Он пронзительно смотрел то на меня, то на свои часы, звук которых распространялся на всю комнату, нарушая тем самым гробовую тишину. Прошла уже первая неделя осени, и она была настолько же спокойной, как и вся обстановка в доме.

Виктор снова посмотрел на часы и затем прикрикнул:

— Эвелина, уже собрала вещи? Ты опаздываешь в школу.

Ответа не последовало, поэтому владелец часов встал, но направился на кухню, откуда можно было услышать следующие реплики:

— Варфоломей, сколько можно есть? У тебя собеседование через полчаса!

— Всё равно с моей судимостью меня никуда не возьмут.

— Я не собираюсь тебя сажать на свою шею, — ответил Виктор, снова возвращаясь на своё насиженное и излюбленное кресло.

— Трудно уследить за детьми, да? — я решил подшутить над своим хозяином, зная, что его от злости может отвлечь только шутки, которые будут сыпаться в мою сторону на такую маленькую провокацию.

Виктор же просто кивнул, совсем удивив меня и поставив в неприятное положение. Это не было похоже на него. Хоть он всегда выделялся своим грустным взглядом на жизнь, но сегодня его слова не были наполненными какими-то шуточками или стёбом. Виктор просто сидел и смотрел на часы, которые на днях ему подарила Идалия.

Тик-так. Тик-так. Снова и снова часы звучат, снова и снова солнечные лучи освещают веснушки на уже не на молодой коже Виктора. На нём был ярко-оранжевый свитер с длинным горлом. На лбу прорезывались морщины, образованные вечной хмуростью и недовольством. Ярко виднелись тёмные мешки под глазами, а впалые щёки подчёркивали его скулы, которых не могло быть, если бы он нормально питался. Виктор вновь смотрит на часы, прикасаясь до них правой рукой. Левая же рука всегда дрожала и была в шрамах. Виктор трогал эти часы с какой-то теплотой.

— Виктор, скажите, я могу задать Вам вопрос?

— Что ты хочешь, Чарли? — его пустые серые глаза взглянули на меня с какой-то горечью.

— Что было с предыдущим роботом?

— Смотри, — Виктор наклонился вперёд, заворачивая правый рукав свитера, — Это протез. Пока что я готов сказать только это тебе.

— Это робот сделал?

Виктор кивнул и опять прильнул на спинку кожаного кресла, повернув голову к окошку. Его лёгкая и неухоженная щетина блестела из-за солнечных лучей. За окном же красовалась ярко-оранжевая листва деревьев. Через минуту послушался звук маленьких каблучков. Это была Эвелина.

Распущенные волосы с серебристым ободком, слегка нанесённая красная растушёванная помада, маленькие чёрные стрелки и небольшие румяна на бледной коже – всё это придавало ей живой и счастливый вид. Юбка в тёмно-красную клеточку и такая же жилетка с белой рубашкой подчёркивали её школьный образ. Она сильно улыбалась, выдавливая это выражение лица. Виктор встал, гаркнул на Варфоломея, сказав, что тот будет сам добираться на такси. Виктор что-то шепнул перед уходом на ухо Эвелине, погладив её по голове. Она же опустила взгляд и перестала улыбаться, после чего её отец взял ранец в руки и открыл дверь, пропуская Эвелину вперёд.

Тут же из кухни вышел и Варфоломей, оглядевшись вокруг, он спросил меня:

— Они уже ушли?

— Да, но не думаю, что они уже уехали, ты можешь их догнать.

— Не-е, — Варфоломей почесал затылок, — Так и надо.

Я, как всегда, не понимаю этого человека. Он же взял деньги, погладил кота, подошёл к окну и через минуту положил что-то по карманам и ушёл. Кот же подошёл ко мне и начал тереться вокруг моих ног, пока не подошла Идалия. Её губы были кроваво-красными, стрелки – чёрными, наращённые ресницы, на лице тональное средство, скрывающее недостатки. Чёрный халат с кружевными рукавами, из которого торчали длинные и оголённые ноги. Завитые в кудри длинные тёмные волосы блестели на фоне естественного освещения из окна, поглощая лучи солнца в своей тьме. Красота губ раскрывалась в белоснежной улыбке. Идалия взглянула на меня своим томным взглядом и подошла, начав разговор:

— Чарли, не хочешь провести время со мной?

— Конечно, — «будто у меня есть выбор», но эту мысль я оставил при себе.

— Хочешь покажу школьные альбомы? Свой и Виктора.

— Да, а у Вас есть он?

— На «ты», — подчеркнула Идалия эмоционально, — Конечно, есть. Садись, сейчас буду тебя развлекать. Кстати, сюда потом придёт Марсель, поэтому не беспокойся, у тебя позже будет снова более молодая компания.

— Нет, я лучше с тобой продолжу общение.

— Что? Почему? Тебе не нравится Марсель?

— Можно и так сказать, — произнёс я эту фразу с каким-то холодом.

— Потому что он столкнул Аркашу? — я вздрогнул плечами, а она продолжила, — Что? Не смотри так на меня, я вообще-то хорошо общаюсь со своей дочкой. Но в чём проблема, если это был неспециальный проступок? А Аркадий – очень добрый мальчик. Жаль, но таким мальчикам вечно портят жизнь мальчики похуже. Не думаешь?

— Плохие люди вообще портят жизнь хорошим.

— Конечно, ведь в плохой игре нет правил, а в хорошей куча условностей и барьеров. Цель оправдывает средства. К сожалению, счастья удостоены нарушители, которые ходят по головам и пользуются добротой хороших игроков. Знаешь, — началось, видимо, у меня на лице написано, что я нуждаюсь в радио, — в детстве мои одноклассницы и подруги постоянно кричали на мальчиков, когда те им поддавались. А я вот всегда была за это, я с радостью принимала любые поддавки. Конечно, собственная победа намного слаще, но почему многие в детстве так сильно не хотят принимать факт жалости и сострадания к себе? Зато стоит этим детям вырасти, так они сразу хотят, чтобы сама жизнь им поддалась. Они хотят даже, чтобы учитель не отнял у них ничего, когда они списывают. Даже такая мелочь – уже игра в поддавки, но такое ими уже не воспринимается как факт. Ребёнок скажет, что просто не выучил, что хочет хорошую оценку любой ценой. Мы всегда хотим, чтобы в играх мы были победителями, а когда речь идёт про жизнь, то мы всеми руками желаем, чтобы нам поддались и открыли дверь в счастливую жизнь. Разве я не права, Чарли? — я хлопал глазами, перебирая вещи, — Аркадий сам поддался Марселю, когда обвинил в случившемся себя, а его родители слепые идиоты, которые верят словам сына безоговорочно, не заметив синяка на физиономии. Их сын добрый, а значит не врёт в их понимании, но они не думают, что этот добрый человечек добр к плохим мальчикам. Он думает, что своим примером сделает кого-то лучше или просто считает себя выше «этого». Каждому преступнику нужно наказание, но не каждому благодетелю нужна награда. В отличии от хороших поступков, — она сделала паузу, чтобы глотнуть чашечку растворимого капучино, — плохие обязательно должны караться, а не поощряться, иначе человек будет ошибаться снова и снова, а добродетели перестанут видеть смысл в своих подвигах и перейдут на другую сторону. Поэтому я не одобряю поступок Марселя, но что он должен был сделать? Он не хотел так сильно покалечить или, не дай Боже, убить Аркадия, но он и не просил его прикрывать. Или Марсель должен был перебить его и сказать, что «нет, это я виноват, можете меня уничтожать, не надо врать, Аркаша», так ты представляешь это в своей голове?

Я просто молча смотрел, как Идалия стучала по кружке накрашенными в тёмно-красный цвет ногтями, но потом просто пожал плечами.

— Извини, что перегрузила тебя настолько сильно, я сейчас принесу альбомы, — Идалия поправила халат, под которым, видимо, ничего не было больше, и направилась в сторону шкафа, — Блин, чёрт тебя дери, Виктор. Его альбома тут нет, наверное, он нашёл его в моей сумке и дел куда-то. Прости, будешь любоваться мною.

Она села на подлокотник кресла, открыв передо мной альбом. На первой фотографии была девочка с прилизанными волосами, заплетёнными в косу. Она была с грустным и довольно худым лицом и прямоугольных очках. Внизу же была подпись: «Строганова Идалия, 2048».

— Не узнаёшь меня, да? Тогда совсем мало человек заплатило не за цифровую версию альбома, но меня всегда больше привлекало перелистывать страницы воспоминаний, а не пролистывать экран планшета, — далее она перелистнула страницы, и я заметил, что её практически нет на совместных снимках, — Хочешь что-то спросить, Чарли?

— Почему ты ни с кем не фотографировалась тогда?

— Это не я ни с кем не фотографировалась, это со мной никто не хотел сфоткаться. Видишь ли, у меня никогда не было много друзей, да и все, кто тут есть сами же забыли друг о друге после выпускного. Некоторые мои одноклассники уже давно свет покинули: кто-то сторчался, кто-то повесился, кто-то попал в ДТП. Ужасно, да? Некоторые люди на этих снимках улыбаются, даже не понимая, что их ждёт дальше.

— Извини, я просто заметил, тут у всех такие интересные имена.

— А что ты хотел? Уже намного раньше до моего рождения вошло в моду называть детей вычурными именами, да и до сих пор это модно. На фоне этой погони за уникальностью имя Виктор выглядело даже намного страннее всех остальных.

— А почему вы назвали Эвелину, — я сделал паузу, чтобы подумать, — Эвелиной?

— О, я не могла позволить своему мужу назвать дочь именем главной героини какого-то старого мультфильма или книжки, поэтому придумала созвучную альтернативу, которая устроила бы нас обоих. Согласись, что это прекрасное и приятное для ушей имя. Ещё вопросы? — Идалия посмотрела на меня с широкой улыбкой, потерев пальцем кончик носа.

— А кольцо на пальце? Тебе Виктор подарил?

— О, что ты? — она усмехнулась, — Это кольцо моей бабушки, которую я любила больше всех на свете. Знаешь, что с ней случилось? К ней в дом ночью проник сосед, чтобы забрать все её деньги, которые она откладывала на похороны. Я до сих пор помню запах хозяйственного мыла её рук, на которых и было это красивое кольцо с рубином. Она часто в детстве читала мне сказки и кормила пирожками, — Идалия вздохнула, — Она делала просто балдёжные пирожки с картошкой.

— Не знал, что ты такой открытый человек.

— Ты просто не спрашивал, дружок, — она провела по моей голове рукой, — Надо же, ты прямо, — вздох, — как настоящий. Когда ты тут закончишь, что с тобой будет?

Я пожал плечами. В действительности же я просто не хотел отвечать, ведь и сам до конца не понимал, когда наступит этот конец, и что будет после него. Новое начало? Конец всего? Я не знаю. Идалия внимательно смотрела мне в глаза, будто пытаясь прочесть эмоции, которых не было. Через пару секунд она полезла в свою сумку, которая лежала недалеко от шкафа, достала тональное средство и начала мазать этим моё лицо.

— Что ты делаешь?

— Я не могу смотреть на твои «трещинки», — с досадой произнесла она, — Знаешь, мне кажется, что вы сдружились с Виктором. Пару дней назад вас нельзя было согнать домой никак, чем вы занимались?

— Мы были на свалке роботов…

Несколько дней назад шёл дождь, а Виктор попросил с ним прогуляться. Мы прошли долгую дорогу молча. Светило яркое солнце, прекрасные паутинные нити попадали под руку, подчёркивая существование самой жизни. Как же хорошо, что мы живём не в центре города, а у его окраины. По оранжевым листьям стекали капли дождя: одна за другой, одна за другой. В какой-то миг на небе показалась радуга, как раз мы и пришли в назначенное Виктором место.

– Холодный дождь насквозь промочил одежду, руки совсем окоченели, – произнёс мой хозяин.

– А я говорил Вам взять с собой зонт, но Вы не стали слушать прогноз погоды.

– Ой, не строй из себя умника. Подойди поближе.

Передо мной стояла огромная куча, наваленных друг на друга роботов. Кто-то из них тянул руки в разные стороны, издавая звуки, похожие на скрежет металла. Я резко посмотрел на Виктора.

– Зачем мы здесь?

– Я, – он посмотрел на небо, – Сам поймёшь когда-нибудь.

– Вы хотите меня сдать на свалку?

После этих слов Виктор ударил меня легонько по затылку и направился назад, а я следом за ним…

— Вот такая случилась история вчера. Так примерно мы и провели весь вечер, — поведал я Идалии.

— И зачем же Виктор тебя отвёл туда?

— Я не знаю. Он так и не прояснил этот момент.

— Чарли, у тебя даже предположения нет никакого?

— Я не думал об этом, — она удивлённо взглянула на меня после этих слов.

— Ладно, видимо, так и должно быть, — Идалия снова погладила меня по голове с жалостью в глазах, — У меня возникал вопрос, а каким образом ты работаешь?

— Я пытаюсь считывать эмоции с лица человека, делая определённые выводы, по его словам, поступкам и продумывая дальнейший ход действий, при этом надо регулироваться под каждого человека в отдельности.

— Но, — она убрала руку и на миг молча посмотрела на меня, щуря глаза, — Ты со всеми одинаковый, ну или мне так показалось.

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

Раздался звонок в дверь, разбудив кота, который сразу начал сильно мяукать. Я тут же встал и направился к источнику звука. Там стоял Марсель, а рядом с ним был взрослый мужчина. Кучерявые тёмные волосы, тёмно-карие глаза, смугловатая кожа – всё это указывало на отца нашего приятеля, имя которого мне до сих пор не было известно. Идалия попросила меня открыть дверь и впустить гостей, а сама же отправилась наводить марафет. Стоило двери отвориться, как мужчина сразу же сделал шаг вперёд, а следом за ним зашёл Марсель, опустив голову и заложив руки за спину. Гость постарше быстрым взглядом прошёлся по дому, а потом и по мне. Затем я услышал хриплый бас:

— Куда я могу повесить своё пальто, дружок? — его пронзительный взгляд пытался просверлить меня насквозь, — Сюда? — он показал пальцем на вешалку, висящую рядом, я же просто кивнул.

Вбежала Идалия, оставаясь в том же халате, но явно поправившая свой макияж:

— Может вам чаю налить? — не понимаю, зачем чай, что они тут вообще делают, — У нас как раз остался со вчерашнего дня рождения чудесный торт, — голос хозяйки был очень игривый и приветливый.

— Если позволите, — всё равно был слышен акцент от этого мужчины.

Они прошли вперёд, а Марсель разбирался в своём рюкзаке. Я решил заговорить с ним:

— Марсель, а ты чего школу прогуливаешь?

— Я приболел, — голос был очень севший, — Если ты хочешь спросить, что я тут забыл, то я должен был принести кое-что важное Лине. Кстати, насчёт этого. Ты пойдёшь с нами навестить Аркадия?

— Конечно, я могу составить компанию, но я хотел спросить другое.

— Что такое?

— Как зовут твоего…

— Шарль, — меня перебил Марсель, — Его так зовут, но лучше с ним не говори особо.

— А что не так? — такая подводка меня очень заинтересовала.

— Я просто посоветовал, а дальше поступай, как хочешь, — голос был раздражённый.

Марсель быстро встал и направился на кухню, а я за ним. Кот отказывался же заходить на кухню, даже моё предложение молока не смогло его переубедить. Марсель буквально не прикасался к еде, в отличии от своего папы. Идалия же по классике засыпала вопросами гостей, которые умело обходились гостем постарше. Неожиданно младший француз сильно закашлял, на что Шарль произнёс:

— Марсель, — посмотрел он на сына, — Если ты отказался надевать маску, то покинь комнату.

Паренёк просто посмотрел на отца, прищурив взгляд, цокнул и вышел из-за стола, ничего не сказав. Я же последовал за ним, желая расспросить его про эту мелочь.

— Что случилось?

— Всё нормально, Чарли, не нужно беспокоится.

— А кем твой отец работает? — как-то криво съехал с темы.

— У него работа на дому, ничего интересного, — Марсель явно отказывался вести беседу со мной.

Очевидно была заметна натянутость и фальшь в отношениях между отцом и сыном, но они оба скрывали это. Марсель просто смотрел в пол, грызя ногти с какой-то грубостью и чопорностью во взгляде. Глаза его бегали и бегали. Пронзительный кашель распространялся по дому, пока из кухни доносился приятный смех. В какой-то момент мне показалось, что Марсель начал задыхаться, когда он схватился за виски. Стоило мне подойти к нему, как он резко направился к выходу, закинув рюкзак на плечо, Марсель покинул дом. Я выглянул в окно, а там на траве лежал француз, его грудная клетка то высоко то поднималась, то опускалась. Шарль вышел из кухни, направившись ко мне, он начал:

— Что случилось? Я слышал шум.

— Марселю стало плохо, и он покинул дом, — ответил я.

— Хорошо, спасибо, — далее он продолжил громко, — Благодарю за чай, но мы уже должны уйти.

Идалия вышла и с улыбкой в голосе произнесла, поправляя волосы:

— О, моя дочка сказала, что она с Вашим сыном должна навести их общего друга, — в конце она, вроде, даже хихикнула.

— Хорошо, тогда до свидания, — Шарль взял пальто и покинул дом, громко хлопнув дверью.

— Ишь какой, — Идалия толкнула меня локтем, — Расхлопался тут дверью, да? — я просто кивнул, а она продолжила, — М-да, трудные у них отношения, похоже.

— Ты так думаешь?

— Ты слышал вообще его холодную интонацию, когда он попросил сына покинуть комнату? Эх, ничего ты ещё не понимаешь в жизни, Чарли.

Через некоторое время зашёл Марсель, отряхивая себя сзади. Он очень тихим севшим голосом попросил налить ему чаю. Далее ничего интересного не происходило, пока со школы не вернулась Эвелина. Марсель с улыбкой встретил её, а она же бросилась к нему в объятия. Он слегка отодвинул её от себя, тронув рукой свой же бок.

— Чарли с нами пойдёт, — француз взглянул на меня, — Я его пригласил с нами.

— Стойте, — вышла Идалия, — Давайте сначала Лина покушает, а потом вы пойдёте, куда хотите.

— Ма-а, я думаю, что семья Кошко накормят меня у себя. Всё нормально, а то потом поздно будет приходить. У них же и свои дела.

— Ха, — мама Лины усмехнулась, — Ну да, еда у них всегда дома есть, тогда поешь побольше, может я даже ужин тогда делать не буду, — она подошла поближе, положив руки на плечи ребят и одновременно посмотрев на меня, — Удачи, буду вас всех ждать на чай, а то скоро у торта закончится срок годности, надо его доесть, — так Идалия и проводила нас с улыбкой на лице.

Мы вышли на улицу. К сожалению, тучи спрятали лучи солнца, а вот паутина паучков так и не пропадала. Марсель убрал руки в карманы, смотря вниз прямо под ноги. Эвелина же пыталась разболтать своего темноволосого друга:

— Марсель, что произошло? Ты сегодня прям никакой.

— Всё нормально, просто простыл, — произнёс тихо Марсель, поправляя пакет с гостинцами для Аркадия.

— Ты всегда такой закрытый? — с грустью спросила Эвелина.

— Лин, сделай одолжение для Чарли: он и так сегодня много болтовни наслушался, давай насладимся тишиной.

Немного прохладный воздух, ярко-оранжевая листва, серебристая паутина, серые тучи, из которых просачивались уже не палящие лучи солнечного света. Листья клёна хрустели под ногами, вдали были слышны слабые раскаты грома, а вокруг проезжали бешено машины. Я стал пристально осматривать ребят. Эвелина со своей сверкающей улыбкой, яркими веснушками и некой свежестью напоминала беззаботное лето, когда вокруг порхали бабочки, благоухали цветы, светило солнышко, а на улице был слышен смех детей, которые освободились от школьной каторги. Лёгкая походка её тонких ног всё больше и больше смахивали на дуновение такого же слабого тёплого ветерка. Но Марсель совершенно не вписывался в эти летние «рамки». Он, конечно, часто улыбался, но эта улыбка редко была искренней. Француз подобен осени: сначала много лёгкости, а потом начинались те самые «дожди» и «холод». Было во внешности нашего приятеля что-то серое и обычное, но при этом и что-то исключительное, особенное, что было присуще только ему. Порой он был инициатор той самой неожиданной «осенней грозы» в летний денёк. В его жизни так же пусто, как и в будний осенний дождливый холодный день на детской площадке.

Наконец-то мы добрались до места жительства Аркадия. Красивые изгороди, сад, автомобиль и дом. О, это был огромный и очень уютный на первый взгляд двор. Дверь нам открыла мама нашего друга. Она была одета в халат, а на волосах были бигуди: эта женщина явно не ожидала нас в гостях, но пыталась не показывать этого. Его мама предложила присесть и поесть, на что Эвелина согласилась, а я направился следом за Марселем прямиком в комнату Аркаши. Много плакатов, рисунков, фотографий, гирлянд, оригами на стенах, потолке и шкафу. На столе находился дорогой игровой компьютер, куча разноцветных вещей, которые аккуратно сложены. Комната буквально сверкала от чистоты, просто идеальный подарок. На полу был мягкий белый ковёр, который так и манил лечь на него и как следует прощупать пальцами. Марсель аккуратно прошёл к кровати Аркадия, одетого в какую-то светлую пижаму с голубой клеткой.

— Аркадий, здравствуй, — произнёс француз, — Ты же не спишь?

— Нет, не сплю, — Аркаша открыл глаза и улыбнулся, — Привет.

— Чарли, даже не думай рассказывать никому, что ты сейчас увидишь, понял? — Марсель смотрел на меня, не моргая, я не стал заставлять его ждать, поэтому просто кивнул, а он продолжил, — Почему? Почему ты обвинил во всём себя? Ведь это я тебя столкнул. Зачем ты соврал? Ведь ты мог сделать так, чтобы я понёс наказание? Мог мне хотя бы так отомстить. Почему ты умолчал об этом?! — в этот момент голос Марселя прорвался на полную громкость, а хрипота почти не была слышна.

— Я не судья, чтобы кого-то наказывать, Марсель. А самая лучшая месть – это муки совести и страх разоблачения, непонимание доброго и сострадающего отношения к себе. Разве тебе самому не стало хуже от того, что я не стал о тебе рассказывать?

— Ты и удар под глазом объяснил?

— Сказал, что сам ударился. Я ни слова о тебе не поведал. И если бы я вернулся в тот момент, то я всё равно первый ударил бы тебя и не стал бы обвинять в своём переломе.

— Ты даже не злишься на меня? — слышалось некая раздражительность из уст Марселя.

— Я не злюсь на случайность и эмоции. Мы оба тогда переборщили, почему я должен винить тебя, если я не виню себя? — голос Аркаши был настолько тёплый и спокойный, что мог успокоить любого, кроме Марселя, — Мы всё равно останемся друзьями, забыв об этом случае, ведь так?

— Как ты можешь так просто об этом говорить? — темноволосый парень начал нервно чесать ладони, продолжая диалог, — Я же столкнул тебя, я слышал, как ты кричал от боли. И ты сейчас говоришь, что просто забудешь об этом? Ты, блин, серьёзно?!

— Все заслуживают прощения. У каждого есть причины, которые его оправдают…

— Ничего, — Марсель перебил Аркадия, — ничего, никакая причина на свете не может быть оправданием для проступка. Каждое злодеяние не может быть оправдано, никакими причинами.

— Это твоё мнение, и ты можешь дальше жить с ним. Только не надо противоречить себе, пожалуйста.

— Что?

— Ты спросил, — Аркаша сделал паузу, пытаясь приподняться, — Почему я не стал как-то тебе мстить и простил. Я уже объяснил тебе. Но давай разъясню на твоём языке, — паренёк улыбнулся, готовясь делать свой «ход» в этом разговоре, — Никакая причина не является поводом. Это твои слова. Я просто на другом уровне. Можешь считать, что это завышенная самооценка, но я пояснил тебе твоими же словами. Если ты считаешь, что, упав однажды, можно падать снова и снова, говоря, что у тебя так и так нет оправдания, то мне тебя жаль, — Аркадий сделал небольшой вздох, почесав кончик носа, — Я же просто простил тебя, потому что ты мой друг.

Марсель уже открыл рот, чтобы ответить, но зашла Эвелина, которая быстра переключила внимание на себя.

— А-аркаша-а, а к тебе ещё кто-то кроме нас приходил? И, кстати, мы тебе вкусняшки принесли, какие ты любишь: шоколадки, печенья, газировки и прочих вкусностей. Без тебя в школе так одиноко и скучно, ты не представляешь!

— Ахаха, Эвелина-а, — светловолосый паренёк засмеялся с грустью на лице, осматривая Марселя и Эвелину, — Прости, я скоро уже буду в школе. А так да, меня Савелий навещает. А за сладости большое спасибо.

— А Вита?

— У неё дела, так что она не приходила, но ничего страшного.

— Нехорошо, — Эвелина отрицательно покачала головой, — Очень нехорошо. Я с ней поговорю!

— Не надо, Лин. Господи, лучше пусть придёт, как сможет и захочет. Не надо её заставлять, хорошо?

— Ладно-о, твоя взяла, — девочка закатила глаза.

Дальше беседа состояла из обсуждения школьных сплетен. Марсель просидел молча двадцать минут, а потом вышел. Я же решил пойти через минуту за ним. Оказалось, что он заперся в ванне, включив кран. Там он пробыл минут пять, а затем вышел со своим рюкзаком и удивлённо посмотрел на меня:

— Ты что тут забыл? С каких пор ходишь хвостом за мной?

— Просто забеспокоился, хотел спросить, что случилось. А что такого?

— Всё хорошо, — голос был совсем на грани срыва.

Марсель быстро прошёл мимо меня, задев своим плечом моё. Я решил не возвращаться в комнату, а дождаться ухода ребят на улице.

Красивый и яркий сад. Вся эта жизнь с ними напоминала его. Хотя нет, по большей части это был лес, полный диких красивых цветов, которые могли быть и ядовитыми, и лекарственными. Марсель напоминал дикий шиповник, который распускал свои красивые цветы, но всегда мог уколоть, подойди ты к нему поближе. Виктор же поначалу был дикой розой, а затем стал превращаться в подснежник. Идалия же являлась лилией. Было бы слишком просто, назвав я Эвелину нарциссом, поэтому я бы предложил другой вариант. Если сравнивать её с декоративными цветами, то, конечно, она орхидея, но в лесу она – крапива. Но кем же мог быть Аркадий?

Мои рассуждения прервал вышедший из двери Марсель, а следом за ним шагала Эвелина. Мы молча прошли до самого дома Виктора, как вдруг, посмотрев в окно, Лина преградила путь к дверному звонку.

Мы незаметно стали смотреть в окошко. Был виден силуэт, как Виктор стоял, опустившись на одно колено, а в руках его была красная коробочка с кольцом. Как-то слишком быстро.