В этот же вечер Сакура значительно задержалась на работе — даже сильнее, чем в самые загруженные дни. Она хотела дать Сараде побыть одной, но боялась оставлять ее надолго. Им нужно было поговорить и объясниться, но Сакура понимала, что Сараде понадобится время, чтобы успокоиться и суметь понять то, что родители хотели бы ей сказать.
— Ты перевела Сараду в другую палату? — поинтересовалась у Сакуры ее коллега, что неожиданно нагрянула к ней в кабинет.
— Нет. А что? — ответила Сакура недоуменно, не понимая, к чему был задан этот вопрос. Осознание пришло к ней секундой позже, и она тут же подскочила с места, кинувшись к палате дочери по темному коридору. Та была пустой, а единственное окно в ней было открыто нараспашку.
<center>***</center>
На улице уже стемнело. Саске понял это по снизившейся температуре, прохладному ветру, врывавшемуся в комнату через окно, и солнцу, что не опаляло его руку, когда он пытался подставить под лучи обнаженную кожу. Ориентироваться в пространстве вслепую, пусть даже в собственном доме, оказалось удивительно сложно. Неожиданно сложно.
Саске остановился перед лестницей, как перед непреодолимой преградой. Он испытывал дискомфорт из-за повязки на глазах и все время рвался снять ее, но каждый раз в самый последний момент отдергивал себя, вспоминая, что в этом не было смысла. Саске знал, что так будет. Что будет непросто. Что будет тяжело. И прежде, чем подготовить к произошедшему Сараду, он договорился сам с собой. Ему не о чем было жалеть.
Саске крепко схватился рукой за перила и спустился на одну ступеньку вниз. Половица тихо скрипнула, и одновременно с тем хлопнула входная дверь. Саске замер, прислушался и по привычке поднял голову, будто бы мог что-то увидеть. Гулкие шаги стали стремительно приближаться и становиться громче, пока не стихли внизу лестницы. Саске чувствовал, что это была не Сакура — его жена даже в самом разозленном и встревоженном состоянии сдерживала бушующую чакру внутри себя. А в тот момент ему казалось, что еще немного, и ту чакру — тяжелую и агрессивную, — можно будет потрогать, до того она была осязаемой. Саске чувствовал силу своих глаз, и это было странно — ощущать ее у кого-то другого, а не у самого себя.
— Сакура отпустила тебя домой? — спросил Саске, но не интересуясь, а делая замечание. Чужая чакра в ту же секунду вспыхнула, как спичка.
— Как ты посмел это сделать?! — Сарада выплюнула эту фразу так, будто бы сдерживала ее на языке все то время, что добиралась домой от больницы. Она поднялась на несколько ступенек вверх. — Почему ты не спросил меня?!
— Ты не смогла бы принять правильное решение.
— А это было правильным решением?! — голос Сарады дрогнул. В таком состоянии она просто не могла взять себя в руки.
Сарада взлетела вверх по лестнице и бросилась в свою комнату, громко хлопнув дверью. Саске не ожидал такой реакции, но, как оказалось, зря. Но свою дочь он понимал. Ей было тяжело, и она нуждалась в передышке. В конце концов, Саске тоже когда-то было четырнадцать лет, и непостоянство и импульсивность также были ему свойственны.
Саске медленно спустился вниз по лестнице и ему даже удалось с нее не упасть. В этот же момент входная дверь хлопнула снова.
— Сарада в своей комнате, — сказал Саске, прежде чем Сакура успела что-то произнести. Через секунду он услышал ее облегченный вздох.
— Она сбежала из больницы, — устало ответила Сакура и задумчиво потерла лоб — голова просто разрывалась от боли. — Я понимала, что она не будет в восторге, но…
Сакура отвела взгляд в сторону. Ей было трудно видеть Саске таким. Едва ли она знала, что творилось у него на душе, о чем он думал, находясь в одиночестве в окружении тьмы, вечно стоявшей у него перед глазами. Как он чувствовал себя, лишившись своей силы — того, что помогло ему стать тем, кем он был. А что они могли сделать теперь? Думать было больно.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Сакура осторожно.
— Нормально, — ответил Саске слишком быстро и резко. На этом короткий разговор был окончен.
<center>***</center>
Утром Сакура проснулась рано, как и всегда, чтобы собраться на работу. Всю ночь ее преследовали кошмары — страшные и навязчивые настолько, что ей так ни разу и не удалось отмахнуться от них. Едва успев открыть глаза, она подскочила с кровати — аккуратно, чтобы не разбудить Саске, — и сразу ринулась к комнате дочери. Аккуратно приоткрыв дверь, она заглянула внутрь. Сарада спала на своей постели раскрытой и в той же самой больничной одежде, в которой вчера сбежала с палаты. Подушка и скомканное одеяло лежали на полу.
Сакуре было этого достаточно. Она тихо закрыла дверь и спешно отправилась собираться дальше.
Перед тем, как выйти из дома, Сакура оставила завтрак для Саске и Сарады на обеденном столе. На мятом листике из ежедневника она черкнула короткую записку для них обоих, а потом, внезапно все осознав, со всей силы сжала в руке карандаш и со злостью бросила его на пол. Тот почему-то не сломался.
Сакура выкинула записку и поспешила выйти из дома. С таким же успехом она могла написать для Саске послание маркером на холодильнике, чтобы тот вообще никогда не узнал о том, что ему хотели что-то передать.
Саске проснулся гораздо позже уже в пустом доме. Он с трудом оторвал тяжелую голову от подушки и поднялся с кровати, на ходу вспоминая, что с некоторых пор был слеп. И первой проблемой нового дня было понять, который был час. Что-то подсказывало ему, что время близилось к полудню, но проверить это было невозможно. Он открыл окно и высунул руку на улицу. Припекало солнце. И не парило. Ясная погода и никаких планов на дождь? Возможно, но не точно.
Саске подумал, что хорошей идеей будет принять ванну. И эта идея оставалась таковой до самого конца.
Он открыл первый попавшийся шкаф и замер перед ним, пытаясь вспомнить, на какой полке лежали его вещи. Но никак не мог. Задумывался ли Саске когда-то о том, что, где и как Сакура здесь раскладывала в то время, как он сам ни разу не прикладывал к этому руку? Что ж, теперь это сыграло с ним злую шутку.
Саске протянул руку, пытаясь что-то нащупать. На полках действительно лежала — много одежды, притом самой разнообразной. И как он мог в одиночку найти здесь свою рубашку? Саске ощупал то, что первым попалось ему под руку — мягкая шелковая ткань. Такое он не носил, и это, скорее всего, принадлежало Сакуре. Он поднялся к следующей полке. А потом еще к одной. И еще. И так до тех пор, пока не обошел весь шкаф, один раз даже что-то уронив. В итоге рубашка и штаны нашлись в комоде, про который он и вовсе вспомнил не сразу.
До ванной Саске смог дойти спокойно, но дальше начались проблемы. Ему было жизненно необходимо привыкнуть к своему состоянию и научиться управляться со всем в одиночку, но найти шампунь среди бесчисленного количества флаконов на полке было невозможно — по форме и запаху их едва ли можно было отличить друг от друга. Саске не знал, сколько у него ушло времени на обычные утренние процедуры, которые всегда занимали у него не больше пятнадцати минут. Складывалось впечатление, прошла целая вечность.
Саске спустился по лестнице на первый этаж более уверенно, чем днем ранее, и сразу почувствовал запах еды. Со временем, когда он привыкнет к своему новому положению, все его остальные органы чувств заработают на максимум, чтобы покрыть «неудобства» из-за отсутствия самого главного из них. И ориентироваться в пространстве тоже станет легче. А до тех пор Саске, попытавшись нащупать тарелки на столе, влез пальцами в овощной салат.
<center>***</center>
Сарада ушла из дома рано утром даже не позавтракав. Она не хотела ни с кем встречаться и общаться, не желала никого видеть и уж тем более не горела желанием объясняться. Наверняка слухи о случившемся расползутся по Конохе очень быстро, и все ближайшие к ее семье люди в числе первых узнают последние новости. Лишь бы только они не стали настырно расспрашивать обо всем подряд.
Сарада ушла подальше от деревни, чтобы гарантированно побыть одной. Она прошла через лес и наткнулась на окраине на небольшое озеро, больше напоминавшее собой лужу для лягушек и прочей неприятной живности, но вполне подходившее для одинокого отдыха. Сарада забралась на возвышавшийся над водой булыжник и удобно уселась на нем. И что делать теперь?
Сидеть на месте спокойно, не двигаясь, было просто невыносимо. Хотелось ходить, бегать, драться или делать хоть что-нибудь, лишь бы не позволять волнующим мыслям даже на секунду напомнить о себе. Переживания плотным ядовитым клубком сидели где-то в солнечном сплетении, переплетались между собой, как змеи, что ползали и шипели без перерывов — постоянно, каждую секунду, — и норовили укусить. Не ради самозащиты, а чтобы сделать больнее.
Сарада всхлипнула и подняла глаза к небу — ясному, синему и глубокому, как бездонное море. Погода была солнечной, где-то то и дело проплывали перистые облака. Привычный и, казалось бы, ничем непримечательный пейзаж заиграл новыми красками. Теперь Сарада могла заглянуть дальше, рассмотреть больше и увидеть то, что не могла уловить раньше. Она носила очки и не испытывала из-за этого дискомфорта — если только небольшое неудобство. Можно научиться жить с чем угодно, но терять то, к чему привык, трудно было всегда.
Глаза Саске определенно видели лучше, дальше и четче. Сарада никогда не смогла бы скорректировать свои глаза очками и линзами так, чтобы хотя бы приблизиться к той остроте зрения, что была у нее теперь. Но были ли связаны ее странные ощущения только с этим? Пока доподлинно знать было нельзя.
— Привет, — внезапно послышалось дружелюбное приветствие.
Сарада резко обернулась. Наруто неспешно подошел к булыжнику и облокотился о него локтям. Он старался держать дистанцию, понимая, что вряд ли Сарада была готова к незваным гостям.
— Здесь всегда так тихо, — Наруто попытался начать разговор. Встретившись с Сарадой взглядом, он невольно дернулся, ощутив, что что-то было не так. И не было ничего удивительного — он ведь знал, что было не так. Казалось бы, глаза, как орган, у всех людей были одинаковыми, но у Саске они всегда были особенными: страшными, внушительными и убийственными.
Сарада ничего не ответила. Как ни странно, ей все еще не хотелось ни с кем разговаривать.
— Я долго тебя отвлекать не буду, но знаешь… — Наруто замялся, подбирая нужные слова. Ему не хотелось расставаться с Саске и разрывать с ним все деловые отношения, но тот был в праве самостоятельно решать, что ему делать. О долге и рабочих обязанностях можно было рассуждать долго, но когда перед ними внезапно возникала стена в виде семьи и детей, все озвученные до этого весомые аргументы в момент теряли свою важность. — В общем… Ты, наверное, не понимаешь, почему он так сделал.
— Нет, — резко ответила Сарада. Это утверждение ее злило.
— А я понимаю, — Наруто кивнул сам себе. — Он всегда был тем еще ублюдком, но есть вещи которые у него не отнять. И отдавать всего ради своих принципов и убеждений он умеет не хуже меня.
Сарада внимательно смотрела на него, но ничего не говорила.
— Я не давлю, ни в коем случае, — Наруто в извиняющимся жесте развел руками. — Просто… Подумай об этом. Как-нибудь потом.
— Обязательно, — ответ прозвучал саркастично. Очень было похоже на Саске.