Чуть больше месяца ушло на доработку “супер-хитрого плана” и подготовку к его осуществлению. Это было ожидаемо – в какой-то мере. То, что выбранный ими воздушный порт был крупным, влекло за собой некоторые последствия. Было бы наивно полагать, что они могут спокойно зайти, взять то, что им надо – и уйти. Юнхо было не стыдно признавать, что изначально он был достаточно наивным, чтобы примерно так и думать.

Реалистами в их компании выступали Хонджун и Уён. Именно они постоянно вносили правки, отодвигали план на потом, выискивали всё больше подробностей, постоянно проверяли и перепроверяли всю информацию по сотне раз. Чем дольше затягивался этап планирования, тем сильнее натягивались их нервы. Их альфа был не из терпеливых, и день через день выглядел так, будто был готов взорваться от малейшего дуновения.

На помощь пришёл Уён. Лис не только безошибочно определял, когда Джун был на пределе, но и мгновенно находил ему дела подальше от дома, порой даже с ночёвкой. Хонджун стал постоянным гостем в подземном убежище для не-людей, о котором сам Юнхо только слышал. Не то, чтобы ему напрямую запрещали туда приходить, но было довольно очевидно, что чистокровной ведьме там будут не рады. Сан и Минги тоже не горели желанием его посещать, так что ему не было одиноко, даже когда Хонджун был не дома. Компания была более чем приятной.

Несмотря на то, что их режимы сна не совпадали, они всегда находили время друг для друга. Юнхо не стремился предпринимать слишком уж смелых шагов, понимая, что лишние потрясения им не нужны. Они просто были рядом. Иногда, пока он был занят изучением карт вентиляции или способов взлома сложных замков, Сан сворачивался клубком у него на коленях пока Минги обнимал его со спины, уложив голову на плечо.

Поначалу, когда все были дома, их маленькая идиллия на троих становилась неловкой. Они не просили Хонджуна держаться подальше, но он по какой-то причине решил делать именно это. И снова проблему решил Уён. Он вписался в их стаю, как недостающий кусочек пазла: шумный, прилипчивый и вездесущий. Как бы Хонджун ни старался держался в стороне, лис всегда умудрялся находить его и втягивать во все групповые активности – от совместных ужинов до объятий в кровати.

Поцелуи, которыми Уён щедро одаривал всех окружающих, тоже стали для них привычным делом. Минги быстро перенял эту привычку, хотя Хонджун, Сан, да и сам Юнхо пока не были готовы к подобному морально и оставались на принимающей стороне. Ведьмак стеснялся целовать даже Минги, с которым, казалось бы, проблем возникать было не должно. Смелая парочка их не торопила. Они оба были до отвратительного терпеливыми и понимающими, хотя Юнхо и замечал, как они порой шепчутся о чём-то, хихикая и толкая друг друга локтями. Чутьё подсказывало, что они смеются над ними, но он предпочитал не реагировать. Сан однажды попытался вмешаться в их тихую беседу, и это закончилось весьма плачевно. Минги и Уён были безжалостны и бесстыдны.

Они двигались медленно, но верно, постепенно привыкая друг к другу, становясь ближе, узнавая друг друга лучше. Уён не просил принять его в стаю, даже не намекал на это, но все прекрасно понимали, что он станет её частью – рано или поздно. Для них он уже ей был. Они приняли лиса со всеми его достоинствами и недостатками, и ничто не могло заставить их передумать.

Ухаживать за ним они начали со второй недели, все вместе, не сговариваясь, каждый на свой лад. Минги выбрал путь физического проявления любви. Сам Юнхо предпочитал флирт. Уён отвечал им обоим с готовностью и энтузиазмом, ничуть не смущаясь. Было не ясно, понимал ли он вообще, что они делали, или же он просто считал их чрезмерно дружелюбными. Сан и Хонджун, с другой стороны... Сан делал лису странные подарки, в виде совершенно сумасшедших смесей, о предназначении которых Юнхо боялся даже спрашивать. Уён принимал каждую с восторгом, хотя ведьмак подозревал, что ему бы понравилось буквально что угодно из рук алхимика. Хонджун, обычно сдержанный в этих вопросах, в этот раз не отставал от них. Он окружил лиса своей грубоватой заботой с оттенком собственничества, и тот краснел и смущался от любой ерунды. Было довольно очевидно, что Уён был по уши влюблён в их альфу и в их алхимика. Хонджун, казалось, не до конца это осознавал, оставаясь при мнении, что лиса интересует исключительно Сан. Что думал об этом Сан оставалось загадкой.

Несколько дней назад альфа поделился с ними идеей сделать Уёну предложение о вступление в стаю как только они окажутся в относительной безопасности. Юнхо был рад. Они все были рады и, целиком и полностью, всеми руками за. Возможно, ведьмак должен был чувствовать разочарование и зависть, ведь его в стаю приняли без предложения и по ошибке, но его это уже не беспокоило. Хонджун хотел сделать его своим так сильно, что не смог сдержаться, а это был, в каком-то смысле, комплимент. К тому же, сама эта стая была создана случайно. Уён станет первым, кого примут в неё намеренно, если всё пойдёт по плану. Это событие казалось значимым, почти символическим.

Все эти счастливые моменты и мысли скрашивали их в остальном достаточно серые и напряжённые будни. Заниматься слежкой, составлять планы и придумывать стратегию на случай непредвиденных обстоятельств было совершено не весело. В фильмах это выглядело захватывающе. Возможно, приведение плана в исполнение будет захватывающим. Вероятность была высока, учитывая количество запланированных взрывов.

Создание взрывчатки, которую можно будет без проблем пронести в здание порта, было одной из причин такой долгой задержки. Ещё одной причиной было то, что им была критически необходима магическая одежда, способная сливаться с перевёртышами во время смены облика. До недавнего времени никто из них – кроме Уёна, разумеется – не знал, что она вообще существует. Как оказалось, секрет был достаточно прост. Одежда должна была состоять как минимум на пятьдесят процентов из шерсти, кожи или чешуи перевёртыша, который будет её носить. Именно такой была одежда самого лиса.

Им нужно было только вычесать из Сана и Минги достаточно шерсти, чтобы её можно было вплести в ткань. С Минги проблем не возникло. Хватило пары вечеров, чтобы собрать с него достаточное количество шерсти. Волк выглядел ужасно довольным процедурой, и очень грустил, когда выяснилось, что никто не собирается чесать его каждый вечер. За последнее время он значительно вырос, так что вычёсывать его приходилось всем вместе. Его ошейник и намордник они просто выкинули – они больше не налезали, да и смысла не имели. Теперь только слепой мог принять Минги за обычную собаку.

С Саном всё было сложнее. Размеры алхимика, в его кошачьем виде, оставались скромными. Он был крупным для кота, но заметно меньше Уёна, не говоря уже об огромном волке. Если бы они действовал по правилам, даже за месяц у них бы вряд ли набралось достаточно шерсти, но Сан, рассудив, что подойдёт любой близкий материал, вплёл в нити выбранной Хонджуном ткани свою кровь. К его невыразимой радости, это сработало. После им пришлось ждать некоторое время пока Сан восстановится от анемии, до которой он довел себя в результате своих экспериментов. Юнхо начинало казаться, что все в этой стае имеют очень слабо развитое чувство опасности и почти никакого здравого смысла. Зато, в итоге, у них было всё, что нужно, и они успевали ровно к сроку.

Если всё пойдёт как надо, уже завтра утром они будут в своём новом доме, высоко в небе. Пока вся страна праздновала новый год, они лежали в своей общей постели, плотно прижавшись друг к другу и просто наслаждаясь моментом близости перед долгим и напряжённым днём, которого они так долго ждали.

Ведьмак не беспокоился за результат. Они справятся. Разумеется, они справятся. По-другому и быть не могло.

◔⁠◔◔

Тик-так

Серые стены участка вызывали глухое раздражение и тоску. Ещё один день без работы. Выходной для кинологов – пытка скукой для них. Можно ли было считать выходным отсутствие занятий? Сонхва понятия не имел, что делать со свободным временем. После его последнего проступка ему больше не позволяли выходить из клетки вне рабочего времени. Не то, чтобы снаружи было сколько-нибудь интереснее. Он видел краем глаза, как его сосед сверлит пустую стену напряжённым взглядом, словно ожидая, что она растворится. Ему было позволено выходить, но он предпочитал оставаться здесь.

Тик-так

Время текло медленно, словно капля клея по стеклу. Кто вообще решил, что им нужны кинологи? Они могли работать сами, они не были животными. Все это понимали. Они могли выглядеть, как животные, но им этого не позволяли. Сонхва давно забыл каково это – стоять на четырёх лапах. О том, как он выглядел в своей полной форме, он не знал вовсе. Это было так давно. Он был совсем ребёнком. И, тем не менее, работать с ним и Чонхо могли только профессиональные кинологи, словно бы они не понимали человеческую речь или могли в любой момент броситься на человека, если за ними не приглядывать. Несправедливо. Больно. Обидно. Впрочем, он почти этого не чувствовал. Серебряные нити, вплетённые в его тело, заглушали лишние эмоции, делали его равнодушным и послушным. До определенного предела. Он всё ещё был собой внутри. Как бы они ни хотели, они не могли забраться в его мысли.

Тик-так

Сонхва нравилась его работа. Он помогал людям. В свои девятнадцать он спас больше жизней, чем любой другой человек во всём участке, спасибо его невероятной регенерации. Быть живым щитом и наживкой для преступников было порой болезненно, но он никогда не жалел, какими бы ни были последствия для его тела. Сонхва не мог жалеть о спасённых им жизнях. Это было тем, ради чего он жил. Тем, что заставляло его не сдаваться, продолжать двигаться вперёд.

Тик-так

Он перевёл взгляд на Чонхо. Уже не новичок, но ещё не постоянный работник. Стажёр. Он был тут уже пол года. Не так долго, но в разы дольше, чем все предыдущие его соседи. За шесть лет его жизни тут, их было немало. Сонхва изжил всех. Он был недружелюбен, груб, порой просто жесток, и ни капли об этом не жалел. Так было нужно. Ему не давали выбора, но у них он был. Все предыдущие стажёры были старше него, но они всё ещё были достаточно молодыми, для того, чтобы найти себе другое призвание. Сонхва не был злодеем. Он всего лишь хотел, чтобы они сразу понимали, что ждёт их в будущем.

Тик-так

С этим новеньким это не сработало. В отличие от всех предыдущих, Чонхо был совсем ребёнком. Это не значило, что Сонхва собирался быть с ним мягче, наоборот. Он хотел сделать всё, чтобы мальчишка сдался, попросил помощи, начал умолять подобрать ему другую профессию. Разумеется, это не сработало. Чонхо сносил все его угрозы и оскорбления с поразительным равнодушием, а когда Сонхва пытался атаковать его физически – просто брал его за руки и укладывал лицом в пол. Чонхо был сильнее него, и никогда не стеснялся это демонстрировать. Он собирался остаться, и он был весьма целеустремлён. После трёх месяцев безнадёжных попыток, Сонхва не оставалось ничего другого, кроме как признать новичка, и прекратить его третировать. 

Тик-так

Они не были друзьями, они почти не разговаривали. Сонхва наблюдал, слушал, исследовал. Он умел это делать, он был профессионалом. Он был вполне уверен, что он знал о Чонхо куда больше, чем Чонхо знал о нём. Теперь он сделал своей личной миссией заботится о том, чтобы жизнь младшего товарища была лучше, чем когда-то была его. Он заботился о том, чтобы Чонхо всегда был сыт, даже если это значило, что Сонхва придётся ненадолго обойтись без еды. Следил, чтобы его не трогали старшие офицеры. Ему было не впервой выступать щитом – это буквально была его основная работа. Сонхва был уверен, что действует скрытно, пока не заметил, как Чонхо оставляет редкие подарки на его кровати. Пока младший не начал молчаливо смотреть на него в поисках одобрения и подходить к нему в поисках редких мимолётных касаний.

Тик-так

Он начал хвалить его за хорошо проделанную работу и отчитывать, когда это было необходимо. Объяснять, кем его считают, и чего от него ждут. Это было важно. Чонхо должен был знать, в чём была причина недовольства кинологов и офицеров, и как избежать его наиболее эффективно. Сонхва потребовались годы опыта, чтобы начать в этом разбираться. Он был рад, что Чонхо не придётся проходить через то же самое.

Тик-так

Он встретился взглядом с пронзительными розовыми глазами. Они тут же потеплели. Губ Чонхо коснулась едва заметная улыбка. Сонхва едва заметно улыбнулся в ответ.

Тик-так

Они не были друзьями. Он повторял это, словно молитву, день за днём, снова и снова. Они не были друзьями. Ему нельзя было привязываться к Чонхо. Это было опасно, хотя он и не мог вспомнить, почему. Его сосед не выбирал эту жизнь, так же, как не выбирал её Сонхва. Но у него больше не было выбора, а вот Чонхо всё ещё мог попытаться что-то поменять. Где угодно было бы лучше, чем здесь. Он ещё мог попытаться выбрать что-то другое, подать заявление на перевод, Сонхва знал, что он мог. Ещё полгода, и этого выбора больше не будет. Ещё пол года, и Чонхо останется здесь навсегда, без возможности уйти, без единого шанса на обратный путь, и Сонхва не мог этого допустить.

Тик-так

Время текло медленно, словно капля клея по стеклу. Они не были друзьями, и они никогда ими не станут. Чонхо уже был для него куда дороже, чем друг. Сильный, умный, светлый. Его драгоценный младший товарищ, его бесценное сокровище. Он скорее умрёт, чем позволит ему остаться здесь. Он скорее умрёт, чем позволит им застегнуть тонкий серебряный ошейник на шее его Чонхо. Он что-нибудь придумает. У него ещё было время.

Тик-так

Раздался шум. Сонхва поднял голову и прислушался. Это был не просто шум. Что-то важное, что-то интересное. Что-то для них. Он умел чувствовать подобные вещи. Он резко поднялся на ноги и выпрямился по стойке смирно рядом со входом, ожидая пока за ними придут. Чонхо поднялся следом, вставая чуть сзади, мимолётно касаясь его ладони своей. Ему так хотелось сжать её в ответ. Сжать его в ответ. Обвить плотными кольцами, защитить от всего мира.

Тик-так

Для них были новости, очередная наводка на самое долгое и сложное дело. Призрак. Они выслеживали его годами. Ещё до того, как Сонхва родился, глава крупнейшего преступного синдиката в стране свободно гулял по улицам столицы и других городов. Сонхва пересекался с ним лично пару раз. Все эти встречи были унизительными, и заканчивались наказанием от старших офицеров. Призрак был хитрым, увёртливым и порой – откровенно подлым. Он умел выставлять всё так, что никто из участка не верил, что Сонхва вообще его видел. Он не надеялся, что в этот раз им удастся его поймать. Он не был идиотом. И всё-таки… Было в этом что-то захватывающее. Слежка и погоня были в разы веселее его обычной работы. Обычно выслеживанием занимался Чонхо – его нюх был гораздо лучше, но в этот раз просили их обоих. Это было приятно. Им редко доводилось работать в паре.

Тик-так

Завтра. Завтра придёт конец вынужденному безделью. Завтра утром они отправляются на работу. А пока он мог лечь обратно на своё место и погрузиться в сон, зная, чего ждать от следующего дня. У него было странное, волнительное предчувствие. Что-то должно случится. Завтрашний день будет особенным.

Тик-так

Он свернулся в тугой клубок на своей кровати и перевёл требовательный взгляд на Чонхо. Младший понял его без слов, как делал это всегда. Он сел рядом и опустил руку на его голову, касаясь плоских серебряных пластин, спрятанных в его волосах.

– Спи, Сонхва-хён, – скомандовал он, твёрдо и уверенно.

Тик-

Сонхва закрыл глаза и послушался приказа, проваливаясь в сон, словно в бездну. И если в его сне была чужая ласковая рука, проводящая по его лицу и знакомое тепло прямо под боком, это не касалось никого, кроме него самого. Это было его. Как бы они не хотели, они всё ещё не могли забраться в его мысли.

◔⁠◔◔

Когда его в первый раз спросили, кем он хочет быть, Чонхо думал не долго. Ему нравилось играть с мячом, поэтому он хотел стать спортсменом. Этот вариант казался ему логичным в том возрасте, когда он ещё не понимал значения слова “логика” и не особенно разбирался в спорте в принципе. Это было давно, словно в другом, чужом мире, который он больше толком и не помнил. Там у него была семья, заботливые и любящие родители. Он думал, что они были заботливыми и любящими. Такими он выбрал их помнить.

Когда Чонхо поставили перед тем же выбором второй раз, ситуация была иной. Он был старше, умнее, видел и понимал куда больше, чем до этого. У него был не такой уж широкий выбор. Строго говоря, это был и не выбор вовсе. Чонхо мог стать только собакой, но ему милостиво позволяли выбрать хозяина. Вообще-то, он бы с радостью выбрал побег, ещё давно, когда его только спасли из лап работорговцев. Он бы сбежал прочь, домой, в свою страну. Нашёл бы родителей и зажил счастливой жизнью, как он всегда хотел. Если бы ему предоставили хотя бы одну возможность. Неприметная тёмная полоска, обвивающаяся вокруг ноги, мешала, не позволяла ему быть собой. Её снимали раз в неделю, потом – раз в месяц, а в какой-то момент перестали вовсе. Чонхо был поразительно слаб и хрупок в своей человеческой форме. Он не мог даже охотится, он бы просто умер от голода. Он всё равно пытался сбежать, но самое дальнее, куда у него получалось добраться – это до ограды вокруг приюта.

Это было годы назад. Его кандалы переместились с ноги на шею. Он больше не помнил ни своего внешнего вида, ни своих возможностей, не был даже уверен, были ли они вообще. Он стал тем, кем никто не мечтает быть – рабом. Он даже выбрал себе хозяев по вкусу.

Порой, больше всего на свете, ему хотелось узнать реальный вкус своих хозяев, растерзав их на части голыми зубами, но он предпочитал давить эту мысль в зародыше. Если он будет вести себя плохо, Сонхва-хён попадёт в неприятности. Так случалось постоянно. Даже если вина Чонхо была очевидна, Сонхва умудрялся убедить всех, что на самом деле виноват был он. Чонхо был уверен, что, если однажды он всё-таки нападёт на кинолога и будет стоять посреди коридора покрытый его кровью, сжимая кусок его плоти в зубах – хён найдёт способ убедить всех, что это его рук дело. То, как сильно он его защищал, было глупо. Сонхва-хён был идиотом. Он отдавал ему всё, когда у него самого ничего не было. Кто так делает? И главное – ради чего? Они едва друг друга знали.

Только благодаря ему Чонхо выдерживал жизнь в роли полицейской собаки. Только благодаря его заботе и дурацкому самопожертвованию Чонхо мог держать себя в руках. И именно он однажды станет причиной, по которой он сорвётся. Чонхо тоже был идиотом.

Они были похожи – он и Сонхва. Оба не хотели тут быть, но не видели иного выбора, оба давно не помнили своей истинной внешности, оба жаждали помогать людям несмотря ни на что. Единственной разницей было то, что хён давно смирился со своей судьбой и уже давно не надеялся найти выход, тогда как Чонхо просто ждал своего часа. Он был терпеливым. Он обязательно дождётся подходящего момента. Однажды он спасёт их обоих.

◔⁠◔◔

Манящая морская гладь раскинулась к северу, насколько хватало взгляда. На юге виднелась бесконечная пустыня, пугающая и величественная. На востоке, за спиной, было место, которое он когда-то звал домом. Но именно запад притягивал его взор. На западе ничего не было. Ничего для него. Быть может, однажды, когда-то давно, но то время давно прошло. Не было никакого смысла в том, чтобы стоять здесь, на одинокой скале и смотреть в сторону заката, ожидая неизвестно чего.

Свежий морской бриз приятно холодил разгорячённую кожу. Ёсан сделал глубокий вдох, расправил крылья, позволяя ветру взъерошить перья. Он проводил здесь слишком много времени. Ему стоило наладить социальную жизнь и перестать торчать тут, пялясь на горизонт и преследуя пролетающие мимо корабли.

Проще сказать, чем сделать. Он больше не был прежним, и никогда не станет. Это звучало драматично, и очень по-детски, поэтому Ёсан никогда не произносил этого вслух. Может быть, однажды это действительно пройдёт.

Он поднялся на ноги и с силой оттолкнулся от скал, взмахивая крыльями. Солнце село за горизонт. Пора было возвращаться домой.