Они отходят чуть дальше, хотя Геральт и не уверен, что это так уж необходимо. О’Дим все равно услышит. Узнает.

Цири прислоняется спиной к стволу дерева. Вид у нее грустный, пожалуй, даже подавленный.

– Ну? В чем дело? – спрашивает Геральт как можно мягче. Цири тихо вздыхает.

– Ты ему доверяешь, Геральт?

Она смотрит сквозь ветви, туда, где виден рыжевато-золотистый свет от костра. Геральт смотрит туда же и, кажется, различает темную фигуру о’Дима, протянувшего к огню руки.

– Кажется, да, – отвечает он, не отводя взгляда. Чуть мотнув головой, продолжает. – Да, доверяю.

На несколько секунд воцаряется молчание. Его нарушает вскрик ночной птицы и шорох ее крыльев. Цири вздрагивает, опускает скрещенные у груди руки и смотрит на Геральта.

– Откуда ты знаешь, что он не решит в следующий раз пожертвовать тобой? – спрашивает она подрагивающим голосом, делая шаг к Геральту. – Откуда ты знаешь, что он не скажет: «некоторые вещи неизбежны, и эта смерть тоже была неизбежна»?

– Цири...

– Я не доверяю ему! Я... Геральт, я его боюсь. Боюсь, что он причинит вред тем, кто мне дорог. Йеннифэр, – она сжимает его руку в своей. – Тебе.

Геральт смотрит в сторону.

– Откуда ты знаешь, что он сказал?

Цири опускает взгляд и молчит, не отпуская его руки. Геральт тихо вздыхает.

– Значит, ты... Да?

И снова молчание. Геральт перехватывает ее руку. Даже, кажется, не злится.

– Я бы сам тебе рассказал. Рано или поздно. Не нужно было подслушивать.

– Случайно вышло. К тому же... – Цири явно сомневается, стоит ли говорить, но все же решается. – К тому же он знал, что я это делаю.

Смотрит на Геральта и растерянно моргает.

– Ты не удивлен?

– Он своеобразный, но к нему можно привыкнуть.

Фраза нелепо ложится на язык, и Геральт даже слегка морщится. Звучит странно, хотя, пожалуй, это ближе всего к тому, что он испытывает.

Цири высвобождает руку.

– Почему не Йеннифэр? Почему он? Он меня пугает, – повторяет она, серьезно и, кажется, осуждающе глядя на Геральта. – Он наверняка что-то хочет от тебя. Он похож на паука, смотрит своими черными глазами-бусинками и опутывает тебя паутиной.

Где-то осуждающе ухает сова.

– Аваллак’х сказал мне то же самое, – отвечает Геральт, прикрывая глаза. Чувствует запах лаванды, витающий в воздухе. Цири, взглянув на его лицо, молча уходит к костру. Геральт смотрит ей вслед.

– Лунник... Как раз то, что нужно в такую безлунную ночь, да?

Геральт не вздрагивает и даже не особо торопится поворачивать голову.

– Я что-то сделал не так? – спрашивает он, пытаясь различить сквозь ветви силуэт Цири. Она сидит, обняв себя за плечи.

– Не волнуйся, Геральт. Ей просто нужно немного времени. Вот увидишь.

Геральт вздыхает, наконец, поворачивается к о’Диму. Господин Зеркало стоит, прислонившись спиной к стволу дерева, в привычном жесте соединив кончики пальцев.

– «Он своеобразный, но к нему можно привыкнуть»? – насмешливо спрашивает Стеклянный человек. Геральт усмехается. – Ты привык ко мне, Геральт?

– Ты, в отличие от Цири, можешь залезть мне в голову и узнать ответ на этот вопрос, – отзывается ведьмак, разглядывая цветок, будто бы сам собой выросший у ног о’Дима. Плоские серебристые плоды в самом деле напоминают лунные диски.

– Но, Геральт, ты ведь не любишь, когда я так делаю! – с деланым возмущением напоминает Гюнтер. Геральт смотрит на него с немым упреком, лишь слегка нахмурившись.

– К тебе если не привыкать, никаких нервов не наберешься, – бурчит он, приближаясь. Оперевшись предплечьем о дерево, прижимается лбом ко лбу о’Дима. Чувствует, как руки поглаживают плечи.

Снова шелест совиных крыльев.

– Давненько я тебя не удивлял, да? – слышит Геральт шепот. Дыхание щекочет кожу. Рука с плеча поднимается к щеке. В какой-то момент Белому Волку кажется, что сейчас последует поцелуй. Но поцелуя не следует.

– Цири... – протестует ведьмак, пытаясь отстраниться, но рука удерживает его за затылок.

– Брось, Геральт. Ей нужно побыть одной.

– Давай хотя бы отойдем подальше, – сдается Геральт. Почти сразу же вокруг его запястья смыкаются пальцы. Хватка не грубая, но крепкая.

Вокруг воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием веток под ногами и песней сверчка.

– Она боится, что из-за тебя кто-то еще может пострадать.

– Вот как.

– Йеннифэр. Или я.

О’Дим чуть поворачивает голову в его сторону.

– Хочешь знать, есть ли у тебя... прости, у нее – причины для беспокойства? – голос его кажется продолжением тишины. Спокоен. Мягок, словно мох. Его звучание завораживает. – Нет, Геральт, я не сделаю тебе больно. Если, конечно, ты сам об этом не попросишь. Или не будешь плохо себя вести.

Геральт хмыкает. Останавливается, несмотря на то, что о’Дим тянет его вперед. Ловит осуждающий взгляд янтарных глаз.

– Плохо?

Он перехватывает руку о’Дима, теперь уже сам влечет его за собой. В другую сторону, но глубже в лес.

– Если ты хотел уязвить мое чувство гордости, Геральт, у тебя не получилось, – смех Господина Зеркало крадется по лопаткам, как дикий зверь, на мягких лапах. – Инициативность я люблю. Хотя с твоей стороны она порой... обескураживает.

Ладонь о’Дима закрадывается в его ладонь. Теплая, огрубевшая кожа. Рука человека, приученного к тяжелому труду. Человека. На Геральта почему-то накатывает желание рассмеяться. Но он сдерживается, чувствуя спиной внимательный, заинтересованный взгляд.

Геральт останавливается лишь, когда за ветвями окончательно исчезают проблески костра. И почти сразу же оказывается прижатым спиной к дереву.

На губах тает тепло дыхания, янтарные глаза близко, и Геральт изучает взглядом черную паутину проступивших вен. Пальцы касаются кадыка, медленно опускаются ниже, замирают напротив сердца.

– Отдашь мне его? – голос тихий, тень шепота, и Геральт прикрывает глаза, ловит губами колебания воздуха. Тихий смех рождает щекотное чувство где-то под ребрами.

Ведьмак с трудом удерживается от того, чтобы не сказать «да» сразу.

– А что мне за это будет? – отвечает он вопросом на вопрос. О’Дим улыбается и, не ответив, отстраняется. Геральт прикрывает глаза, прижавшись спиной к жесткой коре дерева, когда он проходит мимо. Обходит дерево. И, кажется, прислоняется к стволу с другой стороны.

Сверчок. Где-то слышен шорох совиных крыльев. Глухое уханье. Геральт видит, как на землю опускается перо.

– Романтично, не правда ли?

Геральт смотрит на небо, темное, ночное, и встречается взглядом с созвездиями.

– В такие ночи особенно ощущается чье-то присутствие. Поблескивающие в темноте глаза. Покрытые жесткой шерстью лапы. Рычание и капающая на землю слюна.

– Да, очень романтично, – посмеивается Геральт, закрывая глаза. – Предлагаешь повыть?

– Почему бы и нет? В конце концов, ты у нас Белый Волк.

Геральт не отвечает, поглаживая пальцами прохладную кору. Дерево, кажется, становится немного теплее. И... мягче? Геральт вздрагивает, открыв глаза, но деревянные путы сковывают руки, держат так крепко, что не вырваться.

О’Дим посмеивается. Ведьмак укоризненно молчит.

– И зачем это нужно?

– Как волка ни корми, а он все смотрит в лес.

Геральт тихо вздыхает. Деревянные путы влекут его руки вверх, фиксируют их над головой. Чувствуется пульсация коры.

– Серьезно? Мы и так в лесу, о’Дим.

– Да? А, мне кажется, ты все витаешь где-то в облаках.

Геральт хочет ответить что-то язвительное, но ладонь касается груди, и верхняя часть доспеха просто исчезает, испаряется в воздухе, обнажаются шрамы.

– Но да, ты прав, – отвечает Гюнтер на так и не сказанные слова. – Я люблю показывать свое превосходство.

Он подносит губы к уху Геральта, шепчет:

– Особенно над тобой, волк.

Этот шепот осязаем, не тень, но нить паутины. Геральт отворачивается, закрыв глаза, прячет собственную реакцию, но вместе с тем подставляет шею под настойчивый поцелуй.

– Видеть тебя беспомощным одно из самых сладких удовольствий.

Нить за нитью, слово за словом на кожу. Обжигают, будто полосы воска, проникают внутрь, становятся вторым скелетом. Геральт дергается, рвано выдохнув, и слышит тихий смешок.

– Видеть твои бесполезные попытки к сопротивлению. И знать, о чем ты на самом деле думаешь.

Пальцы мягко разворачивают лицо Геральта за подбородок, приходится открыть глаза, чтобы не показаться слишком слабым. Ведьмак скалится, клацает зубами, будто хочет укусить чужую руку, но угроза не действует.

– «Может быть, Цири была права, и он на самом деле паук», – шепчет о’Дим. На секунду янтарные глаза уступают место черным, абсолютно черным, и Геральт задыхается от странной смеси чувств.

Да, еще. Нет, отпусти.

– Ты так забавно мечешься. Как в паутине.

Его голос звучит тысячью голосов. Парализует, заставляет – против воли – чаще биться сердце. Лишает контроля над телом, потому что нить за нитью складываются в прочный кокон. Этот голос затыкает ведьмачьи инстинкты, инстинкты вообще. Мысль – мысль за мыслью – исчезает в этих невидимых нитях.

Укус, оставленный на шее, заставляет на секунду вернуться в реальность.

– О’Дим, – выдыхает Геральт, не зная, что именно вкладывает в чужое имя: упрек или просьбу.

– Не волнуйся. Я не собираюсь высасывать из тебя все соки, – насмешливо отзывается Господин Зеркало. – Я же сказал. Сейчас у тебя нет причин для беспокойства.

– У Цири, – поправляет ведьмак, прикрывая глаза.

– Ах да. У Цири, – покорно соглашается Гюнтер, проводя пальцем по кадыку Геральта.

Запах трав бьет по ноздрям, и трудно различить в этой смеси что-то одно. Кипрей. Кервель. И, поверх всех, тонкий и едва уловимый, похожий на тень – аромат персика.

Голос, позволивший Геральту лишь секундную передышку, вновь разветвляется, оплетает, очаровывает. О'Дим шепчет что-то на незнакомом Геральту языке, смысл ускользает, но остается звучание. Осязаемое звучание, доводящее до дрожи и слабости в коленях. Если бы не древесные путы, ведьмак бы упал на землю.

Сквозь сомкнутые губы против воли вырывается стон, а о’Дим вжимает его в дерево, касаясь раскаленными губами уха. Шепчет что-то, не останавливаясь, шепчет горячо и нетерпеливо, будто время у них на исходе и сейчас в любой момент все обратится в лед, вняв пророчеству Итлины.

Разрядка приходит, и Геральт лишь спустя несколько секунд осознает, что стоит на четвереньках, уперевшись ладонями в землю. Кидает взгляд на ботинки о’Дима, поднимает взгляд, смотрит снизу вверх. Что-то во взгляде Гюнтера вызывает дрожь, но длится это всего секунду. Господин Зеркало протягивает ему руку и помогает подняться.

– Искупаться не хочешь? – спрашивает он и улыбается. Довольно и хитро. Геральт растерянно кивает, собирая воедино осколки сознания.

Пока он опускается в воду, о’Дим сидит на берегу, по-турецки скрестив ноги. Геральт чувствует на себе его задумчивый взгляд, но прохлада лесного озера помогает крепче уцепиться за реальность.

К костру они возвращаются вместе, и Цири кидает на них сонный, полный недовольства взгляд, но ничего не говорит.