Я и не замечал, как быстро пролетало время в этом доме, когда он заполнился людьми. Жизнь тут не останавливалась на месте, стук сердец двигал этот темп событий куда-то вперёд, так быстро и беспощадно. Я и упустил момент того, как наступил октябрь: Аркадий уже ходит на своих двоих, а Савелий всё так же получает люлей дома, но не унывает. А что же на счёт других? Вита всё отчётливее отдаляется от ребят, в то же время Эвелина во всю погружается в любовь и симпатию к Марселю, но я не знаю, насколько это у них взаимно. Идалия играет роль прекрасной матери и жены, интересуясь делами каждого в этом доме, кроме Варфоломея. Кстати, о нём, он по итогу нашёл постоянную работу, которая даже приносит ему какую-никакую прибыль. Я даже не понимаю, что мне и думать о Викторе, кстати, он совсем стал другим человеком, а вечерние разговоры с Варфоломеем ему явно пошли на пользу, да и наличие Идалии и Эвелины тоже, возможно, что теперь и мои потуги для него стали более заметны в этой благоприятной среде. В любом случае, я рад, наверное…

      Эвелина ворвалась в ванну, отвлекая меня от рассуждений за уборкой. На ней были чёрные джинсы, белые короткие носочки и серый свитер, похоже, что она переняла стиль одежды Марселя, но это и неудивительно: с кем сведёшься, от того и наберешься. Она снова прервала мои мысли, взяв меня за руку, и, посмотрев в глаза, начала говорить:

— Чарли?

— Да, Эвелина, — я посмотрел в её глаза и убрал тряпку на место, — Что случилось?

— Я хочу, чтобы ты пошёл со мной, — она сделала паузу и улыбнулась, — Собирать всё для Хэллоуина.

— Что?

— Та-ак, — Эвелина встала на носочки и вытянула свою голову к моей, прожигая взглядом, — Хэллоуин – это день всех святых, когда души мёртвых…

— Лин, — я взял её за плечи и «опустил с небес на землю», — Я знаю, что это такое. Просто не думал, что вы будете его отмечать как-то серьёзно.

— Ещё как серьёзно, — Лина дёрнула головой и закатила глаза, будто бы я произнёс какую—то глупость, — Пошли!

      И зачем было прикрикивать? Я же не глухой. Иногда мне начинает казаться, что мы с Виктором поменялись местами: теперь старый ворчун я.

      Сегодня на календаре отметилось утро субботы, поэтому все взрослые были на месте. Мне пришлось занять позицию ожидания в гостиной, так как Лина хотела уговорить Виктора на поездку с нами, а потом в её планы входило попросить Идалию её накрасить. Только зачем меня так рано отрывать от дел, если ничего не готово? Так, надо вырубить в себе этого внутреннего Виктора.

      Я присел в кресло, ожидая Эвелину, а рядом со мной на диване сидела и вязала что-то Идалия. Я не знал, что кудри – это её натуральная «завивка». Без косметики было заметно, что она уже не молода, но в её глазах горел этот огонёк юности. Когда она занималась готовкой, шитьём кукол, мытьём посуды – всё это делало её добрее, чувствовалась какая-то теплота. Я и не мог себе представить, что со временем все эти люди станут мне… родными?

      Теории Варфоломея, выскакивания Эвелины, скрытность Виктора и советы Идалии – это всё стало мне привычным и родным, что другие семьи кажутся какими-то странными, что ли неправильными. Пока я снова рассуждал в своей голове, Идалия петелькой за петелькой вязала что-то ярко-голубое и мягкое. Она сегодня очень молчалива, в прочем у неё бывали такие состояния, когда она выдыхалась и снимала свою говорливую маску, ну мне так казалось. Но что у неё на душе известно только Богу, как говорит Виктор. Но сейчас не день молчания, видимо, потому что Идалия через несколько минут всё-таки завела со мной диалог:

— Куда собираетесь, Чарли?

— Приготовления к Хэллоуину.

— Ну что ж, — она мягко улыбнулась, — Надеюсь, что вы повеселитесь. Приготовления к празднику порой могут быть интереснее самого праздника, это как с подарками.

— То есть?

— Говорят, что делать подарки намного приятнее, чем получать их.

— Так говорят? А ты как считаешь? – решил я поинтересоваться, потому что тишина в роли собеседника меня не очень радовала. С каких пор у меня такие чёткие мнения в голове?

— Я так же считаю, просто Лина другого мнения.

— Идалия, — я сел в кресло так, чтобы полностью своим корпусом тела смотреть на неё, она же направила голову в мою сторону, отложив спицы и пряжу, — А как Вы познакомились с Виктором?

— На «ты», — она хихикнула, — Когда ты уже это запомнишь. Хм, рассказать тебе о знакомстве моём с Ленским. Тогда слушай. Это был, по-моему, 51-ый год, наверное, я уже плохо помню. Но в общем ты уловил суть? – я кивнул, и она продолжила, — Я в то время подрабатывала в цветочном магазине. За окном шёл снег, окна ещё все покрылись узорами из-за мороза, мне было так скучно, слушала музыку в наушниках. И тут, представь себе, — Идалия подвинулась ближе ко мне, — Заходит посетитель, это была молодая девушка с такими каштановыми волосами, — она похлопала руками по плечам, показав длину волос девушки из своей истории, — На ней ещё висела старая-старая парка. Ну так вот, она сказала, что у её друга день рождения, и она хочет подобрать цветы. Я ещё тогда удивилась, что девушка ищет букет какому-то парню, да, мои взгляды довольно-таки древние. От неё ещё пахло какими-то свежими духами, хвойным лесом, что ли. Оказалось, что парню нужны ландыши с синими васильками, таких цветов у меня не было, поэтому пришлось подбирать что-то подходящее под это. Это первое косвенное упоминание Виктора в моей жизни, а встретились мы очень банально, но мне так кажется. Я сидела в парке в том же году, но поздней весной. Так, у меня туфли натёрли ногу, и я хотела наклеить лейкопластырь, которого у меня как назло не было. Я рыскаю в сумке туда-сюда, потирая ногу, а на лавке сидел парень в серых штанах в клетку и чёрной рубашке на короткий рукав, читал книжку какую-то. Я же начала психовать и выронила из сумки телефон, прямо на асфальт, запрокинула голову назад на минуточку, а потом вернувшись в изначальное положение увидела его, — Идалия обернулась и показала на Виктора, который говорил с Линой, — Он подал мне телефон и лейкопластырь. Какой он был красивый и галантный. На его руках были старые часы, но дорогие. Лицо расплывалось в лёгкой улыбке, но глаза были грустные. Тогда я и поняла, что вот он, моя любовь из шаблонных фильмов, где главная героиня мышь серая, а Он богатый красавец с грустной и глубокой душой, до тайны которой я должна была докопаться. Только знакомиться он особо не планировал, поэтому я потом с подружкой порыскала двое суток в интернете, да нашла его аккаунты, написала.

— Докопалась, — перебил её я, — Получается, — улыбнулся.

— Да, теперь у нас есть чудесная дочь и ты, Чарли.

— К чему Вы это говорите? Я же просто робот, который рано или поздно покинет вас всех.

— Я слышу грусть в твоём голосе, — она положила свою руку на моё колено и начала кивать, — Чарли, ты не просто робот, ты такой же член нашей семьи. Неизвестно, что было б с Виктором, не будь ты рядом.

— Мне кажется, что дело не во мне, — Идалия кивнула, — да и не в Вас, а в нём самом.

— Но я знаю одно, — Идалия скривила улыбку, — Если ты продолжишь «выкать», то отправишься в детский дом для роботов.

      Послышался смех в конце комнаты, куда и направился мой взгляд. В дверях стоял Виктор, который не сдерживал улыбку и усмешку. Идалия повернулась к нему и почему-то тоскливо улыбнулась, кивнув головой. Мой «папа», пусть будет так в этой импровизированной семье, сказал, что пора отправиться в дорогу.

      На улице уже опали все листья, повсюду были лужи, которые могли бы навеять грусть, но радуга во всё небо и яркое солнце компенсировали эту погодную тоску. На улице нас ждал Марсель, который при случае всегда сопровождал Эвелину, но на этот раз я не ожидал от него подлянок, ведь Виктор был рядом. Мы уселись в машину, почему-то Ленский посадил меня посередине между ребятами. Мой взгляд пал на Марселя во время этой поездки в магазин: его губы были совсем потрескавшиеся, нос красный, а над бровью виднелась царапина. В какой-то момент я заметил, что Эвелина уснула, сунув наушники в уши, а Виктор пристально смотрел на дорогу. Марсель же повернулся в мою сторону и тихо заговорил:

— Чарли, — он отвёл глаза, — Ты прости меня за тот раз.

— Всё нормально, Марсель.

— Нет, — француз направил свою голову ближе к моей, — Ты меня тогда спас.

— А что я должен был сделать? Любой бы на моём месте поступил так.

— Я перед тобой, — он выдохнул, — В долгу. И я абсолютно честен сейчас.

— Хорошо, я запомню твой долг. Главное, чтобы ты помнил об этом, Марсель.

      Он слегка приоткрыл рот и прикусил губу с виноватым взглядом, но быстро отодвинулся и снова стал смотреть в окно, по которому скользили капли дождя. Виктор же, как оказалось, поглядывал не только на дорогу, но и на нас с помощью зеркала заднего вида. Взгляд у него, конечно, задумчивый, как и у нашего француза.

      Наконец-то мы подъехали к торговому центру, вокруг которого было целое столпотворение автомобилей. Когда мы были в самом ТЦ, где Эвелина тут же пропала в бутиках, то я заметил, что Марсель немного отставал, прихрамывая одной ногой, из-за чего Виктор задал вопрос:

— Хей, Марсель, что с тобой приключилось?

— Я упал в ванне, когда потянулся за полотенцем, — это было произнесено с такой сухостью и холодом, что даже я не поверил в эту отыгранную фразу.

— Хм, — Виктор посмотрел с подозрением и уже хотел не продолжать разговор, как обычно, пока Марсель не закашлял, — Слушай, ты и приболел в ванне? Или у тебя это нервное из—за вопроса, а?

— Да, я приболел, — посмотрел вниз француз.

— Что с тобой делают, — слова Виктора заставили Марселя взглянуть ему в глаза, — Это неправильно. Ты можешь об этом поговорить, я не стану лезть, звонить в полицию, комиссии по правам несовершеннолетних и прочие организации. Импровизации с моей стороны не будет, просто если ты считаешь себя одиноким, что окружающие не слышат тебя и им всё равно, то начни говорить. Можешь начать с нас, мы тебя выслушаем и забудем об этом, если ты захочешь.

— О чём Вы говорите?

— Понятно, — Виктор приподнял брови, отвёл взгляд и опустил уголок губы, — ничего, Марсель, абсолютно…

— Ладно, — он его перебил, — Только не делайте больше такое лицо, пожалуйста. Мой отец... он избивает меня иногда, но я не хочу это обсуждать или как-то решать. Если Вы хотели подтвердить свои догадки, то вот; я утолил Ваш интерес, Виктор Сергеевич?

— Да мне всё равно, я просто хотел, чтобы тебя услышали, Марсель.

— Услышали? – удивлённо переспросил француз.

— Ты меня вообще слушал? Я же сказал, что если окружающие тебя не слышат, то начни говорить. Будь у тебя самые отвратительные люди вокруг или те, кому всё равно – знай, что если ты начнёшь говорить, то выслушают тебя точно, кто-то точно найдётся.

— И что мне даст это выслушивание? – прикрикнул Марсель, — Как мне это поможет?

— Легче станет. В одиночество груз тяжелее нести. Радуйся, что тебя вообще спрашивают и интересуются. Сам отгородился от мира, а теперь удивляешься, что окружающим не всё равно, — не каждый день можно увидеть Виктора таким, — Мы похожи, поэтому я так говорю, Марсель. Когда ты начнёшь смотреть на всех, а не отворачиваться, то заметишь, что ты не один в этом.

— Спасибо Вам большое.

— Оставь это при себе, — сказал Виктор, положив руки в карманы, — Если захочешь что-то сказать, то у тебя есть я или Чарли, нас грузить можно – ему полезно, а мне образование это прописало. Про Бога говорить ничего не буду. И ещё, — Виктор немного наклонился, чтобы пересечься глазами на уровне с Марселем, — если будешь свою внутреннюю агрессию и обиды выплёскивать на мою дочь даже в форме слов или манипуляций, то слушать уже будешь ты меня, а не я тебя. Надеюсь, что разъяснил понятно?

      Глаза француза сделались по рублю, а рот снова приоткрылся, и он два раза кивнул. Судя по всему, он не ожидал, что Виктор может быть не безразличным. Марсель направился на поиски Лины, а я же с Виктор пошли в отдел декора, где он присматривал гирлянду. Вообще в его сегодняшнем состоянии виднелась какая-то пассивная агрессия или повышенная тревожность. В итоге мы вышли из этого отдела с большой коробкой всяких «приколюшек». В воздухе так и висел вопрос, который я не мог решиться задать, но на который меня подтолкнул сам Виктор:

— Что такое, Чарли?

— У Вас всё хорошо? Просто, мне кажется, — договорить мне не дали.

— Тебе не кажется, мой мальчик, у меня не всё хорошо, но и не всё плохо. Скорее, я на грани между этими понятиями.

— Хотите быть услышанными? – проговорил я, слегка улыбнувшись.

— Ты серьёзно нашёл момент, чтобы подколоть меня моими же словами?

— Очень много общаюсь с вами, Виктор.

— Да иди ты, — он ускорил шаг, — Послушай звук расфасовки мусора, умник.

      Но в каких-то вопросах Виктор Ленский оставался собой же: немного грубый, с острым языком и строптивым нравом. Обидно, конечно, что я упустил шанс разговора, зато пошутил. С каких пор это стало чем-то важным? Что я показываю этим?

Вокруг нас кипела жизнь, люди ходили, насаживая на руки пакеты и обсуждая что-либо, касающееся только их самих. Я никак не могу уловить эту нить, чтобы выполнить свою задачу: быть другом и психологом. С последним я вообще перестал справляться. Наконец-то догнал Виктора, который сидел на скамейке, установленной внутри торгового центра. Для разговора мне надо было сесть рядом:

— Виктор, ну, расскажите мне. Не надо упрямиться, извините.

— Не извиняйся, подкол засчитан. Что уж поделать, туше, — усмехнулся Виктор, — Не грузи процессор, потом всё узнаешь.

— Ладно. Я же могу с Вами поговорить?

— Конечно, — он отложил телефон в карман и посмотрел на меня, — Что же тебя гложет?

— Я никак не могу добиться своей цели, Виктор.

— Напомни-ка её мне.

— Быть другом и помощником человеку в психологическом плане, — произнёс я, смотря в серые глаза Ленского, которые сегодня были потухшими и не блестели.

— Ты справляешься с этим, Чарли. Ты уже стал другом для ребят, да и мне давно уже не по-барабану на тебя. Тут проблема в другом.

— В чём же?

— Хах, — хозяин посмотрел на меня, его лицо стало в миг серьёзное, — ты сам не можешь ответить просто на эту дружбу дружбой. В этом проблема, Чарли, в твоей голове висит понимание, — он тыкнул мне пальцем в голову, — Что дружба – это взаимные отношения, но у тебя с этим проблема. Ты не можешь дать эту отдачу, не опираясь на команды программы, поэтому и не можешь быть другом в ответ, из-за чего твоё задание никак и не выполниться. А может тебя мучает вовсе угрызение совести, что ты не способен ответить взаимно? – пожал плечами, — Хотя ерунда, ты же робот, — улыбнулся.

— Вы хотите сказать, что я должен перестать каким-то образом слушать команды и сломаться? Меня же тогда выкинут.

— Эй, посмотри на меня. Ты не сломаешься. Тот робот, что был у меня до тебя, он не сломался. От него почти добились этой искренности. Ты и дальше будешь слушать команды, но не те. Как же мне тебе объяснить, — Ленский хмыкнул вслух и продолжил, — Ты делаешь базовые вещи, которые прописывает программа, но в ней есть ещё множество подпунктов, которые остаются для тебя заблокированными, потому что ты не в силах их открыть. В плане общения тебя сделали слишком безучастным, из-за чего ты так медленно проходишь эти уровни самообучения.

— А таким безучастным меня сделали, — я повторил вопросительно слова Виктора.

— Из-за моего случая, там был слишком участливый робот. Излишне.

      К нам подбежала Эвелина, а сзади пятился хромающий Марсель, который держал пакет. Ленская отдала своему папе кредитную карточку и начала упрашивать его сходить с ней на аттракцион, но Виктор пообещал это сделать на Хэллоуин. Мы постепенно начали собираться домой.

      Марсель всю дорогу молчал, а Эвелина в наушниках кому-то строчила сообщения, наверное, рассказывала о покупках. Виктор всё так же был задумчив, но менее напряжённым. А я? Я сидел по горло в болоте со своими программами и задачами, иначе не скажешь.

      Через время Марсель решил проверить, что Лина ничего не слышит и начал говорить:

— Спасибо Вам, что не проявили безразличие.

— Не за что, Марсель, вы все тут для меня как собственные дети, за которых я несу ответственность. Если с тобой что-то произойдёт, и я буду знать, что даже не попытался тебе помочь, то я не прощу себе этого.

— Это действительно важно, — он грустно усмехнулся, — Вы себе и не представляете.

— Наверное, — Виктор поднял глаза на зеркало заднего вида и продолжил, — Не держи всё в себе. И если ты почувствуешь, что ещё чуть-чуть и сломаешься под напором отца, то попроси помощи, — как много Ленский на себя берёт.

      Я не стал им говорить, что песня в наушниках Эвелины всё это время была на паузе. Какая хитрая девочка. Жаль, но всю оставшуюся поездку мы ехали молча.

      Дома нас ждала Идалия, которая накрыла на стол. Почему-то постоянно она косилась на Марселя. Ужин был тихий и без происшествий, не считая того, что Марсель подавился перцем, но его спас Виктор в очередной раз за этот день. Хотел бы я узнать Марселя, а не его маску, которая начала трескаться. Если говорить честно и откровенно, то маска каждого моего «друга» стала давать трещину. Я уже давно понял, что какой бы милой и доброй не была Идалия, она никогда не сможет проявить верность. Я видел её ещё пар раз, выходящую из той машины, спасибо Варфоломею и его коту, что подтолкнули меня на слежку.

      Точно, я же так и не доделал уборку в ванне. Из-за тишины вечера мне не пришло в голову как-то красочно объяснять куда я направляюсь, покидая общий стол, поэтому это было сделано молча. Скрипучая лестница и узкий коридор второго этажа провели меня в ванну. Почему-то пыльная тряпка валялась на полу с другими предметами. Я начал разбирать вещь за вещью, пока не наткнулся на электронную палочку, которая показывала плюсик и цифру. Вот тебе и тихий вечер.