Минги жалел, что пропустил всё самое интересное. Они с Саном были в лазарете. Он как раз пытался провести все необходимые процедуры самостоятельно, под пристальным надзором алхимика, когда корабль резко тряхнуло. Сан зашипел, вздыбливая шерсть, и резко вытянул руки перед собой, быстро выводя пальцами сложные узоры. Вокруг тела Чонхо возникла сияющая полупрозрачная сфера. В следующую секунду тряска повторилась, и Минги неловко упал на бок, еле успевая подставить здоровую руку, а Сан с болезненным хрустом врезался лицом в пол, всё ещё слишком сосредоточенный на удержании сферы вокруг хаечи.

Всё прекратилось почти сразу, но на устранение последствий ушла ещё пара минут. Пока Сан, тихо матерясь, вправлял свой нос, Минги старательно подбирал разлетевшиеся по лазарету бутыльки и коробочки. Делать это одной рукой, которая теперь болела ещё сильнее, было неудобно, но он не собирался сдаваться. Он был упорным волком. Юнхо вот так всю жизнь жил – и ничего!

– Что они там, блять, устроили? – рыкнул Сан, кое-как вытирая лицо куском ваты.

Минги пожал плечами и придвинулся ближе, беря чистую влажную марлю с подноса рядом и принимаясь вытирать его лицо уже нормально. Вообще-то, она предназначалась для Чонхо, но вряд ли он будет против. Он почти закончил в любом случае. Алхимик фыркнул и попытался отмахнуться, но волк предпочёл это проигнорировать.

– Они бы вряд ли стали просто так взлетать, – сказал он, вытирая остатки крови с чужого подбородка и вручая грязную марлю Сану, – можем пойти и узнать, в чём там дело.

Дело оказалось в драконе. В настоящем, наверняка очень красивом, хотя Хонджун и описывал его как “агрессивную тварь с проблемами с головой”. Они вырубили беднягу щитами корабля и оставили его валяться там же, где нашли, даже не сделав хотя бы фотографию. Он надеялся, что им ещё доведётся встретить дракона. Может, не того же самого, но хоть какого-то.

По горящим глазам Сана он догадался, что тот был того же мнения. Выражать свои мысли вслух они не стали, особенно после того, как Хонджун сбросил кофту, демонстрируя расцветающие на груди яркие синяки от удара хвоста, с явными отпечаткам чешуи. По-видимому, этот конкретный дракон и впрямь не отличался особым дружелюбием и манерами. Минги всё ещё хотел бы его увидеть, но, возможно, лучше издалека. Явные следы знакомых кошачьих зубов и когтей на чужой груди и шее он старательно игнорировал. Они были достаточно светлыми, словно старыми и уже поджившими, хотя их не было ещё вчера.

Управление кораблём они доверили автопилоту, пока Хонджун был прижат к ближайшей стене и раздет для оказания первой помощи. Сан использовал эту возможность, чтобы показать волку, что лучше использовать, как именно, и какие средства нужны, если ранен будет не пикси, а ведьма или перевёртыш. Хонджун терпел свой новый статус учебного пособия с лицом мученика, а Минги послушно старался запомнить, не до конца понимая, почему его обучают так, как будто он действительно что-то понимает в медицине. Не то чтобы осторожно массировать грудь Хонджуна было сколько-нибудь сложнее, чем делать примерно то же самое со спящим Чонхо. Это было куда легче и, несомненно, приятнее. К тому же, его не надо было переворачивать или бояться, что от него отвалится что-то важное.

Сажал корабль Хонджун уже самостоятельно – такого автопилот не умел. После этого Минги был, по неясным причинам, оставлен в рубке, – лениво лежать лицом на столе у приборной панели и смотреть на камеры – пока Сан с Хонджуном принялись за обустройство корабля. Потыкав по панели, он быстро обнаружил, что камеры имелись не только снаружи, но и внутри корабля: по обеим сторонам длинных коридоров, на камбузе и в лазарете. Он вывел их на небольшой боковой экран и теперь смотрел, как чужие, едва различимые в тусклом свете, фигуры таскают коробки между каютами и иногда останавливаются посреди коридора, чтобы начать ругаться. Звука на камере не было, но дверь была открыта, и он мог слышать их голоса.

Когда Сан резко хлестнул хвостом в сторону и схватил Хонджуна за ворот, он даже привстал, волнуясь, что их ссора заходит слишком далеко, но в следующую секунду они уже целовались, вжимая друг друга в стены. Волк фыркнул. Такие эффективные работники. Он всё ещё был за них рад. Им давно стоило разобраться в своих отношениях.

Не то чтобы Минги сам был в этом экспертом – он просто плыл по течению и надеялся на лучшее. Пока что ему везло. Сколько ещё продлится это везение он не знал. Мысли о том, что уже скоро все поймут, какой он на самом деле бесполезный и просто избавятся от него, не покидали голову волка, но он старался их игнорировать. Он любил их, а они любили его. Он мог это чувствовать. Ему не нужно было сомневаться. Ему нужно было просто вести себя хорошо, и тогда всё будет в порядке. У его альфы не было объективных причин злиться.

Не покидающая его глухая тоска была связана с его личными проблемами с головой. Исходящее от связи тепло было прекрасным подтверждением того, что на самом деле никто в нём не сомневался. То, что он всё ещё нуждался в каких-то реальных, физических подтверждениях, было просто глупо. Он не имел права требовать чего-то подобного.

Он опустил щёку на стол и прикрыл глаза. Казалось, он сделал это всего на секунду, но в следующее мгновение его уже трясли за плечи. Минги вздрогнул и резко выпрямился, едва не падая со стула. Перед ним стоял Хонджун, уже в другой одежде. Волк моргнул.

– Хорошо поспал, принцесса? – хмыкнул альфа. – На первый раз прощаю, но ты учти – спать на посту нельзя. Мало ли, что в этих лесах водится. Дракон этот, например.

Минги почувствовал, как болезненно сжимается сердце. Хонджун был им недоволен. Он разочаровал его.

– Я надолго уснул? – спросил он негромко. – Прости. Я не хотел. Я просто не так понял. Я больше не буду, альфа, я обещаю.

Хонджун нахмурился и волк виновато опустил голову, пряча глаза и подставляя шею. Возможно, стоило наклонится ещё ниже, но он не был уверен, что этот жест не будет выглядеть, как издевательство. Он уже ни в чём не был уверен.

– Минги? – в голосе альфы не было злости, только беспокойство. – Как ты меня назвал, ещё раз?

– Вырвалось. Это нервное, – резко выпалил волк, всё-таки опуская голову ещё ниже.

Он не хотел делать ситуацию неловкой. Он и так ходил по краю. Альфа очевидно был им недоволен, даже если он пытался это скрыть. Ему не нравилось традиционное обращение, потому что он не был традиционным альфой, но, как оказалось, все их традиции были ложью в любом случае, так что, может, это Минги был странным. Скорее всего, так и было.

Хонджун издал тяжёлый страдальческий вздох и, в следующую секунду, на голову волка опустилась ладонь.

– Санни говорил мне, что для вас вся эта ситуация со стаей влияет иначе, но я и подумать не мог, что настолько. Минги. Я не злюсь. Ты уснул – это бывает. Ничего страшного. Тебе не обязательно воспринимать каждое моё слово, как приказ.

Волк осторожно поднял взгляд. Хонджун смотрел на него с какой-то бесконечной обречённостью. Он не мог понять, с чем именно это было связано.

– Я не делаю это специально, – осторожно ответил он, – прости. Я не хотел на тебя давить. Слово альфы это важно, но, если тебе неуютно, я постараюсь…

– Не в этом дело, – перебил Хонджун, поднимая его подбородок и глядя прямо в глаза. – Я не о себе забочусь. Ну, не только о себе. Мы все тут с катушек съедем, если вы будете считать меня неприкосновенным авторитетом. Я принимаю решения в критических ситуациях, да, но в повседневной жизни мы все на равных. Тебе не надо мне подчиняться. Я этого не хочу. У меня нет никакого права решать, что тебе делать и как-то наказывать тебя, даже если мне лично что-то не нравится. Понимаешь?

Минги не понимал. Не до конца. Он чувствовал, как ему становится чуть легче, словно что-то незримое, болезненно стискивающее его изнутри, становится слабее, но он не мог осознать смысл сказанного Хонджуном.

– Ты альфа, – тупо повторил он, глядя на него снизу вверх, – я твой волк. Как я могу…

Хонджун снова не дал ему закончить.

– Ты мой, я твой, – просто сказал он, вдруг взъерошивая его волосы и бесцеремонно усаживаясь на колени, – в первую очередь – друг. Потом все остальное, вроде, знаешь – сосед, сокомандник и всё такое. Твой альфа я в самую последнюю очередь. Я знаю, что для тебя это важно, но пока что я не до конца понимаю всего. Не осознаю всей ответственности, наверное. Я не хочу терять стаю, особенно когда я знаю, как она для тебя важна, и я не отказываюсь от своей роли в ней, но, Минги, я не могу быть полноценным супер-ответственным важным альфой, как Крис, или как твоя омма, если ты понимаешь, о чём я, это не… – он негромко фыркнул и опустил голову на его плечо. – Я вообще не понимаю, что делаю. Я тебя всего на год старше, Минги, я даже школу не закончил! Я не готов вести за собой кого-либо по-настоящему. Мне нужна ваша помощь. Твоя тоже. Твоя особенно. Ты тут единственный волк, если ты не забыл.

Минги обнял его за талию и ткнулся носом в щёку. Хонджун издал тихий невнятный звук и обнял его в ответ.

– Я как-то забыл, что ты тоже как мы, – негромко сказал волк, – ты всегда кажешься таким сильным и уверенным, хён. Как будто всегда знаешь, что делаешь.

Хонджун засмеялся ему в плечо.

– Это я-то? Да я в половине случаев даже не понимаю, что происходит! Я просто делаю что-то, чтобы не стоять без дела. Не думаю, что среди нас есть хоть кто-то, кто полностью всё понимает.

Минги задумчиво хмыкнул.

– Может, если слепить нас вместе, мы могли бы собраться в одного человека, который понимает всё.

– Очень в этом сомневаюсь, – усмехнулся Хонджун.

Волк обнял его крепче. Они просидели так ещё несколько минут, держа друг друга в объятиях и думая каждый о своём. Минги чувствовал себя легче. Прямое разрешение не слушать приказы от самого альфы, пусть и не освободило его от тяжёлого ощущения вины целиком, но однозначно сделало его легче. Мысль о том, что все они были всего лишь подростками, из которых даже полное школьное образование было только у Юнхо и Уёна, отрезвляла и заставляла задуматься. Он знал, что Сан был гением, а Хонджун занимался самообразованием, но лично он два года бродил по лесам и ловил белок. Был ли он теперь глупым? Нужно ли ему было что-то с этим сделать? Он понятия не имел, насколько важной была школьная программа старших классов. Может, стоило обратиться с этим вопросом к Юнхо. Уён вряд ли помнил школу – он закончил её слишком давно.

В задумчивости он провёл носом по шее Хонджуна, вдыхая его запах. Они спали рядом, но ему давно не удавалось сделать это вот так, кожа к коже. Сама возможность касаться успокаивала и как будто заземляла. С каждой секундой, проведённой рядом, он чувствовал себя лучше.

Запах альфы изменился. Типичные для пикси цветы стали спокойным, фоновом ароматом, а на первый план вышло что-то более живое и мускусное, словно теперь Хонджун тоже был немного зверем. Интересно. Минги довольно заворчал и зарылся носом в его волосы, вдыхая глубже.

Он чувствовал спокойный человеческий запах Юнхо; мягкие лисьи нотки Уёна, ненавязчивые и почти незаметные; яркий, сильный, почти агрессивный запах Сана. В последний месяц он довольно часто пах интенсивно, но до такой степени дело доходило редко. Он чуял это и раньше, когда Сан только пришёл к нему, но с тех пор прошло достаточно времени. Обычно за пару часов он успокаивался.

Минги было почти неловко, словно он подсматривал за чем-то, что ему не предназначалось. По сравнению с Саном, Юнхо и Уён ощущались совсем слабо, а вот самого Минги было катастрофически мало, как будто не было совсем. Он даже Чонхо и запах порта с телепортом мог чувствовать лучше и- Хм. Может быть, именно в этом было всё дело. Хонджуну стоило помыться.

– Сходи в душ, – сказал он, ещё раз проводя носом по чужой шее, – и голову вымой. И… Можно я пойду с тобой, пожалуйста? Я могу потом подойти, но…

Хонджун резко отстранился, накрывая его лицо ладонью. Минги виновато притих. Кажется, он увлёкся и переступил черту. Вот так сразу. Просто блеск.

– Угх, я уже… уже говорил об этом с Саном, – волк заинтересованно вскинул брови. Ладонь Хонджуна всё ещё удерживала его лицо, но не мешала видеть. – Минги я не… Санни сказал, что это называется “асексуал”? Меня не интересуют все эти ваши, эм, голые развлечения. Я не против или что-то такое, я просто… не хочу быть активным участником? Это сложно объяснить, но…

Волк отстранил чужую ладонь от своего лица.

– Хён, ты дурак что-ли совсем? – спросил он, с осуждением глядя на своего неумного альфу. – Ты в первый раз меня обнять решил, разумеется я не буду тебе сразу после этого предлагать переспать. Тем более вот так. Я говорю, что ты воняешь, и тебе надо помыться. А с тобой я хочу пойти, потому что моего запаха на тебе совершенно недостаточно и я хотел это исправить. Если тебе некомфортно раздеваться передо мной – я пойму. Но ты же помнишь, что мне-то плевать, да?

Хонджун густо покраснел и издал тонкий несчастный писк, пряча лицо у него на плече. Минги утешающе похлопал его забинтованной рукой между крыльями.

– Это ничего. Я понимаю, почему ты так подумал, – заверил он, – я тогда снаружи подожду, хорошо? И, в любом случае, ну. Спасибо, что признался. Я понятия не имел, что такое бывает.

– Я сам не знал, – почти прошептал Хонджун, – Санни мне показал пару статей, я сам боялся искать. Думал, я какой-то ненормальный, или вроде того.

– Даже если бы ты был просто ненормальным, мне было бы не важно. Правда. Всем нам, я уверен. Я для тебя хоть что сделаю. Или не сделаю, в данном случае.

Хонджун усмехнулся и потёрся носом о его шею. Волк подставил её под касания. У этого жеста не было прямого перевода, но Хонджун явно понимал его суть: близость, доверие, забота.

Они посидели в молчании ещё пару секунд, прежде чем пикси не оставил на его шее едва ощутимый поцелуй и не отстранился, глядя на Минги с робким сомнением. Волк сделал вид, что ничего не заметил, несмотря на то, как резко колотилось чужое сердце в его груди.

– А это… Извини, если это глупый вопрос, но ты делал так с кем-то ещё? Со своей прошлой стаей, например?

Минги поморщился. С некоторых пор, он не любил вопросы про прошлую стаю, но это всё ещё был единственный источник его опыта. Они были неизбежны – во всяком случае, пока что. Он надеялся, что эта необходимость отпадёт, потому что вспоминать о своей прошлой семье с ностальгическим теплом он сможет сильно вряд ли. Вероятность этого снижалась с каждым новым днём. Он это ненавидел. Он чувствовал себя неблагодарным. Он всё ещё любил их, но сейчас воспоминания о них несли только боль.

– Да, – ответил он, стараясь звучать как можно более равнодушно, – бывало просто дома, в душе. Были банные дни, когда мы ходили в сауну всей семьёй. Ничего такого, знаешь? Потереть спину, достать сложные места между крыльями, вымыть голову – такие вещи. Мы и сейчас с Юнхо иногда вместе моемся.

Хонджун вскинул брови с явным намёком. Волк закатил глаза.

– Да, просто моемся. Вчера вот только вместе в душ ходили. Это просто… не знаю, удобно, что-ли?

Рассказывать о том, что ещё они с Юнхо делали в душе, он не стал. Это было совершенно другое, случалось всего пару раз и никогда не происходило спонтанно. Довольно сложно было совершать какие угодно более-менее интимные действия, живя в однокомнатной квартире с кучей существ с чрезмерно развитыми органами чувств. Кроме душа у них и вариантов-то не было.

– И тебя это ни капельки, ну… Не заводит? С Юнхо, я имею в виду.

Минги не закатил глаза только потому, что вопрос звучал искренне. Хонджун смотрел на него с пристальным вниманием, словно пытался понять, как именно он работал. С этим он мог помочь.

– Как часто тебя возбуждает мытьё головы? – спросил он.

– Я же говорил, я не… – начал был пикси, но он не позволил ему закончить.

– Я твой волк, хён. Я никогда не подслушиваю специально и вообще большую часть времени стараюсь не обращать на это внимания, но мы живём вместе, и я к вам… неравнодушен. Я обращаю на такие вещи внимание непроизвольно. Я знаю, как бьются ваши сердца, когда вы трогаете себя, и как вы после этого пахнете. Мой нюх сильнее, чем у всех остальных, так что не переживай. Уён и Сан этого не поймут, если не будут специально искать. Ты можешь не хотеть делать это с другими, но ты точно делаешь это с собой, – Минги на мгновение задумался. Он вообще-то понятия не имел, как это работало для Хонджуна. Он подозрительно прищурился. – Ты ведь не делаешь это по расписанию в медицинских целях?

Хонджун выглядел одновременно возмущённым и смущённым. Он выглядел так, словно не знал, что сказать, но судорожно пытался придумать. Минги толкнул его носом в щёку.

– Успокойся ты. В этом нет ничего такого. Все это делают. Ну, все мы, во всяком случае. Мы столько вместе жили, ты что, ни разу не замечал, когда другие сидели в душе как-то слишком долго, или вроде того? Санни нам смазку в ванной оставлял, ты думал, для чего он это делал, и куда она исчезала?

Хонджун издал высокий печальный звук.

– Я об этом старался не думать, – признал он, – это же личное, почему я буду…

– Никто не спорит, что личное, – согласился Минги, – но это не значит, что надо этого стыдится. И отвечай уже на вопрос.

Альфа сердито тряхнул головой и поморщился.

– Нет, меня лично мытьё головы не возбуждало ни разу. Как и в принципе мытьё. Но это ведь… Я не знаю, там же другой человек, ещё и голый, разве, если он тебе нравится, ты не будешь как-то реагировать?

– Как-то буду, – пожал плечами волк. – Но голые люди сами по себе – это просто голые люди. Если ситуация не располагает, чего я вдруг буду реагировать? Сан постоянно голым ходит. Он красивый, он мне нравится. Это не значит, что я на него каждый раз хочу кинуться.

Иногда он действительно хотел, но связано это было больше не с внешним видом, а с запахом, резким почти до невозможного. Сообщать об этом Хонджуну он не собирался. К тому же, желание – это всё ещё просто желание. Он никогда в жизни не стал бы даже намекать на нечто подобное тому, кто очевидно был против.

– Значит, совместное мытьё для тебя просто, как акт близости? Не сексуальной? – после продолжительного молчания уточнил Хонджун, всё ещё глядя на него с подозрением.

Минги терпеливо кивнул.

– Да, хён. Для меня в этом ничего такого. Но я тебя всё ещё не заставляю. Это не что-то обязательное. С Уёном и Саном я тоже не мылся, например.

– Но со мной ты хочешь, – упрямо повторил пикси. Минги захотелось его стукнуть.

– Да, хочу. Я хотел изучить твой запах лучше и убедиться, чтобы ты пах правильно после. Я могу сделать это, если ты просто выйдешь ко мне после.

Хонджун прикусил губу и опустил взгляд.

– Нет, я хотел попробовать. Ты ведь сказал, что это ничего такого. Тогда я не против.

Волк застыл в немом изумлении. Он был не против? Это не тот вывод, которого он ждал. 

Пытаться его отговорить или упускать эту возможность он, впрочем, не собирался.

– Тогда пойдём, – просто сказал он, широко улыбаясь.

Наконец-то он сможет заставить своего альфу пахнуть правильно.

◔⁠◔◔

Сан не был до конца уверен в том, что у него действительно было право решать, кому достанутся каюты. Хонджун поручил это задание ему, потому что все остальные были заняты, но это ощущалось словно бы слишком большой ответственностью.

Они уже разнесли по общим комнатам те вещи, которые были нужны всем, Хонджун даже помог ему с установкой лаборатории и разложил все кухонные принадлежности по шкафчикам, следуя его указаниям так, чтобы две части камбуза не пересекались друг с другом и не мешали друг другу функционировать. Затем, после некоторого количества споров и нескольких минут совершенно неожиданных поцелуев прямо посреди коридора, они вместе выбрали общую спальню – просторную, светлую и с огромной кроватью. Матрас они тщательно очистили магией, перед тем как застелить его своей простынёй и попросить Юнхо с Уёном туда перебраться. Место выглядело уютным. Сан был почти уверен, что оно будет использоваться для сна больше всего, во всяком случае, первое время. Он лично вообще не особенно представлял, как уснуть, не чувствуя чужое тепло рядом с собой.

Он успел сделать внутривенный раствор для хаечи и подключить систему (хорошо, что него была парочка), пока Джун разносил оставшиеся вещи. Затем он ушёл обратно в рубку, и началась самая сложная для алхимика лично часть – то самое разделение комнат. Личных кают было пять, и одна из них уже не была личной. Значит, их оставалось всего четыре. Их было пятеро. И, почему-то, именно он должен был решать, кому из них не достанется своей комнаты.

В первую очередь он подумал на себя. Это было бы весьма благородным решением, принять удар и стать тем единственным, но Сан быстро отказался от этой идеи. Он жаждал уединения. Хотя бы изредка, ему хотелось отдыхать от чужой компании, и делать это там, где он мог буквально запереть дверь, звучало как мечта. Он был почти уверен, что у остальных ситуация обстояла так же. Как бы они друг друга не любили, личное пространство оставалось весьма важной вещью, которой они были лишены долгое время.

Поломав голову и так и не придя ни к какому решению, он решил привлечь к проблеме третью сторону. Так как Хонджун уже отказался, третьей стороной были избраны Юнхо и Уён. Они, конечно, пытались спать, но они хотя бы просто пытались спать. Что именно делали Минги и Хонджун он понятия не имел. По его личным ощущениям – ничего приличного. Мешать им не хотелось. У него было своё время наедине с каждым из них. Было только справедливо позволить им тоже побыть вдвоём.

Он зашёл в их новую общую комнату и легко скользнул под одеяло, перекидываясь на ходу. Оказавшись между прижавшимися друг к другу Юнхо и Уёном, он перекинулся обратно, едва успевая схватить их обоих за плечи, чтобы они не разлетелись к стенам. Послышался дружный недовольный стон.

– Доброе утро, – улыбнулся Сан, по очереди целуя обоих в щёки.

Уён пробормотал что-то смутно нецензурное и перевернулся на другой бок, зарываясь в одеяло. Юнхо схватил Сана в охапку и прижал к себе. Они оба явно не собирались вставать в ближайшее время.

– Юю, мне нужен твой совет, – алхимик попытался вывернуться из цепкой хватки, – у меня важный вопрос, а потом я снова уйду, честное слово!

– Юнхо, ответь ему, чтобы он исчез, – глухо простонал Уён.

Ведьмак издал ещё один протяжный полный страданий звук и нехотя разлепил глаза, глядя на Сана невидящим взглядом.

– У нас четыре каюты для личного пользования, кому-то не достанется своей. Джуни попросил решить кому, – выпалил алхимик, – как я вообще должен это решать?

– И всё? Боже, Сан… Просто сделай нам с Минги общую, – зевнул ведьмак и снова закрыл глаза.

Сан оставил ещё один поцелуй на его щеке, накрыл его одеялом и легко выскользнул из кровати, а потом и из комнаты, как и обещал, закрывая за собой дверь.

Подобная мысль ему в голову не приходила. Это звучало правильно. Они смогут уединяться в ней по очереди. Или даже вместе, учитывая… Так, нет, об этом он думать не будет. Разве что немного. Стоило ли ему провести лекцию по безопасному межвидовому сексу, или это будет чересчур? Они не были детьми, но он точно знал больше. Он не знал всех особенностей, может быть, у них были какие-то уникальные потребности, как у него. Что если… Сан усилием воли заставил себя прекратить думать в эту сторону. У него были дела поважнее. Спросят – скажет. У него пациенты нуждались в лекарствах, а он про всякие пошлости думал.

Он вернулся в лабораторию и принялся за работу. Они успеют разобраться с комнатами и позже. Сейчас ему нужно было придумать состав, который поможет регенерировать повреждённые мышцы хаечи. У него уже было несколько интересных идей.

◔⁠◔◔

Чонхо резко вздрогнул всем телом, приходя в себя. По его лицу текли слёзы. Тело болело, но слабости было куда меньше. Кто-то шептал что-то едва слышное рядом с его головой, осторожно массируя затылок. Хотелось открыть глаза и зарычать, заставить чужака убрать руки. Усилием воли он заставил себя лежать смирно. В отличие от прошлого раза, он словно бы чувствовал в себе силы двигаться. Расходовать их на ерунду не стоило. Нужно было выбрать идеальный момент для атаки, или хотя бы узнать как можно больше, пока враг думает, что он спит.

Руки на затылке ощущались почти приятно. Касания становились твёрже. Слёзы продолжали течь из его глаз, и он совершенно не понимал, почему. Ему не было больно – не настолько сильно. Чонхо прислушался, стараясь отвлечься от раздражающих ощущений. Он мог различить слова, хоть и весьма слабо.

– Ну же, ещё чуть-чуть… Почти ведь, я же вижу. Давай, же. Не сопротивляйся, малыш.

Голос (кажется, это был Сан?) повторял одни и те же слова снова и снова, явно говоря не с ним, а с собой. Чонхо не мог понять, что именно он делал, но был почти уверен, что именно эти загадочные действия были причиной его слёз.

Сан издал тихий радостный вскрик и отпустил его голову. Чонхо не мог понять, что он сделал, но его тело словно прошило молнией. Он снова вздрогнул, непроизвольно выгибаясь в спине, но Сан не позволил, твёрдо удерживая его в одном положении. Странный спазм закончился и Чонхо тихо застонал. Он всё ещё чувствовал себя странно. Чужеродных объектов в его теле словно прибавилось. Один из них был где-то под ним, мешал ему лежать, упирался в спину и болел.

Стоп.

Болел?

Не успел он осознать эту мысль в полной мере, как руки Сана скользнули с его торса ниже и коснулись спины, а потом поползли дальше, вдоль по позвоночнику. Ну уж нет. Это он теперь не будет.

Чонхо открыл глаза и зарычал, тут же с досадой отмечая, что рык всё ещё звучал больше жалобно, чем угрожающе. Нависающий над ним Сан только шикнул. Какой-то разумной частью себя хаечи понимал, что стесняться его было бессмысленно. Перевёртыш видел его голым, трогал его в местах, в которых даже он себя не трогал, и в целом производил впечатление адекватного целителя. Но в каких именно медицинских целях ему могло понадобиться трогать его за задницу он даже представить не мог, так что оставался только один вывод: Сан всё-таки был извращенцем.

Он уже собирался с силами, чтобы вцепиться ему в горло, когда вдруг почувствовал как рука Сана идёт ещё ниже по его позвоночнику, распрямляя его. Чонхо мгновенно забыл обо всех планах и жалобно заскулил. Сан трогал что-то и это что-то было частью его тела, но он не понимал, что это такое.

– Тихо, малыш. Всё в порядке. Просто поправляю твой хвост, – зашептал Сан, – он чуть завернулся в сторону, но он в порядке. Кстати, очень красивый. Твоя чешуя очень приятного цвета. С шерстью здорово контрастирует.

Хаечи моргнул. В голове словно случилось короткое замыкание. Его хвост. У него был хвост, он знал, что он был. Он видел его каждый раз, когда превращался. Он не превращался сейчас. Он совершенно точно и однозначно был в своей человеческой форме, в своём ошейнике, откуда у него хвост?!

– Эй, эй, тихо, Чонхо, тихо, – Сан неожиданно оказался у самого его лица и взял его в ладони, – не паникуй. Всё хорошо. Мы сняли твой отвратительный ошейник, сейчас на тебе новый, его мы тоже снимем – просто позже. Он без этих... В общем, ты можешь принимать полуформу. Прости, что сменил её без твоего разрешения. Я не был уверен, когда ты придёшь в себя. Ты будешь куда быстрее восстанавливаться, если у тебя будет доступ к своей сущности, хотя бы такой. Человеческое тело достаточно слабенькое. Ты удивительно сильный, раз сумел даже в нём выжить, но, не будь ты хаечи, ты бы вряд ли смог.

Чонхо чувствовал, как слёзы продолжают бежать из его глаз, всё сильнее и сильнее. Эмоции и ощущения переполняли его, захлёстывали с головой. Полуформа. Язык перевёртышей. Что дальше? Химик и Призрак окажутся прекрасными людьми, которых просто не так поняли? Он чувствовал с каждой секундой больше и больше, слышал лучше, ощущал, как его хвост двигается словно сам по себе, не подчиняясь его командам, как наливаются полузабытой силой ноющие мышцы. Он чувствовал и все многочисленные нововведения: бинты вокруг своего торса, что-то чужеродное в боку, ниже пояса и в руке, полоску ошейника на шее – она и правда была совсем другой, более мягкой, свободной, не давящей, но всё ещё невыносимо раздражала – и что-то мягкое вокруг лодыжек, что-то словно бы привязывающее его к койке, на которой он лежал. Руки Сана на лице ощущались ярче всего, отвлекали. Чонхо попытался сосредоточиться на них.

Сан погладил его лицо большими пальцами. Чонхо попытался угрожающе зарычать, но у него снова не вышло. Разумеется, вместо того, чтобы отстранится, наглый перевёртыш прильнул ближе, касаясь своим носом его лица. Хаечи скривился и попытался отстраниться сам, но получалось не особенно. Ощущения оказались обманчивыми. Он мог чувствовать свои конечности, но двигаться было всё ещё ужасно тяжело, словно они были налиты свинцом. Лекарь, кажется, наконец заметил его отношение к происходящему, но не отстранился, как ожидал того Чонхо, а прильнул ещё ближе, мягко перекидываясь в свою кошачью форму в процессе и потираясь пушистой щекой о его лицо. Несмотря на то, что это всё ещё был тот же человек, само действие воспринималось куда легче.

Чонхо всхлипнул, и кот мурлыкнул, касаясь носом его лица, вытирая слёзы своим небольшим телом. Он издавал какие-то вибрирующие кошачьи звуки и непрестанно двигал хвостом и ушами, продолжая вытирать его слёзы и тереться о лицо. Хаечи догадался, что, скорее всего, он разговаривал с ним на том самом зверином языке, но он не понимал ни слова. Тем не менее, звуки и движения выглядели складными и правильными, словно какой-то танец. Чонхо чувствовал себя немного спокойнее. Он сумел сосредоточиться на странном танце, на время забывая обо всём остальном.

В голове мелькнула мысль о том, что сейчас было бы идеальное время для нападения, но он отбросил её в сторону. Он не мог напасть на лекаря. Это было просто неправильно. Сан не выглядел, не пах и не ощущался опасным. Он ему жизнь спас, в конце-то концов. И вообще, он не мог напасть на кота.

Мокрый нос мазнул близко к его уху, и Чонхо чуть оскалился, прижимая уши к голове и тут же пугаясь того, что у него это получилось. Сан снова потёрся щекой о его щёку, словно извиняясь. Хаечи негромко заворчал в ответ, низко и грубо. Звук исходили из него почти непроизвольно. Он не понимал, почему. Сан замурлыкал с новой силой, громкий, словно маленький моторчик, и улёгся возле его лица, складывая голову прямо на лоб.

– Мне неудобно, – буркнул Чонхо, чувствуя, как его ухо дёргается само по себе, а хвост вяло машет в сторону.

Сан тут же поднялся и спрыгнул с кровати, на ходу перекидываясь обратно. Он делал это с таким изяществом и сноровкой, что хаечи не мог не восхититься. Выражать это восхищение вслух он, разумеется, не собирался.

– Ты как, уже лучше? – спросил лекарь уже привычным обеспокоенным тоном.

– Я в порядке, – Чонхо оскалился, прижимая уши к голове. Его зубы ощущались словно бы острее и больше, чем обычно.

Сан тоже прижал уши и опустил голову, старательно и подчёркнуто не глядя ему в лицо. Чонхо ощутил неожиданный прилив спокойствия и поднял уши, позволяя верхней губе опуститься на место. Как странно.

Он чуть повернулся и заметил, как глаза лекаря искоса следят за ним, ловя каждое движение. В них сияло яркое, почти физически ощутимое любопытство.

– Чего ты так на меня смотришь? – не выдержал хаечи.

– Ты ведь не говоришь на зверином, так? – спросил Сан вместо ответа.

Чонхо нахмурился.

– Нет, не говорю. Дальше что? – рыкнул он с вызовом, чувствуя, как едва поднявшиеся уши снова прижимаются к голове. – Поиздеваться решил?

Сан склонил голову на бок и чуть дёрнул хвостом.

– Ты почти как я, – сказал он, запрыгивая на край койки и садясь у его ног, глядя на Чонхо снизу вверх, – хотя у тебя всё хуже. Ты на нём говоришь, но совсем этого не осознаёшь. Я не осознавал, но хотя бы понимал речь. Минги меня научил, как правильно. Тебя тоже сможет.

Чонхо снова оскалился, но не успел высказать своё недовольство вслух, прежде чем Сан звонко щёлкнул пальцами.

– Вот, видишь! Прямо сейчас! Ты сказал, что я тебя раздражаю, и тебе не нужна ничья помощь! И до этого ты мне отвечал, но ты… Как будто делаешь это неосознанно. Может, если напомнить тебе, или…

– Я и без этого прекрасно жил! – огрызнулся хаечи. – И дальше проживу, можешь не сомневаться.

К его удивлению, лекарь не стал спорить.

– Ну, если ты настаиваешь, – только и сказал он и тут же сменил тему. – Как ты себя чувствуешь? Я не делал тебе новые инъекции, только капельницу поставил. С твоего прошлого пробуждения и суток не прошло, но я не уверен, сколько оно на тебя действует.

Чонхо сжал губы в тонкую линию, думая над ответом.

– Терпимо, – наконец решил он.

Сана этот ответ не устроил.

– Если у тебя что-то болит, то это не “терпимо” – это у тебя заканчивается действие обезболивающих. Говори честно, – строго сказал он. – Они на хаечи иначе действуют, но как именно – я понятия не имею. Я не успел их как следует протестировать. Не пытайся храбриться. Эту боль ты чувствовать не хочешь, поверь мне.

Не только лекарь, но и фармацевт? Сан был интересной личностью. 

– Тело болит, но не сильно, – неохотно признался он, – как будто мышцы перенапряг.

Лекарь удовлетворённо кивнул.

– Ага, хорошо. Шевелиться осознанно можешь?

Чонхо поморщился. Ну, не то чтобы теперь действительно имело смысл что-либо скрывать. Какая уж тут скрытая атака.

– Чувствую, как будто могу, но мне тяжело.

Сан кивнул ещё раз и небрежно сбросил с него одеяло. Чонхо почувствовал неожиданный прилив смущения. Невыносимо хотелось прикрыться.

– Попробуй пошевелить пальцами на ногах, – скомандовал лекарь.

Чонхо попытался. Он не мог ощутить результат. Когда он сообщил об этом Сану, тот нахмурился и потянулся к его ногам. Чонхо не видел, что он делал, и ощущал очень слабо, словно они были не совсем его. Лекарь развязал странные мягкие путы, старательно ощупал ноги, по очереди согнул каждую в коленях и кивнул.

– Это пройдёт, – заверил он, – ничего страшного, нервы не повреждены. Хочешь посмотреть, как я меняю повязки, или предпочтёшь не видеть?

Чонхо был не из слабонервных. Он видел и чуял всякое. На места преступлений его приводили регулярно. Вряд ли какая-то рана, пусть и крупная, может сравнится с этим.

– Хочу смотреть.

Сан снова кивнул и чуть приподнял его, меняя положение подушки. Чонхо успел увидеть свои голые ноги, прежде чем лекарь снова накрыл их одеялом. Просто держать голову и тело и не заваливаться на бок было почти невозможно. Он не упал только потому, что Сан надёжно закрепил его в сидячем положении, обвязав плечи, кажется, всё теми же мягкими штуковинами, которые до этого были на его ногах.

– Я начну, – сказал Сан, садясь сбоку и касаясь повязок. – Если будет больно – скажи. Если почувствуешь себя нехорошо… Ну, закроешь глаза, например, я прерваться не смогу. Не бойся, ты не упадёшь, в любом случае

Чонхо хотел кивнуть, но быстро передумал. Казалось, одно неловкое движение – и он просто завалится лицом вперёд, повисая, словно безвольная марионетка. Пока он сидел, это выглядело хотя бы немного достойно.

Лекарь уже не обращал на него никакого внимания, и Чонхо сосредоточил своё внимание на его действиях. Сан выпустил длинные, опасного вида когти и одним быстрым движением рассек повязку на его боку. Чонхо сглотнул. Возможно, он немного поторопился с выводами насчёт его безобидности. Когти выглядели достаточно опасными, и он явно умел ими пользоваться – на коже Чонхо не осталось ни следа, несмотря на то, как легко разошлась плотная повязка.

Размышлять на эту тему слишком долго ему не удалось. Сан аккуратно снял повязку и какую-то странную цветную штуковину под ней, и Чонхо не удержался от судорожного вздоха. Он ошибся. В последнее время он только и делал, что ошибался, снова и снова – можно было бы привыкнуть. Под штуковиной скрывалось нечто, выглядящее, как кровавое месиво, из которого и торчала странная пластиковая трубка. Чонхо мог видеть белые проблески рёбер. Своих рёбер. Кожа вокруг была красной и воспалённой, со рваными и чуть запёкшимися краями. Это не было самым страшным зрелищем в его жизни, но ощущалось почему-то хуже, чем что угодно до этого.

Пальцы Сана осторожно коснулись того места, где белое проступало особенно ярко, и Чонхо вздрогнул всем телом. Он почувствовал это прикосновение. Ему не было больно, но но чувствовал руку на своём ребре. Хаечи плотно закрыл глаза. Он совершенно не был готов к чему-то подобному. Его мутило.

Совершенно из ниоткуда, Сан вдруг тихо запел, продолжая касаться его тела, теперь с помощью чего-то странно-горячего и влажного. Чонхо боялся открыть глаза, но не переставал слушать. Голос лекаря был мягким и тихим. Он не знал эту песню, но она нравилась ему. Хаечи не знал, зачем вообще Сану понадобилось петь, но если это помогало ему работать он был только за. Он уже понял, что Минги не шутил насчёт собирания его по частям. Он был согласен на любые методы, если они работали.

Голос Сана затих и спустя несколько секунд хаечи почувствовал, как горячее нечто прижимается к его боку плотнее. Чонхо неожиданно почувствовал себя ужасно усталым. Он не сделал почти ничего и пробыл в сознании всего пару минут, но, видимо, этого хватило. Он тихо вздохнул и позволил себе расслабиться. Сан справится с остальным. Кем бы он ни был, какую бы опасность не представлял для общества – он не был опасен для него. Во всяком случае, пока Чонхо был ранен.

◔⁠◔◔

– Просто расслабься, – повторил Минги уже в который раз, – я даже смотреть не буду, обещаю. Это даже не душ – это ванная. Можем пену сделать, чтобы совсем ничего видно не было.

Хонджун нервно дёрнул плечом, затравленно оглядываясь по сторонам. Волк откровенно не понимал, зачем он так агрессивно настаивал, если это его до такой степени напрягало.

Он уже сбросил с себя одежду, попросил Хонджуна зачаровать его руку от воды, заткнул ванну пробкой, включил воду и бросил на дно неаккуратного вида цветную бомбочку. Пока Сан занимался изготовлением лекарств, Уён показывал им с Юнхо, как делать взрывчатку, клеи и бомбочки для ванн. Использовать их до этого толком не доводилось, так что накопилось изрядное количество. Эту Минги помогал делать лично, поэтому она и выглядела настолько убогой. Эффективности это не снижало. Ну, он на это надеялся.

– Ну так что, мне может выйти, или?..

Он повернулся и понял, что зря беспокоился. Хонджун тоже скинул с себя одежду и стоял посреди комнаты совершенно потерянный, робко прижимая крылья к телу. Минги задумчиво уставился на них. Он не помнил, принимала ли нуна ванны. Не то чтобы он за этим когда-то следил.

– Твои крылья можно в горячую воду? – уточнил он, подходя ближе и касаясь рукой сверкающей розово-голубой мембраны. – Они вроде крепкие, но…

– Не сахарные, не растают, – закатил глаза Хонджун, отмахиваясь от его руки и первым забираясь в ванну.

Минги обещал не смотреть, но он не мог не окинуть фигуру пикси одним коротким оценивающим взглядом. Почти сразу в глаза бросилось нечто необычное. Хонджун был… Словно бы ниже? Волк шагнул следом, обнимая его со спины и опускаясь в воду, так, чтобы чужие сложенные крылья прижимались к его спине и ногам. Затем он наклонился чуть вперёд и заглянул за плечо альфы, находя его глаза своими.

– Хён?

Хонджун шумно сглотнул. Минги чувствовал, как напряглась его спина.

– Что?

– Мне кажется, или ты стал ниже без одежды?

Альфа фыркнул и откинулся назад, заливаясь звонким смехом.

– Что, так заметно? – улыбнулся он. Минги пожал плечами. Он точно заметил. – Это привычка, если честно. Всю жизнь зачаровывал одежду на то, чтобы выглядеть выше. Пикси маленькие. Я лет до двенадцати был совсем крошечным – едва больше метра. Потом вырос, но привычка осталась. Сейчас всего пару сантиметров накидываю. Я почти забыл, правда, это больше как… как рефлекс, наверное.

Минги округлил глаза.

– На бельё и пижамы тоже? Серьёзно что-ли?

Хонджун хихикнул и положил голову ему на плечо.

– А ты как думал? Говорю же: привычка. Давно пора перестать. Не знаю, смогу ли я снять то, что уже есть, всё-таки оно в саму ткань вплетено, но в новые делать не буду. Тебя это смущает?

Волк пожал плечами и поправил больную руку, укладывая её на бортик ванной. Она не могла намокнуть, но ощущения, когда вода касалась поверхности были немного неприятными, словно давящими.

– Не то чтобы. Хотя ты и правда крошечный.

Хонджун хлопнул его ладонью по груди и беззлобно оскалился.

– Это ты просто здоровенный. Я ниже Чанбина всего на сантиметр, но ему ты ничего не говорил.

– Потому что Чанбин в истинной форме выше меня в ней же, – Минги улыбнулся, глядя как Хонджун чуть бледнеет, – мы в лесу вместе бегали, на полнолуние. Хаечи, знаешь ли, просто огромные. Интересно, какой наш.

Альфа бросил на него осуждающий взгляд.

– Он не наш.

Минги снова пожал плечами. Он не видел особого смысла думать над формулировками. Чей он, если не их? Назад они его вряд ли вернут, да и в ближайшем городе не выкинут. Он был почти уверен, что Чонхо останется с ними ещё как минимум на пару месяцев. Другие варианты были попросту логически маловероятны.

Пока ванна набиралась, они продолжали говорить, обо всём и ни о чём, толкаясь и слегка брызгаясь. Он собирался помогать Хонджуну, но в итоге вышло так, что это альфа помогал ему – функционировать с одной рукой было раздражающе затруднительно. Даже когда она была плотно зафиксирована и защищена от воды, делать он ей всё равно ничего не мог. У него получилось только потереть места под крыльями и у их основания но на этом его помощь закончилась. Помимо общей внезапной неуклюжести, он был ещё и ужасно слабым, что тоже раздражало и мешало. Кажется, сейчас Хонджун был сильнее него физически. В целом, это не должно было удивлять. Он никогда не тренировался специально. Оборотни были достаточно сильными от рождения, это было ему не нужно. Возможно, стоило бы начать.

К моменту, когда они закончились смывать с себя остатки пены и выбрались из ванной, Хонджун пах уже лучше. Мускусный запах остался, а цветочный почти исчез. Альфа действительно стал пахнуть иначе. Теперь к нему добавился запах самого Минги – мокрая шерсть и запах волка. Он накинул полотенце на них обоих и сжал Хонджуна в объятиях, чтобы их запахи смешались ещё надёжнее.

– Придушишь ведь, – вздохнул Хонджун, вопреки своим словам обнимая его в ответ и снова потираясь лицом о шею.

Минги довольно заворчал и зарылся носом в мокрые красные волосы. Только сейчас он начинал в полной мере понимать, насколько сильно ему не хватало внимания альфы.

В этот момент дверь в ванную распахнулась и в неё ввалился Сан, взволнованный и едва не подпрыгивающий на месте. Хонджун издал странный испуганный писк – словно Сана когда-либо волновали приличия.

– Я там, Чонхо проснулся, и я-

Минги не позволил ему закончить, притягивая к себе и тоже обнимая, так, чтобы они с Хонджуном касались плечами. Альфа должен был пахнуть не только им, но и всей стаей. Так было правильнее. Сан сразу понял, что он делал, и послушно обхватил альфу за талию, просовывая руки под полотенце.

– Наконец-то ты тоже отказался от одежды, – радостно мурлыкнул он, и тут же продолжил, не оставляя времени на возражения. – Наш хаечи говорит на зверином! Я ввёл его в полуформу и он мне отвечал! Он нихрена не понимает, что говорит, но отвечает – точно говорю! Может, если с ним регулярно разговаривать…

– Какой ещё “наш”? – возмутился Хонджун. – То, что ты его подобрал, ещё не делает его нашим! Хватит его так называть!

– Он видел другого Сана, и по возрасту нам близок. Я почти уверен, что он наш, – отмахнулся алхимик, а затем прищурился, оглядывая Хонджуна подозрительным взглядом. – Мне кажется, или ты стал меньше? Это тебя в воде ужало или?..

– Он зачаровывает одежду, чтобы выглядеть выше, – тут же сообщил Минги.

Сан округлил глаза и прижал Хонджуна ближе, глядя на него с искренним беспокойством.

– Тебя настолько это расстраивает? Джуни, размер не главное! Мы тебя всяким любим, честное слово!

– Это просто привычка! – возмутился альфа, отбрасывая его руку в сторону и выворачиваясь из объятий. – Боги, какие же вы оба… Я привык делать так, пока был ребёнком! Сейчас мне это не надо, но привычка осталась. Я просто забыл! Ради вас сегодня же попытаюсь снять всё с домашней, ладно?

Как только Хонджун отпрыгнул в сторону, вставая перед ними прикрытый только крыльями, Минги почувствовал резкий скачок в сердцебиении Сана. Его запах тоже изменился, снова становясь резким и откровенно возбуждённым. Он бы подумал, что дело исключительно в Хонджуне, но это был не первый раз, когда подобное происходило. Сан загорался на раз и от всего подряд. Волк предлагал свою кандидатуру в помощь, но алхимик твёрдо отказался, смущённо признаваясь, что ждёт Хонджуна. Интересно, какова была его позиция сейчас, когда Хонджуна было больше нельзя дождаться. Возможно, ему стоило предложить ещё раз.

Он не успел отреагировать ничем, кроме как заинтересованным взглядом, прежде чем Сан неловко засмеялся и вылетел из комнаты, на ходу задевая Хонджуна плечом.

– Санни? Ты куда? – удивился альфа.

– Дела появились, не обращай внимания, – улыбнулся Минги краем рта, старательно игнорируя знакомый ритм чужого сердца, – ты что там про одежду-то сказал? Домашнюю? А как же та, которая на выход?

– А ей я рисковать не хочу! – вздёрнул нос Хонджун. – Неизвестно, как это вообще сработает.

Минги важно покивал, натянул штаны и обнял его за талию, не позволяя уйти.

– Ну, это всё, конечно, здорово. Но сначала мы пойдём к Уёну и Юнхо. Я сказал, что ты должен пахнуть как надо. Только меня и Сана будет недостаточно.

Хонджун нахмурился и попытался вырваться, но он не позволил, прижимая его ближе. У него было разрешение. Он не чувствовал себя виноватым.

– Я пойду, честное слово, но одеться-то ты мне дашь?

Для того, чтобы запахи сохранялись дольше, был нужен контакт кожа к коже. Он не издевался над своим альфой специально. И всё же, было куда забавнее, пока он не объяснял этот момент. Минги широко улыбнулся, и Хонджун со стоном закатил глаза, не успел он ещё открыть рот.

– Одежда – это социальный конструкт.

◔⁠◔◔

Сан нервничал и дёргался. Он нашёл Хонджуна и Минги в ванной, вдвоём, и это было несколько будоражащей событие само по себе, вне всяких сомнений, но куда сильнее его будоражило то, как он это сделал. Он не задумывался. Он просто знал, что они были там, чувствовал, как неведомое нечто тянет его в нужную сторону. Он просто… Знал. И это было для него не ново. Он уже чувствовал подобное, но он никогда не регистрировал это так остро. В этот раз его безудержно тянуло, нечто в груди горело и требовало быть ближе: ближе к Хонджуну, ближе к Минги, просило найти остальных и почувствовать их тоже. Связь крепла, и это радовало, но и пугало одновременно.

Как только он ушёл, ощущение пропало, словно его и не было, и это было к лучшему. Его очень смущало то, какие реакции оно вызывало у его тела. Он обещал Хонджуну, что его всё устраивает, и он не врал, но… это было сложно, всё это. Ему нужно было отвлечься. Разложить оставшиеся вещи по комнатам, отметить где чья, а потом запереться в своей, и… подумать над рецептами смеси на замену гипса для Минги, может быть? Да. Именно этим он и займётся. Об остальном можно будет подумать позже.

◔⁠◔◔

Сон не шёл. Не то чтобы Чонхо не чувствовал себя уставшим, но он просто не мог уснуть. Ему не было больно, но что-то было не так. Новая повязка, наложенная Саном, была какой-то не такой. Чем дольше он лежал, тем более странными становились ощущения.

Хаечи не мог двигаться нормально, и мягкие повязки, которыми лекарь, уходя, снова примотал его конечности к прутьям койки, мешали, хотя и не сдерживали его полноценно. Это было странно. Сан сделал их, чтобы помочь ему запомнить, что двигаться было нельзя, не для того, чтобы действительно обездвижить. Ему даже не нужно было вырываться. Он мог просто снять их, если бы захотел. Что и говорить, после увиденного ранее, особого желания бунтовать против указаний лекаря у него не было.

Тем не менее, сейчас он с трудом боролся с желанием сделать хоть что-нибудь. Перевернуться на бок, дотронуться – что угодно. Просто лежать и не двигаться было мучительно. Это напоминало ему о тех днях, когда они с Сонхва сидели в своей клетке, ожидая неизвестно чего – только в этот раз он был совершенно один. Если подумать, он вообще не помнил, когда в последний раз оставался один. Это пугало. Вокруг не было никого и ничего, и Чонхо чувствовал себя неожиданно неуютно.

Он не успел сосредоточиться на этих ощущениях, ровно как и понять, хорошо это или плохо. Его бок обожгло странно-резким ощущением, колющим, но не болезненным. Чонхо вздрогнул всем телом, с удивлением опуская взгляд. Его тело было накрыто одеялом не до конца, и он мог видеть край бинтов. совершенно нормальный, чистый и белый. На них не проступила кровь, они не съехали в бок. Всё было в порядке. Почему вдруг…

Ощущение повторилось, становясь интенсивнее. Чонхо дёрнулся, сжимая руки в кулаки. Его хвост, о существовании которого он успел почти забыть, звонко хлестнул по стене. Волна жара накатила снова, затем отошла и исчезла вовсе, сменяясь зудом. Хаечи вцепился руками в прутья койки, не позволяя себе потянуться к повязке. Он понимал с очевидной ясностью, что чесать эту рану совершенно точно противопоказано. Даже если он не почувствует боли, он наверняка почувствует последствия.

Голос разума пересиливал дикое желание дотронуться до зудящего места, но Чонхо мог чувствовать – это вряд ли продлится долго. Зуд не становился слабее, он наоборот нарастал, становясь всё сильнее, ярче, и словно бы глубже, как будто уходил в самые кости, пронзал его тело насквозь. Ему всё ещё не было больно, но он начинал думать, что предпочёл бы боль.

Он вцепился в прутья крепче и застонал, закрывая глаза и стискивая зубы. Что-то хрустнуло, болезненно и громко. Чонхо надеялся, что это что-то было частью койки, а не его ребром. Невыносимо хотелось позвать на помощь, но он не доверял никому из своих пленителей достаточно для того, чтобы проявить подобную слабость. Они и так видели слишком много. Он сможет потерпеть. Это всего лишь зуд. Ничего страшного не происходило.

Он продолжал повторять эти слова про себя, в надежде, что после достаточного количества повторений они станут реальностью, но помогало слабо. Теперь чесалась не только небольшая область под повязкой, но и весь бок. Ноги слабо вздрагивали, совершенно неуправляемый хвост хлестал по ним и бортикам койки. Он не собирался сдаваться. Он был сильным. Тем не менее, когда он услышал звук открывающейся двери, то не смог сдержать шумного облегчённого вздоха.

– Держи его хвост, – скомандовал голос Сана, неожиданно резкий и холодный. – Как я показывал, не сжимай.

Он увидел лицо Сана над собой и почувствовал его руки на своих запястьях. Лекарь выглядел пугающе серьёзным, совсем как тогда, в порту. Словно он был другим человеком. Словно, если он наклонится к нему сейчас, Чонхо сможет почувствовать тот запах – чужеродный, пугающий. Не успел он начать паниковать, как Сан заговорил снова. Интонации сменились, и он снова стал мягким и заботливым. 

– Малыш, что случилось? Где-то болит?

Чонхо не нашёл в себе сил почувствовать возмущение.

– Чешется, – выдавил он сквозь сжатые зубы, – бок, до жути.

Беспокойство на лице Сана сменилось пониманием.

– Ох. Ох, да, я совсем не подумал.

Это не звучало обнадёживающе. Чонхо не успел даже спросить, о чём была речь, когда рука Сана легко коснулась его бока. Зуд исчез в то же мгновение, и он облегченно вздохнул, позволяя хватке на прутьях койки расцепиться. Только сейчас он почувствовал чужой вес на своих ногах и хватку чужой руки на конце своего хвоста.

– Это побочный эффект от средства для восстановления мышц, – сообщил лекарь, глядя на него странно-печально и виновато. У него не было повода так выглядеть. Он ведь всё исправил. – Я его сделал совсем по-быстрому, на основе восстановителя для кожи. Средство простенькое, не самое лучше, но времени на нормальное нет. Если использовать его потом, оно уже и работать не будет – рана должна быть свежей. Оно, видимо, работает, и это хорошо, но побочный эффект я никак не уберу.

Чонхо нахмурился.

– Ты же всё исправил. Всё уже нормально.

Сан прижал уши к голове и поморщился. Чонхо почувствовал себя неожиданно неуютно. Его собственные уши повторили жест.

– Я просто заморозил время на твоём боку, – ответил Сан, – это ненадолго. Мне придётся снять заклинание, чтобы регенерация продолжилась.

– Может, можно его как-то обезболить, или вроде того? – спросил низкий голос Минги. Чонхо перевёл на него взгляд. Волк полулежал на его ногах, с интересом разглядывая пушистый кончик его хвоста.

– Он уже обезболен, – вздохнул Сан. – других препаратов у меня нет, а местные средства я использовать не могу. Экспериментировать с сочетанием веществ сейчас тоже, знаешь, не лучшее время.

Может быть, он сможет это перетерпеть. Если это всё ради того, чтобы восстановить его мышцы, то он должен хотя бы попытаться.

– Сколько это продлится? – спросил он.

– Теоретически – около семи-десяти часов, – ответил Сан.

Или нет.

– Я не смогу не двигаться. Я просто не смогу, – выпалил он, не скрывая паники в голосе. Ему не хотелось терпеть это в течении такого долгого времени. Это звучало как пытка, – это слишком долго!

Сан прикусил губу.

– Я могу обездвижить тебя, – неуверенно предложил он, – ты всё ещё будешь всё чувствовать, но твоё тело будет неподвижно. Это… это будет очень неприятно, но я не уверен, что у нас есть альтернативы.

Чонхо коротко кивнул. Это было лучше, чем бороться с собой. Вряд ли сколько-нибудь приятно, но он понимал, зачем это было нужно. Сан мягко улыбнулся и поднялся на ноги. Чонхо закрыл глаза, и попытался расслабиться, пока у него ещё была возможность.

Следующие несколько часов обещали быть запоминающимися.