Невыносимо – вот, о чём думал Тэхён, заключенный в кольцо из одежды, всей, что смог выгрести из шкафа. Даже носки валялись в ногах. Так было спокойней.

Рано по утру Чонгук отправился к Намджуну отчитаться и взять выходные. И какого чёрта у них всё ещё нет телефонов? Ужасно. Почему Тэхён вынужден страдать? В одиночестве, конечно, не стыдно, но тревожно до дрожи, хоть в окно вой и рыдай. Неконтролируемо стоны горечи слетали с губ. И утихли они, лишь когда Тэхён состроил гнездо. Пусть раньше и были течки разок в два месяца, они не причиняли особого дискомфорта. На этот раз не так. Метка запустила механизм, обрушившийся с такой силой, что было тяжело вставать. Тэхён не мог подобрать описание лучше, чем – захворал, заболел, затемпературил и… впрочем, было неловко даже думать обо всём, что творилось ниже пояса.

Вещи и спальня Чонгука помогали, и Тэхён принимал это без удивления или досады, они ведь настоящая пара. Вместе пока смерть не разлучит – человеческое обещание, которое так часто нарушают, для волков – непреложный обет, подкрепляемый матушкой-природой, а вернее физиологией и химией. Никто, кроме партнёра, не мил, лишь его запах дорог, лишь его феромоны в груди трепетом отзываются, оттого семьи добрые, крепкие, иногда несчастные, но разве бывает в мире так, чтобы всем хорошо? Судьба, случайность, удача и выбор – спутники в дороге, которая приведёт куда не знаешь. Волчью пару можно разбить, но порядок в стае, привязанность и боязнь злых языков важнее.

Тэхён о метке не жалел. В конце концов выбор остался за ним и Чонгуком. Их просто поторопили… Тэхён уверял себя и верил. Он устал метаться, размышляя о «если бы» и «иначе». Бесконечно копошившиеся в мозгу варианты он подавлял, решая жить тем, что есть.

– Как ты? – со свежим морозным воздухом Чонгук влетел в комнату, бегло оглядывая беспорядочное гнездо и усаживаясь на колени рядом с кроватью.

– В животное ещё не превратился. Ну, может, только в птицу, – с облегчением выдохнул Тэхён, переворачиваясь и пододвигаясь к краю.

– Скорее в птенчика, – заметил Чонгук, выхватывая горячую ладонь и прижимая к холодной щеке.

Кровь окрасила щёки розовым, уголки губ дрогнули в улыбке. Близость альфы и помогала, и отягощала. Вместо отпущенного волнения, пришёл зуд. Чувство защищённости окутало волчицу, успокоив, но не удовлетворив. Тэхёну было стыдно. Чонгук смущённым не выглядел. Он просто сидел рядом столько, сколько требовалось, а когда его отпустили, заварил омежьи травы и снова устроился рядом, отвёл умыться, принёс чистую одежду и уложил обратно, притащив радио. Под томную грустную балладу Тэхён задремал.

Проснувшись, он получил ещё горячие маньтоу.

– Сходим в лес поваляться? – завёрнутый в одеяло как треугольный кимпаб, Тэхён привалился к плечу Чонгука. – Потом, когда, эм, пройдёт… ты понял.

– Замёрзнешь.

– У меня длинная шерсть, – возразил и высунул руку.

– Да ты почти лысый.

– Не-е-т, – протянул Тэхён, – приглядись.

– Гм, – сосредоточился Чонгук. – А, вот же, – притянув локоть к самым глазам, он не больно оттянул пару волосинок. – И это ты называешь шерстью? Проверку не прошёл.

Тэхён рассмеялся и уложил руку поперёк живота Чонгука, радуясь, что травы сработали и не приходится краснеть.

– Чонгук, – позвал Тэхён просто так, а потом решил, что обязан поделиться: – Я устал.

– Ляжешь спать?

– Нет, я о другом.

После длительного периода немых переживаний, тихого бессилия, запертых чувств и срыва беспокоило почему-то другое, вылетевшее птицей изо рта с потоком огненных стрел:

– Поцелуешь меня?

Чонгук не ответил, даже не пошевелился.

– Тебе не послышалось, – выдохнул Тэхён, приподнимаясь и глядя в тёмные глаза, где кометы сталкивались с землёй.

– Не понимаю, – Чонгук чуть нахмурился. – Всё из-за течки?

– С чего ты взял?

– Странно, что ты просишь о таком.

– Совсем не веришь, что мог мне… просто понравиться?

Чонгук усмехнулся, мотая головой и глядя отчего-то задорно, а Тэхён прикусил губу. Совсем не смешно.

Они определённо стали дороги друг другу, и на большее, чем дружба, Чонгук, видимо, не надеялся. Тэхён не часто читал романы о любви, но в тех, что пылились на полке, истории всегда были иные, полные страстного огня, разлук и борьбы за руку напролом. Да и мама снова и снова рассказывала о том, как отец со школы добивался её. Тот же Чимин хвостом за Юнги ходил. Чонгук лишь с упорством дожидался обряда, но… это и всё. Он не просил попытаться полюбить, не навязывался, заполняя пространство только собой, не держал в рамках. Он лишь молчаливо вручил сердце и ждал, отдадут его обратно или примут. Тэхён был не готов забрать, но попросил увереннее:

– Поцелуй. Мне важно.

Чонгук прижался к губам, мимолётно и невесомо. Тэхён его обнял и неумело потянулся опять.

Следующим вечером всё повторилось.

❃❃❃

Замкнутый вспыльчивый подросток, что не терпел ни одного гадкого слова и лез с кулаками. Сиротка, большеносый придурок, двоечник, олух – никакое из оскорблений Чонгук спустить не мог. Дрался до разбитых носов, и вскоре в школе его начали бояться и ненавидеть. Но даже так оставались смельчаки или взрослые, что находили нормальным дать совет или проявить жалость, притворно заохав на всю округу. Всё было ложью, удовлетворяющей эгоистичные души. Им было плевать. Стая недружная, чёрствая, и волки готовы любого задавить. Выживает сильнейший, остальных выживают.

Чем взрослее становился Чонгук, тем чаще приходилось в терпении сжимать руки. Он закрывался от мира, и его всё больше сторонились.

Инцидент случился летом, когда рослый тучный альфа позволил себе бросить что-то скверное о матери. Чонгук ни за что бы не вспомнил тех слов, но зато до сих пор ярко видел картину выбитых зубов и крови. Отпечаталось и искажённое лицо вожака. Драку было не скрыть, и Чонгук пришёл к нему сам, показывая сбитые костяшки. Он не ждал снисхождения, но думал, что его поймут. Он ошибался. Вожак и ухом не повёл, даже узнав о том, что злой язык коснулся его погибшей сестры. Чонгук ослушался, и то, кем он являлся, не значило ничего. Дисциплина превыше.

Намджун был тем, кто обрабатывал раны. В тот день он предложил уйти. Решение, что должно быть горьким и тяжелым, лишь взбудоражило бунтующую душу. Горстка волков, потянувшаяся за верой в нового лидера, покинули дом. Чонгук и Намджун стали близки как братья в километрах от истинной семьи.

Намджун дорожил Чонгуком, и именно поэтому для начала пришёл выслушать и наставить. Он никогда не был импульсивен и, прежде чем устранить проблему тут же, предпочитал разобраться, не вынося сор из избы. Но даже дружеское отношение не помогло Чонгуку, когда он, объяснившись, попросил для него с Тэхёном исключения. Уклад был сформирован годами, держа стаю и помогая процветать.

– Семья – это фундамент благополучия, Чонгук, – подытожил Намджун. – И раз ты взял ответственность, должен нести её. Хорошо, что ты понял.

– Спасибо, – на самом деле чувствуя благодарность за избежание наказания, кивнул Чонгук. – Не знаю, имею ли право спросить..?

– Уж наглость имеешь точно, – рассмеялся Намджун, сверкнув ямочками. – Спросить можешь, но чтобы ты не тратил время и вернулся к своей омеге быстрее: мой ответ тот же, он не поменялся, потому что я верю тебе, Чонгук.

Выдавив ухмылку, Чонгук почувствовал облегчение. Он скинул пару камней с груди, оставив самый тяжелый.

Скрывать вечно, что они с Тэхёном не полноценная пара, не вышло бы. Но Чонгук был рад, что поступил в обряд не иначе. Испуганный маленький волчонок, ударившийся с размаху затылком оземь, притворялся гордой волчицей, принявшей судьбу. Разве можно было добить раненного? Клыки чесались, сердце выбивало на рёбрах песнь, Чонгук сдерживал порыв обнять и присвоить.

Ещё три года назад он сделал бы это, видя лишь свои чувства. Попросив омегу у матери, воодушевлённый согласием и окрылённый знакомством, он не мог представить иного, чем такого же счастливого Тэхёна. Реальность оказалась жестокой, и всё, что она предложила – это ненависть и побег. Чонгук не знал, что делать, Лиён советовала ждать, но он просто не понимал, почему Тэхён так поступил с ним? Разве он недостаточно хорош? Копаясь в себе и раздражаясь каждый раз, когда вдалеке мелькал упрямый силуэт, Чонгук клялся не отпускать.

Эгоистичный дурак. Из чувств и вредности ждал год, потом второй и третий… Поделиться было не с кем, просить совета не у кого. Тэхён бегал, Чонгук не ловил, а всё думал, приглядывался, впитывал каждое слово Лиён, собирая образ заново. Симпатия вопреки крепла и росла цветком среди выжженного песка. Чонгук стал чаще уезжать работать в город. А память вырывала эпизоды, в которых попеременно мелькали мать, шептавшая, что не любит никого сильнее своего крохи, бабушка, ругавшаяся и обвинявшая её во всех бедах, и дядя, посватавшийся на четвёртом десятке к молоденькой омеге.

Думая всё бросить, но вдруг сталкиваясь с осознанием того, что Тэхён прятался совсем не от него, Чонгук уткнулся в тупик. Был ли он прав, загоняя желанную волчицу и забирая её якобы во благо? Сделал ли он это ради протестующего сердца Тэхёна? Или ради себя? Спас ли он их или обрёк? Сложное запутанное оригами, разбираемое до порченого листа и складываемое по тем же линиям заново бесконечно долго, в конце концов приобрело форму. Время, проведённое с Тэхёном, – бесценное, исцеляющее. Оно позволило полюбить по-настоящему. За смех и родинку на носу, за яблочный пирог и мягкий голос, за радость и печаль.

Чонгук ещё никогда не был счастливее, чем сейчас, когда губы Тэхёна обхватывали его собственные. Возведя стену запрета, он не мог поверить в трепет ресниц напротив, в нежные прикосновения и несмелый поцелуй.

Солнце, от которого Чонгук отвернулся, не веря в тепло, вспыхнуло вновь, пробуждая каждую погрузившуюся в анабиоз клеточку.

Так тяжело, так сладко и больно, и так мучительно-волнительно было видеть, что Тэхён влюбляется тоже. Чонгук старался не рассыпаться, но даже если то было помутнение, он был рад и крохам нежности. Вперёд смотрят люди разумные, а он хочет остаться тут – в объятьях с долгим касанием рук, губ…

Прекраснее, чем в мечтах.

– Твоя мама приходила.

– Опять, – Тэхён выдохнул, закатив глаза. Он всё ещё пластом лежал на кровати Чонгука, пусть течка, растянувшаяся на пять дней, уже закончилась. – Мы ведь поговорили…

– Она думает, ты обижен.

– А я не.

Слухи о том, что у Чонгука с Тэхёном что-то не так, не утихали, с новой силой вспыхнув, когда заговорили о якобы свидании с Чимином у реки. Всё закрутилось в день поездки в город. Особо сердобольные дошли до Намджуна, а тот направился к Лиён, которая лишь выразила сомнения насчёт метки.

– Правда?

– Да… – Тэхён прикрыл глаза. Весь он стал измученным, посеревшим, каким никогда не казался. Такого и на свет отпускать страшно, вдруг испарится.

Чонгук не в силах держаться запустил руку в шёлк растрёпанных волос, спросив:

– Могу я?..

Получив слабый кивок, он быстро чмокнул Тэхёна, ловя улыбку и посмеиваясь над тем, как тот живо забрался под одеяло, скрывая лицо.

Разрушить призрачное единение, выгравированное клыками по плоти, страшно. Тэхён светился рядом и потухал, стоило Чонгуку отойти. Оглянувшись, он замечал это. Тэхён молчал и, может быть, просто не торопился, а Чонгук видел и слышал в шёпоте зрачков разочарованность судьбой. Тэхён боролся в душе, Чонгук хотел помочь. Не только ему. Себе тоже.

И в новой стае, и в старой Чонгук был чужаком, долго притворявшимся своим, и только после полунок спутанные тропы леса впервые привели не к указателю одиночества. Тэхён отравлял, наполняя смыслом.

❃❃❃

Чонгук разбудил Тэхёна рано поутру. Минут за двадцать они собрались. Прошла ещё половина часа – и они были в электричке. Тэхён досыпал, не получивший ответа, но после пережитого эмоционального всплеска, опустошения и течки согласный на любую авантюру. Его доверие отозвалось и расплылось по венам, согревая лучше горячего чая. Чонгук не мог заставить уголки губ опуститься.

Маленькое путешествие закончилось у десятиэтажки.

Квартира была не одной из тех, где ночевали альфы во время подработки. Чонгук подыскал новую в центре. Ремонт старенький, а мебели почти нет, но важнее другое: большие окна и много света, уютная комната с однотонными обоями и просторная ванная, чистый подъезд и крепкие стены, площадка с качелями и аптека в двух шагах.

Тэхён смотрел, чуть хмуря брови молча прося объяснений.

– Хотел рассказать раньше, но… сюрприз? – кладя руку ему на плечо, выдохнул Чонгук. – Намджун разрешил до всей этой истории, – скользнул рукой к изгибу шеи, – и мы подсуетились. В общем, ты мог бы, ну, подготовиться к поступлению...

В растерянности Тэхён молчал.

– Мне показалось, ты хотел бы учиться. И Намджун сказал, что ты однажды приходил к нему, но он отказал, – попытался поскорее оправдаться Чонгук. – А теперь у тебя есть альфа, ну, то есть я, и… Нужно было сначала посоветоваться с тобой, но, не буду врать, мне хотелось сделать приятно, и, да, я достаточно напредставлял себе, как ты прыгнешь на меня, и всё такое, – он неловко засмеялся, облизав губы и отойдя к окну. Оставалось сказать самое важное: – То, что мы пара, ни к чему тебя не обязывает. Ты волен жить, как хочешь, и если ты хочешь, то вот, – махнул рукой.

– Чонгук, – тихо прозвучало.

– Придётся жить вместе, мы и так вместе, так что не проблема, да? Я нашёл работу, там не против оборотней. Кое-какие справки ещё нужно собрать и мне, и тебе. Я узнал в университете, что ты можешь на курсы пойти, они бесплатные, тебя там подтянут. Там особая программа для таких, как мы, и льготы… Не хочешь в этот поступать – ничего. Хоть в Сеул переедем.

– Чонгук, – настойчиво.

– И если ты влюбишься. Искренне. Мы найдём способ разорвать нашу связь, – впервые Чонгук не мог остановиться. Слова, витые корявые, нашли выход из молчаливого сердца на пути к облегчению. Это то, что нужно было сделать раньше, но на простой разговор смелости не хватало. Пугал финал, оттого хотелось дольше оставаться в неведении.

Но Тэхён сделал невообразимое, то, о чём уже не грезилось наяву:

– Спасибо, – выдохнул он, крепко обняв. – На руки не прыгну, но, может быть, пока и этого хватит? – прижавшись губами к щеке Чонгука, Тэхён обхватил его шею, навалившись всем телом на грудь, и всхлипнул.

Вздрогнув, Чонгук не отстранился, желая стать ещё ближе. Сердце пульсировало в ушах, и он ничего не слышал, кроме несмелого шёпота, признававшегося будто в грехе.

– Это не из-за метки, – твёрже прозвучал Тэхён, врезаясь в гудящую пелену.

– Тогда почему?

– Может, потому что ты рядом. По-настоящему, – взяв ладонь Чонгука, он положил её туда, где стучало сердце. – Ты слышал меня. Всегда.

Тэхён растёр слёзы. С нежностью проведя по брови и спускаясь к подбородку, Чонгук чуть наклонился, покрывая его лицо лёгкими касаниями губ. Ласково запустив пальцы в мягкие волосы, он перебирал пряди, пока Тэхён, расслабленно уткнувшись в плечо, цеплялся за кофту. Некоторое время они так и стояли.

– Хочешь, останемся здесь сегодня? – просто так предложил Чонгук.

– Но мы ничего не взяли, – отстранившись, заметил Тэхён, не пряча взгляд.

Неподалёку был супермаркет. Корзина довольно быстро наполнилась до краёв и так же быстро разобралась на кухне. Купленное раскидалось по всему пространству квартиры. Тэхён всё делал сам, носившись с невозможно горящими глазами как попрыгунчик. Ужин готовил Чонгук, пустой головой переваривая происходящее.

Словно выброшенный на остров, он ощущал на коже касание яркого солнца, даже когда стемнело. Тэхён, развалившийся на полу и глупо смеявшийся над звонким чихом, был всем, на что Чонгук был готов смотреть вечно.

Спать легли вместе на старенькой циновке, которая нашлась в шкафу, но уснуть долго не могли – всё говорили. Тэхён рассказывал о давних мечтах и о том, что не хочет быть обузой. Чонгук убеждал, что переезд нужен и ему. Он тоже не хочет обратно.

Сейчас нет.

– Ты будешь учиться, а я себя искать.

Тэхён мыкнул согласно, удовлетворённый, что жизнь не вокруг него завертелась и что никто ничем не жертвует.

– Заведём кота, – предложил он.

– Собаку.

– Тогда рыбок.

Чонгук был согласен на всех.

За полночь. Циновка узкая, но двоих кое-как умещала. Тесно, но приятно до одури. Тэхён во сне трогательный, мягкий. Для Чонгука самый прекрасный. Не крохотный и невинно милый, а стройный, крепкий и по-особенному изящный. Нежный.

Притягивая Тэхёна и обвивая всеми конечностями, Чонгук наконец закрыл глаза, впервые за долгие годы видя сон.