Как и предполагала любая совместная ночь с Сакурой, Какаши практически не смыкал глаз. Но, в отличие от всех предыдущих ночей, в эту ему засыпать и не хотелось. Он молчаливо наблюдал за раскинувшейся на его груди куноичи, вслушивался в тихое размеренное дыхание, водил руками по бархатной обнаженной коже и прижимал к себе, наслаждаясь неброским цветочным ароматом ее шампуня. Убаюкивающе шептал на ухо, когда она просыпалась: от кошмаров или нет — не знал. Вероятно, так оно и было. Но Сакура лишь улыбалась в ответ, обнаруживая себя в теплых объятиях, и засыпала вновь.

Отсутствуя почти месяц, Какаши наблюдал явный результат терапии: может, кошмары все еще и оставались спутниками ее жизни, но Сакура больше не просыпалась в бреду, задыхаясь от очередной панической атаки. И это вселяло спокойствие с надеждой на то, что ее жизнь, наконец, наладится. Когда-нибудь Сакура будет счастлива. Обязана быть после всего, через что ей пришлось пройти. И, если она желает видеть рядом с собой своего командира, то что ж, может, это и не самая плохая идея. Какаши никогда не задумывался о серьезных отношениях с кем-либо, да и об отношениях в целом, но прекрасно понимал, что имея дело с Сакурой, никак иначе попросту быть не может. И если она сама того захочет, Хатаке думает, что, по крайней мере, не станет этому сопротивляться.

— Доброе утро, — тихим после пробуждения голосом шепчет Сакура. Но даже так это ласковое звучание заполняет весь его разум.

— Доброе, — отвечает Какаши, касаясь розовых спутанных волос.

— Я знаю, что спать со мной невыносимо, — виновато признает куноичи, расплываясь в скромной улыбке. — Я засыпала с Наоми, Кацу и Суйгецу, — она вздыхает, — и все они сбегали от меня посреди ночи.

— В моем случае ты еще и без одежды, — Какаши улыбается ей в ответ. — И это не упрощает задачу, знаешь ли.

— Ну, теперь я не сплю… — Сакура проводит дорожку по подтянутому торсу, опуская руку под одеяло, когда обнаруживает его эрекцию, после чего кидает многозначительный взгляд. — И как давно вы такой?

— Почти всю ночь, — он страдальчески вздыхает и закрывает глаза, откидывая голову на подушку, в то время как Сакура обхватывает твердый член и начинает медленно двигать рукой, касаясь чувствительной плоти.

— В таком случае, стоило меня разбудить, — промурлыкала куноичи, сохраняя в голосе заражающую игривость.

— Но тебе следует хорошо высыпаться, — поддерживая ее настроение, Какаши кладет ладонь на изогнутую спину и оглаживает поясницу.

— Говорите так, будто я при смерти нахожусь.

Сакура щелкает языком и откидывает одеяло в сторону, запрыгивая на его бедра. Наклоняется ниже, обхватывая щеки обеими руками, и заключает в поцелуй: откровенный, влажный и до неприличия жаркий. Какаши притягивает куноичи к себе, надавливая на поясницу, и проводит рукой по бедрам, ощущая собравшуюся влагу на внутренней стороне, когда она изгибается. Делает глубокий вдох, понимая, что готов кончить, даже не прикасаясь к ней. И благодарит всех богов, что ему уже далеко не семнадцать и он в состоянии себя контролировать.

Он с наслаждением наблюдает, как зрачки под длинными розовыми ресницами расширяются, и Сакура, ощущая под собой давление, срывается на едва слышный стон, когда он, наконец, входит в нее. Удовольствие от заполненности проходится по телу ее легкой дрожью, заставляя выгнуться дугой. Сакура опирается ладонями о его грудь, поднимаясь и почти позволяя из нее выйти, после чего опускается вновь. Смакуя каждое движение, Какаши притягивает ее к себе, жадно и собственнически впиваясь в пухлые губы. Совсем не так, как вчера: нежно и размеренно, но все так же чувственно и эмоционально. Ловит ее срывающийся стон и опускает руки на округлые бедра, задавая более быстрый темп.

Несмотря на обильную смазку, что так соблазнительно доносится до его слуха характерными звуками, тесные мышцы плотно обхватывают его член, и на мгновение это заставляет потерять связь с реальностью. Но что еще больше сводит с ума — видеть удовольствие Сакуры, которая извивается на нем и так же теряет голову от наслаждения. Касаться ее тонкой талии, сжимать до невероятности чувствительную грудь, которую эта глупышка имела совесть стесняться. Какаши искренне недоумевал: как что-то подобное вообще могло прийти в эту далеко не глупую голову? В Сакуре не было ни единого изъяна: куда ни посмотри — великолепно все. И он не пытается ее идеализировать, потому что в этом нет смысла. У него было много женщин, и ему есть с чем сравнивать. Но с Сакурой в его глазах не мог сравниться никто.

— Ты прекрасна, Сакура, — прошептал Какаши, перекатывая в своих пальцах нежный затвердевший сосок, когда она застонала, опускаясь к нему ближе, навстречу прикосновениям, и накрыл ладонью другую грудь, продолжая медленно изводить ее. — Ты чертовски прекрасна.

Он вновь поймал на себе ее затуманившийся взгляд, наблюдая за тем, как куноичи растворяется в собственном возбуждении, хватается за плечи, а после обмякает на его груди, всецело отдаваясь процессу. Его руки впиваются в упругие бедра, оставляя белесые следы в форме пальцев, а Сакура продолжает царапать спину заостренными ногтями, плотно прижимаясь к животу, когда он переворачивает ее на спину, оказываясь сверху, и разводит стройные ноги еще шире.

Какаши на мгновение выходит из нее, опускаясь ниже, и собирает языком всю влагу, проходясь по нежным складкам ее щели. Потягивает губами набухший клитор, слегка кусая его, когда Сакура содрогается, и погружается в нее снова: настойчиво и жестко. Куноичи совсем не стесняется своих стонов, и Какаши почти уверен, что ее слышно даже на улице, а пожилая соседка и вовсе их проклинает. Но ему совершенно наплевать. Хотя наверняка они оба все еще были заинтересованы в том, чтобы их связь оставалась только между ними. И в обозримом будущем придется пораскинуть мозгами о том, как все это оставить в тайне.

Какаши чувствует, как Сакура начинает сжиматься вокруг него, пульсируя и рвано произнося его имя раз за разом. Жадно глотает воздух, поглощая его частыми судорожными вдохами, и кончает уже второй раз. И он понимает, что сам также на пределе, когда выходит из нее, намереваясь завершить все рукой. Но Сакура в тот же момент льнет к его члену, обхватывая головку раскрасневшимися от поцелуев губами, и неумело принимает в себя всю длину.

— Сакура, я сейчас кончу, — он попытался намекнуть, что если она и выбрала время для минета, то оно было явно не самым удачным. Но Сакура и не думала отстраняться, продолжая вбирать его член так, будто он был ее самой лучшей наградой.

Она проглотила все до остатка, а после слизала солоновато-горькие капли. Скромно улыбнулась, поднимая к нему свой ясный взгляд, и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Это было не так уж и плохо, как я думала, — призналась она.

— Ты делала это, думая о том, как все плохо? — Какаши в недоумение вскинул бровь, падая на кровать.

— Наоми рассказывала… — Сакура рассмеялась, встречаясь с его взглядом, и тут же замолчала. — В общем, не то чтобы вкус, но сам процесс мне определенно понравился.

— О, я польщен, — улыбнулся Какаши, прижимая ее к себе.

До его следующей миссии оставалось каких-то жалких четыре дня, и Сакуру неимоверно удручал тот момент, что она даже не могла поинтересоваться деталями. И она так отчаянно не хотела отпускать Какаши, понимая, что теперь ожидания станут совсем болезненными. Ей хотелось плакать и лезть на стену от того, что она не может находиться с ним рядом. Потому что будь она рядом, он бы точно не угодил в больницу. А теперь Сакура не знала, что и думать. Ему придется привыкать обходиться без Шарингана, и в такой важный период, когда Какаши в любой момент может потребоваться ее помощь, она будет находиться здесь, за проклятыми воротами, покорно теряясь в ожиданиях, как какая-нибудь гражданская женщина или дамочка в декрете. Сакура думает, что даже будь она в декрете, она не была бы такой бесполезной. Она вообще не была бы бесполезной, потому что дети не влияют на наличие чакры.

В отличие от препаратов, которыми она решила пренебречь, проводя сутки на пролет в постели своего командира.

Сакура не хотела ни на мгновение прерывать их уикенд. И, зная действие препаратов, была почти убеждена в их накопительном эффекте. Так что она закрыла глаза на эту деталь, полагая, что несколько дней погоды бы все равно не сделали.

***

Сакура бесцельно слонялась по городу со списком покупок, что ей поручила Мебуки, когда она, спустя несколько дней отсутствия, вернулась домой. Куноичи уже закупилась всем необходимым, упаковав все в рюкзак за спиной, но домой идти пока не хотела. Сейчас, когда погода радовала, возможно, последними теплыми деньками, принося с собой все больше осенней прохлады, а сердце переполняли эмоции, сидеть в четырех стенах своей комнаты не было никакого желания.

Ветер играл со светло-розовыми волосами, легко подбрасывая их в воздухе, и проникал в легкие, наполняя их запахом опавших с деревьев листьев, что расстилались по улицам ярким оранжевым полотном. Сакура остановилась на мосту, возвышающимся над рекой, и окинула взглядом золотистые листья, что медленно падали на поверхность воды, создавая динамичный узор, и плавно покачивались в потоке течения.

Вскоре беспечное блуждание надоело, и Сакура начала ловить себя на мысли, что замерзает. Она развернулась, собираясь пойти в обратном направлении, и на мгновение остановилась, испытывая странное ощущение, будто совсем недавно хотела что-то сделать, но забыла, что именно. Тяжело вздохнула, теряя из мыслей нечто важное, и оглянулась: она стояла посреди пустующего тренировочного полигона. Куноичи попыталась вспомнить, каким образом здесь оказалась, но на ум ничего не приходило. Она нахмурилась, раздраженно щелкая языком, и поплелась в сторону дома, не понимая, как так вышло.

Положа руку на сердце, Сакура с уверенностью могла сказать, что ее вторым именем была собранность, и что она могла делать посреди полигона в свой выходной день, предположить было сложно. Еще и в такой холод. Кожа покрылась мурашками, и она обняла себя за плечи, потирая их, чтобы окончательно не замерзнуть, после чего свернула к тропинке, ведущей в деревню.

Невдалеке мелькнул мужской силуэт, расплывающийся темным пятном, что заставил прищуриться и поднапрячь зрение.

«Саске или Сай? — прикинула в голове Сакура. И, независимо от того, кто к ней приближался, махнула рукой. Однако в ответ никакого действия не последовало. — Значит, Саске…», — методом исключения решила она.

По мере того, как они друг к другу приближались, Сакура про себя отметила нездоровый вид и без того бледной кожи вкупе с отчужденным выражением. Хотя Саске всегда был немного таким, но, насколько она помнила, он редко выглядел слишком уж подавленным. Однако он был по-прежнему красив, и это не могло не зацепить внимания. Его присутствие, его движения, его голос, его взгляд: Сакура думает, это будет преследовать ее до конца жизни. Ее некогда детская влюбленность определенно дала сбой, задерживаясь в уже взрослом возрасте.

— У тебя все в порядке? — взволнованно спросила Сакура, останавливая Учиху и опуская руку на его плечо.

Саске молчал некоторое время, разглядывая ее ничего не выражающим взглядом и коротко кивнул:

— А у тебя? — сдержанно и холодно: в привычной ему манере. Но тот факт, что он вообще решил поинтересоваться, разлилось теплом в сердце Сакуры.

— Да, только замерзла немного, — улыбнулась она.

Саске снова окинул куноичи нечитаемым взглядом, помедлив с мгновение, и стянул с себя темный плащ, накидывая его Сакуре на плечи.

— Спасибо, — засияла она, когда Учиха выровнялся с ней и пошел в том же направлении. — А ты разве не в обратную сторону собирался?

— Мне не важно, куда идти, — отрезал он.

— Просто гуляешь? — Сакура не переставала радоваться столь щедрому жесту, недоумевая, почему Саске вообще не наплевать, что она мерзла. Может, он, наконец, одумался и решил обратить на нее внимание?

— Можно и так сказать.

— А где Наруто? — Сакура весело обернулась вокруг своей оси и вернула внимание к Саске.

— Ты принимаешь лекарства? — проигнорировав вопрос, бросил Учиха.

— Для иммунитета? — смущаясь, переспросила Сакура, подумывая, что действительно в такое время витамины лишними не будут.

— Я отведу тебя в больницу, — он сглотнул, нервно щелкая пальцами правой руки, и отвернулся.

— Ну, если ты так настаиваешь… — Сакура чувственно улыбнулась и опустила глаза, ощущая, как ее щеки покрываются румянцем, на что Саске лишь тяжело вздохнул и сказал идти быстрее.

Минуя Резиденцию, они встретили Шикамару, которому Сакура также задорно помахала рукой, не помня, что игнорировала его с самого окончания войны. И Нара собирался подойти к ним, но Саске покачал головой, жестом вскидывая ладонь в указании на то, что ему сейчас не до разговоров.

— К чему такая спешка, Саске-кун? — Сакура схватила под руку, останавливая. — Может, лучше просто погуляем? Последние теплые деньки, как-никак…

— Ты вряд ли будешь этому рада, когда придешь в себя, — вырывая руку, ответил Учиха.

— Да в чем дело? — возмутилась она, устраняя к нему широко распахнутый взгляд мягкой зелени.

— Тебе все объяснит твой лечащий врач, — отрезал он, чуть ли ни силком заталкивая куноичи в двери больницы.

— Господин Хокаге, — две идущие навстречу медсестры склонили головы, приветствуя, и остановились рядом.

— Проводите ее к Шизуне, — приказал он, удаляясь.

— Что все это значит? — повысив тон, бросила Сакура. — Почему они к тебе так обращаются? — Сакура уже было рванула за ним следом, как одна из девушек мягко придержала ее за руку. — С-а-с-к-е-е-е! — простонала она, кидая ему в спину скомканную бумажку, что в последний момент нащупала в своем кармане.

— Госпожа Харуно, — проговорила тихим голосом одна из медсестер. Кажется, ее звали Минами. Сакура не была в этом уверена. — Идемте, вам сейчас все объяснят.

— Шаннаро! — взорвалась она, но последовала за девушками.

Мебуки и Кизаши пришли на следующий день, когда Шизуне известила их о том, что Сакура проснулась после убойной дозы снотворного. Потому что усыпить обладательницу огромного потока чакры оказалось довольно-таки непростой задачей.

— Солнышко, ну как же так? — запричитала Мебуки, держа в своих прохладных с улицы руках руках ее ладонь. — Мы думали, ты у Кацухито. Он последнее время выглядел таким заботящимся о тебе. Не могли же вы оба забыть о препаратах?

— Я была не у Кацу, — огрызнулась Сакура и тут же осеклась. Виновато протянула руку матери к своим губам и поцеловала ее. — Извини.

— И у кого ты была? — задал очевидный вопрос Кизаши.

— У меня есть личная жизнь, и я не хочу ее обсуждать, — вздохнула Сакура. — По крайней мере, не сейчас.

— Сакура, — осторожно начала Мебуки. — Мы с папой все понимаем, но сейчас не время…

— Я просто забыла, — она закатила глаза. — Этого больше не повторится.

— Разумеется, — кивнул Кизаши. — Ведь ты больше не выйдешь из дома.

— Вы не можете лишать меня того немногого, что у меня осталось, — возмутилась она, сжимая руки в кулаки. — Я совершеннолетняя!

— И ты не в себе, — напомнила Мебуки. — Ты не можешь так просто разгуливать по деревне в полнейшем забытье, как не можешь и огрызаться на Хокаге, — женщина вскинула руки. — Еще и на виду у всех. Какой позор…

— Если у твоего юноши серьезные намерения, вы можете видеться у нас дома, — переборов себя, вставил Кизаши. — У нас нет цели как-либо тебе навредить или испортить твои непонятно откуда взявшиеся отношения, — на что Сакура лишь хмыкнула в ответ.

— Это просто унизительно, — она покачала головой. — Все это!

— Девочка моя, — Мебуки наклонилась к ней и крепко обняла. — Мы верим, что это временно. Все обязательно наладится, просто нужно немного времени.

— Но никто не знает, сколько именно, — поникши ответила Сакура. — И не пытайтесь внушить мне ложные надежды.

— Я сказала, все наладится, — в более жесткой форме отрезала Мебуки, давая понять, что разговор закончен. — Одевайся, мы идем домой.

Сакура плелась позади своих родителей, глотала жгучие слезы и убивалась несправедливой жестокостью собственной жизни. Она совершенно не понимала, чем вообще заслужила все это. Сакура всегда была послушной дочерью, всегда выполняла уроки, что задавали в Академии, отлично училась и без пререканий возвращалась домой к обусловленного времени. Десятки раз переписывала отчеты, желая сдать их в таком виде, чтобы даже придраться было не к чему. Выводила каждый чертов иероглиф аккуратной линией, словно печатная машинка. И для чего, спрашивается, она тратила на это столько времени, когда остальные ребята проживали свою жизнь, общались и веселились? Для того, чтобы упустить любую возможность завести друзей, а, наконец, обретя их, засесть дома с тронутой головой и родительской опекой? Или, может, для того, чтобы, по-настоящему влюбившись, не вылезать из своей комнаты, думая, что тридцатидвухлетний мужчина будет украдкой бегать к ней на свидания, прикрываясь перед ее родителями какими-то глупыми отмазками? Да это же просто какой-то бред. Вся ее жизнь стала сплошным абсурдом. Сакура потеряла почти все, что имела, и была уверена, что теперь потеряет все оставшееся. От этих мыслей хотелось просто уснуть и больше не просыпаться. Никогда.

***

Где находился Хатаке и был ли он вообще жив, она не знала. Как и то, что теперь между ними происходило. И ее слишком богатое воображение не рисовало ничего хорошего на этот счет.

Небольшим отвлечением все же стал Кацу, что заглянул на выходных. А спустя несколько дней в ее дом постучалась Наоми, что воспользовалась дзюцу перевоплощения, по-прежнему стесняясь ее родителей.

И Сакура была рада их увидеть, но вся радость была омрачена собственным подвешенным состоянием, с которым она никак не могла смириться. Ожидание неизвестно чего ее убивало. Однако она продолжала ждать Какаши, не зная, придет ли он вообще.

Но он пришел.

В тот момент, когда Сакура услышала его голос, доносящийся с первого этажа, она чуть не задохнулась. Куноичи быстро соскочила с кровати, опрокидывая на себя тарелку с остывшим раменом, и понеслась к зеркалу, разглядывая свои опухшие от слез глаза и грязные волосы, что она не мыла уже несколько дней.

— Сакура! — донеслось с кухни. — Тебя Какаши-сенсей проведать пришел. — Может, не стоит шокировать его своей комнатой?

Сакура запретила родителям заходить к ней, ссылаясь на необходимость в личном пространстве. Так что осуждать Мебуки за то, что она слишком хорошо знала свою дочь, было бы глупо. И то, что она предполагала там полнейший бардак, имело все основания. Но Какаши всегда умел быстро добиваться желаемого, излагая при этом минимальное количество слов. И, видимо, эта ситуация исключением не стала.

Потому что спустя минуту он уже стоял у ее двери:

— Я зайду? — спросил он.

— Да, — на автомате ответила Сакура. — То есть нет! — тут же опомнилась и запаниковала, запихивая под кровать осколки разбитой посуды. Но на ковре по-прежнему оставалось темное влажное пятно, а ее футболку украшали такого же цвета брызги.

— Что ты делаешь? — недоумевая, спросил Какаши и закрыл за собой дверь.

Сакура лишь покачала головой, безвольно опуская руки, и села на кровать. Тяжело вздохнула и попыталась взглянуть на него:

— Ну, проходите, раз уж здесь, — прошептала куноичи.

— Я могу уйти, — вскинув брови, ответил он.

— Нет, — отрезала Сакура. — Не порежьтесь только, — она попыталась смахнуть остатки стекла. — Вылечить не смогу больше.

— Я встретил Шизуне, — начал он, но Сакура его перебила.

— Когда вы вернулись?

Единственный вопрос, который ее на самом деле интересовал: через сколько после возвращения он о ней вспомнил?

— Сегодня утром, — категорично ответил он, на что куноичи удовлетворенно кивнула, подталкивая продолжить. — Она мне все рассказала, — Какаши прошел к ее кровати и опустился рядом, откидывая в сторону одеяло, поскольку был в уличной одежде.

Сакура бросила на него неоднозначный взгляд, обдумывая, может ли себе позволить его обнять или нет, и все-таки неуверенно потянулась навстречу, опуская голову к нему на колени. Отвела взгляд, пытаясь понять, что с его настроением, и придумать какое-нибудь несуразное оправдание его напряженности. Но Сакура слишком хорошо его знала, чтобы теряться в догадках. Для нее все было очевидно даже тогда, когда он накрыл ее ладонь своей, пытаясь успокоить. Она уже знала, что предстоящий разговор не приведет ни к чему хорошему.

Потому что все в его движениях сквозило сожалением.

— Если вы сюда пришли, чтобы сказать… — она нервно сглотнула, — о том, что хотите меня бросить, то можно было и не приходить. Впрочем, никаких отношений ведь и не было, да? Я же от безделья это все придумала. Вы ведь так считаете?

— Сакура, — его виноватый тон говорил сам за себя. — Я ни о чем таком не думал.

— Тогда почему вы звучите так?

— И как я звучу? — терпеливо поинтересовался он.

— Прекратите, — прошипела Сакура. — Виновато, вот как!

— Я переживал за тебя, и, как по мне, для этого был веский повод, — Какаши пожал плечами.

Сакура поднялась с его коленей и отодвинулась к стене. Так, чтобы видеть его взгляд. Ей уже было наплевать на свою грязную футболку, заваленную такими же вещами комнату и свой внешний вид. Ей уже было наплевать почти на все.

— Что ты хочешь от меня услышать? — прямо спросил он, выдерживая ее ожидающий взгляд. — Мы не сможем видеться какое-то время, это же очевидно. Я не смогу приходить к тебе каждый день, не вызывая вопросов у твоих родителей. Потому что если ты все еще намерена вернуться в мою команду, это придется держать в тайне.

По протоколу, шиноби состоящие в отношениях, не могли находиться в одной команде. И если такое случалось, состав приходилось переформировать. Это было не такой уж и частой практикой. И, вероятно, совсем редкой была смена команды из-за связи наставника и его бывшей ученицы.

До этого разговора Сакура о таком не задумывалась.

— Это единственная проблема? — уточнила она, прекрасно зная, что основная причина кроется в другом. — Если да, то я не против сменить команду, — Сакура попыталась на него надавить. — Все равно бы пришлось, рано или поздно. Разве нет?

— Шизуне сказала, что ты забыла принять лекарства, — продолжил Какаши. — Напомни, что ты мне ответила, когда я у тебя про них спросил?

— Можете не продолжать…

— Ты мне сказала, что они у тебя с собой, — холодно закончил он.

— Вы не понимаете, почему я так сказала? — тихий голос дрогнул, и Сакура прикрыла рот ладонью.

— Понимаю, — вздохнул Какаши. — Именно поэтому лучше все оставить пока что как есть, — он поднял глаза, с болью наблюдая ее слезы, причиной которой сам и является. И теперь, узнав о рецидиве, он возненавидел себя больше чем когда-либо в принципе. — Все это — не то, что должно тебя сейчас волновать и выводить из и без того шаткого равновесия, Сакура.

— И как одно мешает другому? — смахивая слезы, спросила она.

— Так, что тебе не стоит сейчас эмоционально перегружаться, — сухо ответил Какаши, не рассчитывая на какое-либо понимание с ее стороны. Он изначально знал, что разговор простым не будет.

— Вы считаете, у вас есть право так поступать со мной? — прошипела она. — Трахать меня четыре дня подряд, давать ложные надежды, а потом просто так оставлять со всем этим? Или для вас это изначально ничего не значило?

— Я не оставляю тебя, — отрезал Какаши. — Просто даю тебе время прийти в себя и подумать над тем, чего ты вообще хочешь от этой жизни. И от меня.

— А чего хотите от меня вы? — парировала Сакура.

— Ты знаешь.

— Счастье, Какаши-сенсей, очень абстрактное понятие, — хмыкнула куноичи. — Вы просто не хотите в это ввязываться, не хотите брать на себя ответственность и не хотите думать о том, что если я выйду в ремиссию, вы перестанете иметь для меня былое значение, — она звучала почти обвиняюще. — В таком случае, может, это вам стоит задуматься о жизни?

— Зайду к тебе на следующей неделе, — поднимаясь, сказал Какаши.

— Не утруждайтесь! — рявкнула Сакура ему вслед.

— Как скажешь, — коротко и сухо.

Вернувшись с задания, первая, о ком подумал Какаши, была, конечно же, Сакура. Однако он тоже не был с ней честен в полной мере, потому что Шизуне он встретил отнюдь не случайно. Где-то в глубине души он понимал, что Сакура может не вводить его в курс своего состояния в полной мере. И не то, чтобы Какаши ей не доверял, хотя Сакура и делала для этого все возможное. Просто он привык руководствоваться фактами. А ее оценка самой себя априори не могла быть объективной. Так что он пошел в больницу и ненавязчиво поинтересовался ее состоянием. И, в общем-то, это было тем, на что он имел полное право, как ее командир. Ведь из команды Сакуру никто не исключил до сих пор.

Какаши предполагал, что все может быть не очень-то гладко, как на словах его куноичи, но что у нее случится рецидив спустя месяц положительной динамики, он не думал. Как и то, что причиной станет он сам, и нежелание Сакуры от него в буквальном смысле отрываться, чтобы дойти до дома и принять эти чертовы таблетки. Шизуне также сказала, что ей следует избегать совершенно любых эмоциональных перепадов, оставляя акцент на том, что и хороших в том числе. Так что ни о какой влюбленности не могло идти и речи, по крайней мере, в ближайшее время. Если это вообще в ее случае была влюбленность, а не какое-либо из навязчивых состояний. Безусловно, Какаши хотелось верить, что это имело смысл в ее жизни. Но он также понимал, что восприятие Сакуры куда более вероятно, могло быть искаженным. И тот факт, что он на это поддался, причинив ей еще большие неудобства, не оставляло ничего, кроме презрения к самому себе.

В голове который раз за вечер пронеслись ее слова:

«Вы просто не хотите в это ввязываться, не хотите брать на себя ответственность и не хотите думать о том, что если я выйду в ремиссию, вы перестанете иметь для меня былое значение»

И Какаши не знал, что об этом думать. Он понимал, что не мог находиться с ней рядом постоянно. Что даже если бы он повелся на ее глупую провокацию, согласившись афишировать отношения, то вышло бы все только хуже. Потому что он все равно бы не смог находиться рядом все время. Он бы все так же уходил на миссии, в то время как Сакура сидела бы дома, теряясь в своих догадках о том, где он и что с ним происходит, только лишь потому, что мысли ей занять больше попросту нечем. И это при условии, что он закрыл глаза на посторонние слухи, которых не избежать, и гарантированное осуждение Мебуки и Кизаши, которые также вряд ли бы таким отношениям обрадовались. На деле же все обстояло хуже некуда. И то, что Сакура этого всего не понимала или же не хотела понимать, не упрощало их положения.

***

Серые мрачные дни складывались в бесконечную череду бессмысленности, не приносящей никакой надежды на светлое будущее. Красивая и яркая пора осени миновала так же быстро, как и началась. Листья вовсю желтели и опадали, оставляя за собой хрупкие ветви голых деревьев. Небо, ранее напоминавшее яркий синий ковер, теперь было почти всегда серым под покровом сгустившегося над солнцем тумана, что не пропускал ни малейшего лучика света. Промозглый ветер окутывал Коноху своим холодом, заставляя жителей все меньше времени проводить на улицах и отдавать предпочтение уютным квартирам.

Первое время Сакура оправдывала свое заточение тем, что стала слишком восприимчива к погоде. Убеждала саму себя, что желание оставаться дома было ее собственной инициативой. И несмотря на то, что родители вскоре пошли на уступки, соглашаясь отпускать ее в компании Кацухито, а сама Мебуки то и дело звала прогуляться вместе с ней до рынка, Сакура все чаще отказывалась покидать пределы уже привычной ей комнаты. Проблем с рецидивами больше не случалось, но этого все равно было недостаточно для того, чтобы вернуться к работе в больницу. Шизуне установила для нее срок в полгода, по истечению которого станет ясно, сможет она приступить к своим обязанностям или же потребуется еще некоторое время. Но Сакура слишком устала жить в ожидании, поэтому заранее смирилась со всем самым худшим. Потому что надеяться на что-то хорошее, а потом это терять не было уже никаких сил.

Сегодняшний вечер ничем не отличался от любого предшествующего: такой же пустой и изматывающий. Чтобы окончательно не деградировать, Сакура сменила бесполезные романы на медицинские учебники, что аккуратной стопкой возвышались на ее столе, и взяла небольшой перерыв, снимая напряжение с глаз после долгого чтения.

Она закуталась в теплый плед и, притянув к себе кружку с травяным чаем, забралась на подоконник. Сакура пыталась не думать о Какаши, печально признавая, что он был абсолютно прав. Впрочем, как и всегда. Контролировать свои мысли и чувства, понимая, что они друг другу ничем не обязаны, было несколько легче, чем если бы она зациклилась на своем командире, проживая жизнь лишь от встречи до встречи с ним. Но в то же время они значительно отдалились друг от друга. И если раньше Сакура мечтала скорее увидеть его вновь, то теперь избегала даже случайных встреч. Однако от этого Какаши не стал ей менее дорог. Она просто запретила себе о нем думать.

Фонарь, что с перебоями сверкал на противоположной стороне улицы, наконец-то погас, переставая нервировать своим мигающим светом, и Сакура закрыла глаза, откидывая голову назад. В ее жизни становилось все только хуже, и она уже не верила, что когда-нибудь сможет из этого выбраться. Она тяжело вздохнула и отпила несколько глотков остывшего чая, после чего протянулась и отставила его на стол. Плотнее укуталась в плед и, протягивая руку вверх, подцепила щеколду, открывая окно.

Свежий после дождя ветер коснулся лица и оголенной шеи, и Сакура вдохнула осенний воздух, заполняя свои легкие его влагой. Бросила взгляд на настенные часы, подумывая о том, что пора бы ложиться спать, как вдруг на карниз опустилась почтовая птица. Прощебетала что-то, обращая на себя внимание, и повернулась к Сакуре пернатой спиной, позволяя забрать послание. Куноичи осторожно сняла конверт, закрепленный на шее небольшой сумочкой, и развернула листок, пробегаясь глазами по тексту:

«Сакура, здравствуй! Нам нужно встретиться. Я прибуду в Коноху завтра, так что в девять утра будь собрана. Цунаде.»

Куноичи нахмурилась, перечитала несколько строк снова и разорвала лист, не понимая, что Сенджу вообще могло от нее понадобиться так внезапно. Пропадала столько времени и вдруг решила объявиться? В таком случае Сакура разочарует и ее. Потому что разочаровывать некогда близких людей стало единственным посильным для нее занятием.