Изначально Уён боялся этого момента. Как оказалось – зря. Выяснение отношений было именно тем, что было ему нужно. Кто бы мог подумать. Когда Сан прижал его к стенке, – фигурально, а затем и буквально – лис понятия не имел, что это окажет на него такой эффект. С плеч словно гора свалилась.

Засыпая в объятиях Сана, он не мог толком осознать, что чувствует по этому поводу. И уж точно не ожидал, что уже на следующее утро, когда он встанет с рассветом и попытается незаметно уйти, Сан проснётся тоже. Кот словно бы чувствовал себя виноватым за возникшее между ними (целиком по вине Уёна) недопонимание и всеми силами старался загладить вину. Это было странно, но не сказать, что неприятно.

Обычно, в ситуациях с неутомимыми и настойчивыми любовниками, лис чувствовал раздражение. Возможно, тоску или даже отвращение – хотя тут именно настойчивость играла малую роль. Разумеется, он никогда не думал, что с Санни будет нечто подобное, но и такого радостного воодушевления он от себя не ожидал. Сан уже спал на кровати в своей человеческой форме, свернувшись клубком, а Уёну до жути хотелось просто сжать его в объятьях и никогда не отпускать. Это не было нормальной реакцией.

Это ведь не было нормальной реакцией?

Уён старательно привёл себя в порядок, почти с сожалением смывая с себя их общий запах. Смывать его казалось кощунством. Хотелось хвастаться перед всеми, так, чтобы даже Хонджун и Юнхо всё сразу поняли. Конечно, какие-то крохи запаха всё равно оставались, да и все и так узнают, если не знаю ещё. Секреты на этом корабле оставались таковыми очень недолго, а Сан подговорил, как минимум, Хонджуна на участие. Наверняка альфа догадывался, какие у его лучшего друга были планы.

Вместе с радостным волнением Уён испытывал и лёгкое беспокойство, почти тревогу. Он знал, что Сан не будет рассказывать никому подробности, но что, если они всё равно как-то поймут его анатомические особенности по запаху или вроде того? Конечно, они ничего не замечали до этого, но вдруг?

Это беспокойство было нормальным, больше фоновым, и почти забылось пока он порхал по кухне, напевая себе под нос вполголоса. Его мысли снова улетели куда-то туда, в сторону дурманяще пахнущей комнаты, где спал Сан. Он даже не заметил, когда кто-то подошёл сзади. Уён резко взвизгнул, подпрыгивая в воздух, когда этот кто-то подул на его затылок. В ответ раздался такой же испуганный крик.

– Блять, Минги. Не подкрадывайся так, – выдохнул лис, хватаясь за сердце. – Я чуть не умер.

– Я думал, ты меня слышал! – волк выглядел даже более напуганным, чем он. – Ты же всегда слышишь!

Уён пожал плечами и отступил от плиты, выключая её одним коротким касанием.

– Занят был, задумался. Ещё немного подожди, ладно? Минут пять, не больше. Пока настоится. Потом можешь есть.

Минги кивнул и сел на небольшой кухонный диванчик. Вопреки ожиданиям, он не стал пытаться его обнюхивать или с ходу делать намёки на то, что он всё знает. Его взгляд был любопытным, но он не пытался лезть. Уён был благодарен за эту ненавязчивость, дающую ему возможность выбора. Его выбор, впрочем, был очевиден. Он едва держал себя в руках.

Не спрашивая разрешения (как будто он когда-то это делал) и не дожидаясь приглашения, лис с ногами забрался Минги на колени и обнял его шею, прижимаясь всем телом, сдавливая загипсованную руку и уже не сдерживая тихого счастливого тявканья. Волк обнял его в ответ, не выражая недовольства странной позой и словно бы не особенно удивляясь.

– Понравилось? – тихо спросил он, потираясь носом о его висок. Уён кивнул, коротко и так резко, что едва не пробил плечо Минги подбородком.

В ответ волк только сжал его сильнее, целуя возле основания уха. Уёну неудержимо хотелось поделиться всеми подробностями, но он не мог сделать этого, не выдав того, к чему ещё не был готов. Приходилось выражать свои эмоции физически, и он едва не залез Минги на голову, пока пытался это сделать.

Удобным положением, в котором он наконец смог успокоиться, оказалось то, в котором он седлал колени волка, обхватывая его всеми конечностями и хвостами. В результате Минги не мог двинуть ничем, кроме здоровой руки, которую он использовал, чтобы придерживать его за спину. Как будто в этом действительно была необходимость. Сейчас Уён не позволил бы никому снять себя с этого уютного и безопасного места.

Он издал ещё одно тонкое тявканье и волк негромко заворчал в ответ. Возможность общаться, не облекая свои эмоции в слова, была настоящим благословением в подобные моменты. Слов бы всё равно не хватило. Уён ещё раз потёрся щекой о шею волка ущипнул кожу зубами, осторожно, чтобы не прокусить до крови.

Когда он коснулся губами подбородка Минги, тот чуть повернул голову и вопросительно вскинул брови. Уён не мог придумать достойного объяснения своим действиям, да и не особо хотел. Они оба были перевёртышами и по природе, и по воспитанию – общение через касания было для них таким же естественным, как дыхание. Они обменивались поцелуями в щёки и нос ещё в самом начале своего знакомства. То, что они делали сейчас, было уже немного на другом уровне, но Уён даже не задумывался, переступает ли он какую-то черту. Он был слишком счастлив, а всё происходящее ощущалось естественным и правильным.

Он наклонился и поцеловал Минги в губы, спокойно и уверенно. Волк ответил без заминки, тут же зарываясь рукой в его волосы и издавая глубокое довольное гудение. Уён почти жалел, что все доступные ему звуки были такими высокими и пронзительными. Он тоже хотел уметь показывать насколько ему всё нравится, не оглушая партнёра.

Лис попытался смягчить ответную радостную звонкую трель, но эта попытка провалились. Тем не менее, Минги не вздрогнул и вообще никак не выразил своего недовольства. Уён позволил себе расслабиться, издавая ещё одну трель, громче и радостнее, отрываясь от губ волка, только чтобы поцеловать его щёки и глаза. Минги засмеялся, взъерошивая его волосы и чуть сжимая их в кулаке.

Уён совсем забыл, где они и зачем сюда пришли, ровно до того момента, пока со стороны двери не раздалось вежливое покашливание.

– Доброе утро, – улыбнулся Минги, не спеша отпускать его талию. – Там завтрак готов.

Уён чуть повернулся, как раз чтобы увидеть, как Джун проходит на кухню, глядя на них с явным неодобрением.

– Ага, я вижу, – проворчал он. – А вы, видимо, не голодные. Минги, ты меня должен был сменить уже минут десять как.

– Я отвлёкся, – без тени смущения сообщил волк. – Сейчас пойду, если ты сменишь меня.

Альфа скрестил руки на груди и встал в оскорбленную позу. Уён широко ухмыльнулся, готовясь к прыжку. Он понял, куда клонит Минги.

– Я – тебя? Ты как будто чем-то занят! Хочешь сказать, мне нуж-УФ! Уён!

Лис радостно застрекотал прямо на ухо Хонджуну, повисая на его шее. Минги в последний раз взъерошил его волосы и коснулся щеки губами, прежде чем сбежать с кухни, видимо, тоже совершенно забыв о том, зачем он пришёл туда изначально. Уён чувствовал гордость за произведенный эффект.

– Ты с ним поговорил, я так понимаю? – проворчал Хонджун, неловко хлопая его по спине.

– Неа, – улыбнулся Уён, пряча лицо на его шее, – но мы с Санни… Он со мной поговорил, и, в общем. Ему правда не важно.

– И вы?..

– У нас был секс! – радостно сообщил лис. – Ты замечал, что у него шипованный язык? Я раньше как-то внимания не обращал, но, знаешь, это было так заметно, когда он- – он осёкся и отстранился, зажимая рот рукой. – Эм, п-прости, я забыл, что ты… Тебе, наверное, неприятно про это слушать.

Хонджун фыркнул и, наконец, улыбнулся, взъерошивая его волосы и отталкивая в сторону.

– Я тебе сейчас страшную вещь скажу, – произнёс он, понижая голос, – но мне, вообще-то, немного интересно, что у вас там происходит. Минги мне иногда кое-что рассказывает. И, ещё кое-что… Я, представь себе, даже не девственник. Сядь пока, я поесть возьму, а потом всё мне расскажешь.

Уён удивлённо распахнул рот, а затем захлопнул, послушно опустился на диванчик. Ну, это, вообще-то, многое меняло.

– Но ты мне тоже всё расскажешь! – капризно потребовал он, чувствуя, как ещё одна восторженная трель зарождается где-то в горле.

Альфа ухмыльнулся через плечо и чуть сощурил глаза.

– История не то чтобы сильно приятная. Но, если ты настаиваешь.

Уён улыбнулся уголком рта. Он настаивал. Порой даже самые маленькие и незначительные истории несли за собой весьма глубокий смысл. Ему ли было не знать?

Быть может, теперь, когда он стал чуть более уверен в своём положении в стае, он сможет рассказать им, почему именно он выбрал пунктом назначения Горы Сирин.

До того как они покинут страну оставалось не так много времени. Он сделает это сразу после.

◔⁠◔◔

Когда неделя перед полётом была назначена его личным отпуском, Хонджун не сопротивлялся и очень старался соблюдать все поставленные условия. Это было ради стаи, в конце концов. Это не отменяло того факта, что ничего не делать было ужасно утомительно. Напоминать себе о том, что отдых – это очень важно, приходилось едва ли не посекундно. Если бы не мягкая, но настойчивая забота остальных и наличие ежедневных обязанностей – он бы точно сошел с ума.

Наученный опытом предыдущего раза, в этот Сан позволял ему брать на себя хоть какие-то минимальные задачи, хотя строго контролировал их количество и привлекал к этому всех остальных. Взамен пикси обещал старательно отдыхать всё остальное время, есть вовремя и не пытаться делать что-то сверх нормы.

Пока они стояли на одном месте, корабль не нуждался ни в пилоте, ни в зарядке. Хонджун казался самому себе совершенно бесполезным. Разумом он понимал, что это не так, но сердце не успокаивалось. Его расписание состояло из сна, перерывов на еду, прогулки на реку с их ручным драконом и короткими осторожными попытками распутать закреплённое на голове этого же дракона пыточное устройство. Точнее, оставшуюся от него половину. Если бы не Уён, он бы всё же попробовал сделать это за один раз, но лис пообещал сделать нечто крайне непотребное с его крыльями и некими отверстиями в его теле, часть из которых он проделает сам, если Хонджун попытается хотя бы тронуть голову дракона в его отсутствие.

Он был, конечно, прав. Это было опасно не только для дракона, но и для запасов магии, которые он так старательно копил, но ведь в прошлый раз у него всё получилось! Процедура явно была не из приятных, особенно когда проходила медленно. Словно затянутая пытка.

Хонджун вздохнул и перевернулся на другой бок. Хорошо хоть сидеть в телефоне было можно. Этим он в основном и занимался, так что пару раз удалось даже поговорить со стаей Чана. Стреи были в порядке, но о своём местоположении и дальнейших планах, разумеется, не сообщали. Хонджун об их планах тоже пока молчал. Внутренняя сеть страны контролировались весьма строго, тут никогда нельзя было гарантировать полной анонимности. Они собирались сообщить о своём решении пересечь границу прямо перед вылетом.

Листать новости про них же было в какой-то мере занимательно, но довольно быстро начинало раздражать. Статьи были полны спекуляций на тему его любимых людей, и читать такое было неприятно. Читать про себя самого Хонджун не стал вовсе. Он примерно догадывался, что там будет, и видеть это не особенно хотелось. Он продолжал регулярно проверять, не появилось ли чего нового, но сильно не вчитывался.

В итоге, большую часть времени он смотрел какие-то бессмысленные видео и фильмы, содержание которых забывалось уже через пару часов после просмотра. Грузились они из ряда вон плохо – сеть в лесу была не лучшей – и пикси часто засыпал на середине просмотра. Сана это только радовало. Сон, видите ли, шёл ему на пользу.

Жаловаться на скуку было бы глупо, как и требовать остальных составить ему компанию – они, в отличие от него, были заняты.

Словно отвечая на его мысли, дверь в комнату открылась, и Хонджун радостно вскинулся, приподнимаясь на локтях. Жаловаться было глупо ещё и потому, что его навещали и без всяких просьб. Он лежал в общей комнате как раз для того, чтобы они могли делать это в любой момент.

В этот раз это были Уён и Сан. Необычное сочетание. Обычно они приходили к нему только по одному.

Особенно удивляться, впрочем, не стоило. И суток не прошло с тех пор, как они помирились. Уён откровенно избегал компанию стаи без каких-либо объяснений, и, если Минги и Юнхо относились к этому философски, Сан переживал ситуацию тяжело. Ничего странного, что теперь, когда всё разрешилось, он не хотел отлипать от лиса.

Хонджун был искренне за них рад. Не только потому, что сумел воспользоваться моментом и поделиться с Уёном своей проблемой, не выглядя при этом откровенно жалким, хотя это тоже сыграло некоторую роль. После его чересчур красочных и подробных рассказов, пикси очень быстро понял, что техническая сторона процесса его точно не интересовала.

– Не спишь, хён? – радостно спросил Уён пронзительно-громким голосом, тут же заваливаясь на его колени.

– Даже если бы спал, теперь точно нет, – вопреки раздражённому тону, у него не получалось сдержать улыбки.

Сан молча забрался в кровать следом и прижался к его боку, обнимая за талию. Всё это шло в какое-то странное направление. Хонджуну начинало казаться, что они пришли не развлечь его разговорами.

– Чего вы вдруг устроили? – спросил он, неловко похлопывая Сана по спине и старательно игнорируя губы Уёна на своей шее. В какой момент они там оказались? – Сегодня какой-то праздник или?..

– Просто не хотим, чтобы ты скучал в одиночестве, – мурлыкнул Сан, неожиданно оказываясь неприлично близко к его лицу, – мы как раз оба свободны, так что…

Рука Уёна скользнула под его футболку и Хонджун вздрогнул.

– Это ничего? – негромко спросил лис, глядя на него своими большими тёмными глазами.

Это было волнительно. Немного странно. Невероятно смущающе. Наверняка он выглядел глупо со стороны. Наверняка не иметь возможности зайти дальше было неприятно.

И тем не менее, Хонджун не мог найти в себе сил сказать им “нет”.

– Всё в порядке, – ответил он едва слышно, зарываясь пальцами в розовые волосы, – ты- вы- я скажу, если будет слишком.

– Очень на это надеюсь, – улыбнулся Уён и наконец прижался к его губам своими, одновременно задирая его футболку.

Ладони Сана тут же очутились на его талии, горячие и широкие. Когда они успели стать такими широкими? Хонджун выдохнул и позволил себе расслабиться под их касаниями, неспешно отвечая на поцелуи Уёна. Разговор с Саном и правда повлиял на лиса некоторым образом.

Вряд ли это можно было назвать полноценным отдыхом, но кто он такой, чтобы спорить со своим врачом? Во всяком случае, скучно ему теперь точно не было.

◔⁠◔◔

В последнее время Сан сидел без дела, только когда спал. Происходило так много всего разом, что он просто не мог успокоиться, едва не вибрируя (а иногда и правда начиная это делать) от переполняющих его эмоций. Они нашли хёна Чонхо, и совсем скоро ему можно будет об этом сказать. Уён наконец-то был в порядке. Они покидали страну, а это значит, что он сможет увидеть другие страны! Ему не нужно будет ставить сомнительные эксперименты – он сможет прочесть уже готовые исследования от настоящих, профессиональных медиков!

Конечно, не всё было гладко в их плане. Путь через пустыню всё ещё был опасен, общее состояние Сонхва оставляло желать лучшего, хотя он и шёл на поправку, Юнхо был необычайно бледным и нервным и проводил почти всё время где-то в недрах корабля, занимаясь чем-то неясным.

Когда Сан пытался узнать, что именно Юнхо делал, ведьмак только буркнул короткое “калибрую” и неопределённо махнул рукой. Почти наверняка, он просто подготавливал корабль к долгому и сложному полёту, делая всё возможное, чтобы он не рухнул на середине пути. Ответственность была большой, но Сан верил, что Юнхо справится. Они все верили. К сожалению, словесная поддержка не особенно помогала в его случае, как они быстро поняли. Можно было только сидеть рядом, желательно как можно более ненавязчиво и очень, очень тихо. Но это было ничего. Это было временно.

Не то чтобы они часто мешали Юнхо. Им всем было чем заняться. Уён изначально назначил сам себя ответственным за провизию и в основном был занят добычей мяса разных видов и его последующей заготовкой. Дракон ел не так много, как они боялись, но и не то чтобы сильно мало. Ещё одной обязанностью лиса стал контроль их альфы. Хонджун старательно копил силы для предстоящего преодоления границы, поэтому в основном спал, но раз в день он тратил часть магии – совсем чуть-чуть, как заверял Уён – на то, чтобы распутать хотя бы один болезненный узел внутри Сонхва. Дракону эта процедура откровенно не нравилась, но она была необходимой. Лис следил, чтобы Хонджун не потратился слишком сильно, а после почти насильно утаскивал альфу отдыхать, даже если он утверждал, что совсем не устал.

Минги занимался всем и сразу: помогал на кухне, ухаживал за пациентами, ассистировал Юнхо. Сан был ему бесконечно за это благодарен, хотя понятия не имел, когда он всё успевал. Благодаря ему Сан мог уделить должное внимание своей лаборатории и тщательно исследовать кровь своих новых пациентов.

С Чонхо всё было более-менее ясно. У алхимика уже были клиенты хаечи, и он тесно общался с Чанбином, который знал о себе достаточно много. Сонхва же оставался загадкой. Имея только одного дракона, он никак не мог даже примерно определить, что было нормой для него лично, а что – для его вида в общем. Дополнительно сложно было от того, что сам по себе Сонхва в норме не был. Оставалось только пытаться выяснить, как именно подействует то или иное вещество именно на него и надеяться на лучшее. Сдаваться Сан точно не собирался.

Он работал над поставленной проблемой старательно и с энтузиазмом, но, в кои-то веки, не на износ. Он не мог просто отдать себя всего лаборатории. У него были живые пациенты, требующие внимания, а также некоторое количество любимых людей, каждый из которых нуждался в напоминании о том, что у них был Сан, а они были у Сана. Связь горела ровным теплом в его груди, яркая и живая. Сосредоточившись, он легко мог определить, где и кто был в данный момент времени. Она стала особенно ощутимой, почти осязаемой в последнее время. Связь успокаивала и тревожила в то же время, вызывая желание собрать всю стаю в одном помещении, коснуться каждого, сжать крепче, прижать ближе.

Может, поэтому каждую секунду своего свободного времени он старался проводить с кем-то из стаи. Ни о какой близости большую часть времени речи не шло, что немного удручало, но алхимик не позволял себе расстраиваться. Они все уставали – что поделать.

Даже если вдруг их графики не совпадали и, когда он был свободен, выбранная им цель была занята, алхимик просто сидел рядом или сворачивался где-нибудь на плечах или коленях. Просто спать он тоже предпочитал с кем-то, и с этим было уже гораздо легче. Даже если один человек из команды (обычно Юнхо или Хонджун, как единственные двое, кто умел поднимать корабль в воздух) стоял в ночной смене, следя за тем, чтобы к ним не подобрался кто-нибудь ещё, всегда оставалось ещё целых три человека, и, из этих трёх, хотя бы к одному можно было подлечь, свернувшись плотным пушистым клубком.

Проводить свободное время в кошачьем виде было уютно. Только снова начав делать это на регулярной основе алхимик понял, насколько ему этого не хватало. За время жизни с Хонджуном Сан привык, что его время между обликом распределялось примерно равномерно, даже если в кошачьем он в основном спал, но в последний месяц этот баланс почти пропал. Он стал даже спать в человеческом виде, хоть и не каждый раз.

На физическом здоровье это особенно не сказывалось, но вот психологически давило. Скорее всего, виной был долгий период в жизни, когда он сознательно давил второй облик и все его проявления. Во всяком случае, он так думал. У Минги и Уёна, например, не возникало необходимости принимать свои звериные формы ежедневно, и они не испытывали нарастающей сосущей тревоги, когда сделать это не удавалось.

В любом случае, он не мог исследовать сам себя в этом плане. Оставалось только следовать желаниям своего тела и надеяться на лучшее.

Сан звонко мяукнул, оповещая Юнхо о своём присутствии, и легко запрыгнул на его плечи. Ведьмак потёрся щекой о его бок, не отводя взгляда от какого-то невнятного чтива, лежащего у него на коленях. В этот раз он пришёл удачно. Чтение было тем, от чего Юнхо ещё можно было отвлечь. Сан коснулся носом чужого уха и принялся негромко мурлыкать.

Юнхо вздохнул и провёл рукой по его боку.

– Привет, Санни, – негромко сказал он, – пришёл отдохнуть, котёнок?

Сан коротко мяукнул и лизнул его в щёку, укоризненно щуря глаза. 

“Да. И тебе бы тоже не помешало.”

Юнхо усмехнулся.

– Хорошо-хорошо. Немного ещё дочитаю и сделаю перерыв. Будешь со мной сидеть?

Вместо ответа Сан улёгся на его плечи, продолжая ровно мурлыкать. Он не особенно это контролировал. Стоило дать себе волю – и остановится было уже невозможно.

– Ну, как хочешь, – сдался наконец Юнхо. – Только не жалуйся потом, что скучно.

Сан закатил глаза, снова не удостаивая всякие глупости ответом. Это было время, выделенное им лично специально для Юнхо, и он проводил его с Юнхо. Он не будет жаловаться, даже если ему придётся немного побездельничать.

Не то чтобы он собирался сообщать об этом самому Юнхо или вообще кому угодно из стаи. Пускай лучше это будет его маленькой тайной.

◔⁠◔◔

Стая работала как часы – отлаженный механизм, где у каждой детали было своё предназначение. Чёткая роль, понятная и простая. Минги всё ещё оставался единственным, у кого такой роли не было, но он больше не позволял этому факту себя задеть. Он не был профессионалом ни в чём, зато он мог помогать всем понемногу. Это тоже что-то значило.

Во всяком случае, так он не доставлял никому лишних хлопот, да и остальные могли хоть немного отдохнуть, пока он брал на себя их обязанности. Это тоже было важно. Минги был в этом почти уверен.

Он очень старался не позволять своим мыслям становиться уж слишком негативными. В прошлый раз это до добра не довело.

Разумеется, само по себе подобное самоубеждение помогало только до определённой степени. Но всё было не так плохо. У него было четыре ровно бьющихся в груди сердца, ровное тепло связи и возможность в любой момент прийти к альфе под бок, прося внимания. Всё это вместе помогало держать себя в руках. Он не жаловался.

Минги смутно улавливал настроение всех членов стаи и сейчас ситуация была, пожалуй, ближе всего к стабильной. Юнхо был несколько напряжён, но это и не удивительно. Ему пришлось самостоятельно разбираться с проблемами после их первой “серьёзной операции”, к которой они готовились целый месяц, а они тут же задумали вторую. Волку тоже казалось, что это как-то слишком быстро, но он предпочитал доверять суждениям тех, кто разбирался в этом лучше, чем он.

Кроме Юнхо, никто больше напряжённым не был. Хонджун, разумеется, нервничал, но это было нормальным для него состоянием. Он точно не паниковал и не был на грани нервного срыва. Скорее всего, просто беспокоился за стаю и их будущее – ничего нового. Что же касалось Уёна и Сана… Они оба изначально были наиболее профессиональной частью команды. Свои обязанности выполняли старательно и относились к ним серьёзно. И то, чем они занимались вне рабочего времени, было только их делом. Их – и тех, кого они выбирали своей целью.

Уён всё ещё был словно бы не до конца уверен в том, что ему были рады, но рядом с Саном он становился чуть более уверенным. После своего примирения, они тратили каждые совпадающие перерывы на то, что Сан называл социализацией, а Хонджун – домогательствами. Минги всё устраивало, да и Юнхо вроде не жаловался, так что это была скорее проблема Хонджуна.

В одиночестве Сан был несколько более спокойным, но всё таким же ласковым. Уён в одиночестве предпочитал пропадать где-то в своей комнате. По этому поводу Минги не переживал. Уён просто ценил личное пространство, хотя и не особенно умел его уважать.

Их два пленника на жизнь тоже не жаловались. Конечно, чувствовать их он не мог, но они общались довольно близко, чтобы он мог быть в этом уверен. Чонхо был хмурым, резким и саркастичным, что было достаточно нормально для Чонхо. Между ними не было настоящей враждебности, во всяком случае, Минги так не думал. Хаечи и с Уёном разговаривал примерно в той же манере. С Саном он был значительно мягче, но Сан был его лекарем. Только идиот будет грубить своему лекарю.

Было очень тяжело держать себя в руках и не рассказывать ему про Сонхва.

Сонхва был едва ли не главным фактором, позволяющим отвлечься от беспокойства. Минги всегда интересовался драконами, мечтал увидеть одного хотя бы издалека, в небе. А кто не интересовался? Драконы были существами мистическими, величественными и таинственными. Возможность подружиться с одним, помочь ему, научить его чему-то новому, была подарком судьбы.

В общем, Минги был бы рад абсолютно любому дракону, но то, что Сонхва оказался кротким, спокойным и очень вежливым, делало его дополнительно нереальным. Волк ожидал, что он будет вести себя как загнанный в угол зверь – агрессивно и опасно. У него были основания так думать. В этот раз, ошибиться было приятно.

Они проводили вместе много, может, слишком много времени, но это тоже приносило стае пользу, Минги был уверен. Сонхва, кажется, тоже нравилась его компания. Ну, или он его терпел – тоже неплохо. Минги нравилось с ним говорить. Ограничений по темам почти не было, особенно когда он говорил на зверином. Пользоваться незнанием языка, чтобы выговориться, было словно бы нечестно, но он не чувствовал себя виноватым. Сонхва его не понимал – значит, это не могло его по-настоящему расстроить.

Хуже было бы, если бы он начал грузить своими выдуманным проблемами остальных.

Так что Минги говорил, Сонхва слушал, учился, и, со временем, начал отвечать. Это было… Волнительно. Он уже учил Сана и Чонхо, но они знали язык и без него, это не было обучением с нуля, особенно с Саном – он просто помогал им вспомнить. С Юнхо тоже было не так – он учился понимать, не говорить, да и Минги не был его единственным учителем. Сонхва был только его, и он делал успехи. Волк не воспринимал это как только свою заслугу. Разумеется, не последнюю роль сыграла старательность самого дракона, но гордости сдержать всё равно не мог. Теперь его команда сможет общаться с Сонхва напрямую, если захочет. Никто, кроме него, желанием пока не горел, даже Сан был как будто слишком занят, чтобы тратить время на разговоры, но Минги и не настаивал. Это пригодится им в какой-то момент. Наверное. Он надеялся.

Это была единственная уникальная польза, которую он мог приносить. Ничего другого в голову пока не приходило. Что имел в виду Хонджун под помощью стае – Минги не имел ни малейшего понятия. Стая как будто справлялась с тем, чтобы быть функциональной, самостоятельно.

Но он всё ещё был полезен. И, даже если у него не было определенного места, даже если его усилий пока никто не замечал – они обязательно заметят их позже. Оставалось только ждать и верить. Ждать Минги умел.

◔⁠◔◔

Сонхва чувствовал себя странно. Пожалуй, ещё более странно, чем когда его впервые заставили встать на четыре лапы. Происходящее тогда он мог хотя бы объяснить, то же, что творилось сейчас, больше походило на бредовый сон.

Те, кого он должен был убить, похитили его – тут всё было логично. Они получили от него всю возможную информацию и решили оставить его на борту. Конечно, они вполне могли этого просто не знать и надеяться на что-то ещё, но ведь и расспросов больше не было.

Прошло... какое-то количество дней. Он только предполагал, особой уверенности не было. Его разум всё ещё пребывал в смятении, хотя ему точно стало лучше. Теперь он мог понимать, что дни действительно шли, знал, когда наступала ночь, а когда утро – ему просто было тяжело их считать.

Именно в этом, собственно, и была проблема: ему было лучше по всем параметрам. Раны были обработаны, растрескавшиеся когти аккуратно подстрижены, поврежденная чешуя – смазана чем-то приятно-освежающим и, кажется, обезболивающим. Ему даже гриву вымыли, расчесали и подстригли, что было уже ни в какие ворота. Его кормили каждый день. Ему позволяли два раза в день спускаться с корабля и плавать в реке. Каждый раз в сопровождении Кима и никогда не позволяя снять закрывающую глаза плотную кожаную повязку, но без какого-либо подобия ошейника или поводка. С их стороны несусветная глупость – но его это совершенно устраивало.

Сонхва не чувствовал себя пленником, хотя и был им. Он был почти уверен, что он им был. Кем ещё он мог быть, почётным гостем?

О побеге он не задумывался ни на секунду. Куда ему было сбегать? С ним обращались лучше, чем когда-либо за всю его жизнь. Чонхо был рядом. Вне этого корабля не было ни единого человека, который бы его ждал. Думать об этом было немного неприятно, но от правды никуда не деться.

Может быть, его пленители тоже это понимали и именно поэтому не особенно пытались его контролировать.

Дракон не имел ни малейшего понятия, что будет с ним дальше, но его это не особенно волновало. Совсем недавно он был уверен, что ему осталось жить считанные дни, а теперь у него было какое-то будущее.

Большую часть дня он проводил на борту, вытянутый вдоль палубы и плотно к ней привязанный. Ощущение полной неподвижности успокаивало. Не нужно было напрягаться и сдерживать себя: его уже держали верёвки. Приступы помутнения рассудка всё ещё случались, даже несмотря на повязку на глазах, так что это была оправданная мера. Пока их было всего два, это немного утешало.

Может быть, со временем они пройдут вовсе.

Ему не хотелось проживать остаток своих дней вслепую, но, если это действительно было выходом, он мог бы с этим согласиться. Зрение было не такой большой платой за возвращение контроля над своим телом.

Пока он лежал без дела, скучать, как ни странно, не приходилось. Сонхва мог бы подумать, что это просто совпадение, но очень быстро стало очевидно, что его пленители вполне осознанно составляли ему компанию.

Юнхо чаще всего просто сидел где-то рядом, занимаясь чем-то своим. Диалога у них, по понятным причинам, не выходило, но даже просто присутствие рядом человека было приятным. Заставляло вспомнить, что он был не один, помогало не сойти с ума.

Сан приходил чаще всех, хотя и ненадолго. Щупал его со всех сторон, обрабатывал раны и ругал за “неразумное поведение”, а затем тут же извинялся и гладил по морде. Сонхва ещё помнил зародившиеся в нём подозрения, но не мог найти в себе силы бояться и ненавидеть Сана по-настоящему. Даже если это была забота о подопытным, в итоге это было куда больше, чем он заслуживал. Раз в день – обычно вечером – перевёртыш обязательно рассказывал ему, как чувствовал себя Чонхо и как прошёл его день. Может быть, Сонхва бы усомнился в этих историях раньше, до того, как он сам стал как-будто-пленником на корабле, но сейчас он вполне мог поверить, что Чонхо укусил слишком настойчивого в своей заботе Минги за нос или устроил громкую ссору с Уёном, отказавшись есть приготовленную им очень полезную еду, назвав её безвкусной жижей – и ему за это ничего не было. Сонхва так рисковать, конечно, не собирался.

Одна только мысль об Уёне заставила его содрогнуться всем телом. Реакция была непроизвольной и Сонхва немного её стыдился. Он не должен был демонстрировать страх, но это было сильнее него.

Уён и Хонджун приходили каждый день. Всегда вдвоём, никогда в присутствии других. Хонджун выводил его на прогулки в одиночестве, и в эти периоды всё было хорошо, а вот с наедине с Уёном он не оставался ни разу. Он очень надеялся, что и не останется.

Сонхва предпочитал думать, что остальные про эти визиты не знали. Было вполне очевидно, что именно Уён управлял процессом. Было легко представить, что он использовал его для своих личных экспериментов. Болезненных, но не мучительных. Это точно было не так плохо, как в первый раз. Сущая ерунда, правда. Сонхва терпел, не издавая ни звука. Умение стоически переносить пытки в случае необходимости было предметом его гордости. Сейчас необходимость была. Просто для себя самого, Сонхва не мог позволить другим услышать. Если они услышат, он больше не сможет убеждать себя, что они просто не знают о происходящем. Минги был ему почти другом. Он хотел верить в то, что он бы не позволил своим товарищам его пытать.

То, что Сан всегда навещал его сразу после он тоже старательно игнорировал. У них было расписание. Это было просто совпадение – не более.

Это было весьма эгоистично с его стороны. Ему оказывали почти королевский приём, ухаживали и кормили, а он всё ещё имел наглость разочаровываться в них из-за чего-то настолько незначительного. Возможно, чересчур хорошее отношение в целом его избаловало.

Мрачный поток мыслей прервал знакомый звук шагов. Сонхва вскинул голову, радуясь возможности отвлечься. Раздался негромкий смех, и его носа коснулось лицо. 

– Сонхва-хён, – в голосе Минги слышалась улыбка, – ты скучал, что ли?

Дракон фыркнул и вслепую толкнул его носом, недовольно ворча. Было стыдно признавать, но он действительно скучал.

Минги был особенным. Он относился к Сонхва словно бы даже слишком по-человечески. Без чрезмерной мягкости Сана, без холодного недовольства Уёна, без настороженной опасливости Юнхо и Хонджуна. Дракон не заслужил человеческого отношения. Он не был человеком. И всё же, он его получал. От оборотня, который тоже человеком не был.

Едва поняв, что он не способен коммуницировать и не имеет ни малейшего понятия о существовании какого-то таинственного звериного языка, Минги тут же с заметным энтузиазмом и сноровкой принялся его обучать. Его не остановило даже то, что язык был почти полностью невербальным, а видеть Сонхва не мог. Как оказалось, звериный язык был достаточно гибким и, даже полагаясь исключительно на касания, можно было передать очень многое. Дракон учился быстро и очень старательно. Не иметь возможности коммуницировать ни с кем, кроме Уёна, было мучительно.

Минги словно бы уделял ему всё своё свободное время. Он даже умудрился пару раз задремать рядом с ним, уложив голову на его нос. Степень оказанного доверия пугала и радовала одновременно. Сонхва старался не двигаться и даже дышать как можно незаметнее, когда подобное происходило. Он давно заметил, что волк был ранен, и не хотел сделать хуже. Он очень надеялся, что это не он был тем, кто его ранил.

Минги говорил много. Он рассказывал про их команду, их стаю, их жизнь, про то, как они пришли к тому, где были сейчас, и Сонхва всегда слушал с живым интересом. В силу того, что все рассказы были на зверином языке, он понимал примерно одну четвёртую от всех слов и часто история в целом, в итоге, не имела никакого смысла, но с каждым разом он понимал их все лучше и больше. Достаточно для того, чтобы понять, когда Минги начинал откровенно издеваться, рассказывая ему сомнительные анекдоты. Возможно, ему стоило реагировать менее ярко, чтобы волк потерял интерес к глупым шуткам, но он просто не мог сдержаться. Ему это даже нравилось, хотя, разумеется, признаваться в этом он не собирался.

– Я сегодня с новостями, – вслух сообщил волк, усаживаясь рядом и привычно облокачиваясь на его нос. Сонхва против воли напрягся. Разговоры вслух означали что-то важное. – Завтра с утра мы вылетаем и покидаем страну. Пару дней будем в пути. Не знаю, как пойдёт, но, скорее всего, тебя придётся чем-то прикрыть. Ну, знаешь, потому что внутрь ты не влезешь, а оставлять тебя лежать просто так – опасно. Но тебе нужно будет потерпеть и лежать очень тихо какое-то время. Одному, мы не сможем к тебе выйти.

И всего-то? Конечно, то, что они покидали страну, было довольно неожиданно, но не то чтобы его сильно это волновало. Сонхва снова фыркнул и слегка потёрся щекой о тело волка, слабо ворча и щелкая языком.

“Ерунда. Всё в порядке. Почему беспокоишься?”

– Потому что мы не особенно уверены в том, как всё пройдёт, – вздохнул волк. – Ну, то есть, знаешь, вдруг что-нибудь взорвётся, когда мы будем прорывать границу, а ты снаружи! Что, если в корабль будут стрелять, а попадут в тебя? Щиты будут, но насколько они надежны? Мы же не проверяли! Да и вообще, одному совсем лежать снаружи, когда вокруг такое происходит… Мне бы было страшно.

Сонхва снова потёрся о него щекой. Ему страшно не было совсем. Выступать в качестве щита было привычным для него делом. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо, наверняка его тело будет способно выдержать пару-тройку случайных выстрелов или взрывов, в случае чего. А два дня без еды так и вовсе полная ерунда. Его кормили, как на убой. Он почти чувствовал, как силы копятся где-то в центре его длинной груди. Он эти два дня даже не заметит.

Вряд ли он сумеет объяснить всё это волку, но он мог хотя бы попытаться.

“Все в порядке. Я в порядке. Ты в порядке. Не страшно.”

Минги вздохнул и погладил дракона по носу, прижимаясь лбом к его виску.

“Хорошо. Я тебе верю.”

Вряд ли он действительно верил, но этого было достаточно. И, даже если с ним что-то случится, у Минги были те, кто смогут его утешить.

Им с Чонхо повезло с похитителями.

◔⁠◔◔

В очередной раз всё складывалось в их пользу. За исключением тех мелких моментов, когда кто-то получал травмы или падал от перенапряжения – но это было настолько рутинным событием, что даже упоминания не стоило. Юнхо всегда старался оставаться позитивным, но сейчас что-то ему мешало. Может, удар драконьим хвостом немного расчистил его голову от розового тумана, а может – дело было в скопившиеся за последнее время напряжении, кто знает. На дракона он зла не держал. Он, вроде, был хорошим парнем. Минги в нём души не чаял.

Все мысли ведьмака были сосредоточены на предстоящей задаче. Он был уверен в правильности принятого ими решения, но не мог позволить себе слепо верить в то, что всё обязательно будет хорошо просто так. Особенно сейчас, когда успех целиком зависел от них с Хонджуном.

Корабль должен был пережить этот полёт во что бы то ни стало. Опасность повреждения обшивки драконом исчезла, зато появился дополнительный вес, достаточно внушительный для того, чтобы была разница в энергопотреблении, особенно учитывая, что этот вес было необходимо ещё и кормить.

Юнхо старательно обработал все проводящие магические стержни, заменил парочку совсем изношенных на запасные, которые лежали в корабле на случай экстренной ситуации, и всё ещё оставался недоволен результатом. Всё выглядело достаточно хорошо, но гарантий не было. У них вообще всегда всё выглядело достаточно хорошо, а в итоге обязательно случалось что-то непредвиденное.

Сейчас его связь со стаей горела в груди ровным теплом, но он никак не мог забыть ощущение леденящего холода, которое чувствовал в тот день, когда нашёл Минги на нижней палубе. Он не мог допустить повторения подобной ситуации – ни с Минги, ни с кем-то ещё. Его волк выглядел достаточно бодро; поникший до этого Уён пришёл в норму; Хонджун тоже не вызывал особых опасений; Сан последние пару дней выглядел таким счастливым, словно выиграл в лотерее несколько раз подряд. Волноваться было словно бы не о чем, но расслабиться ведьмак не мог. Особенно с учётом того, что на борту было целых два чужака.

Их присутствие не ощущалось особо чужеродным. И Чонхо, и Сонхва умели становится абсолютно незаметными, несмотря на весьма внушительный размер последнего. В этом тоже была определенная опасность. Юнхо прекрасно знал, что, теоретически, они способны устроить им массу неприятностей, особенно если будут работать в паре. Это был только вопрос времени, когда Чонхо поймёт, что они его обманули. Возможно, он захочет отомстить. К этому тоже нужно было подготовиться. Думать об этом было неприятно. Чонхо всё ещё казался ему невероятно милым. Необходимость придумывать какие-то планы по его “нейтрализации” вызывала отвращение к себе.

Беспокоить этим команду не имело смысла. Наверняка им будет ещё более неприятно, чем ему. Ведьмак прекрасно справится со всем сам, когда придёт время. Ему просто нужно было составить планы на все случаи, чтобы не паниковать, когда что-то неизбежно пойдёт не так.

Он позволял себе расслабиться только в одной из двух общих кают стаи, когда дверь была закрыта, а он сам уже лежал в чьих-то объятиях. Он беспокоился, что остальные найдут странным то, что в последнее время он не давал комфорт, а требовал его, но вопросов не возникло ни разу. Даже их крохотный альфа без вопросов прижимал его к своей груди и обнимал крыльями. Именно рядом с ним ведьмак чувствовал себя в наибольшей безопасности. Не то чтобы он не доверял Минги или Сану – их объятия ему тоже нравились. С Минги он всегда чувствовал себя как дома, а с Саном было тепло и уютно – он каждый раз начинал мурлыкать, словно маленький моторчик. К Уёну Юнхо, по понятным причинам, не лез.

Ведьмак вздохнул. Уён был немного болезненной темой. Не так давно у них случился диалог. Из его запинающихся и неловких объяснений – что уже весьма нетипично для всегда знающего что сказать лиса – Юнхо понял некоторые неприятные для себя вещи. Предрассудки, это, конечно, не особенно хорошо, но в этой ситуации они были как будто оправданы.

Теперь Уён приходил к нему только сам – и Юнхо дорожил каждым моментом оказанного доверия. Никогда не держал слишком крепко, не пытался остановить, если он уходил, не позволял себе ничего лишнего. Он чувствовал вину за всё то плохое, что его народ сделал для всех не-людей. Он не был действительно виноват, он и сам страдал от них, но всё же, перед своей стаей, особенно перед Уёном, он словно бы всё же был немного виноват, как единственный представитель своего вида.

Грузить их этим он тоже, конечно, не собирался. Это была только его проблема.

Они будут в порядке. Он подготовится, и в этот раз ничто не застанет его врасплох.

◔⁠◔◔

Чонхо не был уверен, была ли суета на корабле следствием усиленной подготовки к пересечению границ, было ли виной что-то ещё или же команда просто отошла от стресса после приключений в порту и это было их обычное поведение. Одно он знал точно: от него что-то скрывали.

Это наблюдение не было чем-то новым. Он был пленным, согласившиеся на сотрудничество. Они не должны были ему ничего. Их планы (если таковые были) всегда были от него скрыты, маленькое интересное хобби Сана – как будто тоже. В этой части он не был уверен до конца. Возможно, они были просто настолько ужасны во всём, что касалось конспирации. Но всё же, сейчас ощущение было немного иным.

Сан выглядел чрезмерно радостным. Он больше не задерживался рядом с ним, не тратил время на разговоры: просто выполнял свои обязанности и убегал, всегда одинаково улыбчивый. Может быть, дело было в окружающем его плотном запахе лиса, а может, ему просто надоело торчать у постели пациента, но иногда Чонхо казалось, что он просто старается говорить с ним поменьше, чтобы не сказать лишнего.

Была вероятность, что он просто напридумывал ерунды, чтобы не думать о том, что он мог просто надоесть своему лекарю, но был ещё Минги – и вот уж кто вёл себя подозрительнее некуда. Волк всё ещё приходил помочь и поговорить, сменить повязку и узнать как дела, но его взгляд был неправильным. Как будто виноватым.

Он стал куда больше спрашивать про его прошлое, про хёна, хотя раньше особенно в эту тему не лез, и всё это наталкивало на определенные мысли. Они что-то знали. Что-то новое, о чём не говорили ему. Хаечи не стал предпринимать попыток выяснить, в чём дело, напрямую. Какое-то время он даже надеялся, что кто-нибудь (например, Минги) просто проговорится в его присутствии, но этого не происходило. Наоборот, волк словно бы выяснил всё, что ему было надо, и больше особо не интересовался.

У него оставался ещё вариант.

До вылета оставалась ночь. Дела команды за бортом были закончены. Чонхо решил, что это время просто идеально для наступления. Мысли всех остальных были слишком заняты предстоящим испытанием, вряд ли они были сильно сосредоточены на том, чтобы скрывать что-то от Чонхо.

Сан зашёл к нему вечером, как обычно, хоть и чуть позже, чем хаечи рассчитывал. По его слегка растрёпанному виду и дикой смеси запахов, определить, в чём была причина задержки, было несложно. Сопровождающий Сана Минги выглядел примерно так же. Волосы обоих были чуть влажными и... Чонхо растерянно моргнул. Кажется, волк подстригся? Когда это случилось? Он только заметил.

Так, некогда отвлекаться. Он на миссии.

– Как себя чувствуешь? – привычно спросил Сан. – Никаких неожиданных резких приступов боли в странных местах, онемения конечностей или чего-то подобного?

Чонхо коротко мотнул головой. Он чувствовал себя прекрасно, насколько это было возможно. Теперь он даже мог дойти до туалета опираясь на свои конечности. И, немного, на плечо Минги. Однозначный прогресс.

Вместо ответа, Сан издал одобрительное мычание и повернулся к нему спиной, принимаясь делать что-то непонятное на столике позади.

– Хён, – начал Чонхо, буравя спину лекаря внимательным взглядом, – я давно хотел спросить. Ты ничего не хочешь мне сказать?

От изголовья кровати раздалось рычание. Не угрожающее и не особенно громкое, скорее предупредительное, но совершенно неожиданное. Раньше волк ни разу на него не рычал. Чонхо сжался, неуверенный, что делать. Он всё ещё был слишком слаб, чтобы суметь защититься самостоятельно, от кого угодно, но это... Это ведь Минги. Именно он был тем, кто защищал его от других членов стаи.

– Минки, успокойся, – с укором в голосе произнёс Сан, снова поворачиваясь к койке, – ты его пугаешь.

– Да не страшно мне! – тут же оскорбился хаечи. Это не было страхом. Он не мог бояться Минги.

Сан больно щёлкнул его по носу и тихо фыркнул.

– Признаваться, что что-то тебя напугало, это не так стыдно, как ты думаешь, – сказал он. – Я бы на твоём месте был в полном ужасе. Я и был, знаешь, когда меня в прошлые разы ловили. А что касается твоего вопроса… Ну, я не уверен, что нам стоит говорить об этом сейчас.

Чонхо нахмурился. Он проблемы со временем не видел. Минги всё ещё выглядел странно напряжённым и словно был готов броситься на защиту Сана. Возможно, у них просто возникло недопонимание.

– Я не про то, что Сан-хён – Химик! – Минги снова зарычал, но Чонхо уже отошёл от первого удивления и только закатил глаза в ответ. – Нужно было бы быть идиотом, чтобы не догадаться, ладно? Я сразу знал, что один из вас Химик, на эту роль не то чтобы кто-то ещё подходит!

Рычание затихло. Сан свёл брови.

– Ты знал – что? Откуда ты это знал? Ты же не знал даже кто мы, разве нет?

Ах да. Если вспомнить, об этом они особенно не разговаривали.

– Другой Сан, – объяснил Чонхо, – он мне сразу сказал, что я смогу найти Химика и Призрака, если пойду в ту сторону, и… Минги-хён, пожалуйста, прекрати рычать. Я его ни в чём не обвиняю. Только идиот может думать, что он опасен.

Рык не затих, но перешёл в ворчание. Чонхо мог предположить, что тема была болезненной. Сан смотрел настороженно и виновато, словно не до конца верил в его искренность.

– Ты мне жизнь спас, – медленно и с нажимом произнёс Чонхо, – и, сколько я тебя вижу, ты только этим и занимаешься. Помогаешь. Лечишь. Я в курсе, что ты можешь быть опасным. Когти у тебя есть, и маг ты довольно сильный. Но это не то.

Чонхо никогда бы не смог бояться Сана. Он мог бы угрожать убить его, и он бы принял это спокойно. Он знал, что, в случае чего, лекарь точно не станет его мучить.

– Значит, ты мне веришь? – неожиданно слабым голосом спросил Сан. – Правда?

Чонхо пожал плечами. С его стороны, всё было довольно очевидно.

– Правда.

В следующую секунду Сан обвил его руками и прижал к себе. Очень осторожно, но весьма крепко. Чонхо вздохнул. Видимо, он потерпел неудачу. Не то настроение для выпытывания сведений.

Он нерешительно ответил на объятие, укладывая ладони куда-то на лопатки Сана. Это было приятно, но странно. Они не обнимались с момента его позорной истерики. Чонхо не был уверен, как действовать. Особенно учитывая, что где-то рядом был очень недовольный Минги.

– Прости, что рычал на тебя, – словно замечая его опасения пробормотал волк. – Санни раньше уже обижали. Те люди знали, что он не маньяк, но он им всё ещё не нравился, так что…

Это звучало как-то неправильно. Разве Сан мог хоть кому-то не нравиться? Слегка раздражать – может быть, но прямо не нравиться?

– Вряд ли они с ним общались, если он им не нравился. Сан не может не нравиться, – выпалил он, тут же жалея о том, что вообще открыл рот.

Лекарь замурлыкал и звонко чмокнул Чонхо в щёку. Он страдальчески застонал и скривился, пытаясь уклониться, но, учитывая их положение, получалось не очень. Минги, в ответ на его жалобный взгляд только улыбнулся, демонстрируя клыки. Ревности по этому поводу он, очевидно, не испытывал.

Сан опустил его только спустя маленькую вечность, когда закончил ворковать что-то бессмысленное и ерошить его волосы. Чонхо чувствовал себя ошарашенным и опороченым. Теперь от него тоже пахло стаей. Это было неправильно.

Не то чтобы запах был ему неприятен, но он однозначно не должен был на нём присутствовать. У остальных возникнут вопросы.

– Мы что-то отвлеклись, но я, вообще-то, с новостями, – сказал Сан, наконец оставляя его в покое, – и они все хорошие! 

Чонхо подозрительно прищурился.

– Сегодня твой последний день с повязкой! – объявил лекарь, широко улыбаясь. – А восстановления кожи займёт всего пару минут, просто нужен небольшой катализатор и направляющие, чтобы… ну, в общем, за это не беспокойся, это на мне. Так что, мы можем начать сразу, как ты будешь готов!

Хаечи завис. Он совершенно этого не ожидал.

– Прямо сейчас? – наконец спросил он.

– Ну, а чего ждать? – пожал плечами Сан. – Завтра, конечно, большой день, но для меня это выходной. В управлении кораблями я ничего не смыслю. Можно было ещё вчера это сделать, но я хотел закончить кое-какие мелочи в лаборатории. Ну, так что? Ты готов?

Чонхо кивнул, чуть растерянно, и Сан принялся за работу, не ожидая дальнейших слов. Точный и быстрый, как и всегда, он легко поднял его в сидячее положение, скинул одеяло и срезал повязку когтями, отбрасывая её в сторону Минги. Чонхо непроизвольно опустил взгляд. Смотреть на рану было больше не страшно, но он всё равно старался не делать этого слишком долго. Наросшие после зелья мышцы – странно золотистые и чуть сияющие – явно выделялись на фоне его родных. Ярко розовая полоска свежей кожи виднелась по краям, но остальная рана выглядела весьма странно и неестественно, словно застыла во времени. Сан искусственно заблокировал регенерацию кожи на этом участке, оставляя мышцы открытыми. Сказал, что заживление идёт неправильно. Даже после его чудо-средства мышцы оставались немного неровными, но Чонхо это не смущало. Во всяком случае, у него больше не торчали рёбра. Это был однозначный плюс.

– Сейчас будет неприятно. Ну, ты знаешь, – сказал Сан. Чонхо кивнул. Он знал. – Минги, ты тоже всё знаешь. Тут я справлюсь, главное не мешайте. Чонхо, сможешь не шевелиться или лучше тебя привязать?

Хаечи на секунду задумался. Это было ужасно в прошлый раз, да, но это и длилось несколько часов. Всего пару минут он может и потерпеть.

– Справлюсь, – решил он.

Лекарь кивнул и повёл пальцами, шепча заклинания быстрым речитативом. Бок чуть защипало. Чонхо сжал ладони в кулаки, собираясь с силами и прикрыл глаза.

Потребовалась пара минут, чтобы Сан смазал повреждённый участок чем-то холодным и склизким, медленно и тщательно. Процесс был немного болезненным, но не двигаться во время него было легко. В какой-то момент ладонь Минги накрыла его руку и чуть сжала. Лицом он лезть не стал, видимо, в кои-то веки вспоминая, что хаечи это раздражало.

Когда же рука Сана отстранилась, случилось нечто странное.

Чонхо и раньше замечал, что лекарь тихо напевает, когда колдует. Он помнил, крик, который издал Хонджун в порту (теперь он точно знал, что это был он), оглушающий и страшный. Он понимал в магии немногое, его личная была весьма специфической и пользовался он ей редко, но он догадался, что эти двое использовали звуки для своей, или вроде того. Чтение заклинаний – вполне классический и всем известный метод.

Он не ожидал, что Сан начнёт петь.

Не себе под нос, не неразборчивую, смутно знакомую мелодию, а полноценную песню с ясно различимыми словами, которую Чонхо уже точно где-то слышал. По-видимому, текст и мелодия не должны были быть какими-то конкретными и не играли особой магической роли сами по себе. Дело было в чём-то ещё.

Размышлять над этим не представилось возможности. Голос Сана зазвучал громче, пронзительнее, и ощущения умножились, заставляя его крупно вздрогнуть. Лёгкое покалывание в боку, которого он даже не замечал, загипнотизированный чужим голосом, стало нестерпимым. Чонхо тратил все силы на то, чтобы оставаться на месте. Вниз он предусмотрительно не смотрел, предпочтя сосредоточиться на лице лекаря и его голосе. Это помогало отвлечься, даже слишком сильно. Он не ожидал, что Сан может звучать вот так. Он не хотел замечать, как он выглядит, когда поёт.

Последняя нота затихла, и Сан облегчённо выдохнул, глядя куда-то вниз с обеспокоенным выражением на лице, но Чонхо всё не мог оторвать от него взгляда. Только почувствовав лёгкое касание прохладных пальцев к тому месту, где совсем недавно были оголённые мышцы, хаечи сумел опустить взгляд и захлопнуть неизвестно когда открывшийся рот. Сзади послышался сдавленный смешок. Чонхо чувствовал, как горят уши и щёки.

– Как себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил ничего не подозревающий Сан.

Ответить хаечи не смог. Ему потребовалось некоторое время, чтобы суметь сфокусировать взгляд и сосредоточиться на своих ощущениях. Как только он наконец смог это сделать, стало очевидно, что, что бы Сан не сделал, это однозначно сработало. На месте разноцветных мышц виднелся тонкий слой новой кожи, тоже слегка разноцветный. Он не был ровным. Там, где в мышцах имелись провалы, кожа проваливалась тоже, была странно натянутой и неровной, пересечённой тонкими белыми шрамами. Он чувствовал касание пальцев Сана, хоть и немного приглушённо, но это не было больно.

В нормальной ситуации Чонхо обязательно отреагировал бы на случившееся. Для него это выглядело, как медицинское чудо. Конечно, его рёбра всё ещё не зажили, да и новая кожа была не идеальной, но он не ожидал, что это вообще может зажить до такой степени.

Отреагировать не получилось. Получилось только перевести взгляд обратно на Сана. Он выглядел немного нервным и очень усталым, но всё ещё странно-прекрасным. Чонхо не мог избавиться от этой мысли. Словно в той песне была какая-то дополнительная магия, затуманившая его разум.

– С-спасибо, – кое-как выдавил хаечи неровным, срывающимся голосом. – Я, это… Спасибо.

Почему он звучал так странно?

Сан продолжал сидеть рядом и смотреть на него, словно ждал чего-то ещё. Кажется, он что-то спросил. Ему действительно стоило ответить, но он прослушал вопрос.

– Ты красивый, – абсолютно невпопад сообщил Чонхо. Это было первое, что пришло ему в голову. Он всё ещё не мог оторвать от Сана взгляда.

Сан приоткрыл рот и вскинул брови. Он точно был удивлён, но было не совсем ясно, испытывал ли он дискомфорт.

– А ты… Кажется, немного пьяный? – неуверенно спросил Сан, касаясь его лба ладонью.

– Я не пьяный, – нахмурился Чонхо, чувствуя неожиданно острую обиду. – Ты правда красивый. Я что, должен быть пьяным, чтобы это заметить?

– Нет, это все замечают, – весело согласился Минги и добавил, чуть тише, – ты так пожалеешь об этом завтра.

– Я уже жалею, – буркнул Чонхо, чувствуя как уши прижимаются к голове.

– Лоб горячий, и ты весь дрожишь, – в голосе лекаря звучало беспокойство. – Блять. Стоило догадаться, что что-нибудь обязательно случится. Тебе хотя бы не больно? Отторжение вроде не пошло, но я не…

– Хён, всё в порядке, – перебил хаечи. Вопреки упомянутому горячему лбу, он чувствовал, что замерзает. – Просто н-немного холодно.

Сан издал высокий беспокойный звук. Чонхо не успел придумать, как убедить его, что с ним правда всё было хорошо, когда его осторожно опустили в горизонтальное положение и снова накрыли одеялом. Протестовать он не стал. Глаза закрывались.

– Я останусь сегодня с ним, что-то мне неспокойно, – услышал он голос Сана.

Минги ответил что-то, негромко и низко, но Чонхо не разобрал. В следующую секунду он почувствовал грудью касание кошачьих лап. Он накрыл тёплое тело Сана ладонью и облегчённо выдохнул. Ему не хотелось оставаться одному. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, что было что-то ещё, что-то важное, о чём он хотел спросить, но сосредоточиться не получалось.

Ничего. Он обязательно вспомнит, когда проснётся.

◔⁠◔◔

Очередная попытка зажить обычной жизнью провалилась даже быстрее, чем обычно. Он правда, честно старался. Не его вина, что все занятия были муторными и бесполезными, сверстники скучными, а всё, что ему впихивали в “домашние обязанности” – далеко за гранью его интересов и моральных ценностей.

Вопреки всему, Ёсан справлялся прекрасно. Отец хвалил его, как и все годы до этого, утверждая, что у него талант и он должен уделять больше времени семье. Ёсан старательно отнекивался, прося отсрочку хотя бы до окончания учёбы. Его главным аргументом была ценность хорошего образования и выстраивание прочных социальных связей с однокурсниками. Разумеется, это была ложь. Правда была в том, что он всё ещё ждал. Это было глупо и наивно, и он обещал себе прекратить, и взять ответственность за свою жизнь в свои руки уже в который раз, но каждый раз оказывался слишком нерешительным.

Разумеется, Ёсан понимал, что чуда не случится. В конце концов, прошло уже три года.

Ёсан всегда любил путешествовать и даже в раннем детстве часто старался залетать как можно дальше от дома. В пятнадцать он уже не считал себя ребёнком вовсе, поэтому осмелел, и стал соваться туда, куда совершенно точно не стоило. Бонхваны, будучи свободолюбивым народом, не особенно беспокоились об охране собственных границ. Пограничные посты были не частыми и не было никакого дурацкого купола, как у Ведьм. Земли Драконов – настоящие, интересные – были слишком далеко, за морем, так что эта зона пятнадцатилетнего Ёсана не особенно интересовала. А вот Безграничье… Таинственная ничейная пустыня, в которой пропадали люди и корабли – разумеется, ему было интересно. Он-то пропасть никак не мог. Он был бонхваном. В отличии от тех, других пропавших в пустыне людей, у него были крылья.

Само собой, в реальности крылья ему не помогли. Будучи юным и наивным, он не стал даже проверять, были ли среди пропавших до этого бонхваны.

Ёсан очень смутно помнил, что именно случилось. Он помнил горячий ветер пустыни, бескрайние золотые просторы. Помнил, как увидел что-то интересное среди дюн и спустился посмотреть, а потом… Пустота. Очнулся он уже в цепях, со связанным крыльями, в каком-то тёмном и затхлом помещении. Он знал, что был не один, слышал шелест чужих крыльев и тонкие всхлипы, но не мог толком рассмотреть остальных, было слишком темно. Поговорить с ними он не мог тоже – его рот был залеплен кляпом, жёстким и мерзким на вкус.

Следующие несколько недель снились ему в кошмарах и по сей день. Он не видел солнца, не мог говорить, не оставался в одиночестве ни на секунду. Они двигались куда-то, но он понятия не имел, куда. Кляп не покидал его рот всё это время. Кормили его и всех остальных пленников через зонд и периодические капельницы, о содержимом которых он мог только догадываться. Регулярные визиты молчаливых людей в белых халатах, совершенно бесцеремонных и равнодушных к их страданиям, обеспечили ему надёжный страх любых врачей, не прошедший и по сей день. Темноты он тоже боялся. Не темноты ночи, полной огней города или сияния звёзд, но искусственной темноты, какая бывает, если задёрнуть шторы в комнате.

Половина проведенного в плену времени была покрыта плотным туманом, развеивать который он не особенно хотел. Он бы предпочёл не вспоминать о том периоде вовсе, если бы не Уён.

В какой-то момент бесконечные неясные эксперименты закончились и его наконец оставили в покое, позволяя хоть какую-то свободу. Избавление от кляпа казалось подарком судьбы. Ёсан помнил, как захлёбывался слезами, сжавшись в клубок на полу, прижимая лапы к груди и жалея о невозможности обхватить себя крыльями, когда чьи-то осторожные руки коснулись его плеча. Уже долгое время его не касались вот так. Тогда он только вздрогнул и сжался сильнее, боясь, что это вернулись его мучители, но боли не последовало, а осторожное касание сменилось объятием.

Уён представился ещё одним пленником. Таким же, как он, но из другой партии, схваченный где-то ещё, не в пустыне. От него Ёсан узнал наконец, где он был, и это знание заставило его запаниковать ещё сильнее. Страна Ведьм, закрытая и пугающая, та самая, о которой рассказывали страшилки дома, в которой любые существа, отличные от ведьм, были обречены на страдания. В целом, он как будто не должен был удивляться. Всё было логично. Всё ещё – это не утешало. Его отец был влиятельной личностью, но так далеко его влияние не распространялось.

Уён утешил его, помог поверить, что не всё потеряно, стал его путеводной звездой. Глядя со стороны, Ёсан понимал, что влюбился: глупо и наивно, слишком быстро и не думая о последствиях. Ситуация была не особенно стандартной, а он был ребёнком. Это было объяснимо.

О том, что на деле Уён был вовсе не пленником, он догадался сам, почти сразу. Не мог не догадаться. Они были похожи, хотя их ситуации и нельзя было назвать идентичными. Когда же Уён понял, кем был он… Их встречу можно было назвать судьбоносной, это точно. Они сбежали вдвоём, когда представилась возможность, но сердце Ёсана было разбито почти сразу. Верный семье лисёнок привёл его в клан, чтобы он стал пленником уже там. Клан признал Ёсана полезным.

И Уён… Уён был рад. Бонхван чувствовал себя ужасно ровно до тех пор, пока не понял, что было причиной этой радости. Лисёнок был рад, что он остался с ним. Что теперь они останутся вместе. Ноющее сердце Ёсана забилось с новой силой, оживлённое смутной надеждой. 

По сей день он не был уверен, что думал о нём Уён. Он сам так и не признался ему. Не успел.

Оставаться в клане кумихо Ёсану совершенно не хотелось. Он знал и видел немногое, но ему хватило. То, чем занимался Уён ради клана, не было чем-то приятным или правильным, особенно учитывая тот факт, что ему было пятнадцать. Ёсан не хотел этого для себя, не хотел этого для Уёна. И он видел, что, несмотря на всю свою верность и железную уверенность в правильности действий своей семьи, Уён тоже этого не хотел. Когда Ёсан предложил ему сбежать, он согласился.

Ёсан вздохнул, прикрывая глаза. Вспоминать об этом не имело смысла. В итоге, он бежал один. Он ждал Уёна в назначенном месте вплоть до срока, ждал во втором месте “на случай, если что-то пойдёт не так”, в третьем, “на самый крайний случай”. И, даже когда он не пришёл, когда Ёсан вернулся в свою семью, он продолжал ждать, потому что Уён обещал, что найдёт его, что бы не случилось, что, сколько бы ему не пришлось ждать, однажды он обязательно его найдёт.

Если подумать, это обещание само по себе звучало так, словно он знал, что ничего не выйдет. Скорее всего, так и было.

Может быть, Ёсан сидел без дела слишком долго. Может быть, это Уён был тем, кто нуждался в спасении и ждал его всё это время.

Решение сбежать ощущалось внезапным, хотя Ёсан и понимал, что оно зрело в нём годами. Ему не нравилось то, чем занимается его семья. Он не хотел продолжать в этом участвовать. Побег всегда был единственным выходом, он просто откладывал его до лучших времён, потому что боялся остаться один. Не то чтобы этот страх исчез вовсе, просто страх погрязнуть в семейном бизнесе был куда сильнее. Это наверняка и было тем, что случилось в итоге с Уёном. Ёсан должен был проверить лично, чтобы убедиться, но пока это было наиболее вероятным и наиболее оптимистичным предположением. С тем же успехом лис мог быть давно мёртв.

Ёсан не хотел даже рассматривать подобную вероятность, но не то чтобы у него была возможность проверить. Но это ничего, он создаст её. Он должен.

Не то чтобы его детская влюблённость всё ещё была на месте. Он не был настолько жалок. То, что он чувствовал к Уёну сейчас, можно было назвать, пожалуй, пониманием, глубоким и почти болезненным. Они были в похожем положении. Он хотел помочь. Он давно знал, что помочь всем нельзя, но этого конкретного лисёнка он оставить не мог. В конце концов, Уён спас его дважды. Было правильно отплатить добром за добро.

Если это ещё было возможно.

Ему однозначно нужно было переставать мыслить негативно. Ёсан окинул свою комнату взглядом. Особо ничего как будто не изменилось. Он не мог взять с собой слишком много вещей, да это было и незачем: на дворе была зима, лучшее время года для пустыни. Вряд ли там, куда он направлялся, будет много вариантов одежды для бонхванов, не сковывающей крылья, хвост и когти, но об этом он подумает, когда придёт время. Он взял с собой деньги, немного еды, пару бутылок воды и новый, купленный специально для этого случая телефон. То, что его личной технике было понапихано следящих устройств, даже тайной не было. После его возвращения домой после похищения отец стал вести себя несколько параноидально.

Возможно, ему стоило оставить записку. Его отношения с семьёй были несколько напряженными, хоть и односторонне. Настолько, что он не испытывал особых угрызений совести, покидая дом навсегда. Но, всё же, они были его родителями и он любил их. Они даже не знали о зреющих в нём бунтарский настроениях. Пожалуй, он оставит записку. Где-нибудь, где её не сразу найдут. Так будет лучше всего. Мгновенное преследование ему было точно не нужно.

Ёсан вздохнул и закрепил ремень своей сумки вокруг бёдер. Он уйдёт сегодня ночью.