть бы поругались, что ли, выплеснули все свои притензии. Но нет, куда им? Новая их «методика скандалов» — молчание. И то, что от этой линии поведения напряжения вокруг во сто раз больше — никого не волнует. Якобы. Вот его, Питера Старка, очень волнует, например.

И когда эти два упрямца повернулись-таки спиной друг к другу, Питер выстрелил. Паутиной. Было бы круче и действеннее, будь это снотворное или что-то вроде, но и так неплохо. Паутина новая, только что из лаборатории, улучшенная. Крепкая. Теперь не через два, а через три часа растворится. Времени у него для модернизации было много.

Внутренне Питер злорадствовал.

— Что за?.. — ух ты! Первое слово на его памяти от папы Тони в обществе папы Стива за эту неделю.

— Паутина?.. Питер, сынок, что ты задумал? — голос Капитана Америка был строгим, сердитым, но в то же время мягким. И Питеру стало тут же стыдно за сделанное, но исправлять он ничего не будет. Нет и еще раз нет.

— Пацан, а ну-ка, иди сюда! — Питер, сидящий на потолке, видел, как зло сощурился Старк, но…

— Привет, папочки. Вы хоть понимаете, какую хрень творите?

— Не выра…

— Я сейчас вам еще и рот залеплю, если не выслушаете!.. — с потолка на паутине вниз головой свесился уже не Питер, но Человек-Паук, чей голос звучал раздраженно и предупреждающе: становилось ясно, что герой не шутит. Да и его целью было дать этим двоим поговорить, выговориться, так что уж что-что, а рот им затыкать он не стал бы. — Вы словно два упрямых барана, отцы! Из-за чего вы опять поссорились? А? Не поделили, кто мне будет помогать домашку по истории делать? Кто будет в воскресенье десерт на всех готовить? Не сговорились, куда на Рождество отдыхать отправимся? Знаете, что? Меня это порядком достало. Я оставлю вас двоих здесь на три часа, одних. Вы не сдвинитесь ни на дюйм, пока не поговорите друг с другом и не помиритесь. Иначе уже я с вами ни словечком не перекинусь. Никогда.

Ну, может, насчет «никогда» Пит и приврал, но главное, что это, кажется, сработало: его речь возымела эффект! Отцы выглядели пристыженно, старались не пересекаться взглядами, да и на него тоже не смотрели особо, мол, ну надо же! их, известных супергероев, отчитал юнец!

— Три часа? Питти, милый, может, нам с твоим отцом и получа… Ну хорошо, часа хватит?

— Тони, он прав, — за тяжелым вздохом последовал проницательный и тяжелый взгляд ясных голубых глаз.

— Роджерс, — попробовал отмахнуться мужчина и для пущего эффекта закрутился в путах. Только не вышло ничего. Паутина-то прочнее стала, о чем Питер и сообщил с удовольствием.

— Ты молодец, сынок, — с нежной гордостью во взгляде похвалил парня Энтони.

— Спасибо, пап. Но… Это не проканает. Вам и вправду стоит поговорить. Я не хочу повторения той вашей ссоры, никто не хочет. Вы забыли, каким было противостояние? Вы не думаете сейчас не то что обо мне, вашем сыне, и, окей, это прозвучало сверхэгоистично, но даже о себе вы не думаете. Все Мстители волнуются за вас, а вы… Хуже детей. Да что там!.. Хуже наших приколистов, и я себя порой чувствую самым взрослым здесь, тогда как вы…

Питер не договорил и тряхнул головой, мол, что уж трепаться-то? что его детский рот выдаст нового? Эти взрослые, они и сами все знали-понимали, только в силу каких-то эфемерных и неизвестным ему, Питу, штук не могли смириться со своими собственными желаниями и порывами, ну и мыслями заодно.

А Питер великодушно им сейчас предоставлял такую возможность.

Когда мальчишка ушел, на долгие минуты воцарилась тишина. А потом они заговорили хором как в какой-то мелодраме:

— Стиви, я…

— Тони!..

— Вот черт, — хохотнул Энтони, — давай, Роджерс, ты первый.

— Он был прав, Тони. Мы опять разругались из-за ерунды. Из-за прошлого, что там и должно остаться. От нашей молчанки было плохо всем. Лучше уж как раньше — наорать друг на друга, высказать претензии и потрахаться, — последнее слово Кэп проговорил без заминки, невозмутимо и ровно. И Тони изумленно засмеялся:

— И где же твое любимое «Не выражаться!», а, Кэп? Позабыто? — он боднул затылком светлую голову Стива и вздохнул, сохраняя на губах легкую улыбку от выходки мужа. — Согласен. Было… глупо.

— Настолько глупо, что мы помирились спустя минуты. Минут сорок? Если не меньше. А нам тут еще два часа сидеть. Давай лучше обсудим, что мы никогда не будем делать и говорить, потому что для меня эта неделя, Тони, была пыткой. Я постоянно хотел тебя обнять, но видя твое презрение всякое желание отпадало.

— Стиви, — молчание, — ты же знаешь, что я гордый, первым идти извиняться — это не мое. Даже если набедокурил именно я. И еще… Нам надо подумать над тем, как…

— …извиниться перед Питером, — закончили они хором.

Питер же, наблюдавший за отцами благодаря Пятнице, на этом моменте облегченно выдохнул и отключился от камер. Таких отцов он знал и любил больше всего: умиротворенных, влюбленных и улыбающихся. А то ведь он беспокоился, что придется — не дай Асгард!.. — вмешаться, что его затея провалится, но вышло куда лучше, чем ожидалось.

Осталось только…

Питер хмыкнул и танцующей походкой вышел из комнаты, чтобы направиться к мистеру Барнсу и Соколиному Глазу. Не то чтобы он хотел им помочь отомстить Стрэнджу, но… да. Именно это он и намеревался сделать.

«Отцов помирить вышло! Три часа наедине явно пошли им на пользу. Они даже не стали ругать меня! Отец похвалил, что я усовершенствовал паутину!

Только вот Стрэндж что-то подозрительно косится… Кажется, он не думал, что я стану помогать Баки (вау, я назвал его так впервые! хорошо, что это вижу я один!) и мистеру Бартону мстить ему. Еще бы, с моей помощью варианты мести куда как шире! Особенно, если задействовать химию.

Черт, кто-то стучится… Кажется, это тетя Нат!.. Интересно, что-»

«Круто! Папа Стив сказал, что папа Тони решил свозить нас всех (всех, черт меня подери, Мстителей!) в Диснейленд! Окей, окей, я согласен быть ребенком!

И пусть это в качестве извинения перед всеми за тяжелую атмосферу всю эту неделю, но это нереально круто! Я побежал собираться!»

приписано неровным почерком:

«Надо сказать Уэйду, что я уеду, иначе он натворит дел без меня

дерьмо

Интересно, а согласятся ли они взять его с нами? Я ведь обещал их познакомить со своим парнем?»