Сонхва чувствовал себя, словно во сне. Возможно, он и правда спал. Всё вокруг казалось нереальным. Люди неспешно шли куда-то, равнодушные и холодные, а он стоял, не в силах двинуться с места. Столько лет. Он потратил столько лет. И это – это его финал? Он должен потерять себя ради того, чтобы стать хоть кем-то? Какой в этом смысл?

Они заберут его сердце. Они заберут его сердце и заменят его камнем. Сердце – это всё, что у него оставалось.

Он не может позволить им этого. Он не может потерять себя.

Сонхва упал на колени и закричал, выпуская наружу все накопившиеся в нём за годы молчания эмоции: отчаяние, обиду и злость. Он кричал и кричал, так долго, что его горло село. Никто не пытался остановить его. Никто не пытался задержать или заткнуть его.

Но это невозможно. Ему не позволялось повышать голос. Наверное, он и правда спал. Наверное, всё это просто…

Сонхва открыл глаза.

Его крик всё ещё звенел в воздухе: низкий, хриплый, раскатистый. Он был гораздо громче и ярче, чем во сне. В отличие от сна, его горло не село даже после долгих часов непрерывных криков. Оно чуть саднило, и звуки, издаваемые им, стали чуть глуше, но лёгкий дискомфорт – это не то, что могло его остановить, нет, Сонхва был куда сильнее этого.

Именно поэтому сейчас он был заперт здесь, в тесной белой комнате с обитыми мягкой тканью стенами, закованный в цепи с ног до головы, но всё ещё неудержимый. Когда он был в сознании в прошлый раз – цепей на нём не было. Чтобы заковать его, им пришлось использовать транквилизатор. Всадили пять или шесть доз, прежде чем он, наконец, отключился в первый раз, а затем добавили ещё, когда он продолжил буйствовать даже запертым. Стены тесного помещения уже не были белыми. Обивка висела клочьями, покрытая бурыми пятнами его и чужой крови, наружу вываливался мягкий наполнитель. Там, где он выпал окончательно, на серых бетонных стенах виднелись неглубокие борозды – следы его когтей.

Возможно, он был бы даже горд собой, если бы не причина, по которой он оказался в таком положении. Сонхва набрал воздуха в грудь и закричал снова, чувствуя, как серебряные нити ошейника сжимаются туже внутри его тела с каждым новым звуком, как напрягаются и рвутся, когда его внутреннее я ломится наружу – так яростно, как никогда раньше.

Его Чонхо похитили. Он был ранен. Ранен серьёзно, плохо. Его огонь почти погас, и Сонхва мог это чувствовать. Где-то внутри, прямо под рёбрами, где он всегда чувствовал ровное тепло чужой души, но не осознавал этого, теперь сквозило тоскливым, прерывистым холодом.

Едва он проснулся, ещё там, в порту, он сразу ощутил это: всепоглощающий ужас, холод, тревогу и рвущийся наружу крик. Он не дал ему волю сразу. Он ринулся вперёд, расчищая себе путь руками, всё ещё осторожный, всё ещё не желающий причинить никому вреда, всё ещё послушный. Он нашёл место, откуда забрали его хаечи. Его было сложно не найти. Коридор насквозь пропах кровью хаечи. Запах был так силён, что даже люди наверняка могли его чуять. Идя на него, он быстро нашёл лужу ещё свежей тёплой крови посреди коридора, тёмную и пугающую на блестящем металле. Телепортационный круг, начерченный этой же, но запёкшейся от магии кровью, уже погас. Неподалёку лежал человек, ещё тёплый, но уже мёртвый. Сонхва хотел бы ему посочувствовать, но он не мог. Лежащее рядом с ним оружие было ему знакомо. Магический пистолет, формирующий пули из чистой магии. Они были сгустком чистой энергии, поэтому не оставляли внутри осколков. Вместо этого они взрывались, дробя кости и разрывая мышцы на части. Судя по количеству крови, в Чонхо выстрелил именно этот человек. Что бы не случилось с ним потом, Сонхва не хотел ему сочувствовать.

Те, кто забрал его Чонхо, были виноваты в случившемся. Сонхва это точно знал. Чонхо наверняка пришёл сюда, учуяв преступника – быть может, одного из соучастников Призрака, или даже его самого – и угодил под пулю, предназначенную не ему. Никто из работников порта не стал бы стрелять в полицейского.

Чонхо был далеко, но он был жив, Сонхва знал это. Он должен был найти его, и немедленно. Его нужно было доставить в больницу, ему была нужна профессиональная помощь, и вряд ли среди его похитителей был целитель. И даже если был – вероятность того, что он был достаточно умелым, чтобы справиться с настолько сложной раной, или что его вообще волновало ранение неизвестно кого, была минимальной.

В слепой панике, поглотившей всё его существо, Сонхва, впервые за долгие годы, позволил себе не подчиниться приказам, пойти наперекор всему, и послушаться своего внутреннего голоса. Он не мог чувствовать, где был Чонхо сейчас, но он знал, что он должен это уметь. Тогда Сонхва ещё не помнил, кто он, но он был готов вспомнить.

Он опустился на колени в лужу чужой крови, трогая её пальцами, вдыхая её запах, позволяя себе почувствовать. Ему нужно было найти Чонхо. Он был жив. У него ещё было время. Сонхва закинул голову назад, позволяя ей заломиться до неестественного, нечеловеческого угла, чувствуя, как изгибается его позвоночник, словно пытаясь вернуться в свою другую, забытую форму, и закричал.

Казалось, звук потряс всё здание порта до самого основания. Его клыки заострились, появились и вытянулись когти на руках и ногах, разрывая его обувь. Сонхва менялся, и теперь запах его крови мешался с запахом крови Чонхо. Ошейник больше не был способен сдержать его целиком. Из-под тонкого серебряного обруча струйками текла кровь.

Он не помнил точно, что было дальше. Он слышал обрывки слов, как кто-то с кем-то спорит, пока он кричит и рвётся на свободу, раздирая когтями всех, кто пытался подойти ближе.

“Что с ним за хуйня?!”

“Держи крепче!”

“Ли говорила не селить их вместе!”

“Завались! Не до нотаций! Никто не знал, что такое может-”

“Да заткните вы его!”

“Говорил я вам, он бешеный!”

Затем было пять выстрелов, недолгое забытье, и эта комната. Чонхо удалялся всё дальше и дальше, и он не мог этого допустить, но попытки сбежать успехом не увенчались.

Сейчас, на второе пробуждение, лучше не стало. Утешало лишь то, что Чонхо был жив. Он был далеко, но он был жив, и Сонхва должен был его найти. Теперь он понимал это с особенной ясностью, предельно чётко. Несмотря на стоящую перед глазами пелену отчаяния и собственный крик, звенящий в ушах, разум его был ясен, как никогда.

Сонхва наконец-то вспомнил, кто он.

◔⁠◔◔

Юнхо словно бы пребывал в дурном сне, от которого всё никак не мог проснуться. Чёрт бы побрал все его предыдущие глупые мысли. Приключений ему захотелось. Каждый раз, когда он думал, что больше не такой уж наивный – жизнь упрямо стремилась доказать ему обратное.

Возможность чувствовать связь с Минги была проклятьем и благословением одновременно. Благодаря ей он знал точное мгновенье, в которое Сан и Хонджун телепортировались на корабль, просто по тому, как идущее от него тепло сменилось леденящим холодом. Юнхо не понимал, что это значит, но вряд ли в этом было что-то хорошее. Зато он точно знал, что больше можно не ждать. Он загерметизировал наружную дверь и включил нормализаторы давления, прежде чем втянуть внутрь крепления корабля, одновременно плавно поднимая его в воздух. Возможно, он предпочёл бы резкий старт, но это если бы он был опытным пилотом, и если бы на их корабле не было кого-то раненого настолько тяжело, что пришлось использовать телепорт. Юнхо просто надеялся, что они справятся. Сан был их единственным врачом, но если он был ранен слишком серьёзно…

– Я возьму штурвал.

Голос раздался прямо у него за спиной. Ведьмак коротко вздрогнул и непроизвольно выпустил рычаги. Он не успел испугаться, как руки Хонджуна ловко перехватили их, мягко отстраняя его. Кресло отъехало чуть в сторону в своём металлическом пазу. Юнхо всё ещё сидел на месте пилота, не в силах пошевелиться, глядя на руки своего альфы. Он был почти уверен, что выше локтей они были покрыты чем-то пугающе похожим на…

– Юнхо? Мне нужно сесть.

Ведьмак резко вскочил с кресла, уступая его Хонджуну. Пикси подвинул его обратно с лёгким металлическим лязганьем. Юнхо сделал мысленную пометку о необходимости смазать пазы. Он сделал шаг назад, глядя на Хонджуна во все глаза. Ему не показалось. Вся штаны и грудь пикси были покрыта тёмными пятнами крови. По неведомой Юнхо причине, штаны были его единственной одеждой. Его сложенные за спиной крылья сияли ярче, чем когда-либо до этого. Их сверкающие кончики тоже были покрыты кровью. Это была не его кровь.

– Сан…

– В порядке, – резко перебил Хонджун, не отрываясь от висящего перед ним крошечного экрана. Его пальцы – чистые, видимо, он вытер их об одежду – ловко порхали над приборной панелью, пока вторая рука крепко держала рычаг штурвала. – Ранен не он. 

Юнхо облегчённо выдохнул. Сан был в порядке. Слава богам. Облегчение окатило его горячей волной, такой сильной, что на мгновение закружилась голова. Сан был в порядке, за штурвалом сидел Хонджун – всё возвращалось в нужное русло. Юнхо мог заняться тем, что мог сделать только он.

Ведьмак проверил датчики. Корабль набирал высоту с пугающей, почти опасной скоростью. Юнхо перевёл взгляд на экраны. Порт превратился в размытое пятно далеко под ними, и слой облаков становился всё ближе и ближе. Он совсем не чувствовал перепада давления, да и вообще какого-либо движения. Их взлёт был плавным за счёт его осторожности и невероятно медленной скорости. Как Хонджун, не имея ни малейшего опыта, умудрялся проделывать что-то подобное – было не ясно.

Взгляд Юнхо привлекло красное окошко на экране одного из мониторов. Юнхо открыл сообщение, и его глаза поползли на лоб. Он повернулся к Хонджуну, всё ещё сосредоточено глядящему прямо перед собой.

– Хён, ты выставил щиты вокруг всего корабля? Зачем? Ты ведь сказал, что Сан не ранен!

– Я сказал, что ранен не он, – отстранённо пояснил пикси, небрежно сметая плашку с предупреждением о перерасходе энергии в сторону, – а вот его новый приятель-полицейский – в очень плохом состоянии. Если я опущу щиты, он умрёт.

Юнхо ошарашенно уставился на альфу. Он не ожидал нового человека. Почему-то ему в голову не пришло, что, если Сан найдёт кого-то серьёзно раненого, он возьмёт его с собой. Это имело смысл, он не знал, почему это вообще сколько-то его удивляло.

Полицейский. Сан притащил на корабль полицейского. К черту, он не будет думать об этом сейчас, так и свихнуться недолго. Вместо этого Юнхо погрузился в работу.

Ему нужно было убедиться, что никто не сможет их выследить, или вообще отключить корабль дистанционно. Это было долгое и кропотливое задание где-то на пару часов. К счастью, он подготовился к его выполнению заранее. Юнхо вставил крошечную флешку с заготовленной программой, написанной Ханом – единственным, кроме самого Чана, волком в его стае – и запустил её в систему, позволяя ей самой отыскать всё, что нужно. Отключать всё ему придётся вручную, но поиск неплохо сэкономил время. А пока, ему нужно было лично проверить технические отсеки на средней и нижней палубе, чтобы убедиться в отсутствии физических отслеживающих устройств и исправности работы оборудования. Уже эта работа была по его части, по большей части – монотонной и приятной. По-хорошему, это стоило делать до взлёта, но у него не было особого выбора. Лучше уж так, чем никак вообще.

Его планы были нарушены, едва он шагнул за порог рубки управления. Прямо посреди коридора лежал Уён. Он дышал тяжело и рвано, всё его тело мелко дрожало, скрюченное и неправильное. Юнхо мгновенно подлетел ближе, падая на колени перед его лицом, касаясь лба ладонью. Лис горел. Он слабо заскулил, подаваясь навстречу прикосновению, но глаз не открыл.

Юнхо не был врачом. Он не имел ни малейшего представления, что происходило, и что с этим делать, поэтому он сделал то единственное, что мог сделать в такой ситуации: осторожно подхватил лиса с пола, крепко прижал к груди, и быстро зашагал в сторону лазарета. Он не знал, где именно он находится, но на этом корабле было сложно заблудиться: у него был всего один прямой коридор, ведущий через все палубы, и свернуть не туда было практически невозможно.

Ведьмак быстрым шагом спустился на среднюю палубу. Посреди коридора стояла пустая каталка, явно вытащенная из лазарета. Она не перекрывала его, Юнхо без проблем мог пройти мимо. Может быть, это и была причина, почему коридоры тут были такими странно широкими. Юнхо шагнул вперёд, намереваясь пройти внутрь, и замер, как вкопанный.

Представшая перед ним картина больше походила на сцену из фильма ужасов. Он резко шагнул назад, не позволяя себе рассмотреть происходящее. Теперь он понимал слова Хонджуна. Сану явно было не до него, и вряд ли в ближайшее время он освободится. Минги тоже был занят, и уже это удивляло. Юнхо знал, что волк порой помогала Сану, но он помогал вообще всем и во всём – он любил быть полезным, но он не любил кровь и вид открытых ран. Ведьмак понятия не имел, что Минги мог ассистировать даже в чём-то настолько серьёзном.

Значит, Уёну они не помогут, или во всяком случае – не сейчас. Юнхо развернулся на пятках и толкнул первую попавшуюся ему дверь. Большинство помещений на этой палубе были жилыми каютами, и эта была одной из них. Совершенно пустая, за исключением неестественно огромной кровати, занимавшей её большую часть. Она не выглядела, как стандартная койка, да и сама каюта была неожиданно просторной и светлой, с не одним, а целыми двумя окнами на стене. Кажется, он нашёл каюту капитана, и было вполне очевидно, для чего она использовалась раньше. Юнхо выскочил прочь, не желая оставлять Уёна на этой кровати, пока она не будет тщательно очищена.

К счастью, следующая каюта оказалась вполне нормальной. Юнхо уложил Уёна на матрас и сел рядом, приглаживая его растрёпанные волосы. Лис не выглядел сколько-нибудь лучше, но и хуже ему, вроде бы, не становилось. Юнхо стянул с себя свитер, оставаясь в одной футболке, и накинул его на Уёна. У них не было одеял – и не будет, пока они не смогут уйти достаточно далеко и приземлить корабль в безопасном месте. Это займёт не больше суток. Его свитера хватит на какое-то время. Возможно. Он надеялся.

Оставлять Уёна одного не хотелось, но у него всё ещё оставались дела, и от них зависело благополучие всей команды. Юнхо выскользнул из комнаты и снова заглянул в лазарет.

Сан и Минги сидели прямо на полу, – на ужасно грязном, залитом кровью полу – во всех смыслах глубоко погруженные в своего пациента. Они даже не замечали его присутствия. Вокруг них было разбросано нечто, напоминающее клочки одежды.

Он пробежался дальше по коридору, открывая все двери подряд. Душевые нашлись почти сразу, кладовка с ведром – после пары минут поисков. Набрав воды, Юнхо снова вернулся к лазарету, осторожно заглядывая внутрь. Ситуация не особенно изменилась. Ведьмак сбросил обувь и тихо шагнул внутрь босыми ногами, осторожно подбирая разбросанный вокруг мокрый мусор и стараясь не сильно вглядываться в происходящее. От чего именно мусор был мокрым – он тоже старательно игнорировал. Минги и Сан продолжали не обращать на него никакого внимания, что было, пожалуй, даже к лучшему.

Ведьмак сумел очистить пол вокруг них всего за пару подходов. В качестве тряпки он использовал более чистые и крупные куски чужой одежды – кажется, раньше это были штаны. Вода в ведре быстро приобрела грязно-розовый оттенок. Он отнёс её в душ и вылил в слив, позволяя кускам одежды остаться на решётке. Их можно было только сжечь, но он не хотел делать этого сейчас. Тем более, на летящем корабле с поднятыми щитами это было не особенно безопасно. Вместо этого Юнхо оставил их там же, возвращаясь к своему изначальному заданию. Он всё ещё не провёл чёртов техосмотр.

Он спустился на нижнюю палубу почти бегом. Осмотр вышел беглым. Он понимал, что после нужно будет сделать это ещё раз, но это ничего. Главное, что он убедился, что корабль действительно работал исправно и не собирался падать в ближайшее время. Теперь ему нужно было вернуться на верхнюю палубу и проверить, что нашла его программка.

Хонджун был бледен и сосредоточен. На экранах были видны только облака. Судя по показаниям приборов, за ними всё ещё никто не гнался. Это было не удивительно. У полиции не было своих летающих кораблей, кроме крохотных быстрый суден, не имеющих щитов и не способных на набор подобной высоты. Серьёзные машины были только у спецподразделений, их было немного, и они были в работе постоянно. У них был некоторый шанс нарваться на одну из таких, если они сунутся слишком близко к границе.

Юнхо не успел проверить результаты, когда рука Хонджуна коснулась его плеча.

– Мне нужно будет, чтобы ты взял управление на пару минут.

– Зачем? – удивился ведьмак. – Мы достаточно высоко, ты можешь поставить автопилот если хочешь отдохнуть.

Хонджун раздражённо мотнул головой.

– Не в этом дело. Я собираюсь телепортироваться, мне нужно, чтобы ты удержал корабль на месте.

Юнхо едва удержался от крика.

– Ты совсем сдурел? – прошипел он сквозь сжатые зубы. – Телепортироваться с такой высоты? Ты говорил что даже пара метров ощутимо влияет на затраты, а под нами сейчас пара сотен метров!

Хонджун равнодушно пожал плечами, и Юнхо неудержимо захотелось придушить его на месте, не дожидаясь пока он убьётся сам.

– Выбора особо нет. Я отдыхал месяц, не забывай. Я потратился на зарядку корабля, но, ты ведь помнишь? Для меня это ничто. Я вполне выдержу быстрый прыжок туда-обратно, даже если потрачусь под ноль в итоге. Может быть, небольшая отдача и будет, но корабль заряжен достаточно, чтобы продержаться сутки, даже со щитами.

– А что если ты умрёшь? – выплюнул ему в лицо Юнхо. – Об этом варианте ты подумал? Что мы будем делать тогда?

Хонджун поднялся со стула и шагнул к нему навстречу, резко меняясь в лице. Юнхо непроизвольно отступил, опуская взгляд. Он так давно не чувствовал направленной на него давящей властной энергии, исходящей от пикси, что почти забыл о том, что она была. Это был явный сигнал, предупреждение: “Не забывайся. Ты говоришь со своим альфой”. Он не был волком, и только поэтому ещё не скулил в углу, поджав хвост.

– Юнхо. Я не спрашивал твоего мнения. Я попросил твоей помощи. Я уже сказал: у меня нет выбора.

Несмотря на атмосферу вокруг него, голос Хонджуна был неожиданно мягким и тихим. Ведьмак осторожно поднял взгляд. Хонджун смотрел на него всё тем же тяжёлым взглядом, но в нём не было злости. Это было что-то другое. Что-то давящее и безысходное.

– Я тоже не хочу рисковать, – продолжил он, пристально глядя на Юнхо, словно прося его выслушать, – но шанс того, что умру я – весьма низок. А вот тот, кого сейчас лечит Санни, я вообще не знаю, почему ещё жив. Санни удержит его какое-то время, но его лекарская магия имеет свои лимиты. Ему нужны его зелья, хотя бы его аптечка, и не факт, что даже это поможет, но он должен попробовать.

Юнхо снова нахмурился. Он хотел понять, но пока у него никак не получалось. Ему было жаль умирающего незнакомца, но рисковать ради него жизнью? Это было попросту глупо.

– И ты готов рискнуть своей жизнью, нашим будущем, ради неизвестно кого? – спросил он, на этот раз тихо и спокойно. Он пытался понять. – Джуни-хён. Люди умирают каждый день. Почему тебе надо спасти именно его?

– Потому что он закрыл Санни собой. Не знаю – случайно или нет, да это и не важно. Санни никогда не простит себя, если этот полицейский умрёт.

Юнхо на секунду прикрыл глаза. Став частью этой стаи, он собирался быть голосом их разума. Отговаривать их от дурных решений. Он не собирался становится таким же, как они, но, может быть, он сразу таким был. Поэтому они и оказались вместе.

Юнхо отодвинул альфу в сторону и сел за кресло пилота, отключая автопилот и переводя корабль на ручное управление. Держать его на одном месте было не сложно. От него требовалось только внимательно следить за координатами, чтобы воздушный потоки не двигали их слишком сильно.

– Установи круг в кладовой на нижней палубе, – выдохнул он, крепко стискивая штурвал, – через пять минут я включаю автопилот и иду проверять. На случай, если ты отключишься на обратном пути.

Хонджун обнял его за шею, оставляя на щеке короткий поцелуй.

– Спасибо, – шепнул он и выбежал прочь, оставляя ведьмака в одиночестве.

Поцелуй был слабым утешительным призом, но это было лучше, чем ничего. Насколько он знал, Хонджун не целовал никого из них сам, а он удостоился чести коснуться его губ уже второй раз. Юнхо засёк таймер на бортовом компьютере на пять минут и позволил себе на время погрузиться в нелепые фантазии.

Он представил, как после того, как всё это закончится, он прижмёт к себе Джуни и поцелует его уже по-настоящему. Как Уён будет жаться к его боку, капризно выпрашивая внимания. Как Минги и Сан будут сидеть рядом, тесно переплетясь хвостами, поглядывая на них и хитро улыбаясь. Вряд ли хоть что-то из этого случится в ближайшее время, но никто не запрещал ему мечтать. Это помогало не сойти с ума здесь и сейчас.

Сигнал ещё не прозвенел, когда в рубку вернулся Хонджун, красный и запыхавшийся, ещё более бледный, чем обычно, зато куда более спокойный. Юнхо отключил таймер и вернул корабль на автопилот, поднимаясь со своего места, делая шаг навстречу, раскрывая руки.

– Я всё принёс, – выдохнул альфа, с неожиданной готовностью падая в его объятья. Юнхо не сумел сдержать удивлённого вздоха. – Отнёс Санни всё, что нашёл. Надеюсь, этого хватит.

Ведьмак вздохнул и прижался губами к красной макушке. Чужая спина и крылья под его руками были влажными и чуть липкими – Хонджун всё ещё не озаботился одеждой – но его это не волновало.

– Ты в порядке? – спросил он. – Я вижу, что ты не упал в обморок, но, может быть, тебе будет лучше прилечь? Ты уже заложил курс, а с остальным я могу справиться сам. Сменишь меня, когда проснёшься. Мне всё равно надо будет пока оставаться здесь.

Хонджун чуть отстранился и поднял на него взгляд. Юнхо тут же ослабил хватку, давая ему возможность уйти. Он помнил, что физический контакт не был его любимым проявлением близости. Альфа смотрел на него чуть растерянным, задумчивым взглядом.

– Может, мне правда стоит лечь, – медленно проговорил он, напряжённо хмурясь, – я не знаю. Я неплохо потратился, но я не уверен. Мы вряд ли в полной безопасности, и я не хочу оставлять нас беззащитным.

Юнхо одобрительно кивнул.

– Правильно. Уён тоже спит. Ты можешь лечь с ним, если хочешь, – сообщил он, надеясь про себя, что лис действительно спал, а не страдал от какого-то ужасного приступа.

Альфа медленно кивнул, продолжая смотреть ему в глаза. Повинуясь внезапному порыву, явно вызванному глупыми фантазиями, Юнхо чуть наклонился, мягко касаясь его губ. Джун выдохнул и расслабился под его руками, едва заметно подаваясь навстречу. Ещё одна неожиданная реакция. Сегодня хён был полон сюрпризов. Ведьмак поднял руку и коснулся его щеки, чуть наклоняя голову и углубляя поцелуй. Юнхо чувствовал как дрожат лежащие у него на груди руки.

Он не стал заходить слишком далеко. Они оба были не в лучшем эмоциональном состоянии, и он не хотел снова всё испортить. Юнхо отстранился, ладонью удерживая лицо Джуна на месте. Тот выглядел то ли обиженным, то ли напуганным. Ведьмак, не удержавшись, наклонился снова, оставляя ещё один короткий поцелуй на покрасневших губах.

– Я отведу тебя к Уёну, хорошо? – спросил он, мягко проводя большим пальцем по чужой щеке.

Настроение альфы сменилось мгновенно и без какой-либо видимой причины. Он нахмурился и оттолкнул его руку, вырвался объятий и сделал шаг назад. Юнхо растерянно замер. Почему он?..

– Снова пытался меня отвлечь?

Ведьмак едва удержался от того, чтобы не отвесить себе пощёчину. Ну конечно. Он так и не извинился за тот раз. Так ничего и не объяснил. Он понятия не имел, что Джуна это сколько-нибудь беспокоило, но он должен был догадаться. Их альфа не был роботом, разумеется, его это задевало!

Юнхо сделал шаг вперёд, беря его за руки и крепко сжимая пальцы. Джун не вырывался, но смотрел настороженно и напряжённо.

– Я соврал, – выпалил Юнхо, – тогда, в лесу я… Это глупо звучит, в смысле, я хотел с тобой встречаться – мы уже встречаемся, но, ты же знаешь, вся эта ситуация в целом достаточно нестандартная, и я просто… – он прервался, делая глубокий вдох и собираясь с силами, заставляя себя наконец перейти к сути. – Я должен был тебе всё сразу объяснить, но... Мне было стыдно. Ты мне нравишься, хён. Я поцеловал тебя тогда, потому что я хотел тебя поцеловать. И сейчас тоже.

Альфа молча опустился лбом на его плечо и Юнхо издал нервный смешок. Он видел, как покраснели его уши. Ведьмак испытывал странную смесь облегчения и смущения. Он был рад, что они разобрались с этой проблемой, хотя до этого момента он понятия не имел, что эта проблема вообще была.

Хонджун снова поднял на него взгляд, и Юнхо позволил себе обнять чужое лицо ладонями и снова прижаться к его губам. Это точно в последний раз. Пикси тихо выдохнул и обхватил его шею руками. Ладно, может быть, в предпоследний. Но следующий точно...

В итоге до Уёна они добрались только минут через пять, и только потому, что Юнхо действительно нужно было, наконец, заняться своей работой. Он помог Джуну устроиться на неширокой койке так, чтобы ни он, ни Уён не свалились с неё ненароком и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Одеяло им было не нужно – альфа обвил их обоих коконом своих крыльев, и Юнхо по опыту знал, что, несмотря на их внешний вид, под ними было достаточно тепло.

Его голова чуть кружилась, а на душе было легко и тепло. Ситуация не изменилась, но она больше не казалась ему такой уж безнадёжной. Хонджун словно бы помог ему вспомнить, ради чего они это делали, что они значили друг для друга. Что вместе они справятся с чем угодно.

Дверь в лазарет теперь была закрыта, чему он был даже рад. Зрелище внутри наверняка сняло бы с него весь хрупкий позитивный настрой за один раз. Ведьмак бросил взгляд на стоящую в коридоре одинокую койку. Хонджуну с Уёном одеяло было не нужно, но, возможно, оно пригодится тому неизвестному полицейскому, спасшему Сана. Даже если он сделал это случайно, Юнхо всё ещё чувствовал благодарность.

Он сбегал в кладовую за простынёй и одеялом, застелил койку и, удовлетворенный итогом, вернулся в рубку управления. Его встретила яркая надпись на основном экране:

“Проверка завершена. Потенциальных угроз обнаружено: [38]”

Юнхо потёр переносицу. Ему предстояло много работы.

◔⁠◔◔

Минги пребывал в очень странном состоянии. Он был на грани истерики, на самом-самом краю перед её началом, один шаг в сторону – и он упадёт в бездну, из которой очень не скоро сможет вернуться – и, одновременно с тем, он был пугающе, холодно спокоен. У него не дрожали руки, не подгибались колени, он видел всё предельно чётко и ясно, знал, что нужно делать, не раздумывая ни секунды.

Едва только Сан и Хонджун появились на полу небольшого медицинского отсека, он понял, что дело плохо. Залитый кровью с ног до головы Сан что-то бормотал, шептал и водил руками по телу незнакомца, уже и не похожему на тело – настолько сильно оно было разворочено. Хонджун стоял рядом в разорванной, висящей на нём на клочками одежде, и мелко дрожал. Он тоже был заляпан кровью, хотя и не так сильно, как Сан и несчастный кто-то, которого он пытался спасти. Нет, не кто-то. Резкий запах крови ударил ему в нос почти сразу. Знакомый, терпкий запах хаечи.

Минги не был врачом, лекарем, или медбратом. Он вообще ни на что не претендовал. Но он ассистировал Сану достаточное количество раз, чтобы знать, как надо действовать в экстренных ситуациях. Конечно, никогда раньше ситуации не были настолько экстренными, но у них уже бывали мелкие травмы. Пока самым серьёзным был тот раз, когда Юнхо упал во время прошлого полнолуния, и острый корень вспорол ему ногу. Сравнивать тогда и сейчас было невозможно, но общий принцип действий был примерно тот же.

Первым делом Минги расчистил место вокруг. Этой комнате предстояло стать операционной, и пациента вряд ли можно было двигать, значит, двигать нужно было всё остальное. Он без проблем вытащил единственную кушетку в коридор, затем поставил туда же всё ещё застывшего, словно истукан, Хонджуна и мягко подтолкнул его в нужную сторону. Альфа вздрогнул, словно просыпаясь, и рванул прочь, не говоря ни слова. А может быть, он что-то говорил, просто Минги его не слышал.

Следующим делом он скинул с себя свитер и набросил висящий на крючке желтоватого вида халат. Лучше, чем ничего. Затем он подошёл к крохотной раковине и тщательно вымыл руки, не заботясь о расходе воды. Насколько он помнил, на этом корабле она циркулировала через фильтры. Отросшие волосы были проблемой, с ними он ничего сделать не мог. Минги заправил их за уши и решил, что на первое время этого хватит. Закончив с подготовкой себя, Минги повернулся к Сану. Тот уже заморозил рану и говорил что-то едва разборчивое, негромко и быстро. Удивительно, но его пациент отвечал ему, так же неразборчиво, тихо, но крайне агрессивно. Он словно бы пытался рычать, но текущая изо рта кровь несколько мешала. Едва ли он это осознавал. Как только он подивился чужой силе воле, незнакомец обмяк и окончательно потерял сознание. Сан не выглядел обеспокоенным и продолжал что-то сосредоточенно шептать, водя руками над бессознательным телом, значит, всё было в порядке. Настолько, насколько это слово вообще было применимо к происходящему.

Теперь нужно было найти инструменты. Он не имел ни малейшего понятия, какие могут понадобится, но выглядело так, как будто все. Минги заглянул в высокий шкафчик в углу, закреплённый к стене широкими стальными полосками. Он открылся с заметным трудом, словно держался на магнитах или вроде того. Волк отстранённо восхитился удобной системой. Наверное, это чтобы во время полёта дверца не открывалась сама по себе.

Несмотря на то, что снаружи шкафчик был покрыт заметным слоем пыли, содержимое выглядело безупречно. Минги окинул его оценивающим взглядом. Он знал названия примерно трети предметов и догадывался о предназначении примерно половины.

Волк вытащил металлическую полку вместе со всем её содержимым и аккуратно поставил на пол, неподалёку от места действия, но недостаточно близко, чтобы помешать. Раздался звон металла и Сан резко вскинул голову, глядя на Минги внимательным взглядом расширенных до предела зрачков.

– Это всё, что я нашёл, – сообщил волк, словно со стороны слушая свой спокойный голос, – тут есть ещё два халата и раковина.

Сан коротко кивнул, показывая, что услышал его. Его руки всё ещё лежали на неподвижном теле на полу.

– Подойди, – резко скомандовал он.

Минги подошёл ближе и протянул руки. Сан поднял свои окровавленные ладони и провёл ими над руками волка, не донося их на пару сантиметров и быстро шепча уже знакомые слова. Руки словно окатило волной пара, кожу начало пощипывать. Магическая дезинфекция была неприятной, чрезмерно резкой и не спасала от грязи, зато была куда быстрее любого другого способа. Минги уже знал, что свои руки Сан дезинфицировал прежде, чем успевал подумать.

– Сядь рядом и дай мне руки, – снова скомандовал Сан. Минги послушно сел. Он не обижался на резкие интонации. Алхимик всегда говорил так во время работы. – Держи их вот здесь, слушай его сердце. Если оно замедлится, или перестанет биться – кричи.

Минги положил свои руки на спину хаечи, тут же чувствуя, как ладони становятся влажными от крови. Она больше не лилась, но её было на теле предостаточно. Сама рана была огромной и выглядела ужасающе, как будто кусок спины и бок разорвало изнутри. Вряд ли слабого заклинания заморозки хватит надолго. Минги отвёл взгляд от кровавого месива и сосредоточенно уставился на тёмный затылок, вслушиваясь в медленное и тяжелое биение чужого сердца.

Это занятие было почти медетативным. Он не пытался считать удары, просто слушал, надеясь, что незнакомец продержится без проблем до возвращения Сана. Так и вышло – алхимик вернулся почти сразу. Теперь он был в таком же желтоватом мятом халате, что и Минги, и его руки были чисты. Его лицо, ноги, и даже новый халат были заляпаны со всех сторон, но это было не важно. Главными были руки. Жаль, у них не было перчаток.

Пока заклинание не прекратило действовать, Сан принялся рыться в инструментах, одновременно направляя Минги короткими резкими командами. За несколько минут слаженной работы они вместе срезали одежду с тела хаечи. Во всяком случае Минги казалось, что прошло несколько минут. Весь его мир сузился до холодного голоса Сана и бледного тела, лежащего перед ними. Он не понимал, идёт ли время вообще или оно остановилось вовсе, а они просто зависли где-то вовне, одинокие и потерянные.

Обнажённое тело хаечи вызывало у него лёгкую тошноту. Оно напоминало ему тело оленя, с разгрызенный боком и торчащими наружу костями. Однажды Минги отобрал такое у стаи настоящих волков – по какой-то причине они до ужаса боялись оборотней, даже если те были щенками. Конечно, когда он рассказывал эту историю, в ней он поймал оленя сам. По правде, он бы вряд ли смог. Даже есть его было до ужаса неприятно. Он вообще ненавидел сырое мясо.

Когда они закончили с подготовкой, Минги продолжал держать руки на чужой спине, играя роль пищащего монитора, отслеживающего сердцебиение, пока Сан очищал кожу вокруг и вытаскивал осколки костей, небрежно сбрасывая их в подставленный рядом лоток. Минги был вполне уверен, что кости должны были находится внутри. Всё ещё – спорить, это была не его работа. Его работа – делать, что ему говорят. В данный момент: слушать чужое сердце.

Шло время. Руки Сана снова были по локоть в крови. Алхимик несколько раз размораживал и замораживал время, то на одном, то на другом участке, делал что-то неясное. В какой-то момент возле них появился увесистый ящик с колбами без маркировок, который Минги мгновенно опознал, как личные запасы Сана. Они должны были быть в пещере у Стреев. Хонджун собирался забрать их после, когда они будут в безопасности. Значит ли это, что они уже были в безопасности? Минги даже не заметил, чтобы они взлетали, не то что садились.

Сан зашивал что-то в глубине чужого тела, напевая что-то едва слышным шёпотом, – то ли заклинание, то ли просто помогающую сосредоточиться бессмыслицу – когда чужое сердце вдруг перестало биться под его руками. Минги резко вскинулся, широко распахивая глаза.

– Остановка сердца, – резко гаркнул он, глядя на Сана в ожидании указаний. Паники всё ещё не было. Не было ничего.

Сан кинул быстрый взгляд на свои всё ещё занятые руки, затем на Минги. Было очевидно, что он не мог перестать делать то, что он делал там, но если пациент умрёт, любое его действие станет бессмысленным. Думал алхимик недолго.

– Отсюда прямой доступ, – сказал он со спокойствием, пугающим куда больше, чем резкость, если бы Минги был в состоянии испугаться, – тебе нужно взять его сердце в руки и запустить его.

Не колеблясь ни секунды, Минги послушно засунул руки в чужую грудную клетку, не позволяя себе задуматься о происходящем. Они читали про прямой массаж сердца вместе. Опыта не было ни у Сана, ни у Минги. Чего скрывать, волк уже и не помнил, что именно он читал. Помнил только, что что-то такое точно было. Когда он изучал книги по медицине вместе с Саном – он делал это просто за компанию. Точно так же он читал всякую ерунду про технику вместе с Хонджуном и Юнхо. Он не был специалистом, как все они, ему просто нравилось проводить с ними время.

Сейчас всё было кристально просто. Либо он сделает то, что от него нужно, и так, как нужно – либо лежащий перед ним хаечи умрёт. Минги легко нашёл его сердце. От осознания того, что именно он держит, закружилась голова, но он одним усилием воли заставил себя прекратить паниковать. Ну и что, что это настоящее чужое сердце? Он оборотень, он нуждался в чужих сердцах, он слушал их всю жизнь, это просто было чуть ближе, чем остальные. Ему нужно было заставить его работать. 

– Я нашёл.

Сан начал считать. Минги двигал ладонями под счёт, стараясь жать правильно, не слишком слабо, но и не слишком сильно, понятия не имея, сработает ли это в итоге. Сан продолжал делать что-то своё, одновременно командуя его движениями. Минги понятия не имел, как он успевал всё совмещать.

Когда чужое сердце забилось самостоятельно, он был готов расплакаться от облегчения. Волк осторожно вытащил руки из чужой груди и сложил их на колени. От искусственного спокойствия не осталось и следа. Руки едва заметно дрожали, как и всё тело. Минги сжал ладони в кулаки. Они ещё не закончили. Он не имел права на слабость. Сан бросил ему усталую улыбку, и он кое-как улыбнулся в ответ. Они справятся. Должны справиться.

Кажется, прошло несколько часов, прежде чем они смогли довести хаечи до некоего подобия стабильности. Его сердце останавливалось ещё раз, но на этот раз его запускал Сан. Кровь больше не шла – алхимик сумел вернуть сосудам целостность, и теперь чужое тело выглядело, как странный анатомический манекен. Рана была не закрыта, но всё, что должно было быть внутри было вложено внутрь. Всё, кроме осколка ребра, по которому, по-видимому, и пришёлся основной удар неведомой силы. Оно было расколото, почти раскрошено на мелкие части, и восстановить его не представлялось возможным, но Сан всё ещё не терял надежды, и Минги следовал его примеру. Он в этом всё равно не разбирался.

Волк отошёл вымыть руки, покрытые плотной подсохшей коркой, а когда вернулся, Сан, с плотно закрытыми глазами, пел над извлечёнными из чужого тела осколками кости. Его голос был хриплым и усталым, но всё ещё звучал мелодично и почти чарующе. В песне не было слов, но мелодия была знакомой. Это была одна из тех, что пел Хонджун, когда работал над их одеждой. Минги и раньше замечал, как Сан пытается копировать магию пикси в разных мелочах, подстраивая её под себя, но он никогда не видел её использование в таком объёме. Повинуясь голосу Сана, обломки медленно двигались, собираясь обратно в единое целое и приобретая вид неровного и потрескавшегося, но всё же вполне узнаваемого и крупного участка ребра. Минги застыл на месте, боясь помешать процессу. Он понятия не имел, что нечто подобное вообще возможно проделать с костью.

Только когда Сан шумно вздохнул и опустил руки, он позволил себе подойти ближе.

– Нужно вставить его обратно, – таким тоном, будто он сам был не до конца в этом уверен, сказал алхимик.

– Оно целое? – спросил волк, наклоняясь ниже и всматриваясь в лежащую в железном лотке кость. Она выглядела достаточно сносно, если не считать тонкой сетки трещин.

Он осторожно принюхался и тут же закрыл нос ладонью. Запах крови вокруг был густым до тошнотворности.

– Только внешне, – пояснил Сан. – Думаю, я смогу закрепить его на место, но как долго оно будет заживать – понятия не имею.

Минги было нечего на это ответить. Он коротко кивнул и вопросительно вскинул брови, ожидая дальнейших инструкций. Сан осторожно, двумя руками взял осколок чужой кости в руки.

– Готов? – спросил он.

Волк кивнул ещё раз, отодвигая все лишние мысли на задний план. В лазарете не было окон, освещение было искусственным и ровно ярким, он не мог понять, сколько сейчас времени. Вряд ли сильно позже полудня. Хотя, по его личным ощущениям, прошло несколько суток, не меньше. Столько всего сразу просто не могло произойти за один день.

По сравнению со всем, через что им пришлось пройти перед этим, возвращение ребра на его законное место оказалось ерундой. Всё, что было нужно от него лично, это держать чужое тело в нужном положении и следить за дыханием хаечи. Это было несложно. Ему пришлось напрячься только один раз, удерживая себя от реакции, когда кость с громким неприятным хрустом снова стала целой. Их пациент не отреагировал, что было, наверное, не особенно хорошо, но Минги это успокаивало. Во всяком случае, он не чувствовал всего того, что с ним происходило. Волк почти ему завидовал.

– Минги, ты слушаешь? Нам нужно положить его… куда-то.

Минги поднял взгляд и растерянно моргнул. В какой-то момент он перестал воспринимать, что происходит вокруг, бездумно выполняя указания Сана и совсем не вслушиваясь в смысл его слов, помимо команд.

– Мызкнчили? – спросил он едва разборчиво, смазывая все звуки в один.

Сан не ответил. Вместо этого он, поднимаясь на ноги и пошатываясь, побрёл в коридор. Видимо, понял, что от Минги особой пользы больше не дождаться. Волк опустил взгляд и тупо уставился на незнакомца. Из его спины торчала странного вида трубка, а рана была намазан чем-то синим и сияющим, словно это тоже была кровь – но уже какого-то инопланетянина. Повязок на нём не было – только какая-то прозрачная тонкая мембрана, явно магическая. В какой момент всё это появилось, он не имел ни малейшего понятия. Волк опустил взгляд на свои ладони. Они снова были покрыты кровью, хотя и не так, как в прошлый раз. Кровью и синей сияющей штуковиной. Значит, он трогал её в какой-то момент времени. Он не помнил.

– Минги? – кто-то коснулся его плеча. Он поднял голову, глядя перед собой невидящим глазами. Разумеется, это был Сан. Он смотрел на него обеспокоенно, и был почти таким же бледным, как хаечи.

– Я в порядке, – сумел выдавить волк. Получилось почти убедительно. Он не хотел причинять дополнительных беспокойств.

– Я поставлю кушетку в угол. Там крепления и бортики, – сказал Сан, – но надо сначала поднять его, иначе придётся ставить её ему на голову. Сможешь?

Минги мысленно встряхнул себя и размял шею. Он мог. Физически он почти не устал.

– Его точно можно поднимать? – уточнил он, с сомнением оглядывая чужое тело. Оно выглядело до жуткого хрупким. Одно неловкое прикосновение – и сердце хаечи снова остановится, но теперь они не смогут заставить его биться, не сломав все то, что Сан так долго и старательно собирал по кусочкам.

– Можно, – вздохнул алхимик, – я ему на тридцать секунд бок заморожу совсем, чтобы ничего не отвалилось. Но ты, всё равно, лучше поднимай медленно. И укладывай тоже медленно, хорошо?

Минги кивнул. Это он мог. Он дождался пока Сан наложит заклинание, присел на корточки и сунул руки под живот хаечи. Поднять его было совсем не сложно. Чужая голова болталась безвольно, словно у куклы. Волк медленно выпрямился, старательно следя за тем, чтобы торчащая из бока трубка не задевала стены и мебель, а затем встал в угол, повернувшись так, чтобы Сан не стукнул их кушеткой. Это было бы совсем обидно.

Взгляд его привлекло тёмное нечто на чужой шее. Минги прищурился. Кажется, это был ошейник, тёмного, неприятного цвета. Было не ясно, был ли он красным от крови, или это был его естественный цвет. На вид он был совершенно обычный, такие было легко снять, – расстегнул и всё – но Сан этого почему-то не сделал. Несмотря на вроде-бы обычный вид, от него словно бы исходила странная, неприятная аура. Минги почему-то совсем не хотелось его трогать.

– Я не могу его снять, – сообщил алхимик, словно читая его мысли, – застёжка просто декоративная, он не слезает, даже не шевелится. Клади его сюда, я закончил.

Минги повернулся и сделал шаг в сторону уже закреплённой на месте кушетки. С выдвинутыми бортиками она выглядела как детская кроватка гигантских размеров. На прежде голой клеёнчатой поверхности лежала светлая простыня и знакомое одеяло. Оно тоже должно было быть у Чана, вместе со всеми их вещами. В какой момент?.. Хотя, какая разница.

Минги осторожно уложил безвольное тело на простыню на здоровый бок. Сан помог чуть повернуть его, так, чтобы хаечи лежал на спине. Затем недовольно нахмурился и коснулся ошейника на чужой шее. Тот не шевельнулся.

Подаваясь неясному порыву, Минги протянул руку и осторожно коснулся темной полоски. Его тело тут же прошил странный, почти болезненный укол. Ошейник прилегал плотно. Слишком плотно. Он попытался поддеть её пальцами, и наткнулся на что-то странное. Он был словно бы… пришит?

– Срезать сможешь?

Сан поднял на него удивлённый взгляд.

– Думаешь, поможет?

– Попробовать стоит, – пожал плечами волк.

Сан кивнул и коснулся кожаной полоски пальцами, бесцеремонно выпуская когти. Он орудовал ими весьма умело, так что Минги особенно не беспокоился. Как он и думал, отрезанный от основной массы участок ошейника выглядел иначе, словно чуть отходил от кожи. Сан потянул его на себя и тот легко поддался. Из ошейника в шею хаечи тянулись тонкие, почти невидимые, то ли иглы, то ли нити. Минги не сдержал нервную дрожь, пробежавшую по его спине. Это выглядело даже более неприятно, чем всё, что он видел до этого. Сан издал судорожный вздох и отбросил кусок ошейника прочь, как мерзкое насекомое.

– Надо избавляться от этой штуковины, – процедил он сквозь сжатые зубы.

Минги коротко нахмурился и остановил чужую руку, уже затянувшуюся вперёд. Он тоже не хотел оставлять это на чужой шее, но было одно маленькое “но”.

– Это штука не даёт ему перекинуться, – сказал он. Он мог это чувствовать, и Сан, он был уверен, мог тоже. – Что будет, если он это сделает?

Рука алхимика чуть дрогнула.

– Я не знаю, какого он вида, но…

– Хаечи, – сообщил Минги, чуть морщась. Было сложно не понять. Его запах был таким сильным, что впору было на стену лезть. Схожесть с Чанбином была очевидной. Сана вновь подводило его нежелание следовать этикету и нормально обнюхивать знакомых.

– Блять. В его случае – ничего хорошего, – Сан опустил руки и стиснул зубы, – но я не хочу оставлять его в этой штуке!

– Можно заменить чем-то похожим, – предложил Минги, – обвязать что-нибудь жесткое, чтобы он точно не смог перекинуться. Может…

– Мой ошейник! – ахнул Сан. – если попросить Джуни его расширить, он будет как раз! Минки, ты гений!

Волк слабо улыбнулся. На эту гениальную – по мнению Сана – мысль он потратил все свои последние ресурсы.

– Дальше ты сам? – спросил он, стараясь звучать ровно и размеренно.

Сан кивнул.

– Конечно. Ты можешь отдыхать, – он вернулся к безмолвному хаечи, бережно укрывая его обнаженное тело одеялом.

Минги кивнул сам себе и вышел в коридор, шагая широко и уверенно, и глядя чётко перед собой. Он выполнил свою задачу. Он справился. Хоть с чем-то он справился. Оставалось только найти безопасное место, где его точно никто не найдёт, и он сможет наконец отпустить себя. Ещё всего несколько секунд. Он сможет продержаться ещё несколько секунд.

◔⁠◔◔

Работы оказалось больше, чем он рассчитывал, и она была куда сложнее, чем он надеялся. Юнхо был механиком, не программистом. Когда он закончил очищать системы корабля от всех мелких программ, встроенных служб поддержки и трекеров, солнце уже клонилось к горизонту.

Корабль двигался неторопливо, по сложной, кручёной траектории. Её они тоже выбирали заранее. В самом начале их курс лежал в сторону пустыни, к границе страны, затем огибал город по широкой дуге и уходил вглубь, в зону густых заповедных лесов. Там будет сложнее найти место для посадки, но и их самих там будет найти сложнее. Они знали, что покинуть страну у них не получится, во всяком случае – пока что.

В том, что их будут разыскивать с особым усердием, Юнхо был уверен. То, что они сделали было совершенно неслыханной дерзостью. Никто не уводил корабли прямо из гаражей. Их брали на абордаж или захватывали, притворяясь пассажирами, но даже это были редкие случаи. Никто не был готов к похищению прямо из порта.

Юнхо проверил показания приборов. Шесть вечера. Они взлетели в десять. У него ушёл весь день на то, чтобы закончить. За восемь часов они успели обогнуть город и теперь двигались в сторону крупного заповедного леса, занимающего большую часть площади страны. При их текущей скорости, до конца маршрута оставалось лететь ещё около суток.

Удивительно, что никто из остальных его не прервал. Хонджун наверняка всё ещё спал, Уён тоже, но где были Сан и Минги? Он ещё раз проверил приборную панель, убеждаясь, что всё было в порядке. Он не мог оставить рубку слишком надолго, но вряд ли случится что-то плохое, если он отойдёт на полчаса.

Юнхо поднялся на ноги и вытянул руки над головой, разминая спину. Он всё ещё не мог до конца почувствовать реальность происходящего, поверить, что у них действительно всё получилось. Холод в груди всё никак не угасал. Он никогда не чувствовал подобного раньше. Они все были рядом, на одном корабле, но их связь чувствовалась ледяным комком, вместо обычного ровного тепла. Он все очень устали. Наверняка дело было в этом.

Он спустился на среднюю палубу. Дверь в каюту, где лежали Хонджун с Уёном, всё ещё была закрыта. Юнхо чуть приоткрыл её. Да, они всё ещё были на месте. Не желая беспокоить, ведьмак медленно закрыл её. Не было смысла их будить. 

Лазарет был совсем рядом – соседняя дверь. Она была открыта нараспашку и покрыта смазанными следами рук. Он заглянул внутрь. Койка стояла у стены, на своём законном месте, накрытая одеялом. Оно не касалось тела, словно натянутое над ним на бортиках и он не мог разглядеть даже его очертаний, но не то, чтобы ему этого сильно хотелось.

Сан сидел на полу, возле своей сумки с зельями и смотрел перед собой пустым взглядом. Юнхо сделал осторожный шаг вперёд.

– Санни? 

Алхимик повернулся. Он был одет в когда-то белый халат, перепачкан с ног до головы, и выглядел совершенно измотанным. Ведьмак опустился перед ним на колени и осторожно взял его руки в свои. Сан медленно моргнул, словно пытаясь понять, что вообще происходит.

– Санни, это я, – негромко сказал Юнхо, – давно ты тут сидишь?

Сан коротко мотнул головой, прежде чем наконец заговорить. Его голос был слабым, едва слышным.

– Мы только закончили.

Только закончили. Не удивительно, что алхимик выглядел настолько уставшим.

– Сможешь оставить его ненадолго? – спросил он.

Сан резко вскинулся, словно просыпаясь.

– Нет! Я ещё не закончил, м-мне- я- мне нужно найти Джуни, и мой ошейник, он-

Юнхо отпустил его руки и обхватил ладонями чумазое лицо. Он старался говорить медленно и спокойно.

– Санни, эй. Успокойся. Хён спит, он не сможет тебе помочь, но, может быть, я смогу? Сможешь объяснить мне, что случилось?

Сан сделал пару глубоких вдохов.

– Да, я… Ошейник. На хаечи ошейник. Очень плохой, он мешает ему перекинуться, он делает ему больно. Его надо снять, – сказал он.

– Хорошо. Ты можешь сам его снять? – Сан кивнул. – И в чём проблема?

Юнхо очень надеялся, что проблема была не магического плана. Спустя пару минут путанных объяснений, он наконец понял, в чём была её суть. Ничего сложного, и точно ничего такого, для чего стоило бы будить Хонджуна. Им нужен новый ошейник, похожий на старый. В его инструментарии было полно всего интересного. Он запросто мог сделать псевдо-ошейник за пару минут. Снять старый ошейник… Этого он делать сам, пожалуй, не станет. Такое лучше доверять Сану, как бы сильно ему не хотелось помочь.

– Я с этим разберусь, – пообещал он, – а тебе нужно сходить в душ, хорошо? Закончишь всё потом. А я пока сделаю ему новый ошейник. Договорились?

Сан смотрел на него неуверенно и недоверчиво. Юнхо вздохнул.

– Санни, тебе нужно привести себя в порядок. Ты выглядишь ужасно, а пахнешь ещё хуже, уж прости за прямоту. Пойдём, я помогу тебе добраться до душа.

Не дожидаясь возражений, он закинул чужую руку себе на плечо и потащил Сана в душевую. Она тоже была недалеко – всё на этом корабле было рядом. Он довёл его до узкой комнаты, помог скинуть грязную одежду и завёл его одну из кабинок, соседнюю от той, где всё ещё лежали окровавленные ошмётки полицейской формы. Ему нужно будет с ними что-то сделать, но это ждёт.

– Я принесу чистую одежду, – пообещал он, закрывая за собой прозрачную дверцу и оставляя Сана одного.

В следующие несколько минут Юнхо пробежался по всему кораблю в обе стороны несколько раз. Ему пришлось найти, куда сложить грязную одежду, затем отыскать чистую, потом найти подходящий материал, вернуться к вещам, чтобы найти ещё и полотенце, найти инструменты, чтобы было чем скрепить новый ошейник – дел было невпроворот.

Наконец, сложив всё где надо, Юнхо вернулся в душевую. Сан сидел в дальнем углу, совершенно вымокший, но куда более чистый, чем до этого. Вода всё ещё лилась на его вытянутые ноги и хвост, но он совершенно не обращал на это внимания. Ведьмак открыл кабину и протянул руку, выключая душ. Как он и думал, алхимик просто уснул.

Подумав, Юнхо сбросил с себя верхнюю часть одежды, оставаясь в одних джинсах. Ощущение облепившей тело мокрой ткани было неприятным, да и вытереться было куда легче, чем высушить одежду. Он поднял Сана из душа и усадил к себе на колени. Голова алхимика безвольно упала на его плечо. Юнхо не смог сдержать улыбки. Он бы хотел просто позволить ему уснуть, но Сан ненавидел засыпать с мокрой шерстью. Говорил, что, если не вытереть, на утро она противно топорщилась и раздражала.

Юнхо тщательно вытер чужую голову полотенцем, уделяя особое внимание бархатным ушам, приглаживая шерсть и легко касаясь каждого губами. Затем кое-как обтёр его тело, и, наконец, перешёл к хвосту. Как и ожидалось, едва он коснулся его основания, Сан встрепенулся и открыл глаза, издавая недовольное, совершенно кошачье ворчание.

– Это всё ещё я, – слабо улыбнулся он, – ты уснул в душе. Я принёс тебе футболку – ту самую. Подумал, тебе этого хватит.

“Та самая футболка” была пробником, на котором Хонджун проверял, сработает ли кровь, как замена шерсти. После этого Сан не надевал её ни разу, но Юнхо здраво рассудил, что, если он захочет спать рядом с пациентом в своей кошачьей форме, лучше будет лечь в ней, чем без ничего совсем.

Алхимик с силой потёр лицо руками и благодарно кивнул, натягивая футболку. Юнхо молча подхватил его под колени и поднялся на ноги, чуть покачиваясь. Он видел, как Минги таскал Сана на руках с видимой лёгкостью, но как-то забыл, что Минги был, кроме всего прочего, оборотнем, и физически был гораздо сильнее его. Юнхо всё равно не собирался сдаваться. Сан сидел на его руках спокойно и доверчиво, привычный к подобному методу транспортировки, и он не мог позволить себе его уронить.

Ведьмак всё-таки сумел донести его обратно в лазарет, где аккуратно поставил на ноги прямо у постели, на небольшой относительно чистый участок пола. Ему однозначно надо будет вымыть его после.

– Сними пока его ошейник, ладно? Я сейчас сделаю новый.

Сан кивнул и повернулся к своему пациенту, откидывая с него одеяло. Юнхо не стал смотреть. Он не был ни лекарем, как Сан, ни его ассистентом, как Минги. Ему казалось неправильным даже находится рядом с незнакомцем, пока он был в таком ранимом состоянии.

Он закончил с заменой ошейнику за пару секунд. Получившееся не было по-настоящему сложной конструкцией – просто полоска кожи с двумя металлическими нашлёпками по краям. Алхимик был всё ещё занят и глубоко сосредоточен. Краем глаза ведьмак видел что-то странное, неприятно-длинное, но всматриваться он не стал. Вместо этого он быстрым шагом вышел прочь, направляясь туда, где он оставил ведро. Это не будет полноценная качественная уборка, но кровь с пола нужно было вытереть прямо сейчас.

В итоге закончили они одновременно. Юнхо отжал тряпку – кажется, на этот раз это был кусок пиджака полицейского – в последний раз и поставил ведро в коридор, как раз когда Сан наносил на чужую шею какой-то странный гель. Ведьмак быстро вымыл руки в раковине рядом – в отличие от других комнат, в ней хотя бы было мыло – и подошёл к алхимику вместе со своей нехитрой поделкой.

– Куда его закреплять? – спросил он, демонстрируя псевдо-ошейник Сану.

Он на мгновенье задумался.

– Я не хотел крепить его на то же место, – тихо сказал он, – но, мне кажется, так будет безопаснее всего.

Юнхо кивнул и осторожно обвил ошейник вокруг шеи парня, защёлкивая замок. Сан потрогал его и вздохнул.

– Спасибо, Юю. Ты очень помог.

Юнхо слабо улыбнулся и коротко обнял его со спины, целуя влажные волосы.

– Не за что, Санни. Ты будешь спать тут?

Сан коротко кивнул, и, не тратя времени на лишние слова, плавно перекинулся, почти падая на больничную койку, и укладываясь на бок у чужого затылка. Он поднял голову на Юнхо, коротко прищурился и махнул хвостом, а затем уложил голову на лапы и закрыл глаза. 

Ведьмак всё ещё был в процессе обучения. Ему не удавалось составлять жесты в слова и фразы, но он понимал некоторые, особенно самые простые. Этот был одним из его любимых. Сан мог позволить себе уснуть, потому что Юнхо был рядом, и он доверял ему.

– Спасибо, – сказал он вполголоса и вышел из лазарета, бесшумно прикрывая дверь. 

Он уставился на грязный пол коридора. Его тоже надо будет мыть, но это он может сделать и потом. Холод в груди всё не утихал. У него оставалась ещё одна задача, и он не собирался возвращаться в рубку или делать что-то другое, не разобравшись с ней.

Ему нужно было найти Минги.

◔⁠◔◔

Минги шёл вперёд, спотыкаясь и пошатываясь. Ему хотелось быть рядом со стаей, но, одновременно с тем, он совершенно не хотел никого видеть. Он всё ещё стоял на двух ногах только потому, что держался за стену. От застрявшего в носу запаха крови хаечи мутило. Слишком резкий. Слишком сильный. Чужой. Вызывающий в памяти образы, которые он так старательно пытался забыть. Рот наполнил вкус крови. Минги упал на колени, зажимая его рукой.

Он пытался задержать дыхание, но это совсем не помогало. Он снова чувствовал, как его зубы впиваются в ещё не остывшую плоть, как кровь стекает прямо в его глотку. В следующее мгновение его вывернуло наизнанку. Болезненные спазм сжали его почти пустой желудок, на глазах выступили слёзы. Минги уставился перед собой, с отстранённым равнодушием замечая, что никакой крови на полу не было. Это всё, что он успел подумать, прежде чем его вырвало ещё раз.

Минги плотно зажмурился. Как только его перестало трясти, он вслепую отполз назад, пока его спина не упёрлась в что-то твёрдое и тёплое.

Волк осторожно открыл глаза и огляделся по сторонам мутным взглядом. Он не понимал, где находится, но это не было странным. Он помнил, что он был на корабле, и корабль не был ему знаком. Откуда-то раздалось слабое гудение, бульканье, неясные щёлкающие звуки, вокруг была куча странных труб. Звуки отвлекали, не позволяли сосредоточиться. Минги не понимал, что он чувствует. В нос снова ударил мерзкий запах, откуда-то совсем близко, словно…

Он опустил взгляд. Вся его одежда пропахла чужой болью. Он начал сдирать её резкими судорожными движениями. Когти пропарывали ткань и задевали его кожу, пачкая её ещё сильнее. Неглубокие царапины заживали тут же, оставляя только слабый зуд, до странного мерзкий и раздражающий. Минги зарычал, отбрасывая в сторону последний клочок одежды и снова пятясь назад. Его когти громко клацнули о металлический пол. Слишком громко. Его наверняка слышали. Волк попятился назад, неуклюже врезаясь в стену и запинаясь о трубы.

Желание спрятаться становилось всё сильнее с каждым новым неловким движением. Как бы он ни старался, становилось только хуже. Его нос словно бы стал ещё чувствительнее, в ушах звенело и щёлкало, образы и ощущения перемешались в его голове. Он чувствовал бьющееся тёплое сердце в своих пальцах, холодную землю под своими лапами, видел незнакомое растерянное лицо, залитое слезами, почему-то ставшее лицом Уёна. Он не мог думать, не мог дышать. Минги тихо заскулил, плотнее забиваясь в тёмный тесный угол и сворачиваясь в комок. Его трясло.

Странный зуд под кожей всё не утихал, не давая ему покоя, пока Минги, не выдержав, резко не рыкнул и не вцепился в собственную лапу, с силой вгрызаясь в кость. Раздался резкий хруст и всё его тело пронзила боль, тут же заглушающая все остальные эмоции. Он наконец смог вдохнуть, глубоко и свободно. Лапа странно, словно чужая, дёрнулась в его зубах – начала работать регенерация, и сломанная кость пыталась встать на место. Волк не позволил, снова сжимая челюсти и содрогаясь от очередной волны боли, прошившей его тело. Рот наполнился кровью, на этот раз по-настоящему, но в этот раз тошноты не было. Это была его кровь, а значит – всё было в порядке. Минги задышал глубоко и ровно, ритмично сжимая челюсти на каждый новый вдох. Все лишние мысли исчезали, оставляя за собой болезненную, но такую спокойную пустоту.

Связь резко кольнула в груди, потянула в сторону. Его стая была рядом. Его альфа была рядом. Он хотел пойти к ней, прижаться под бок, попросить совета, но он не мог заставить себя подняться. Что-то останавливало его, мешало просто подняться с такого удобного и уютного, тесного места. Не стоило ей мешать. Наверняка у неё были другие заботы. Он не хотел навязываться. Он справится сам. Он…

...Абсолютно бесполезен.

Минги сжал челюсть крепче, отгоняя непрошенные мысли. Нет, нет, нет. Он не хотел об этом думать. Он не хотел думать, точка. В мыслях не было ничего хорошего, мысли несли с собой тревогу, боль и жгучую, давящую ненависть к самому себе, от которой не было спасения. Раздался ещё один резкий треск, принося с собой порцию желанного спокойствия. Он зажмурился крепче и сделал ещё один глубокий вздох. Ему надо только...

– Минги! Немедленно прекрати это!

Резкий паникующий окрик заставил его вздрогнуть всем телом и сжать челюсти сильнее. Минги попятился ещё дальше, упираясь спиной в стену, и широко распахнул глаза, испуганно глядя на источник шума. Юнхо. Это был Юнхо. Он выглядел злым. Он кричал на него. Минги приглушённо заскулил. Даже Юнхо считал его полным ничтожеством. Что вообще у него осталось, если даже он его ненавидит?

– Я сказал прекращай!

Его морды коснулась чужая рука, подбираясь опасно близко к его челюсти, почти залезая внутрь. Минги резко распахнул рот шире, боясь ранить хрупкую человеческую руку. Юнхо что, идиот? Чем он вообще думал?!

– Вот так, молодец.

Минги слышал чужой голос, но не мог понять смысла слов и толком уловить интонации. Он мог понять только, что Юнхо больше не кричал. Он взял его лапу и вытащил её из его рта, очень бережно, почти ласково баюкая её в руках. Минги заскулил, пытаясь вернуть ее обратно. Он не хотел думать. Ему нужно было отвлечься.

– Минги, – звук своего имени заставил его замереть, – нет.

“Нет”. Это слово он воспринимал. Юнхо был недоволен его поведением. Волк прижал уши к голове и попытался попятиться, но ему было просто некуда. Позади была стена, он не мог протиснуться в бок, да и вперёд уйти не получалось. Его дыхание становилось всё быстрее и обрывистее, но воздуха было всё меньше. Минги чувствовал, что задыхается. Лапа в руке Юнхо болела всё сильнее, но эта боль больше не была резкой, не отвлекала так, как надо. Ему вдруг стало плевать на то, что говорил друг. Он уже его ненавидел, что может быть хуже? Минги резко дёрнул лапу на себя и попытался вцепиться в неё снова, но его остановили чужие руки, плотно обхватившие его голову. Волк оскалился.

Лицо Юнхо оказалось прямо перед его носом. Чужие глаза пристально смотрели прямо на него. Минги продолжал скалится, с силой втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Его снова начинала бить дрожь. Зачем Юнхо вообще пришёл?

– Минги, я не понимаю, прости. Ты можешь перекинуться?

Чужие слова доносились, как сквозь туман. Минги затряс головой, пытаясь избавиться от чужих рук, вырваться, но Юнхо держал крепко. Ему просто нужна была опора. Он с силой упёрся обеими лапами в пол, и тут же громко взвизгнул. Юнхо снова говорил что-то, слишком быстро и неразборчиво, путая пальцы в его шерсти, но Минги мог слышать только своё бешено колотящееся в висках сердце. Он не ощущал даже свою стаю. Ах да, у него ведь не было стаи. Они ушли, пропали, оставили его одного. Волк крепко зажмурился. У него оставались силы только на то, чтобы продолжать дышать, судорожно и резко, но с каждым новым вдохом ему становилось только хуже.

Чужая ладонь крепко, до боли, сжала его здоровую лапу. Касание было странным. Человеческие пальцы пытались переплестись с его волчьими, совершенно не подходящими для этой задачи. Юнхо всё ещё был тут. Он не оставил его, даже таким. Невыносимо хотелось сжать чужие пальцы в ответ.

– Вот так. Вот так. Молодец. Ты молодец, Минки.

Чужой беспокойный голос продолжал говорить, но понимать его стало отчего-то легче. Его пальцы, наконец, смогли обхватить пальцы Юнхо. Тело пробило дрожью – на этот раз от холода. Минги вслепую подался навстречу чужому теплу, тут же оказываясь в надёжных объятьях. Кожа коснулась кожи. Он мог чувствовать биение сердца своим телом, и оно эхом отдавалось изнутри, двоилось, словно окружая его со всех сторон. Его дыхание замедлилось, подстраиваясь под чужое.

– Что же ты наделал, – прошептал тихий голос прямо у него над ухом. Минги напрягся, жмурясь сильнее, – Сан нас обоих прибьёт.

Волк тихо заскулил. Ему хотелось обратно, он хотел снова не понимать чужих слов, не знать, что происходит. Он расстроил Сана. Он не знал, чем именно он его расстроил, но он совсем не хотел его расстраивать. Он вечно всех расстраивал, злил, разочаровывал – только этим и занимался. Он подался назад, вырываясь из тёплого кольца чужих рук и пытаясь отползти дальше, спрятаться. Слёзы душили, забивали горло. Было легче, когда он не мог плакать. Было легче, когда он был один, в лесу, и не мог никого разочаровать.

Юнхо снова не позволил ему уйти, обнимая крепче, прижимая ближе.

– Нет, Минги, я не это имел в виду, – его голос звучал почти испуганно, – прости, волчонок, я не хотел. Я тебя ни в чём не виню. Ты не сделал ничего плохого. Всё в порядке.

Это была явная ложь. Ничего было не в порядке, и с каждой секундой ситуация становилась хуже. Он разочаровал Уёна, Сана, а теперь ещё и Юнхо. Ему оставалось разочаровать только Хонджуна – и тогда он наконец потеряет последнее терпение и вышвырнет его прочь из стаи.

Он обхватил Юнхо руками, прижимаясь носом к его шее. Он мог чувствовать знакомые запахи на его теле. Запах самого Юнхо переплетался с Саном, Хонджуном и Уёном. Они надёжно отпечатались на его коже, стали его частью. К ним примешивался ещё один запах, металлический, терпкий. Тот, от которого он пытался уйти, из-за которого сбежал в первую очередь. Минги снова попытался отстранится, но Юнхо снова не позволил. Волк издал задушенный жалобный всхлип и согнулся пополам от сжавшего его желудок спазма. В нём не осталось ничего, кроме желудочного сока и желчи, и он был бесконечно благодарен хотя бы за это.

Он бы понял, если бы после этого ведьмак просто встал и ушёл прочь. Вместо этого Юнхо позволил ему чуть отстранится положил руку на его дрожащую спину, осторожно поглаживая между лопатками.

– Прости, – ведьмак издал короткий нервный смешок, – это из-за запаха, да? Прости. Мы можем пойти в душ, вместе. Сначала найдём тот гель для душа, который тебе нравится – и сразу туда, хорошо? Я знаю, в коридоре всё ещё пахнет, но ты ведь сможешь потерпеть, волчонок?

Минги кивнул, робко обхватывая чужое запястье. Его покалеченная рука уже зажила, хоть и не до конца. Она всё ещё болела и выглядела немного неровной, но кожа на ней была целой. Ему не особенно хотелось идти в душ, но оставаться одному ему хотелось ещё меньше. Юнхо продолжал говорить всякую бессмыслицу, негромко и ласково. Минги слушал его голос и жался ближе, продолжая мелко дрожать. Ему было холодно, но как-то странно – словно изнутри. Ужасно хотелось есть, хотя всё ещё мутило.

Юнхо помог ему подняться и повёл за собой, осторожно придерживая за талию и помогая переступать через трубы. Волк неловко переставлял ноги, утыкаясь носом в чужое плечо. Идти так было неудобно, но Юнхо не жаловался и не пытался отстраниться. С каждым новым шагом Минги чувствовал себя немного спокойнее.

Он отказался отцепляться от Юнхо в течение всего времени пути, и когда тот попытался загнать его в душ и уйти – не позволил ему этой вольности, прижимая обратно и тихо поскуливая. Его хватка не была сильной, скорее наоборот. Разум волка пребывал в сложном пограничном состоянии между паникой и обречённостью, между зверем и человеком. Он только сейчас начал понимать, что он был готов бросится прочь, отказаться от стаи, прежде чем она откажется от него. Юнхо спас его от, возможно, глупейшей ошибки в его жизни. Он боялся, что если ведьмак уйдёт, он сделает это снова – упадёт в это странное, пугающее состояние и сделает что-то, о чем пожалеет после. Он не чувствовал, что достоин просить о помощи. Им всем будет лучше без него, но он не хотел уходить, не на самом деле.

Юнхо позволил ему эту слабость. Он сбросил с себя одежду, заходя в душ вместе с ним, позволяя опереться на него почти целиком. Минги сделал именно это, со вздохом закрывая глаза, постепенно сползая на теплую плитку душевой и утягивая ведьмака следом.

Душ вышел достаточно быстрым, учитывая то, как сильно он мешал Юнхо действительно что-то сделать, вцепляясь мёртвой хваткой, едва только он попытаться уйти дальше, чем на полшага. В результате они оба были мокрыми с ног до головы и пахли чуть резковатыми синтетическими цветами. Минги нравился этот запах, потому что он напоминал ему о Хонджуне и Уёне, хотя и был всего лишь жалкой пародией. Он в любом случае был в разы лучше того, что ждало его в коридоре. Может быть, ему стоило просто остаться тут?

– Не смотри так на меня, – Юнхо выключил воду и накинул на его голову половину полотенца, одновременно вытирая другой собственные волосы, – мы не будем жить в душе.

– Мы могли бы тут переночевать, – слабо возразил Минги.

Юнхо посмотрел на него удивлённо, словно не ожидал, что он действительно ответит. Минги ощутил ещё один прилив стыда. Он ведь молчал всё это время. Совсем отказался говорить, наверняка ужасно его напугал. И почему от него вечно было столько проблем?

– Мне нужно следить за курсом, – ответил ведьмак, закончив с волосами и опуская полотенце ниже, вытирая плечи и грудь, – мы всё ещё в пути. Корабль на автопилоте, но я не хочу оставлять его уж совсем без присмотра.

Прекрасно, он ещё и отвлекал его от настолько важного дела. Ради непонятно чего. Устроил истерику на пустом месте. Подумаешь… нет. Нет, лучше об этом не думать.

– Прости, – тихо сказал он, опуская взгляд и комкая свою половину полотенца в пальцах.

Юнхо обхватил его лицо ладонями и прижался лбом ко лбу, касаясь своим носом его. Минги закрыл глаза, осторожно вдыхая его запах – синтетические цветы и дом.

– Тебе не за что извиняться, – шепнул ведьмак и качнулся ближе, коротко целуя его в щёку.

Он был не прав. Он многого не знал, и он понятия не имел, о чем он говорит. И всё-таки, здесь и сейчас Минги чувствовал, будто всё-таки может ненадолго ему поверить.

◔⁠◔◔

Сонхва понимал, что его поведение будет иметь последствия. Он понимал это на всех уровнях, яснее, чем когда-либо, и, происходи всё это хотя бы на пару месяцев раньше, он бы сделал всё, чтобы избежать этих последствий. Сейчас ему было плевать. Ни одно наказание не способно было причинить ему больших страданий, чем те, что он испытывал прямо сейчас, находясь в мучительной неизвестности в ожидании непонятно чего.

Ему не нужно было даже знать, поймал ли кто-нибудь неизвестных, похитивших Чонхо. Он и без всяких ощущений знал, что они не станут этого делать. А если и станут, то уж точно не ради Чонхо. Ощущение обречённости и собственного бессилия было тем, что заставляло его продолжать кричать и громить тесную камеру, насколько позволяли цепи. Это было немного. У него больше не было когтей и клыков, так что, после пробуждения, он по большей части повреждал не клетку, а себя, но его это не волновало.

Сонхва понимал, что его поведение будет иметь последствия, но почему-то он всё рано не ожидал того, насколько серьёзными они будут.

Когда дверь в стене резко распахнулась он, не раздумывая, бросился вперёд, готовый вырваться на свободу. Он ожидал удара. Лучше бы это был удар.

– Сонхва, место.

Тихий, спокойный и властный голос громом прозвенел в его ушах. Сонхва резко опустился на пол, складывая руки на коленях и опуская взгляд в пол. Он не успел даже задуматься – его тело повиновалось само.

Лёгкая рука коснулась его макушки. Сонхва не шевельнулся, хотя ему больше всего на свете хотелось отшатнуться в дальний угол, забиться подальше. Он не мог. Ему ещё не разрешали двигаться.

– Мы так давно не виделись, Сонхва, – продолжил голос, ласково и печально, – я слышала о том, что случилось. Мой бедный мальчик. Они испортили тебя. Не послушались моих инструкций. Ты не виноват. Ты можешь говорить.

– Спасибо, нуна, – задушено прошептал он в ответ. Он не знал, о чём речь, но он знал правила. Когда тебе позволяют говорить – ты не должен молчать.

Палец коснулся его подбородка.

– Посмотри на меня.

Сонхва поднял голову. Ли-нуна совсем не изменилась за то время, что он её не видел. Такая же добродушная круглолицая женщина с острыми, пронзающими насквозь глазами. Она не постарела ни на день, хотя они не виделись много лет. Сонхва не знал даже, что она вообще о нём помнит. Он надеялся, что она забыла. Хотел, чтобы она забыла.

– Расскажи мне про Чонхо, – попросила она тем самым мягким голосом, которому он никогда не мог сопротивляться, глядя прямо его в глаза.

Это был не вопрос и не просьба. Это был приказ, и Сонхва это знал. Всё, что говорила Ли-нуна, было приказами и они исполнялись всегда. Не было ничего важнее её приказов. Несмотря на годы тренировок и всё ещё сковывающие его волю серебряные нити, Сонхва мог не выполнить этот. Он не мог позволить ей добраться до Чонхо.

Родившийся в его груди клокочущий рык прозвучал словно со стороны. Сонхва не сумел его подавить. Это было совершенно лишним. Он мог бы просто промолчать. Глаза его распахнулись в немом ужасе и он резко, до боли прикусил губу, всё ещё глядя прямо на неё. Ему не разрешали отвести взгляд.

Её лицо вдруг стало... Печальным? Словно бы её расстраивала его реакция. Такого выражения он раньше не видел. Сонхва был готов к боли, но её не последовало.

– Как я и думала, – вздохнула женщина вместо этого. – Они совершенно тебя испортили. Такие браки даже я не в силах исправить. А я ведь предупреждала.

Сонхва не понимал, о чём была речь. Испортили, его? Кто? В голове мелькнуло полузабытое воспоминание из самого начала обучения, когда он ещё не был полицейским. Его учили этому, Ли-нуна учила его этому. Нельзя привязываться, нельзя дружить. Думать только о задаче, выполнять все команды. Он догадывался о причинах сейчас.

– Встань.

Сонхва поднялся, сразу выпрямляясь по струнке. Нуна окинула его всё тем же жалостливым взглядом и тяжело вздохнула. Затем она подошла ближе и обошла его со спины. Щёлкнул замок, и тяжёлые цепи упали с него с лёгким звоном.

– За мной.

Она развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Сонхва понял только сейчас, что дверь была открыта всё это время. Он мог бы попытаться сбежать. Всё ещё мог. Он был совершенно свободен, если не считать ошейника и головных пластин.

– Сонхва! За мной!

Он вздрогнул и тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Он попытается снова – потом. Он не будет пытаться сбежать пока она была тут.

Ли-нуна шла вперёд не оглядываясь, словно не сомневалась в том, что он послушается и не волновалась о реакции окружающих. Она была права. Сонхва ловил на себе ошарашенные взгляды коллег. На лицах и телах некоторых из них ещё были видны следы его когтей. Он ощутил мимолётный прилив гордости, но виду подавать не стал. Его явно собирались наказывать, и ему было не нужно делать ситуацию хуже, чем она уже была.

Сонхва на сразу понял, что они были не в его участке. Кажется, это было центральное отделение. С первого взгляда, коридоры ничем не отличались: тот же цвет стен, то же типовое покрытие пола – но они были длиннее, само здание было куда больше. Сонхва понял это, только когда они зашли в просторный гараж с высоким потолками. В их отделении такого не было, ему было просто негде быть. Он хотел спросить, куда именно они идут, но ему не разрешали задавать вопросы.

Он узнал ответ очень быстро. Они остановились в самом центре, на широкой, явно специально расчищенной площадке. Там уже стоял сурового вида пожилой мужчина. Нуна остановилась возле него, кивнула и зашептала что-то, качая головой и кидая на него короткие взгляды. Мужчина кивнул и сделал шаг назад. Он не смотрел на Сонхва, словно тот не особо его интересовал. Это явно был кто-то из высшего руководства. Он выглядел представительно.

– На колени.

Сонхва опустился на бетонный пол, там же, где стоял. Ему становилось спокойнее с каждой новой командой, даже острое болезненное беспокойство за Чонхо временно притупилось. На какое-то время всё снова было просто и понятно: ему давали приказы и он их выполнял. Никаких вариантов, никаких сомнений, никаких страхов.

– Закрой глаза.

Сонхва послушался. Его шеи коснулась чужая рука. Она прошлась по ошейнику, сжала край, другой. Ничего особенного не происходило, но неопределенность тревожила. Сонхва начал было думать, что это и было его наказание, когда что-то резко щёлкнуло и его дёрнуло, словно ударяя поддых изнутри, а затем скрутило, заставляя упасть на пол. Сонхва не ударился коленями только потому, что его колени сменили своё положение и форму, и теперь смотрели наверх, несмотря на положение его тела. Ноги – все четыре – разъезжались по полу, не желая держать его неуклюжее, внезапно чересчур тяжёлое, вытянутое тело. Разорванная одежда валялась на полу вокруг. Сонхва лежал животом на бетонном полу, абсолютно голый, с горящей, словно ошпареной кожей и дрожал, боясь открыть глаза. Ему ещё не разрешали этого делать. Его ошейник все ещё был на месте, хоть и ощущался куда тоньше. Острые серебряные нити всё ещё впивались в его плоть – куда больнее, чем когда-либо раньше. Ещё одно касание чужой руки, и они сжались сильнее, резче, заставляя его застрять, на этот раз в другом, облике. В том, который не умел говорить и был не способен даже устоять на лапах. Это было так давно.

– Можешь открыть глаза.

Сонхва открыл глаза и нахмурился – точнее, попытался это сделать. Собственное лицо ощущалось чужим и искусственным, словно маска.

– Ты должен будешь найти Чонхо, – сказала Ли-нуна почти ласково, касаясь его лба рукой, – позаботиться о том, чтобы он был в порядке.

Он собирался сделать это в любом случае, с приказом или без, но он не собирался возвращать Чонхо сюда. Ли-нуна, кажется, прекрасно это понимала. Тут должен был быть подвох. Не может все быть так просто. Сонхва смотрел на неё в немом ожидании. Долго ждать не пришлось.

– Тех, кто его пленил – убей. Всех до единого. Они опасные преступники, мы не можем рисковать, позволяя им гулять по улицам нашей страны. Это приказ, Сонхва.

Никогда раньше ему не приказывали убивать. Он спасал жизни, не забирал их. Высшим наказанием в стране Ведьм было пожизненное, не смертная казнь, а Нуна не была даже полицейским. Он не мог просто начать убивать людей! Он уже чувствовал нарастающую дрожь от конфликтующих приказов. Он перевёл взгляд на мужчину. Тот не реагировал. Он явно всё слышал, но не возражал.

– Я понимаю, о чём ты думаешь, – лицо её снова стало жалостливым, но на этот раз в нём была явная фальшь, почти издёвка, – этот приказ вступает конфликт с твоей основной задачей. Ты защитник, не убийца, и наши законы не позволяют наказывать преступников таким образом. Но иногда без этого никак, Сонхва. Эти люди на свободе только потому, что наши законы слишком мягки, – он вздохнула и кивнула в сторону равнодушного мужчину, – это спец. задание от высшего руководства, я просто его передаю. Тебе придётся иметь дело с группой невероятно опасных преступников, среди которых Призрак и Химик. Чонхо сейчас с ними, и это даёт нам шанс. Ты единственный, кто может всегда знать, где он. Ты легко их найдёшь, и избавишь нашу страну от двух опаснейших преступников за раз – раз и навсегда.

Он не говорил ей, что он может чувствовать, где был Чонхо. Она знала всё равно, значит – знала, что именно с ними происходило. Непроизвольно он издал странное низкое гудение горлом. Нуна слегка похлопала его по морде.

– Я рада, что мы друг друга поняли. Тебе выдадут снаряжение и дополнительные инструкции, но вот тебе инструкция от меня лично, – она посмотрела ему в глаза, строго и холодно, своим привычным стальным взглядом. Если бы он помнил, как стоять, он бы выпрямился по струнке. – не причиняй вреда никому, кроме своих целей. Мы дадим тебе фото. Ни офицерам, ни гражданским. Никаких больше истерик, наподобие той, что ты устроил сегодня.

Он не собирался продолжать в любом случае. В этом теле это казалось опасным. Приказ в целом казался ему нелепым и неосуществимым – Сонхва не помнил даже, как ходить – как он кого-то убьёт?

Но, с другой стороны, Сонхва чувствовал странное дрожащее предвкушение где-то под рёбрами. Он будет свободен, хотя и всё ещё подчинён приказам. Он сможет спасти Чонхо. Убить тех, кто украл его не было приятным заданием, но с этим он тоже справится. Как-нибудь. Он собрался с силами и, наконец, поднялся на трясущихся лапах, поднимая голову выше и глядя на Ли-нуну сверху вниз. Голова немного кружилась, но он постепенно привыкал к своему забытому телу. Женщина улыбнулась.

– Вот так. Я знала, что на тебя можно рассчитывать.

Сонхва опустил голову в коротком поклоне. В конечном счёте, было не особенно важно, что он думал и чего хотел. Его работа – выполнять приказы. Так вышло, что этот приказ совпадал с его желаниями. Он сделает свою работу.