У Джеспера Фахи была стойкая неприязнь к чтению новостей. Он предпочитал узнавать их опосредованно, слушая то, что говорят другие. В последнюю очередь его интересовали скандалы вокруг богатых людей. От хроник чужих семейных ссор болит голова и пропадает вера в человечество. Но после слов друзей Джесперу всё-таки стало интересно, что же там такого пишут о семье Уайлена. Оказалось, что каждое хоть сколько-то уважающее себя — или отрабатывающее деньги — керчийское медиа считало своим долгом хоть что-то о семье Ван Эк написать.
Дело было в том, что у отца и матери Уайлена шёл бракоразводный процесс и раздел имущества. Скука смертная, если бы не обстоятельства этого дела. Особенность всего процесса заключалась в том, что два года назад Марья Ван Эк (в девичестве Хендрикс) легла в частную психоневрологическую клинику, а всё её имущество по доверенности на случай недееспособности перешло в полное распоряжение мужа. Сейчас же Марья из клиники вышла и утверждала, что муж упрятал её туда насильно, диагноз сфальсифицирован, а ещё есть другая доверенность, написанная ей непосредственно перед отправкой в клинику, по которой всё её имущество переходит сыну. Так что от неё исходил и уголовный иск, и заявление о разводе и разделе имущества.
У СМИ на этот счёт были разные мнения. Кто-то считал, что Марья действительно больна, но хочет отобрать у мужа все деньги. Кто-то считал, что её версия правдива. А кто-то — Джеспер смеялся до слёз, читая эту статью — верил, что это Уайлен манипулирует больной матерью.
Именно эту теорию, как свою любимую, Джеспер и пересказал Уайлену, пока они ехали в трамвае, потому что дёрганного Уайлена точно нужно было чем-то отвлечь. О том, что едут они именно к его матери, догадаться было несложно. Джеспер был непротив. Заодно и с семьёй познакомятся!
Выслушав несколько перевранную, зато снабжённую очень красочными метафорами теорию о том, что Уайлен — главный злодей и манипулятор, сам Уайлен, главный злодей и манипулятор, закрыл лицо руками и страдальчески застонал.
— Умение читать ещё никогда не казалось мне настолько непривлекательным, — сказал он, всем своим видом напоминая скорбную статую плачущего ангела.
— Да ладно тебе, — улыбнулся Джеспер, — я почти увлёкся светской хроникой.
— Потому что там пишут не про тебя, — вздохнул Уайлен.
Джеспер почувствовал себя пристыжённым. Он снова ляпнул глупость, не подумав. Его лёгкий подход к жизни плохо прикладывался к ситуации Уайлена, когда в том, что его отец упрятал свою жену в клинику для душевнобольных, а теперь хотел вернуть её обратно, не было ничего лёгкого и смешного.
— Я не виню тебя, если что, — Уайлен отнял руки от лица. — Эта ситуация как из какого-нибудь романа позапрошлого века с сумасшедшей женой на чердаке и разделом приданого и прочего имущества.
— Прости, если лезу не в своё дело, — осторожно начал Джеспер, ведь он, очевидно, лез не в своё дело, — но зачем твоему отцу вообще понадобилось объявлять свою жену душевнобольной?
Уайлен в миллиардный раз посмотрел на часы, потом за окно, сбросил в чат один лишь знак вопроса, мгновенной получив в ответ короткое голосовое. Что в нём говорилось, Джеспер не знал. Уайлен прослушал его через наушник, который из уха не вынимал, потому что проверял состояние матери чуть ли не через каждую минуту. Впрочем, судя по тому, что тревога Уайлена не усилилась, с ней всё было хорошо. По крайней мере, пока. Но странные люди под дверью всё равно никуда не делись.
Ещё немного посмотрев в окно невидящим взглядом, Уайлен всё же ответил:
— Дело в том, что мы ему не очень нравимся. Я и мама. В основном я, конечно, — это прозвучало так искренне, грустно и честно, что у Джеспера заныло сердце.
Ему было сложно представить, как можно не нравится кому-то из собственных родителей, потому что его-то родители Джеспера обожали. Даже несмотря на то, что мама пожертвовала собой ради другого ребёнка, Джеспер знал, как она его любила. Даже когда Джеспер думал о том, что отец узнает, как бездарно он вылетел из универа, разбазарив все деньги на азартные игры, то боялся не того, что отец его убьёт. Нет, Джеспер боялся, что горе убьёт отца раньше. Горе из-за того, что любимый сын оказался не таким хорошим человеком, как Колм Фахи думал. И он, скорее всего, обвинит в этом себя, потому что недостаточно хорошо воспитал, что точно было неправдой. Поэтому Джеспер никогда не даст Колму и этой травмирующей правде встретиться. Но семья Уайлена, видимо, была чуть ли не противоположностью семье Джеспера.
— Да у твоего отца нет ни мозгов, ни вкуса, если ты ему не нравишься! — выпалил Джеспер так громко, что несколько ближайших пассажиров обернулись. Уайлен же, наоборот, отвернулся обратно к окну. Джеспер подумал, что снова сказал нечто идиотское, но потом заметил явно покрасневшее ухо Уайлена. Хотя, возможно, он краснел от стыда за Джеспера. Тем не менее срочно замолчать его не попросили.
— У него есть причины, чтобы считать, что я не достоин унаследовать его империю, вот он решил найти себе новую жену, чтобы завести наследника получше, — сейчас в голосе Уайлена звучала холодная отстранённость, словно он говорил вообще не о своей семье.
— Обычно в таких случаях люди просто разводятся.
— Богатые люди никогда не разводятся просто, — Уайлен нервно дёрнул плечом, всё ещё разглядывая проплывающие за окном узкие улочки старого Кеттердама. — У мамы огромное состояние семьи Хендрикс. Ещё и отец отписал ей кучу имущества и часть акций, уходя от налогов. Плюс часть полагается ей как совместно нажитое имущество и потому, что в основе корпорации Ван Эк лежат деньги Хендриксов. По той самой доверенности на случай недееспособности к отцу переходит право распоряжаться, но не владеть. Поэтому всё в его власти, но налогов всё ещё меньше.
— Это умно… — с неохотой признал Джеспер. Изящества плана не дотягивало даже до худшего из того, что придумывал Каз, но всё же. — Но есть ведь другая доверенность, почему все миллионы ещё не твои? Или всё-таки твои?
Уайлен усмехнулся и всё же оторвался от окна, глянув на Джеспера хитрым взглядом.
— О, так тебе интересно сколько миллионов у меня на счету?
— Скорее, мне интересно, как тебе удалось вытащить мать из больницы и отбиваться от отца, этих миллионов не имея. Потому что миллионеры вряд ли ездят на трамваях.
— Справедливости ради у меня есть деньги на такси, но нам бы это не помогло, — он красноречиво качнул головой, указывая на пробку, в которой стояли обе полосы. Очевидно, столь прекрасным утром половина жителей Кеттердама решила рвануть за город, а другая погулять по исторической части, дороги в который были возмутительно узкими. Так что трамваи, не стоящие в пробках, зачастую действительно опережали личный транспорт.
— Туше, — хмыкнул Джеспер.
— В остальном же… — Уайлен нервно взъерошил волосы, снова проверил как там Марья, и только потом продолжил: — Отец оспорил вторую доверенность, ссылаясь на то, что Марья была уже не в «здравом уме и твёрдой памяти», — он изобразил кавычки в воздухе, — сейчас же мы пытаемся доказать, что с мамой всё было нормально тогда, а сейчас… всё, что есть сейчас — результат «лечения». В итоге всем, что принадлежало матери, сейчас владеет она, а распоряжается никто, потому что не могут ни подтвердить легитимность хотя бы какой-то из доверенностей, ни опровергнуть.
Джеспер подумал о миллионах, просто зависших в воздухе, но быстро и поверхностно, потому что на самом деле его интересовало другое.
— Твоей маме очень навредили?
Уайлен рассеянно моргнул, будто не ожидал, что Джеспер об этом спросит. Либо, его всё же укачало в трамвае, и сонливость начала возвращаться.
— Её лечили от тяжёлой формы биполярного аффективного расстройства, мании преследования и конградной амнезии. Сейчас у неё тревожное расстройство, иногда панические атаки. Она ясно мыслит, но иногда ей страшно без причины.
— А сейчас те люди под дверью, не могла она их?..
— Придумать? — взгляд Уайлен вдруг стал холодным и острым. — Думаешь, она сидит и боится собственных галлюцинаций?
— Нет, я… — Джеспер немного потерялся, потому что вот теперь реально сморозил глупость. — Я подумал, вдруг это кто-то не такой уж и страшный.
— У нас в дверь камера вмонтирована. Мама может посмотреть, кто пришёл, и отличить посторонних от нашего адвоката или её лечащего врача.
— Прости, — Джеспер уставился в колени. Он не помнил, чтобы кто-то другой заставлял его так волноваться из-за каждого сказанного слова, и так мучительно страдать, когда изо рта всё же вылетала дурость. Потому что обычно Джеспер говорил всё то, что приходит в голову. И всё было отлично!
Уайлен качнул головой, снова потёр глаза. Он выглядел таким отчаянно усталым, что Джесперу хотелось уложить его в кровать, но без какого-либо подтекста, кроме неминуемого десятичасового сна.
— Не извиняйся, — сказал он, голос его был спокойным и усталым, — я просто слишком долго не спал и на всё остро реагирую.
Джеспер подумал о том, как Уайлену постоянно приходится отбиваться от людей собственного отца, доказывать что-то на бесконечных судебных процессах, защищать мать от назойливых репортёров. Наверно, это ужасно давило на нервы. При этом он ещё и ухитрялся отлично учиться и головой не тронуться. Видимо, он правда не человек, а некое высшее существо. Джеспер собирался высказать ему всё это, но трамвай начал замедляться, а Уайлен поднялся с места, сказав: «Наша остановка».
***
У Джеспера Фахи было ощущение, что он провалился во времени. Века так на два.
Дом, где жил Уайлен, терялся в лабиринте узких улочек старого города. Каменные мостовые, кованые фонари, застройка не выше пяти этажей, всем домам не меньше двух веков. Раньше здесь жили в основном состоятельные банковские рабочие, изредка, молодые дворяне, в основном младшие дети, съехавшие от родителей. Настоящие же богачи обитали в собственных поместьях. Теперь же жильё здесь считалось элитным и стоило в разы дороже, чем раньше, даже с учётом инфляции. Сам Джеспер внутри этой замершей во времени части города чувствовал себя несколько инородно и, пожалуй, слишком дёшево. Ему больше были по душе кипящие жизнью районы нового Кеттердама и Бочки, но в здешней тишине тоже что-то было. Или же всё дело в том, что этот район невероятно подходил Уайлену. Не бросающаяся в глаза кричащая роскошь, но винтаж и уют.
Пока они шли, Уайлен раз пятьдесят заверил Джеспера, что справится сам и тому вовсе не обязательно с ним идти. Джеспер же на это бесконечно повторял, что ни в коем случае не принижает таланты Уайлена справляться со всем самостоятельно, но если он сейчас уйдёт, то ему будет неспокойно. А тревога — это плохо. Уайлену ли не знать. А Джеспер — человек тонкой душевной организации, он вообще очень часто тревожится и нервничает. О том, что лучшим его противотревожным являются два револьвера, Джеспер решил тактично умолчать. Он ведь ещё и очень воспитанный!
Внутри дома, к счастью, оказался лифт. Смотрелся он несколько инородно, хоть его и попытались стилизовать. Явно был встроен позже, чем крутая лестница с ажурными перилами, уводившая вверх и не вселявшая в душу Джеспера ни малейшего желания по ней подниматься. Тем более что Уайлен и Марья обитали на верхнем пятом этаже.
В то мгновение, когда лифт уже поднялся, но двери ещё не открылись, Уайлен глубоко вдохнул, и вся его тревога будто разом исчезла. Выходя из лифта, он выглядел скорее недовольным и раздражённым, что было естественно для человека, под дверью которого отираются какие-то люди. А какие-то люди под его дверью действительно отирались.
Их было пятеро, и от одного взгляда на них Джесперу захотелось вернуться во времени и надавать самому себе по голове за глупые слова. Потому что Марья Хендрикс однозначно боялась их не зря.
— Телохранителя себе завёл, — вместо приветствия сказал тот из них, кто выглядел наименее внушительно. Такой себе типичный мужик средних лет. Не слишком высокий, не слишком низкий, седеющий, с редеющей шевелюрой и следами подтяжки на лице. Джеспер готов был поклясться, что это какой-нибудь адвокат. Он таких за километр чуял. Во-первых, его часы стоили столько, сколько не стоил весь Джеспер, распиханный по контейнерам и проданный на чёрном рынке. Такие штучки не носят те, кто работает руками. Во-вторых, что-то было в его взгляде такое, от чего казалось, будто мысленно он уже составляет на тебя иск. У таких всегда было приятно что-нибудь стянуть, в тот момент, когда они вылезали из своих дорогих авто. У Джеспера уже руки чесались.
— Ну вы-то аж с четырьмя ходите, — парировал Джеспер.
Несмотря на строгие и явно дорогие костюмы остальные четверо явно являлись людьми только отчасти, потому что, ну, Джеспер объективно был шпалой, но эти ребята обгоняли в росте даже его, про ширину плеч и объём мышц говорить не стоило, разве что скорбно молчать. Но при этом их лица не выражали присутствия интеллекта, так что насчёт них Джеспер не особенно волновался. Уж что-что, а разбираться с амбалами он научился.
— Я уважаемый человек, мне это по статусу положено, — возразил адвокат.
— Уайлен тоже себя не на помойке нашёл, — хмыкнул Джеспер.
— Это ещё не установленный факт.
Джеспер собрался продолжить спор, но Уайлен выразительно на него посмотрел, что означало: «Заткнись, пожалуйста, я вполне могу говорить за себя сам». И он сказал:
— Если вы считаете загородную резиденцию Ван Эков помойкой, то да, полагаю, я нашёл себя именно там. Или вы хотите ещё раз провести независимую ДНК экспертизу?
На это адвокат ничего не ответил, а Джеспер вскипел лишь сильнее. Потому что отец Уайлена что, серьёзно хотел доказать, что тот не его сын? Святые свидетели, они же похожи! Джеспер видел фото Яна Ван Эка в статьях. Сходство прослеживалось без всяких экспертиз. Разве что Уайлен был примерно в триллион раз красивее, но за это стоило благодарить гены Марьи.
— Что вы забыли под моей дверью?
— Господин Ван Эк всё ещё предлагает решить вопросы мирным путём.
— В смысле запугиванием моей матери?
— В смысле денежной компенсацией. Мы лишь хотели обговорить сумму с госпожой Хендрикс.
— С госпожой Ван Эк вы хотели сказать, — поправил Уайлен таким холодным тоном, что все присутствующие должны были тотчас умереть от обморожения. — как бы отцу ни хотелось обратного, она пока что его законная супруга. Но ускорение бракоразводного процесса в его и в ваших руках. Наши условия вам известны, не понимаю, о чём мы ещё говорим.
— Именно, вы не понимаете, — адвокат придвинулся чуть ближе, но остановился, наткнувшись на презрительный взгляд Уайлена. — Вы хотите получить сорок процентов всего имущества господина Ван Эка и пятнадцать процентов его акций в компании…
— А ещё я хочу, чтобы он сел в тюрьму за причинение вреда моей матери и уклонение от налогов, — перебил его Уайлен. — Я прекрасно знаю, чего я хочу.
— Но вы же понимаете, что никогда этого не получите, — от сахарности тона адвоката аж на зубах скрипело, — это слишком много. Процесс с таким человеком, как господин Ван Эк будет тянуться годами, а в результате вы ничего не добьётесь. Подумайте о состоянии вашей матери. Продолжительный стресс только навредит ей. Не лучше ли согласиться на компенсацию, довольно внушительную надо сказать, и жить спокойно? Господин Ван Эк никогда не желал зла ни вам, ни вашей матери.
В Уайлене что-то изменилось. Не в позе и не в лице, только в выражении глаз. Их голубизна обычно напоминала яркое летнее небо, сейчас же это был фьерданский лёд. Тот, который ничего не прощает.
— Не желал зла, когда мою мать травили таблетками. Не желал зла, когда послал людей убить меня?
Внутри Джеспера будто что-то оборвалось. Убить? Серьёзно? И после этого Уайлен вот так просто хотел идти сюда один?
— Это клевета, — с лица адвоката сползло угодливое выражение.
— Это то, за что мой отец сядет в тюрьму.
Адвокат едва заметно качнул головой, и Джеспер мгновенно напрягся, прикидывая, куда лучше ударить, потому что ему явно скоро придётся кого-то ударить. Ведь телохранители медленно начали обступать их. Уайлен же начал отсупать к лифту, что однозначно было ошибкой. Слишком долго ждать, пока откроются и закроются двери, слишком много времени в замкнутом пространстве, вернее было отсупать к лестнице. Но он не мог просто дёрнуть Уайлена в сторону. Это выдало бы их панику, да и такие амбалы, как дикие животные, реагируют на резкие движения.
— Давайте сейчас поедем к господину Ван Эку и всё обсудим.
— Ни я, ни мама с вами никуда не поедем, — теперь Уайлен выглядел не испуганно, но загнанно. Подавлено. Он нажал на кнопку лифта и вскинул руки. — Мы уходим, можете стоять здесь, сколько хотите.
Джеспер посмотрел на Уайлен с неподдельным удивлением. Он же не мог просто так уйти, бросив мать один на один с этими отморозками? Окей, не один на один, а под защитой двери, но всё же… Всё же Уайлен действительно собирался это сделать. Что ж, видимо, это ребята из Бочки вроде Джеспера решали все вопросы (кроме задач по химии) насилием. Нормальные люди вроде Уайлена отступали и, возможно, звонили в полицию? Джеспер понятия не имел.
Как ни странно, уйти им позволили. Уайлен пропустил Джеспера вперёд, потому что он всем своим видом давал понять, что раскидает тут всех, пусть только дёрнутся. После Уайлен зашёл сам и принялся невозмутимо копаться в рюкзаке. Как выяснилось чуть позже, у Уайлена свои представления о том, как поступают нормальные люди.
Двери лифта уже закрывались, когда адвокат и его телохранители повернулись к ним спинами. Именно в этот момент Уайлен достал из рюкзака нечто и со всей силы швырнул его об пол лестничной клетки.
Последнее, что Джеспер успел увидеть прежде, чем двери закрылись, — серый дым, быстро заполняющий всё пространство. А после Уайлен резким и нервным движением прижал его к стене.