Красивой женщине кошелек не нужен: кто-то всегда предложит заплатить за нее.

А еще лучше — потаскать тяжести.

Вы думаете, я и правда сама буду волочить котелок, мешок с рисом или таз с водой? Трижды «ха». А солдаты тут, извините, на что? Если уж и окружили первобытными условиями существования, еще и пялитесь без разрешения, — это я о тебе, Ючи, — будьте добры выполнять часть своей мужской работы.

С самого утра, когда девочки только собирались начать возиться с водой и готовкой, я показала им пару первоклассных уроков, как сделать что-то, не делая этого. Одного взгляда на Ючи мне хватило, чтобы понять: этот человек мало того, что берет плату вперед, еще цены задерет — до конца жизни не расплатишься за то, что он тебе огонек развел. Нет, свинота ты озабоченная, я не буду целовать тебя даже в щечку, грудь тем более не покажу, усек? Поэтому своей жертвой я выбрала кого-то более стеснительного. Хотелось бы уломать Ясухиро, но парень показался мне не непробиваемым, а скорее… слишком правильным. Да и жалко мне как-то его разводить, у него и так забот выше крыши. Нам позволили встать немного позже только потому, что загружаться в путь-дорогу солдаты будут долго, а мы и отоспаться смогли, и покушать без спешки.

Короче говоря, сегодня счастливый жребий пал на Макото. Да, того худощавого дружка Ючи. Он, конечно, тоже выглядел не таким уж паинькой до плотских утех, но пацан хотя бы стыдился этого. И именно за это я посоветовала девочкам уцепиться. Первой у нас пошла Момо, она ведь обещала достать воды на стирку, и девочка, скажу я вам, оказалась нереально способной, несмотря на то, что о понятии флирта узнала от меня буквально вчера. Да уж, дурочку она играть умела: немного косолапо свела ножки, прижала к талии ручку, свободной рукой изобразила стеснительность и стыд, прикрывая рот кулачком, а затем, когда Макото этого хватило для «сделаю все, что скажешь», с широкой улыбкой высказала просьбу, наматывая локон на пальчик.

Наш солдатик выпал в аут.

Признаться, я немного лоханулась, выбрав его. Не знаю, кто его такого на войну взял, — хотя в такое-то время армия особо и не выбирала: причиндал между ног есть — годен! — но за физическими нагрузками мне стало его жалко. Господи, да мне легче самой этот таз с водой принести с другого конца лагеря. Но отступать было поздно, а чтобы убедиться, что Макото точно не помрет по пути, мы отправились следом за ним. Контролировать.

Да, я уже сказала, что нас, по всей видимости, не собирались трогать ни солдаты, ни сам принц, но это нисколько не мешало им раздевать нас глазами. Не знаю, сколько они пробыли в военном походе, зато прекрасно знаю, что в состоянии стресса мужская психология так и вторит им о размножении. Природный инстинкт о продолжении потомства и сохранении рода, чтоб его. Именно поэтому считала, считаю и буду считать, что солдаты — самый озабоченный класс общества.

В походе за водой мы не так далеко проходили мимо Оусу, обсуждавшего что-то с Ясухиро и другими приближенными солдатами. Мои ушки, конечно, не могли пропустить мимо себя их разговор, но вокруг было так шумно, что как бы я ни напрягалась, слышала лишь отрывки. Момо ушла вперед за Макото, — разболтались, сладкая парочка, — а я воспользовалась случаем и подлезла к элитному кругу из-за ближайшей палатки.

— Господин, Вы уверены, что продолжать ставить барьер на всю ночь хорошая идея?

— А ты хочешь, чтобы после поля боя нас сожрало какое-то проклятие?

— Я знаю, что это необходимо для нашей безопасности, но Вы ведь почти не отдохнули, а нам еще два дня ехать.

— Не страшно.

Так значит та панда была проклятием? Неудивительно даже, догадки только оправдались. А если ты, Оусу, думаешь, что благодаря этому своему барьеру заслужишь мое уважение, подумай еще раз. И иди проспись, я не хочу быть сожранной!

Больше из разговора ничего полезного выловить не удалось, а я так надеялась получить хотя бы слабый намек, для чего мы ему и зачем нас так берегут. Напоследок Оусу еще раз убедился, что Ясухиро проверил нас утром. Знаете почему? Потому что сам не хотел этого делать. Засранец… Тебе же лучше, что рано по утру я не видела твою морду! Но этим утром я проснулась раньше девочек, поэтому в своей любимой информативной полудреме, в которой как раз возникали самые безумные, но хорошие теории, поразмыслила над Оусу.

Будущий Король проклятий, а ныне человек… Да уж. Если откинуть всю мою лютую ненависть, то складывалась весьма неоднозначная мысль: парень ведь еще даже не знает, кем ему предстоит стать. Теперь-то я абсолютно уверена в том, что сейчас он человек, иначе бы под конец собрания не сказал «чертовы проклятья». Забавно думать, что он ненавидит их так же, как я его. Более того, мое маленькое детективное расследование помогло убедиться, что барьер принадлежал ему, а не какому-нибудь боевому магу под его руководством, тому же Ясухиро, например. Все-таки в своих предположениях Мегуми оказался прав: Сукуна при жизни был магом, что, скорее всего, и помогло ему однажды стать проклятием. И честно говоря… мне бы не хотелось оказаться рядом с ним в этот момент. Конечно же, у меня не было ни единой подсказки насчет того, когда и при каких обстоятельствах это произойдет. Я вообще смогу хоть дожить до этого момента? Если да, то…

— Сенджу!

— Момо!

Меня перестанут когда-нибудь пугать?

— Что ты здесь делаешь? Пойдем, Макото принес нам воду.

Мы поторопились вернуться в свою палатку, но глупышка Момо, как я и думала, позвала меня слишком громко, так что, когда мы уходили, Оусу бросил на нас взгляд, и под его весом стало как-то не по себе.

Когда солдаты закончили с погрузкой нашей палатки, а моя слегка постиранная юката смогла просохнуть, мы снова разместились в своей самой лучшей, чистейшей и любимой повозке. По дороге меня, видимо, укачало, так что я предпочла отоспаться, чем заработала себе немного головной боли и тошноту. Хотелось бы отлежаться в кроватке… Девочки решили меня особо не беспокоить, так что разговаривали между собой полуголосом. Я бы удивилась, если бы мне удалось поспать нормально, так что большую часть их обсуждений я хорошо слышала. Некоторые отрывки принадлежали их жизни до встречи с принцем, некоторые содержали предположения о нашем совместном ближайшем будущем. Наиболее слабые девочки начинали привыкать к своей грядущей роли — они просто смирились с ней, еще не доехав до дворца. И мне было очень жаль их. А ведь эти девушки могли бы однажды выйти замуж за подходящего человека. Даже Каору и Момо. Одна из девочек, кстати, рассказала историю своей мамы, как та по молодости вышла замуж по расчету, а через несколько лет ее мужа убили, пришлось дамочке туго, зато позже она влюбилась в прекрасного мужчину, в последующем ставшим отцом рассказчицы. Сильная, должно быть, женщина, огромный респект ей. В моем мире она бы точно прижилась.

Я привыкла верить в то, что все поправимо, пока мы живы, и не важно сколько тебе лет: следовать за мечтой, найти любовь и построить карьеру никогда не поздно — все всегда можно изменить к лучшему. Всегда… И даже в этом времени, где нельзя загадывать далеко вперед, живут люди, верящие в то же, во что верила я. Еще я верила, что мир держится как раз на таких людях. И будет спасен ими.

А сразу по остановке на новом перекуре в полдень нас наградили двумя новостями. Хорошая — нам наконец позволят помыться. Плохая…

— Ну что, девушки? Вы готовы?

Смотреть за нами будет Ючи. Ладно, Сенджу, все у нас будет хорошо…

Господи, да у него все пошлые мысли на лице написаны, какой тут хорошо?! Нет, другие солдаты этого реально не видят, а?! Ну кому не будет ясно, что он собирается не просто подглядывать, еще и сам к нам голый залезет! Вашу ж мать…

— Сенджу… — малышка Шизуко дернула меня за рукав, прижимая к груди другую руку, — я не хочу.

— Ну, чего вы встали? Времени у нас не так много, — расплылась в широкой лыбе свиная морда.

«У нас…»

А нас как раз начали подталкивать к тропинке, пока меня волнами охватывало что-то вроде паники. Нет, нет, нет! Я на это не согласна! Я не собираюсь прикасаться к себе, зная, что где-то в кустах на меня надрачивает жирный ублюдок с картофелиной вместо носа! Нужно что-то делать, срочно! Нужно…

Оусу! Где ж ты шастал, когда так нужен? Именно сейчас он оказался неподалеку, обговаривал что-то со своими приближенными. И да, я все еще тебя ненавижу, но умоляю, не оставляй нас ним! Даже Король проклятий так не поступит, Оусу!

Пока Ючи отвлекся на подгон других девочек, я подобрала юкату и рванула со всех ног к принцу.

— Это нечестно! Ты совсем ослеп? — на мой разъяренный голос встрепенулись солдаты, уже готовые инстинктивно достать каждый по катане, а сам принц… что ж, шок и негодование — самое невинное, чем можно было обозвать его выражение лица. — Отправляешь нас мыться под присмотром мужика, который границ своей похоти не видит! Тебе нас совсем не жалко? Почему мы должны мыться у кого-то на глазах?!

Я ведь уже упоминала винегрет эмоций. Приятного аппетита, мой принц. Очень вкусно тебе? Объедение, правда? Мне тоже понравилось, получай в обратку. Он был донельзя возмущен тем, что я: а — выбилась из строя без разрешения; б — подошла к нему без разрешения; в — заговорила без разрешения; г — заговорила с ним в неподобающем тоне, еще и без поклона; д — что-то там предъявляю ему. У него свелись брови, и мне показалось, что он глубоко вдохнул. Да здравствует конкурс на самый громкий ор.

— ЛИБО ИДЕТЕ С НАДСМОТРЩИКОМ, ЛИБО НЕ ИДЕТЕ СОВСЕМ!

Официальным победителем объявляется принц Оусу, всем спасибо, все свободны.

— Но он же…

— Да кем ты себя возомнила, а?

А вот теперь мне стало действительно страшно. Ты не мог бы лучше продолжить орать на меня? Шепотом ты угрожаешь куда устрашающе, обоссаться можно, Оусу. Тут не только нам — твоим солдатам придется портки стирать… Если ты этого и добиваешься, чтобы я хоть со всей твоей ордой мыться пошла, то мы согласны и на одного смотрителя. Я оглянулась на девочек, а в голове у нас была общая мысль… Нам очень хотелось помыться, ходить грязными и дальше не было больше никаких сил!

— Можно… нам хотя бы другого надсмотрщика?

Тут уже иссякла вся моя смелость, и я потупила взгляд. По-моему, угроза быть сожранной проклятием только что стала менее реальной, потому что сожрать теперь меня был готов тот, кто от них защищал. Еще и это давящее молчание. Да ответь ты хотя бы отказом, я больше не выдержу! Мне, блять, страшно!

— Пожалуйста, господин! — раздался голос Момо не так далеко позади, и обернувшись, я увидела, как все девочки прошли ко мне за спину напролом через хлипкую преграду в виде Ючи. — Этот будет пялиться на нас!

— Они врут, мой господин! — скакал коротышка Ючи, стараясь выделиться из нашей толпы.

— Да ты уже пялился!

— Да когда это?!

— Вчера!

— А еще два дня назад! — подала голос уже другая девочка.

Ситуация начинала превращаться в настоящий цирк, а Оусу… Ну, тут мужик растерялся, и я его не виню. Просто сил тебе, держись. Он хмуро хлопал глазами, наблюдая за перепалкой, а потом поднес руку к лицу и потер переносицу. Если бы не стояла рядом, в жизни бы не услышала это его «Ками, за что?». И вот, когда ему надоело слушать ор, на который, казалось, стекся поглазеть весь отряд, принц рявкнул громогласное «ТИХО!»

— Ючи, — зыркнул он в сторону солдата, а того заметно пробрало.

— Господин, они…

— С тобой я разберусь позже. Ватанабэ!

— Да, господин! — откликнулся один из ближайших солдат. Его-то я и видела, когда шел разговор о проклятии и барьере. Бедняга кое-как вернулся в реальность и никак не ожидал, что его втянут в это все.

— Пойдешь с ними.

— Да, мой господин.

Казалось бы, здорово, с нами пойдет не Ючи, и это победа, но вот… девчата, как и я, вновь подумали об одном, а именно о том, что из себя представляет этот Ватанабэ. Он не похож ни на жирдяя, ни на Макото, ни, к сожалению, на Ясухиро. Ему не приписать ни один из известных мне шаблонов, он совершенно никакой на вид. И именно поэтому мы не можем быть уверены, как он себя поведет.

— Господин! Можно с нами пойдет Ясухиро?

— Я же сказал, с вами пойдет Ватанабэ, — кажется, у нашего принца дернулась бровь. Он раздражен.

— Ну пожалуйста, господин! — загалдела Момо. Божечки… она совсем потеряла чувство страха, и все из-за меня! Со мной она почувствовала, что все будет легко и просто, что ничего страшного не происходит. Но это было совершенно не так… Если она скажет хоть одно лишнее слово, не поздоровится нам всем. — Ясухиро мы доверяем! Он хороший, а этот, — она тыкнула в Ватанабэ, — а вдруг он тоже будет пялиться на нас? Как мы можем быть спокойны? Мы же должны быть в безопасности, разве нет? Пожалуйста! Ну пожалуйста, мой господин!

По-моему, она готова вцепиться в принца ногтями и уткнуться ему в кимоно со всеми слезами-соплями. Момо… он же не подружка, чтобы такое себе позволить. И, кажется, Оусу подумал о том же. Он буквально опешил и, как по мне, был готов отбиваться от Момо палочкой. Еще мне показалось, что девушка по собственному желанию с ним заговорила впервые, потому что лицо у него было ну слишком вытянутым от удивления. А у него случаем не венустрафобия, не?

— Хорошо! — в конечном итоге сдался он. Видимо, надоело слушать рев нашей крикуньи. Или ему правда не понравилась идея о том, что на нас будут глазеть, пока он не видит. Во всяком случае, принц попытался сохранить ту же строгость. — Ясухиро. Идешь с ними.

Если бы Ясухиро носил очки, будьте уверены, в этот момент они бы не просто сползли, а плюхнулись в грязь. Один-ноль в пользу девушек!

Так мы и отправились по лесной тропинке, довольные как коты. Не так далеко оказался природный онсэн. Да уж, Юнеско бы обзавидовались таким богатствам Японии в Хэйан. Горячая вода не стекала со скал как горный водоем, а скопилась термальным источником во впадине из них. И ведь под водой не было острых камней или отвратительной растительности, там словно расположилась рукодельная лесенка из сточенных булыжников. Ну точно чудеса природы. Особенно, когда при всем этом мизинчики остаются целыми.

Запомните: никогда не стоит говорить «я не собираюсь мочить голову», пока не вылезешь из воды. Я предупреждала девочек! Говорила им, что нам нельзя быть с мокрыми волосами, потому что ехать еще долго, а космы будут сохнуть до конца света. Кто-нибудь меня послушал? Разумеется, нет. Клянусь, я пыталась оставить хотя бы кусочек моей головушки сухой, но как только эти попытки были замечены, ее высочество Сенджу буквально заставили сдаться. Меня не могло не разозлить такое наплевательское отношение к моему простому желанию, поэтому кое-кто чуть «случайно» не утонул. Однако, в конечном итоге, мне пришлось признать, что совместные купания это очень даже весело. Простите, русские баньки, но с вами совсем не то.

От воды шло испарение, но по ощущениям она не была кипятком, во всяком случае, девочкам пришлось по душе, а мне вот она показалась горячеватой, поэтому, чтобы не схватить повышенное давление и последующий обморок, а еще особо не распаривать парочку заработанных со вчера царапок, особо долго я не сидела, хотя и безумно радовалась водным процедурам. Пока девочки не разделись и не залезли в воду, я посматривала за Ясухиро.

Парень и не думал подглядывать за нами. Он мирно уселся на выпирающий камень где-то за каменистым пригорком, чтобы обзор на сам горячий источник ему был недоступен, но зато прекрасно осматривалась прилегающая зона. К которой он сел спиной, ага. Уже после того, как я вылезла первой и глянула на нашего смотрителя еще раз, Ясухиро держал какой-то свиток в руках и внимательно его изучал. Девочки разыгрались в воде, а это точно затянется, так что я решила подойти к нашему спасителю, немного поговорить. Наверное, я сделала это слишком тихо, потому как за его спиной мельком успела увидеть содержимое свитка, прежде чем Ясухиро поспешил завернуть его, когда понял, что его идиллическое одиночество нарушено.

— Это твоя девушка?

— Невеста, — он немного смутился, засовывая сверток подальше за пазуху кимоно под подвесным нагрудником. Надо же. Ну, хороших парней разбирают в первую очередь, так что этому я тоже не особо удивлена. Изображение нарядной японки было, ясно дело, нарисовано так, как я привыкла видеть в своем времени на страницах книжек по истории — с припухлым овальным лицом и ничем не отличаясь от других девичьих портретов на васи. Но художник постарался на славу, у него определенно талант, особенно среди людей с плохой мелкой моторикой, которой тут всяко уделяют внимание исключительно женщины.

— Красивая, — я осторожно прислонилась к камню, не садясь на тот до конца, пока Ясухиро не вскочил и не подвинулся для меня. — Любишь ее?

— Да!

Надо же, как оживился сразу. А глаза-то как заблестели. Мне было очень важно знать это, но я планировала задать вопрос, который в моей ситуации, да и по жизни в целом, волновал еще больше.

— А она тебя?

А вот здесь Ясухиро потупил голову.

— Н-не знаю…

— Что? Как так?

— Мы обручились по велению родителей прямо перед моим уходом на войну, так что познакомиться не успели.

Как же я тебя понимаю, дружок… Ясухиро оказался каким-то потомственным воякой, а в отряде Оусу занимал одно из пяти приближенных к нему мест, поэтому неудивительным оказалось и то, что жениться ему пришлось по приказу батюшки. Назвать этот союз не по любви у меня язык не поворачивался, однако и любовью назвать было нельзя. То есть ты хочешь сказать, что «любишь ее» только потому, что она безумно красивая аристократка? Ну да, парень, понимаю. Я бы тоже влюбилась в красавца с дворцом чистой любовью.

Ладно, я немного перегибаю. В конце концов, в нынешнем времени почти не требовались отношения для того, чтобы выяснить, стоит вступать в брак или нет. Бета-версию брачного союза еще не изобрели, а имитация чувств — не такая распространенная афера. Могу только позавидовать.

— Ты хороший парень, Ясухиро. Тебе следует сказать ей о своих чувствах. Девушки очень ценят искренность, этого хватит.

— Правда?

— Я уверена, — впервые за двое суток на моем лице просочилась улыбка с теплотцой, предназначенная мужчине. — На ее месте я бы ответила взаимностью.

Ясухиро улыбнулся и искренне поблагодарил меня. Да уж, парень хоть и опытный воин, но какие же у него умилительные волнения на лице. Все равно что сказать ребенку, какой у того получился красивый рисунок. Пацан так и засветился от счастья и был готов прямо с места прокричать о своих чувствах возлюбленной до Хэйан. Запала в глазах было столько, что на секундочку мне показалось он это реально сделает. А я… я задумалась о Шичиро. Постоянные навязчивые и совершенно неизменные беспокойства о нем начинали выматывать меня. Как же жаль, что судьба не закинула меня в прошлое с моей баночкой успокоительного, она бы сейчас очень пригодилась. А еще мои шампуни, кондиционеры, маски и пемзы. Как же их не хватает!

В лагерь мы вернулись свежими и бодрыми. Солдаты решили не расставлять палатки, а просто пообедать и двинуться дальше в путь-дорогу. Был в этом и плюс — всю орду разом стало видно как на ладони: недо-армия расселась группами вокруг многочисленных котелков с кострами. И местоположение, как оказалось, значительно определяло статус солдат. Например, Макото и Ючи со своими явно не самыми великими подвигами и боевыми навыками вместе с остальными себе подобными расположились по окраине орды. Вместе с этим обидно было осознавать, что и наша женская община была недалеко от края, но так, скорее всего, придумано для того, чтобы всякие там Ючи особо к нам не лезли. Кружки ребят вокруг выглядели достаточно надежными, во всяком случае. Как можно назвать парней, которые любезно добыли нам огонь и принесли воды, плохими? Так они еще сказали, что если что-то понадобится, мы можем не стесняться и просить их! Просто сказка. Кое-кому бы поучиться у них.

Ясухиро, как только показал нам наше место, сразу же отправился на другой конец лагеря, к своему любимому господину, а тот… что ж, как ни странно, окружение Оусу было одним из самых небольших. Видимо, как раз те самые доверенные пять человек расположились рядом с ним. Так как мы отправлялись в столицу, военный поход можно было назвать почти законченным, а значит, солдаты вполне могли расслабиться, чем они и занялись. Многие из групп рассказывали какие-то анекдоты, обсуждали женщин (ну и запросы были у них) и просто неплохо проводили время. Но только не компания Оусу, нет. Не знаю, может, как руководство они обсуждали что-то важное, но ведь и им хоть иногда нужно отдыхать от всей этой сутулой серьезности. А еще мне показалось, что наш принц стал понурее, чем был до нашего синхронного плавания.

Так или иначе, ни растопыренные ушки сплетницы Иоко, ни единая мышца на лице Ясухиро не дали намека на какую-либо проблему. В дорогу мы отправились с новыми силами и где-то часов через пять-шесть остановились на ночной привал. Наша женская компания расслабилась. Мы все были уверены в том, что минимум до столицы нам уж точно не угрожают ни проклятья, ни изнасилование.

Пока в нашу вновь расставленную солдатами палатку не зашел Макото и не сказал, что принц хочет видеть Момо.

— ЧЕГОООО? — вот такой крик точно слышала вся страна.

— Ч-что, м-меня? — наша девочка потеряла дар речи. Еще бы, мы все его разом лишились, и пока остальные искали на полу свои языки и отвисшие челюсти, я умудрилась сделать это раньше всех и решила уточнить у Макото, для чего именно Момо зовут. Парень как-то уклончиво пожал плечами, распутно ухмыльнулся, но затем сразу же признался, что на самом деле в душе не знает. Ну да, принц так бы и сказал ему причину…

Девушки дружно столпились перед Момо, а та так растерялась, что только и могла хлопать своими большими совиными глазками. Мне стало дико не по себе… Что Оусу там удумал? Я всеми силами старалась надеяться, что вызывает он ее на разговор по поводу переполоха перед купанием, может, отчитает немного, но на этом всем. Боже, да кого мы обманываем! Все ведь, даже Макото, догадываются, что вероятнее всего принц-таки возомнил себя половозрелым.

Я могла защитить девочек от чего угодно, пока они были рядом со мной, — мне так казалось, — но личные покои мужика, еще такого важного, это уже недосягаемая территория для моего кодекса о защите прав. Я не смогу помочь ей там, и эта мысль разрывала меня на части… Рука самопроизвольно сжала что-то, что было при мне, и это что-то я предпочла отдать Момо, когда Макото сказал ей поторапливаться. Не то чтобы я верила в способность какой-то деревяшки, купленной на рынке, принести удачу, но, как выяснилось, в минуту отчаяния человек был способен поверить во что угодно.

Провожали мы нашу Момо, как на похоронах, и еще долго выглядывали из своей палатки, пока она виляла между солдатскими шатрами и не скрылась среди них окончательно. Само собой, она стала главной и единственной темой сегодняшних вечерний обсуждений. Одно высказанное предположение было хуже другого, и девочки медленно, но верно возвращались к тому состоянию, в котором находились на момент моего присоединения к ним.

Попытка заглушить пессимистичные разговоры собственными мыслями была еще хуже. У меня совершенно не получалось убедить себя в том, что Оусу не навредит моей девочке, и если и решил уложить ее в постель, то сделает это осторожно. Но малышка Момо ведь девственница… Боже, она ведь даже не подозревает, каким болезненным может оказаться первый раз! Ну зачем, зачем ты так выделилась?! Пока мы были одной большой массой, он не мог остановиться на ком-то конкретном. Да лучше бы на ее месте оказалась я! Я-то была способна отбиться, вытерпеть, извиться, найти выход из чего угодно, что бы принц там ни приберег. А она…

Через час разговоры начинали стихать, и лично я не была готова увидеть Момо сегодня. Честно сказать, я приготовилась к тому, что больше ее не увижу, и не спрашивайте, каким образом я смогла дойти до этих мыслей! Каково же было наше удивление, когда она как призрак возникла на пороге палатки.

— МОМО! — заорали девочки, когда поняли, что она здесь, живая и здоровая. — Ты как? Все в порядке?

— А? — наклонила она голову набок. Да она не просто выглядела здоровой… даже помятой не была! — Вы это о чем?

— О ПРИНЦЕ!

— А-а-а, это, — безмятежно махнула Момо рукой и радостно улыбнулась. — Да ничего такого. Он дал мне какой-то разрисованный мешочек и сказал, чтобы мы повесили его над входом в палатку. А еще, чтобы никуда не выходили сегодня ночью.

Настала наша очередь в непонятках хлопать глазками. То есть… он совсем ничего не сделал тебе? Ни облапал, ни целоваться не полез? Что, совсем? Просто что-то дал и отправил назад?

— Тогда почему тебя не было так долго?

— Мы с Макото болтали на улице, пока он крепил мешочек, — улыбнулась Момо еще шире и даже с румянцем на щечках. — Такой чудесный парень.

А вот мы были готовы сожрать эту девчонку глазами, пока она беззаботно шла к своему месту. Она прикалывается сейчас?

— Но знаете, — вдруг выдала Момо, и от улыбки на ее лице мало что осталось. — Господин выглядел очень уставшим. Бедняга. Мне жаль его.

Все чудесатее и чудесатее у нас обстоят дела. И что еще за мешочек? Когда все фонари потушили и девочки засопели, я осторожно выглянула из палатки. Над входом действительно висел мешочек, наощупь набитый рисом, а на ткани был нарисован какой-то знак. В темноте я так и не смогла его разглядеть, зато прекрасно видела, как на ночном ветру такие же покачивались над каждой солдатской палаткой.

***

Я так. Больше. НЕ МОГУ. Сколько еще мы будем трястись в этих ссаных повозках, а?!

— О, смотрите, мы приехали.

Оу, чудно. Стоп, что?

Мы всей бандой прильнули к Иоко, решившей вдруг выглянуть из повозки со стороны кучера, где Хэйан-ке приветствовал нас во всей своей красе. Неужели реально доехали?! Вот тут уже начиналась настоящая современная цивилизация, и первым ее признаком стал гравий! Раз уж асфальт еще не изобрели, а пыльные дороги — удел вонючих деревень, столица решила выделиться, и это было лучшим ее решением! Сам город, как ни странно, не огораживался стенами, так что еще издалека мы успели заметить низкие домишки. Если когда-нибудь я смогу вернуться в будущее и меня спросят, что самое запоминающееся я увидела в Хэйан-ке, то я без раздумий отвечу — ворота. Огромная красная тория под названием Расемон, которая была выше любого здания в Хэйан-ке, не считая императорского дворца, разумеется. Может, у древних японцев был какой-то бзик на высоту, но я не увидела ни одно, которое бы превышало два этажа.

Въехали мы с парадного южного входа и заняли собой весь главный проспект Судзаку, тянущийся на север. Людей на улице было немало, и все они останавливались, чтобы поглазеть на наш парад. Правду говорят, что столичный народ даже внешне сильно отличается от любого жителя крупного города и тем более провинции. Каждый горожанин был похож на аристократа, а в том, что половина из них точно детки знатного рода, я не сомневалась. Повсюду тебе и вывески, и нарядные лавки, и уступающие дорогу паланкины. Пока люди не начинали отвешивать поклоны в нашу сторону, я и думать забыла о том, что ехали мы с отрядом принца. Ты погляди, как его тут приветствуют. Ага, будто у них был выбор. По обеим сторонам проспекта была устроена живая изгородь из ив и цветов, а еще вырыты канавки. Справа и слева наблюдались буддийские храмы, гостиничные дома и два рынка. А мне начинает нравится этот город!

И сколько бы мы ни раскрывали рты на красоты Хэйан-ке (за что получили свое «тихо вы там»), сам он и в сравнение не шел с императорским дворцом, в ворота которого мы по итогу уперлись. Территория дворца принадлежала далеко не одному зданию, поэтому называлась императорским городком и имела аж целых двенадцать ворот! Главные, Судзакумон, через которые мы и въехали, вели к внутренним — Отэммон, и только за ними находилась Правительственная палата Тедоин, но вот до нее мы уже не доехали.

Всю дорогу до столицы наши повозки в строю занимали не самое близкое расположение к принцу, но как только мы пересекли Отэммон, часть отряда так вообще рассыпалась в стороны, а нас вывезли во внутренний и не менее большой двор. Любопытно, конечно, было, но нам с девочками стало некомфортно, так что мы быстренько залезли поглубже в свой Теремок и притаились. Раз уж пространство вокруг стало посвободнее, прислушаться к происходящему снаружи было легче, но поглазеть тоже хотелось. «У страха глаза велики, у любопытства — больше, а еще больше — у Акари Сенджу», — народная мудрость.

Я подлезла с другой стороны занавески, вместо центральной прорези немного приоткрыла крайнюю, и — бинго! — мне повезло выловить самый удачный ракурс на нашего принца, слезавшего со своего белого коня и того, кто решил его встретить. А это… о матерь божья, только не это.

— Рад, что ты вернулся живым, брат.

Сукуна! Минутку… это мы уже проходили, надо не так. ДВА СУКУНЫ! Что происходит? Братья? Близнецы! Парень, что встречал Оусу, был похож на него один в один! Клянусь, если бы этот второй не был одет в хакаму, я бы в жизни их не отличила.

— Не просто живым, а с победой. И подарком для тебя.

— Подарком?

Оусу кивнул кучеру, и тот повернулся, чтобы отодвинуть занавески нашей повозки как раз в тот момент, когда я не особо удачно попыталась усесться обратно. Так тут еще и Момо налегла на меня, потому что ей, видите ли, показалось, что я увидела что-то интересное. Плюхнулись мы будь здоров и очень не вовремя. Но на боль в заднице как-то плевать — не она сейчас главная.

Дневной свет улицы просочился в нашу повозку, а она, будучи на низком от земли уровне, хорошо открывала на нас вид, как и нам на обоих парней, так что я отлично видела, как у брата Оусу приоткрылся рот и сделал он это в не самом приятном удивлении.

— Мне показалось, ты затаил на меня обиду.

Взгляд второго принца хлестнул другую повозку, судя по всему, расположившуюся рядом с нашей. Парень выглядел недоуменно, но, признаюсь, с мастерством спрятал свое смятение, когда Оусу снова повернулся к нему. Принц в хакаме попытался улыбнуться.

— Оусу, у меня хватает наложниц. Ты мог бы оставить этих девушек себе.

Секунду-другую висело молчание. Кажется, сам Оусу был готов услышать что угодно, принять любую благодарность, но только не это, и теперь настала его очередь стоять в непонятках. Мне показалось, что нашему принцу захотелось взглянуть на нас, но он лишь наполовину повернул к нам голову и вроде бы хотел что-то сказать, да передумал. На такой поворот событий он явно не рассчитывал.

— Ты отказываешься от моего подарка? Взгляни хотя бы на одну.

О да, Оусу был оскорблен. Второй принц снисходительно поджал губы и, вытащив сложенные руки из рукавов хаори, уложил их на плечи брата.

— Я не злюсь на тебя. Я хочу, чтобы ты почувствовал себя дома. Оставь их себе. Я пришлю кого-нибудь к ним, — подбадривающий хлопок по обеим плечам заставил Оусу поднять глаза. — Идем. Отец хочет лично послушать про твои подвиги.

И перед тем как уйти, братец Оусу скомандовал кучерам, чтобы нас отвезли «в женскую часть». А еще за секунду до очередного сгущения тьмы в нашей повозке, сразу после того, как второй принц отпустил Оусу и повернулся к нему спиной, я со своего положения заметила, как его доброжелательно улыбающееся лицо словно со щелкнувшего переключателя стало каменным. Москва со своим факультетом театрального искусства по тебе плачет, парень.

Братья не отличались друг от друга внешне, но мне хватило той пары минут наблюдения за ними, чтобы найти хоть какую-то разницу, а она была нужна мне, как Сатору Годжо его Шесть глаз. Оусу был сосредоточенным на серьезности, способность к жестокости царила у него на лице на постоянной основе, и если в эмоциональном диапазоне происходили изменения, он их не прятал. А у его братца… что ж, по мне так звание той еще крысы официально переходит ему. Этот парень хоть и умеет достаточно правдоподобно улыбаться шире Чеширского кота, но вот эта его способность с такой легкостью и скоростью менять выражение лица не внушает никакого доверия. Что-то в этом парне не так и это что-то мне ой как не нравилось. На фоне этого возник еще более насущный вопрос, чем моя судьба: а точно ли именно Оусу будущий Сукуна? Я уже не уверена в этом до конца. Зато поняла, для чего он так берег нас и сам не притронулся.

Ни к какому Императору мы не ехали с самого начала…

Кучер хлестнул лошадь, и наши повозки снова двинулись, а вот через что и куда конкретно, Каору уже и сама не знала. А вы думали, это я такая умная? Ну да, я-то умная, но ведь это она проводила мне экскурсию по местным названиям, в противном случае я бы в жизни не узнала, как выглядят врата Расемон — привет от Акутагавы Рюноске. Зато, по ощущениям, объезд мы сделали немаленький. И вот… нам позволили вылезти! Боже, у меня все тело затекло в этой тележке. В жизни туда больше не сяду!

Размяться нам особо не дали и, ничего не объяснив, встречавший нас мужчина попросил следовать за ним. Кошмар, во дворце столько зданий, коридоров и дворов, что господь сохрани тут не потеряться. А по пути хрен знает куда нас перехватила не особо молодая женщина, и пошли мы уже за ней.

К горячим источникам прямо при дворе! Толку-то, что мы вчера поплескались в похожих — пыль смыли, которую позже опять собрали. Но вот при дворце уже многое было оборудовано руками человека. А еще нам дали хоть какие-то средства по уходу за собой! И голову нормально можно помыть, и ароматизаторами облиться. Вот только перед всем этим спа-днем…

Нас попросили раздеться, дав какую-то тонкую ткань, чтоб совсем уж голыми не стоять, поставили в один ряд и решили устроить медосмотр. Глаза, зубы, волосы, ногти, уши. Проверили каждую щелочку. Буквально каждую, я не шучу. Конечно, я могу понять, что господам императорского двора заразиться венерическими заболеваниями хотелось в последнюю очередь, но можно как-то поосторожнее это делать?! Если уж и отправили лекаря, то можно было и без пальцев-сарделек выбрать. Спасибо хоть на том, что это оказалась женщина… И после всех нереально долгих мучений нам, наконец, позволили помыться, а когда мы закончили и оделись в новую подготовленную одежду, нас расположили в одной огромной комнате, посадили в два ряда и решили, что сейчас самое время для введения в курс дел.

— Меня зовут Киоко но Цубонэ-сама. Отныне я смотрительница этого гарема, — расхаживала пожилая дама между нашими рядами и похлопывала по ладони сложенным веером. — Все вы девушки благородных кровей, однако хорошо запомните, что здесь вы больше не госпожи. Вы наложницы господина Ямато Оусу, но это не отменяет того, что вы должны продолжать соблюдать манеры.

Наша Киоко-сама уже с первого взгляда казалась строгой и принципиальной женщиной. Требовательностью от нее за километр несло. С такими не то что заговорить, иметь мнение в собственных мыслях страшно! Две длинные морщины очерчивали ее повисшие щеки, словно раньше они были как у бурундука.

— Быть наложницей господина Оусу это почетно. Вы должны быть благодарны судьбе за то, что проведете жизнь в этих стенах. С сегодняшнего и до самых последних ваших дней господин Ямато Оусу ваш единственный мужчина. С другими видеться вам запрещено.

О, видите? Поехала бабка. Говорит, видите ли, мы останемся в гареме до конца своих дней, а крыса, похитившая нас, будет единственным мужиком в нашей жизни. Пффф.

ВЫ СОВСЕМ ЗДЕСЬ ВСЕ ЕБНУЛИСЬ?

Бабуля не стала утруждать нас долгими разговорами, потому что ее лекции могли тянуться дальше Великой Китайской стены. Называется это «обучение» и все наши дни напролет будут посвящены именно ему. Но конкретно сегодня поторопили нас по другому поводу — начинало вечереть. Да уж, японцы очень не любили темноту и задерживаться допоздна — тоже. Мы едва успели поужинать в нашей общей комнате, — в какой-то скорбной тишине, — как седзи распахнулись с такой резкостью, что будь оно качеством картинки, у меня бы выпали глаза. Нельзя же так внезапно! Наш незваный гость, вернее, гостья, она же Киоко-сама, обвела комнату строгим пытливым взглядом, а потом остановилась на мне.

— Ты, — я вздрогнула и на всякий пожарный оглянулась. Увы, смотрели на меня. — Пойдешь со мной.

А кто-нибудь заведет здесь привычку заранее объяснять что происходит? Пришли и вдруг ни с того ни с сего отвели в отдельную комнату, раздели до гола, обсмотрели, пошурудили по волосам, а потом начали собирать обратно, как лего, но в этот раз еще свои авторские правки внесли. Собрали волосы в низкий хвост, — слишком низкий для моего понятия моды, — одели в белую одежду, намулевали белилами. Это со всеми так будут делать? Каждый день? Я так спать не собираюсь! При первой же возможности пойду и умоюсь в пруду.

Как назло, от внешних коридоров меня держали подальше. И вот, до странного понятия красивую и нарядную, меня втолкнули в комнату и закрыли за мной седзи, напомнив, чтобы я не забывала кланяться. Да, красивая голая комната тут у вас, прямо как у меня в голове сейчас. Понятия не имею, что происходит. Вернее, не имела часть этого понятия, пока седзи справа не распахнулись, совсем как мои глаза.

Сеньор Оусу, по-моему, вы дверью ошиблись. Вам дальше по коридору и налево.

На всякий случай я поклонилась ниже травы. Вдруг не заметит и уйдет? Нет, боже, зачем ты заходишь? Не закрывай двери! Кошмар… мы с ним в комнате наедине. С такой низкой и нереально отвратительной для меня позиции я могла видеть только его таби, остановившиеся напротив меня.

— Подними голову.

Ладно, глубокий вдох. Сейчас разберемся. Здесь, конечно, ни намека нет, но сообразим по ходу дела. Важнее всего не задавать глупых вопросов в лоб, ни то за полоумную примут. Хотя, может, тогда отпустят? Увы и ах, вряд ли.

— Как тебя зовут?

— Акари Сенджу, — ответила я, скорее, вопрошающей интонацией — неужели не запомнил? — а потом вовремя успела вспомнить об «обязательном дополнении». Говорят, оно от греха подальше, — господин.

Он молча осмотрел меня. Ты мне именной мешочек принес, благородный Лепрекон? Надеюсь, что с золотом. И очень надеюсь, что сейчас ты пошел открывать другие седзи, чтобы его принести. А зачем ты хранишь его в спаль… А-а-а.

ВЫ СОВСЕМ РЕХНУЛИСЬ, ДА? ПРИВЕЛИ МЕНЯ К ЭТОЙ СВОЛОЧИ В СПАЛЬНЮ И ДАЖЕ НЕ СКАЗАЛИ ОБ ЭТОМ?

Вот теперь у меня окончательно вытекли глаза, и не уверена, что я успела сморгнуть этот шок, прежде чем Оусу снова посмотрел на меня. Как послушной собаке, он один за другим давал мне простые приказы: «встань», «подойди». Не поймите неправильно, слушалась я не потому, что была готова повиноваться, а потому, что мое тело было поставлено в экстренный автоматический режим, пока срочный совет в моей голове пытался принять лучшее решение в максимально сжатые сроки. К консенсусу ее члены так и не пришли. Спасибо, зато теперь другой член будет принимать решения. Во мне, блять! Верхушкой паники стал последний приказ к действиям, когда Оусу вдоволь насмотрелся на меня:

— Раздевайся.

Что… вот так сразу? Сама? Помогать совсем не будешь? Мы даже не поговорим? Такое себе у нас первое свидание, парень. Спальня у тебя, конечно, роскошная. Вместо соломенных подстилок приличные футоны в два слоя, огроменно-пышное одеяло и две прямоугольные подушки. Ляпота, ничего не скажешь, завидую, у меня такого нет. Ну, теперь я пойду, да?

Раздевайся, блять… Может, первым разденешься, а я пока подумаю, как мне тут выжить?! Ладно, Сенджу, спокойно. Никто тебя убивать тут не собирается. Тебе всего-то нужно переспать с мужиком, который три дня назад отрубил твоему жениху руку, подумаешь, делов-то. Я не страдаю мизандрией, но предпочитаю спать с мужчинами, к которым не питаю ненависти. Я что, многого прошу?!

Когда Оусу понял, что от такой прямолинейности я зажалась и осталась в бездействии, он вздохнул и подошел ко мне сам. Мужчина, отойдите, мне темно дышать и воздуха не видно!

Как овечку, он подтолкнул меня к постели и усадил на нее. Мягко тут, не поспоришь, но спокойнее не стало, хотя по нежной постельке я страшно соскучилась. Принц уселся передо мной в сэйдза и, немного подождав, потянулся к короткому хвостику моего оби, дернув за него. Я закусила губу и медленно, но очень крепко закрыла глаза. Наверное, зря я так сделала, потому что с этой темнотой все чувствовалось еще лучше: как с меня сполз пояс, державший мою одежду; как рука принца легла на мою ключицу и поползла вниз, залезая под края дзюбана и расчехляя его.

Мою оголившуюся часть кожи пробрал холодок: открытая одежда закрывала меня исключительно до сосков, а мне захотелось ссутулиться от полного желания прикрыться поплотнее. Еще холоднее стало от теплой руки Оусу, как бы противоречиво это ни звучало. Пальцы прошлись по открытой полоске моего тела, между грудей, а затем ладонь прислонилась целиком, остановившись под левой грудью с весьма ощутимым желанием сжать ее целиком. По какой-то причине Оусу этого не делал, лишь немного погодя, он решился провести большим пальцем по всему мягкому и теплому пригорку, нащупав где-то под тканью сосок. Он будто задел его случайно, потому что остановился не сразу, и когда нашел что-то необычное наощупь, начал круговыми движениями изучать это.

Мне показалось… или он впервые видел и трогал женское тело? Еще плотнее эта мысль начала усаживаться, когда вместе со всеми действиями он шумно выдохнул, словно все это время не дышал совсем. А я… что ж, сидела и задыхалась от смущения и страха. Я совершенно растерялась, и чем дальше заходило, тем меньше у меня получалось соображать. Ладно, признаюсь! То, что он делал, начинало возбуждать, и в голове от этого было нереально противно. Но это природа и ничего не поделаешь! Однако спать с этим чудовищем я все равно не хочу! До последнего я пыталась отторгать саму идею о возможности такого исхода. Ага, сидя с ним в одной постели полуголой.

С каждым прикосновением и еще более глубоким томным вдохом Оусу будто набирался смелости. В ход пошла вторая рука, вместе с которой занятая делом, уместившись на моей талии поплотнее, решила подвинуть меня ближе. Я попыталась упереться коленками в одеяло. Получилось так плохо, что, можно считать, не получилось вовсе. Обе его руки поползли обратно вверх, вот только вместо ожидаемого откровенного лапанья груди он вдруг оторвал руки от моего тела. Это было бы облегчением, если бы не подразумевало, что он таким образом открыл мой дзюбан целиком и собирался сбросить его с меня. Именно в ту секунду, когда все мое туловище оказалось совершенно не прикрытым, я уже не смогла сдерживать внутренние позывы закрыться, и мои руки машинально сделали это за меня. Слава богу, я успела тем самым не дать рукавам слететь с рук, так что прихватила всю одежду и закрылась, инстинктивно усевшись к принцу полубоком с нереально сильным желанием вскочить.

— Тебе страшно?

Я сглотнула скопившийся в горле ком.

— Нет, — сдавленно вылезло у меня из груди. От этой жалкой попытки возникло непреодолимое желание расплакаться. Ничего лживее я и сама не слышала.

Не знаю почему, но нынешний момент стал одним из тех, когда при всем желании высказаться по полной у меня в голове воцарилась абсолютная пустота, а горло сдавило так, что даже под страхом смертной казни из меня бы вряд ли можно было выдавить хоть одно слово. Мне просто страшно. Весь запал моего характера в такие мгновения, как специально, испарялся, и все что я могла, скованно сидеть и не шевелиться, пока ситуация не рассосется сама. Как же я ненавижу себя за это… Двигайся, Сенджу! Борись!

Ну, я отвернулась от принца. На этом борьбу можно считать оконченной, всем спасибо, все остаются на местах.

Я слышала дыхание принца и не могла понять, было оно возбужденным или недовольным. А может, все это вместе, но какое-то время он ничего не предпринимал. Мы закончили на сегодня? Не-е-т, он не двигался совсем недолго. Мощная рука Оусу в этот раз пролезла к моей груди настойчивее и одной только этой хваткой, больше похожей на рывок, он подвинул меня обратно. Да что с тобой не так?! Его рука вдруг стала более жадно ползать по моим ребрам, животу, но к груди все еще боялась прильнуть целиком. Он мял меня, как мягкую игрушку, явно наслаждался этим. Я сидела к нему спиной так близко, что ясно чувствовала движения его тела: Оусу будто хотел подобраться к моей шее, но никак не мог выцепить нужный угол и место.

— Тогда закрой глаза и не дергайся.

Именно так выглядел перевозбужденный мужчина, слишком долго изучавший только одно место на женском теле: его руки вдруг решили нагнать график, так что от стеснения не осталось и следа. Они уже не боялись откровенно лапать мою грудь и когда сжали ее слишком сильно, я вцепилась в эту медвежью лапу уже своими. Думаете, его это остановило? Господь помилуй, он посчитал, что мне нравится. В скором времени наш принц понял: тут есть не только туловище, в его распоряжении находилась еще более сладкая женская часть — филейная. И когда дело дошло до ног, а там — до половых губ, вот тут ему действительно пришлось держать меня, чтобы я не подпрыгнула. Кажется, сегодня меня-таки изнасилуют…

На секунду, когда пальцы принца снова решили внимательно изучить что-то новое, еще более необычное наощупь и в этот раз слегка влажное, — то-то трусы отобрали, — мне показалось, что он уже не образумится. Слишком много интересного попало к нему в руки разом. Он стал похож на ребенка, у которого разбежались глаза и он не знал, за какую игрушку ему ухватиться. Я сжалась до предела. И ведь зайдя так далеко, он сам до сих пор был целиком одетым! Теперь я определенно точно уверена в том, что он не понимал собственных действий. Пока одна рука шурудила внизу, другая захватом держала меня за плечи. Клитор изучался принцем не слишком-то осторожно, а когда Оусу понял, что нужное ему место немного дальше, там он уже совсем не постеснялся. И я тоже.

В душе не чаю, откуда у меня появились силы, но вскочила я так, что высвободилась из хватки принца, да еще, к тому же, умудрилась вдарить ему локтем по челюсти, а все потому, что НЕ НАДО совать в меня свои огромные пальцы так резко! Ладно, я ударила Оусу по лицу неосознанно, это была реакция, но боже, какая же приятная! Глядите-ка, кто это у нас тут протрезвел? Взгляд у принца разом прояснился, причем от шока, пока он держался за челюсть и пытался прийти в чувства. Да, парень, такого ты явно не ждал. Я, конечно, тоже, но если сейчас ты попробуешь мне что-то за это сделать, я…

— Пошла вон, — процедил Оусу, даже не подняв на меня глаз.

Дважды повторять мне не нужно. Я подобрала всю свою свисающую одежду и так и вылетела из комнаты, босая и фактически нараспашку, закрываясь не столько краями расстегнутой юкаты, сколько руками. Обратный путь показался куда короче. Конечно, я скакала до комнаты, как горная лань, слава богу, что по пути никто не попался, а когда влетела, захлопнула седзи так, что те чуть не слетели с дорожек, и просто рухнула на пол.

— Сенджу!

Первой ко мне кинулась Момо и еще пара девочек, пока остальные пребывали в потрясении так, как успели замереть. Я не слышала, что мне там говорили, а просто впялилась в пол, уже целиком отпустив едва прикрывавшую меня одежду, и не могла поверить…

Наше высочество и самоназванный ловелас, так или иначе, связанный с будущим Королем проклятий родственными узами…

Совершенно не умеет обращаться с женщинами!