Ким Докча ничего не ждет.

Ни от мира, ни от людей, ни от самого себя, ни – тем более – от Главного Героя, что от одного, что от другого. Он давно устал от бессмысленных надежд.

Поэтому, когда что-то такое начинает ёрзать в его груди, подобно пожирающему плоть червю, он знает, что ему нужно делать.

Уничтожить.

Растоптать.

Вырвать с корнем.

Это не сложно. Жизнь научила его этому давным-давно.

…Ю Джунхъёк напомнил ему совсем недавно…

Поэтому он злит Джинву. Он балансирует на кромке ножа. Он то и дело переступает грань, вызывая у Теней Охотника зубовный скрежет и злобный вой.

Ким Докча умеет вызывать ненависть. Как никто другой умеет.

С ненавистью иметь дело легче, чем с чем-то еще. Она – его давняя и привычная подруга и соратница, и Докча знает все уловки, умеет плести сеть интриг и кружева слов, которые впиваются в тело и душу оппонента, заставляя его задыхаться.

Ким Докча кутает в эти сети Сун Джинву, пеленает его в них. Его колкие и яркие речи звучат гимном, адской колыбельной, и он знает, знает…

Еще немного, совсем чуть-чуть.

Главный Герой должен быть гордым. Главный Герой обязан знать себе цену. Вот почему Ю Джунхъёк ненавидит Ким Докчу – тот играет с его чувством собственного достоинства, заставляя раз за разом пылать в ярости. Вот почему Ю Джунхъёк обещает убить его, снова и снова, и в этих обещаниях больше искренности, чем в чем-либо еще.

С Джинву будет так же.

Ким Докча знает это. Верит в это.

Он вскрывает собственную грудь, разрезает свою душу – чтобы добраться до того невесть как запылавшего уголька внутри себя, который начинает мерцать ярче каждый чертов раз, когда Главный Герой этого мира близко. Он держит этот уголек, пока что маленький, но уже яростно сжигающий плоть, на ладони, прежде, чем выбросить и затоптать.

Снова и снова.

Даже, если он загорается в груди вновь.

…погасить его окончательно будет так легко, когда в глазах Сун Джинву появятся отвращение и ненависть…

Докча знает, что всё делает правильно.

У Главного Героя всегда есть вторая половинка.

Это естественно, это незыблемо, это прописано самим мирозданием.

Их партнер – красив, силен, верен, всегда там, всегда рядом, чтобы помочь, чтобы утешить, чтобы показать «я тут, ты не один, ты никогда не будешь один». Так было всегда, так будет всегда, и у того же Ю Джунхъёка была Ли Сеольва, нет, у него есть Ли Сеольва.

Ким Докча видит это, знает это, принял это, смирился с этим. Ким Докча вырвал из своего сердца любые чувства – неподобающие, неправильные, неподходящие, ненужные. Он сломал им шею с особой жестокостью и похоронил их там, где никто никогда не найдет. Он прекрасно понимает, что так и должно быть.

У каждого Главного Героя, каждого чертового мира, каждой Истории – есть предначертанный ему человек, Главная Героиня, родом из этой самой Истории, из их мироздания. Их якорь, их поддержка.

Сун Джинву ничем не отличается в этом плане от Ю Джунхъёка.

Ким Докча видел Ча Хаён. Видел её взгляды на Джинву. Видел, как она пытается держаться к нему ближе.

И он понимает, правда, он прекрасно всё понимает.

Джинву и Хаён, они идеально смотрятся вместе, они отлично сочетаются: её мягкость и его стойкость, её верность и его упорство, её слепящее блеском золото и его пульсирующая пурпуром тьма.

Все правильно.

Все так и должно быть.

…так почему?..

Почему Джинву держит его за руку и не позволяет уйти? Почему смотрит ему в глаза и улыбается – такой незнакомой, такой пугающей улыбкой? Почему его взгляд подрагивает и полон какого-то неправильного выражения, мерцающего ядовитым аметистом по радужке глаз?

…почему, почему, почему…

Он говорит Главному Герою этого мира – «Отпусти». Он дергает рукой, в попытке вырваться. Он поджимает губы, потом кривит их в ядовитой усмешке. Он позволяет жалящим словам срываться с языка, впиваться отравленными иглами в нутро Сун Джинву.

Отпусти.

Отведи взгляд.

Забудь.

…забудь, забудь, забудь…

Но его продолжают держать – крепко, но бережно. Ему смотрят в глаза – и в пылающих пурпуром омутах нет и следа того, что так надеялся увидеть в них сам Докча. Ни ненависти, ни отвращения, ни презрения. Только-…

Неправильно, неправильно, неправильно.

Губы Ким Докчи больше не могут улыбаться. Они изломаны, уголки низко опущены. Он теперь не дергает рукой – он вырывается со всей силой.

Его держат.

…его всё еще держат...

Сун Джинву смотрит ему в глаза. Притягивает ближе, так, словно попытки вырваться одного из сильнейших Демонических Королей иного мироздания ничего не значат. Он шепчет, и Докча к собственному ужасу слышит каждое слово:

- Кто сказал тебе это?

- Кто посмел внушить тебе такую глупость?

- Кто заставил тебя поверить во всю эту чушь?

Сун Джинву спрашивает, снова и снова, и Ким Докча уже не просто вырывается – он бьётся, словно попавшая в силки птица. Его собственная речь, до этого льющаяся непрерывным журчащим потоком, обращается в яростный рокот бушующего водопада, теряет связность.

Сун Джинву продолжает спрашивать.

…в этот раз он получает ответы…

- Кто сказал тебе это?

- Все.

- Кто посмел внушить тебе такую глупость?

- Все!

- Кто заставил тебя поверить во всю эту чушь?

- Все…

Докча чувствует, что должен бежать. Знает – оставаться тут опасно. Понимает, как тяжело будет вырваться, промедли он еще немного.

Но чужие руки сильны. Чужие руки держат его так, словно он – невообразимое сокровище. Чужие руки притягивают к чужой груди, в которой бьется чужое сердце, в совершенно чужом ритме…

Вопросы звучат снова и снова, одни и те же.

- Кто сказал тебе это?

- Они сказали.

- Кто посмел внушить тебе такую глупость?

- Они, они все!

- Кто заставил тебя поверить во всю эту чушь?

- Они заставили…

Ответы Докчи сливаются воедино с нечеловеческим рычанием, что вырывается из его глотки. Он не контролирует собственный язык, боги милосердные, впервые за столь долгое время – он не способен контролировать его.

И Докчу сводит это с ума, потому что, это осознание струится под его кожей, если так продолжится…

Ким Докча заставляет себя молчать, но, стоит Джинву вновь начать задавать эти вопросы, как он срывается в хохот. Это не смех – смех не звучит так надрывно, так отчаянно. Эти звуки безумны, они не могут принадлежать человеку.

Докча не верит, что это его смех.

…он отказывается верить…

- Кто сказал тебе это?

- Вы сказали!

- Кто посмел внушить тебе такую глупость?

- Это вы, это всё вы!

- Кто заставил тебя поверить во всю эту чушь?

- Вы!..

Горячий шепот касается его уха, и Докча не может не дрожать. Смех срывается с его губ, смешивается с хрипами.

Он задыхается.

Он не может дышать.

…не могу дышать, не могу дышать, не могу…

Сун Джинву вздыхает.

- Кто, Докча-я?

И Ким Докча ломается.

Чудовищный статус выплескивается наружу, заполняя всё, заставляя всех и вся падать на колени далеко за пределами этого места. Созвездия запрещены в этом мире, Созвездия разрушают его своей ужасающей, монструозной сутью – живые легенды, отголоски иных времен и других сказаний, что пожирают более слабые истории для выживания. Ни Монархи, ни Правители не в силах понять их сущность, их природу – не в силах контролировать её.

Они боялись.

…почти все из них…

Высшее Существо отвергло <Звездный Поток>, поэтому оно отделило свое мироздание от прочих. Оно тоже боялось – боялось, что голод Созвездий, вечно ищущих лакомую историю, порушит его творение, созданное лишь для его удовольствия.

Ким Докча – первое Созвездие за тысячи, десятки тысяч лет, что пришло в этот мир, невесть как, невесть почему.

Он раскрывает свои крылья, черные, словно безлунная ночь, искрящиеся сонмами звезд по кромке перьев. Он выгибается, раззевая рот в беззвучном крике, и отсветы бушующей энергии блестят на его загнутых рогах, вокруг которых вьётся звездным венцом тонкий нимб призрачного света. Черные когти впиваются в плечи Сун Джинву, разрывая плотную ткань одежды, вспарывая кожу и мышцы.

Ким Докча кричит.

Его сила ревёт разъяренным зверем, чудовищным монстром, Левиафаном из древних христианских сказаний. Она хлещет острыми клинками воздух, почти что визуально разрезая его, она дробит стены в крошку.

Крылья цвета бездонных ночных небес хлопают, бьют без пощады крепкую, неестественно прямую спину человека, что решил удержать в своих руках Созвездие, и любого другого один хлопок мог бы сломать пополам, любого другого уже не было бы в живых, любого-…

Сун Джинву – не любой.

Сун Джинву – Главный Герой этого мира, его стержень, его сердце и воля.

…и он обнимает лишь крепче…

- Кто же, Докча-я?

Ни ненависти. Ни презрения. Ни отвращения.

Докча сходит с ума.

Он должен услышать привычные ему отзвуки этих эмоций. Он должен почувствовать их горечь в чужом голосе. Он должен, должен…

Докча проводит руками по лопаткам Джинву, вспарывая когтями напряженные мышцы. Запах крови наполняет его ноздри, оскверняет тот спокойный и уже знакомый ему аромат, что исходит от этого человека.

- Кто?

Он хочет закричать ему, чтобы он заткнулся. Хочет этого, жаждет этого.

«Не задавай таких тупых вопросов, не копайся во мне, словно имеешь на это право, не лезь ко мне в душу, от которой и так ничего не осталось, не смей, не смей, не смей!..»

Ким Докча воет раненым зверем, на глазах которого охотники вырезали всех его детенышей. Он грохочет вековой скалой, осыпающейся каменными осколками после взрыва сотен шашек динамита. Он рокочет громом, за миг до обрушения тонн воды с разъяренных человеческими грехами небес.

…его обнимают так бережно, что это больнее удара энергии, вырывающей насквозь кусок его торса, больнее клинка, пронзающего его сердце, больнее чужих зубов, нещадно разгрызающих и ломающих его тело…

- Скажи мне, кто?

Голос Джинву – это шелест листвы в теплую летнюю ночь. Его голос – это успокаивающий шорох дождя. Это журчание воды в ручье и потрескивания огня в очаге.

Его голос звучит так, как не должен звучать – не сейчас, когда вокруг царит чудовищный Армагеддон, созданный яростью и болью Созвездия, ужасом его перепуганных и плачущих Историй и Легенд, с которыми не в силах справиться даже Четвертая Стена – что так же напуган, так же плачет.

Сун Джинву должен убить его. Уничтожить, чтобы исключить угрозу своему миру. Без жалости, без колебаний.

Это то, что должен сделать Главный Герой.

Ю Джунхъёк так бы и сделал!..

- Я не Ю Джунхъёк.

…ах…

И всё умолкает.

Всё погружается в звенящую, напряженную тишину.

Ким Докча слепо смотрит куда-то в потолок, уже полуразрушенный, осыпающийся. Его взгляд блуждает по оскалившимся осколкам бетона с торчащей арматурой, которые так дико смотрятся на фоне лазурно-голубого неба где-то там, в вышине.

- Я сам решаю, как мне поступать.

Докча чувствует чужие пальцы в своих волосах. Они мягко перебирают пряди, и его трясёт, господи боже, его трясёт.

- Я решаю, что мне чувствовать и к кому.

Чужое сердце бьется размеренно, его удары ужасающе не совместимы с заполошным и паническим биением сердца Ким Докчи, да, не совместимы – но почему тогда они звучат так красиво вместе, почему их ритмы сплетаются воедино?..

- Я не намерен следовать тем правилам, которые предписаны для «Главных Героев».

Он пуст.

Он вымотан.

Он выжат досуха.

Громадные черные крылья лежат на полу, припорошенные щебнем и пылью. Безвольные, словно их подрезали разом, одним точным движением. Это больше не ночное небо.

Ким Докча может лишь смотреть в разрушенный потолок, пока его укачивают, словно он – малое дитя, проснувшееся от кошмара.

Этого никто не делал так давно, так чудовищно давно.

…он задыхается…

- Скажи мне, Докча-я… Это он внушил тебе всё это? Человек по имени Ю Джунхъёк?

На миг он и правда хочет свалить всю вину на другого. На очень краткий миг.

…но он не может лгать Сун Джинву…

- …нет.

Его горло болит. Его горло разодрано к чертям собачьим. Говорить больно.

Поэтому он шепчет:

- …нет, это не он.

Докча даже не врёт.

Ю Джунхъёк не говорил ему ничего подобного. Не внушал ему этого, не заставлял в это всё верить.

…Ю Джунхъёк просто это всё подтвердил…

Ким Докча устал, так устал. Он обмякает в чужих руках, что прижимают его к крепкому, непоколебимому телу плотнее.

- Тогда кто, Докча-я?

Не надо.

- Ты скажешь мне?

Пожалуйста, не надо.

Шепот касается его уха, уговаривающе и мягко:

- Пожалуйста, скажи мне…

Уголёк, что Докча с таким трудом вырвал из собственной груди – он снова там. Чёрт вас всех дери, он вновь пылает, обжигая нутро.

Ким Докча закрывает глаза, чувствуя, как по щекам течет что-то горячее. Он кусает нижнюю губу, до крови, разжевывает её почти что до мяса.

Ким Докча ничего не ждет. Он научился выживать без ожиданий, без надежд, без мечтаний. Он спит без снов, он не фантазирует о том, что будет после финала Сценариев.

Ему это не нужно.

…ему не нужно то, что сделает лишь больнее его и без того болезненное существование…

- Докча.

Ненависть, презрение, отвращение – для него это нормальные эмоции со стороны других. Он получает их, так или иначе, от кого-то больше, от кого-то меньше. Это до такой степени привычно, что даже странно, если люди вокруг смотрят на него иначе.

…например, как Джинву…

И это неправильно, неправильно, неправильно…

- Почему это неправильно?

Потому, что он – чудовище.

- Ты не чудовище.

Потому, что он – Созвездие.

- И что с того?

Потому, что он – убийца и лжец, что живет во имя Историй, создавая их и их же пожирая.

- …Докча.

Сун Джинву шепчет, бережно поглаживая его по спине, касаясь основания крыльев кончиками пальцев в ласкающем жесте – и этого много, слишком много, чертовски много.

…этого так мало…

- Кто сказал тебе это?

- …я.

- Кто посмел внушить тебе такую глупость?

- …я.

- Кто заставил тебя поверить во всю эту чушь?

- …я.

Он плачет.

Обессиленно повиснув в руках Главного Героя чужого мироздания, что решил – за себя, за него, за них обоих – Ким Докча беззвучно плачет, глядя в лазурно-голубые небеса в прорехах разрушенной крыши. Он не слышит, что именно шепчет ему Сун Джинву, ласково обнимающий его дрожащее тело, но чувствует, чувствует – это тепло, эту нежность, эту заботу.

…уголёк в его груди пылает ярче солнца…