У Джеспера Фахи, возможно, были неприятности.
— Джеспер, нам нужно серьёзно поговорить, — сказала Нина, когда он имел неосторожность зайти на кухню. После этого повисла драматическая пауза, за которую Джеспер — по законам жанра — должен был случайно сознаться во всех грехах. Но он был не так прост. Джеспер был так же сложен, загадочен и многогранен, как квантовая химия. Ну почти.
Поэтому Джеспер только припомнил все свои грешки за последние недели: снова перекрасил Нине, кажется, блузку, стырил чужой кусок торта из холодильника (он выглядел так заманчиво!) и, может, пропустил свою очередь мыть полы? Ни в чём из этого Джеспер не собирался сознаваться. Наоборот, он сделал самое невинное на свете лицо. Но Нина тоже была не так проста.
— Святые! — она нахмурилась и скрестила руки на груди. — Я хотела поговорить с тобой о Уайлене, но теперь мне кажется, что ты сделал что-то ещё.
— Давай лучше о Уайлене, потому что у меня горит домашка по биологии и современной всемирной истории, моё время очень ограничено.
— Грёбаная биология, — вздохнула Нина.
— Грёбаная современная история, — вздохнула Инеж, и Джеспер чуть не вздрогнул, потому что до этого он не подозревал о её присутствии.
— Почему у сердцебита вообще проблемы с биологией, а у информатора с историей?
— Спросил фабрикатор, у которого проблемы с химией, — фыркнула Нина, засыпая заварку в заварочный чайник.
— Это другое! — Джеспер без слов передал ей вскипевший чайник.
— Это то же самое! — возразила Нина.
— А у меня не то же самое, — вздохнула Инеж, нарезая мясо быстрыми резкими движениями, — препод ко мне придирается, потому что я ему не нравлюсь. В смысле, кажется, ему не нравятся вообще все сулийцы.
— Как и все земанцы, — добавил Джеспер, потому что почти каждую пару препод весьма ненавязчиво затирал про «понаехали тут». — Но, мне кажется, он побаивается гришей.
— Тебе не кажется, — усмехнулась Нина, — однажды я взмахнула руками рядом с ним, он едва ли на метр от меня не отскочил. Хотя, может, ему просто настолько не нравятся равкианцы.
— У него травматичный опыт взаимодействия с вашей историей, равкианцы вытрахали ему мозг своими госпереворотами и лавхейтом с Шуханом и Фьёдой.
— Проблем с Фьёрдой у него, кстати, нет, — Инеж орудовала ножом так быстро, что Джеспер и Нина предпочли отойти на безопасное расстояние, и начали всерьёз опасаться за целостность разделочной доски и столешницы. — В смысле вы хоть раз видели, чтобы он придирался к Матиасу?
Инеж опустила нож и выдохнула. Джеспер осторожно подошёл к ней и, скинув мясо на разогретую сковородку, убрал нож в мойку.
— Вот вы и выяснили, что ему нравятся высокие светловолосые фьёрданцы.
В этот раз Джеспер всё же подскочил на месте, потому что Каз мастер незаметных появлений Бреккер снова оказался у него за спиной.
— Думаешь, у нашего историка и Нины один фетишь? — спросил Джеспер, открывая воду. За время готовки в раковине успела скопиться гора посуды.
— Вполне вероятно, но вряд ли это делает жизнь Матиаса легче, — хмыкнул Каз, доставая коробку, куда они скидывали все хаотично купленные приправы. Матиас всегда убирал её на верхнюю полку, так что девушки не могли до неё дотянуться, не залезая на что-нибудь.
— Думаешь, если он выйдет на экзамен, у него откроется дополнительная опция для сдачи? Типа знаешь секретный билет?
— Если этот билет не станет для него единственным.
— Что за билет? — Матиас заглянул на кухню, но остался стоять в дверях, потому что все вместе они тут катастрофически не помещались. — Есть какой-то билет, о котором я не знаю?
Его недоумение было таким искренним, что Джесперу почти захотелось сжалиться над ним. Но только почти.
— Есть так много вещей, о которых ты не знаешь, — сказал Каз своим особым загадочным тоном.
— Так скажите мне, — Матиас переводил недомённый взгляд с Каза на Джеспера, — я же должен иметь возможность подготовиться.
— О да, к такому действительно стоит подготовиться, — кивнул Джеспер, протирая тарелки с крайне серьёзным видом.
— В первую очередь психологически, — продолжил Каз.
— Вы можете перестать говорить загадками? — Матиас нахмурился.
— Вы оба умрёте страшной смертью! — воскликнула Нина. — Они просто дурят тебе голову, не слушай.
— На экзамене увидим, кто был прав, — сказал Каз с видом мрачного пророка, предрекающего голод, чуму и смерть.
— Я бы предпочёл этого не видеть, — усмехнулся Джеспер. Повесив полотенце сушиться, он собирался уже сваливать из кухни, но Нина бы не была Ниной, если бы не поймала его за ворот футболки.
— С тобой, я ещё не договорила, — строго сказала она, — ты отвлёк меня.
— Ты сама отвлеклась! — возразил Джеспер.
— Поэтому теперь молчи и отвечай на мои вопросы.
— Но как я буду отвечать на твои вопросы молча?
— Разрешаю тебе говорить, только отвечая на мои вопросы! — Нина явно начинала раздражаться. А когда Нина начинала раздражаться, у всех окружающих повышался пульс. — Когда ты признаешься Уайлену, Джеспер Фахи?!
— В чём? — Нина надвинулась на него с таким угрожающим видом и с такой силой сжала ворот его футболки, что Джеспер невольно вжал голову в плечи.
— В том, что ты любишь его! — Нина тряхнула его, и Джеспер испытал желание смыться от неё куда-нибудь.
— Не дави на него так, — качнула головой Инеж, продолжая, впрочем, помешивать мясо на сковородке.
— Я не давлю.
— Ты буквально повышаешь мне давление!
Нина выдохнула и выпустила его. Но её взгляд всё ещё держал Джеспера на месте.
— Я же объяснял, почему не могу признаться. Никаких серьёзных отношений до… ну, видимо, выпуска, — даже от одной мысли об этом сердце болезненно сжималось, и на этот раз виной тому была даже не Нина. — Моя успеваемость только-только выровнялась. Если я всерьёз увлекусь отношениями, опять всё заброшу.
Почему-то его проклятые друзья многозначительно переглянулись.
— Кто-нибудь скажет ему? — весь ужас состоял в том, что эту фразу произнёс Матиас.
— Скажет что?! — Джеспер не привык быть в этой роли.
— Джес, — Инеж отвлеклась от мяса и посмотрела на него своим серьёзным взглядом, который явно передавался как священное умение от одного сулийского мудреца к другому. — Твоя успеваемость выровнялась, потому что ты стараешься, чтобы соответствовать Уайлену. Он твоя главная мотивация. И ничего не изменится, если вы начнёте встречаться.
— Потому что не надейся, что он променяет свою химию на тебя, — хмыкнул Каз всё ещё убийца романтики Бреккер. — Ты всегда будешь на втором месте.
Инеж посмотрела на него своим специальным осуждающим взглядом. Но даже века сулийской мудрости не могли ничего сделать с непробиваемым цинизмом Каза Бреккера.
— Просто признай, что на самом деле ты боишься отказа, — сказала Нина, заглядывая Джесперу в глаза, теперь скорее сочувствующе, чем угрожающе.
— Что? Нет! Бред! Кто вообще может отказать мне, — Джеспер усмехнулся. Вышло нервно. Он отвёл взгляд. Потому что, вообще-то, Уайлен мог отказать ему. Уайлен, непредсказуемый и защищённый противоподкатными чарами, действительно мог отказать ему. — Может, я боюсь этого совсем чуть-чуть. Капельку. В смысле, может, Уайлену не нравятся парни.
Его — трижды проклятые — друзья снова многозначительно переглянулись.
— А об этом кто ему скажет? — и снова Матиас. Джеспер готов был завыть.
— Да о чём?!
— О том, что даже если ему не нравятся парни в принципе, для тебя он явно решил сделать исключение, — продолжил Матиас.
Святые, да не могло быть что-то подобное очевидно даже Матиасу! Он мог быть проницательным во всех вопросах на свете, хоть в проклятой квантовой химии, но не в вопросах любви и романтики. В смысле Джесперу кажется, что Нина принесла ему официальное извещение о том, что они встречаются, и только тогда он понял.
— Я бы скорее засомневалась, что ему нравятся девушки, — сказала Нина.
— Если он не запал на тебя, это ещё не значит, что ему не нравятся девушки, возможно, это значит, что он просто боится Матиаса.
Защищал ли Джеспер гипотетическую гетеросексуальность Уайлена? Вероятно. Зачем? Вряд ли нашёлся бы хоть один святой или бог, который бы ответил на этот вопрос.
— Если Уайлен в принципе реагирует на что-то, что не связанное с химией или делами его семьи — это грёбаное чудо, — сказал Каз. — Делай выводы.
Джеспер остолбенел, удивлённо глядя на него, потому что…
— Подожди, мне кажется, или ты меня поддерживаешь?
— Не произноси таких слов в моём присутствии, — скривился Каз.
— Мы все тебя поддерживаем, Джес, — мягко сказала Инеж. — Не в коем случае не вынуждаем…
— Вообще-то, я готова их вынудить! — влезла Нина.
— Мы не вынуждаем, — с нажимом повторила Инеж, и в этот раз никто не стал ей перечить, потому что подставка для ножей стояла близко, — но было бы крайне обидно, если бы вы разошлись, просто из-за того, что не смогли поговорить и слишком боялись получить отказ.
— Крайне обидно будет, если Джеспер начнёт выносить нам мозги по этому поводу. А он начнёт, потому что не умеет страдать тихо, — что ж, с Казом очевидно всё было в порядке, а то Джеспер уже начал переживать.
— Никаких страданий в этом доме! — сказала Нина. Она отвлеклась от Джеспера только затем, чтобы достать коробку печенья. — Ты признаешься ему, Джеспер Фахи!
— Если он, по-вашему, влюблён в меня, почему сам не признается? — Джеспер всё ещё не из тех, кто сдаётся без боя. Даже если он отстаивает свою неуверенность, он уверенно отстаивает свою неуверенность!
— Учитывая его загруженность на учёбе и судебные процессы, удивляюсь, что у него есть время на еду и сон, не то что на признания, — Нина повозилась с упаковкой печенья, но передала ту Инеж. А Инеж взяла нож.
— И наверняка он так же, как ты, изводит себя мыслями о возможном отказе, — сказала Инеж, и раз у неё был нож, Джеспер не стал ей перечить. Потому что нож в руках Инеж всегда был решающим аргументом. — Он не видит очевидного, потому что любовь слепа.
— В вашем случае ещё и глуха, — добавила Нина.
— И тупа, — подытожил Каз.
Инеж снова посмотрела на него осуждающе. И, поскольку в этот раз в руках у неё был нож, Каз пожал плечом и добавил:
— Исключительно в их случае.
Нож в руках Инеж всё ещё был решающим аргументом в этом доме. Поэтому когда остриё лезвия указало на Джеспера и Инеж сказала:
— Ты признаешься ему, Джеспер.
Джеспер ничего ей не возразил.