У всех СМИ Керчии, да и не только Керчии, была сенсация, а у Кеттердама была очередная возможность всколыхнуться, точно морские волны, что бились о его берега. Потому что наследники богатейших людей страны — к счастью для самих этих наследников — умирали не каждый день. Особенно при загадочных обстоятельствах. Впрочем, Ян Ван Эк — весьма удручённый, по его собственным заверениям (некоторые издания писали «завераниям») — не находил в этих обстоятельствах ничего подозрительного (как опять же писали некоторые издания: «Трудно находить подозрительным то, что спланировал самостоятельно», но на эти издания тотчас были поданы иски за клевету). Ведь, как говорил Ян Ван Эк, если ты водишь дружбу с сомнительными личностями, обитающими в сомнительных районах, и задерживаешься у них допоздна, то вероятность нарваться на грабителей достаточно высока, как и вероятность того, что эти грабители не решат, что убийство — лишняя предосторожность. Сами сомнительные личности, обитающие в сомнительных районах, от комментариев воздерживались. Кто-то полагал исключительно по причине своей сомнительности, другие же, несколько более человеколюбивые, считали, что всех их обуяло горе. Марья Ван Эк также комментариев не давала, хотя многие считали, что уж смерть сына заставит её отказаться от стратегии молчания и выступить с каким-нибудь заявлением.
Официальной версией следствия было нападение с целью ограбления и убийство — предумышленное или нет, ещё предстояло выяснить — возможно, в составе группы. Так или иначе, убийца (или убийцы) не оставили после себя никаких следов. История была загадочной и банальной примерно в равной степени, что давало возможность буквально каждому, кто хоть раз читал или смотрел детективы, влезть в её обсуждение.
Кочуя из медиа в медиа, история смерти Уайлена Ван Эка обрастала подробностями и мистификациями. Фактчекеры боролись с фейкоделами, а СМИ, купленные Ван Эком, с независимыми изданиями. В общем, история смерти Уайлена Ван Эка оказалась животрепещущей темой и вызывала живейший интерес даже в зарубежных новостных изданиях, светских хрониках и социальных сетях.
Не нужно быть сторонником теорий заговора, чтобы понять, что Ян Ван Эк остался в несомненном выигрыше, когда один из претендентов на его состояние канул в небытие. Многие полагали, что и Марья имеет все шансы последовать за сыном, будучи убитой либо горем, либо ещё одним совершенно неподозрительным совпадением. Тем не менее Яну Ван Эку совершенно нечего было предъявить, ведь он во время убийства был дома в собственной постели, что могли подтвердить его невеста, прислуга и камеры наблюдения. В общем, в противостоянии за состояние Ван Эков наметился явный лидер.
Из этой безусловно трагической истории смерти можно было извлечь три разных жизненных урока в зависимости от того, какой информацией вы обладаете. Первый: поверье о том, что освещать дорогу в сомнительных подворотнях фонариком смартфона — дурная примета, возникло неспроста. Второй — в отличие от несколько идеализирующих всё происходящее подростковых книжек в реальности влиятельные взрослые обычно выигрывают у подростков, вступающих с ними в игру. Третье — прощания и похороны действительно иногда стоит откладывать, а то, что к любви и смерти нельзя быть готовым полностью, вовсе не значит, что к ним нельзя быть готовым хотя бы частично.
***
У Инеж Гафа было куда как больше опыта в том, чтобы уходить от навязчивого и нежелательного внимания, поэтому ей журналисты не досаждали вовсе, потому что не родился ещё журналист, способный преследовать Инеж Гафа. Зато журналист, способный полезть с расспросами к Казу Бреккеру родился, да ещё и не один. Впрочем, один специальный взгляд Каза заставлял их пожалеть не только о заданных вопросах, но и о факте своего рождения — таково было влияние действительно мрачного расположения духа Каза Бреккера на неокрепшие умы. Инеж знала, что со временем к этому можно выработать некоторую привычку, но никто из журналистов так и не отважился на второй заход.
Излюбленной жертвой журналистов был Джеспер. Элис, как ни странно, похоже, искренне горюющая, в одном единственном — что слишком явно говорило об искренности её горя — интервью обмолвилась, что тяжелее всех, конечно, Марье и парню Уайлена. Из неё, конечно же, быстренько выведали имя и все ей известные подробности. Инеж, смотревшей это интервью, показалось, что отвечала она скорее на автомате, и попроси журналист рассказать её собственные секреты, она бы выложила всё, не слишком понимая, что вообще говорит. Инеж казалось, что так пользоваться разбитым состоянием человека попросту неэтично. Кроме того такой подход она, как будущая журналистка, считала ещё и непрофессиональным, порочащим профессию. Видя же приставания журналистов к Джесперу — у него любимый человек недавно умер! — Инеж хотелось достать ножи. Самому же Джесперу явно хотелось достать револьверы, но в университет с оружием по понятным причинам не пускали.
Впрочем, как оказалось, Джеспер весьма успешно освоил тактику полного игнорирования. Он либо обходил навязчивых репортёров так, словно они были неодушевлёнными препятствиями, либо раздвигал их в стороны, если они окружали его. От фотографий это, к несчастью, не спасало. Поэтому уже на второй день в университет пришлось просто не идти.
Большая часть преподавателей отнеслась к этому с пониманием, выслав задания и материалы в электронном виде. Большая часть — в смысле буквально все, кроме историка (Инеж снова хотелось достать ножи). Он сказал: «Ну это же ваш друг умер, а не вы, потому у вас нет права не приходить на контрольную». И то, что Джеспер никак не возразил, а покорно принял такое, уже достаточно свидетельствовало о глубине его горя.
Контрольную — четырежды проклятую — они сдали, даже весьма успешно, потому что это стало чем-то вроде дела принципа. Историк, превратив себя в их персонального врага, ещё не понимал, как ему везёт, что у них просто пока не хватает ресурсов, чтобы полноценно с ним поквитаться. Хотя Инеж не была сторонницей мести. Только справедливых обвинений в расизме, сексизме и гомофобии. Но пока её занимали совершенно иные мысли.
Результаты контрольной они узнали примерно тогда же, когда полиция сообщила, что поймала виновных в смерти Уайлена. Ими оказалась банда каких-то мелких грабителей, совершенно не имевших никаких связей с Яном Вн Эком.
Это известие новой волной прокатилось по всем СМИ, но Инеж ждала совершенно других новостей.
***
У Каза Бреккера было несколько оттенков мрачного ожидания. В том, чтобы ждать он был невероятно хорош, но это не значило, что он не будет становиться всё мрачнее с каждым днём. Как минимум потому, что ему приходилось ждать чего-то от полиции, а это проходило по нижней грани его достоинства. Едва-едва не пробивало дно. И это притом, что он был не худшего мнения о кеттердамской полиции. Кеттердам в своё время достаточно пострадал от бандитского произвола, чтобы усвоить одну вещь, которую сам Каз понял ещё в детстве: хаос — это неплохо, но лишь тогда, когда ты можешь его контролировать, а в случае чего и усмирить. В полиции Кеттердама сидели люди, которые умели не только бить людей дубинками и стрелять в них из табельного оружия, а ещё хитрить и договариваться. Так что в какой-то момент взаимоотношения полиции и Бочки переросли во что-то вроде изощрённой интеллектуальной игры, где каждый ненавидел противника настолько, насколько и уважал. Мелкие и недалёкие банды в таких условиях изничтожались сами собой, крупные же приобретали характер неизбежного, в каком-то плане даже необходимого, но контролируемого зла. В конце концов, если бы их не было, светлые головы кеттердамской полиции померли бы со скуки. Хотя экономические преступления — в жизни Каза Бреккера было две страсти: Инеж и вот они — всегда отличались в Керчии особой изощрённостью. Схема, проворачиваемая Яном Ван Эком, была безнадёжно устаревшей и отсталой по меркам последней моды экономических преступлений и прочих денежных махинаций.
Поэтому Яна Ван Эка Каз не то что не уважал, а считал едва ли заслуживающим своего внимания. Уайлен — другое дело. Уайлен — тот, кого Каз хотел бы иметь в своём полном распоряжении до конца дней и кого уже точно никогда не получит. Не то чтобы Каз собирался из-за этого страдать. Глупо страдать из-за того, что не достанется уже никому.
— На самом деле у тебя не такое хорошее терпение, как тебе самому хотелось бы думать, — сказала Инеж, знавшая о нём определённо больше, чем кто-либо из когда-либо живших на этом свете.
— Просто не люблю работать с теми людьми, которых не могу поторопить, — спокойно ответил Каз, хотя оттенок его ожидания определённо стал ещё мрачнее.
Определённым ограничителем работы полиции было гражданское общество. Потому что гражданское общество не любит, когда кто-то, пусть даже полиция, взламывает их переписки и получает доступ к банковским операциям. Так что полиции требовались весомые доказательства, чтобы спустить на кого-то своих лучших гончих. Зато когда доказательства были, открывалось столько закрытых дверей и приятных опций, что глаза разбегались.
— Признай, что тебе не нравится, что всё произошло на твоей территории.
— Мне всё равно, это не пошатнёт моей репутации.
— Не пошатнёт, но сама мысль о том, что кто-то позволил себе устроить убийство на твоей территории, выводит тебя из себя.
— Я совершенно спокоен.
Потому что никто не убивает на территории Каза Бреккера без ведома Каза Бреккера.
— Вокруг тебя скоро цветы начнут вянуть, — заметила Инеж.
— Скорее вокруг Джеспера, его страдания меня утомляют.
— У него горе.
— Они с его горем даже не встречались.
— Тем более, — покачала головой Инеж с видом: ты совершенно ничего не понимаешь в человеческих чувствах, Каз Бреккер. Но тут она была не права. Каз был отличным манипулятором, что доказывало — он неплохо понимает человеческие чувства.
— Только не проси меня оказывать ему моральную поддержку.
Каз мог бы расписать, к каким травмам — причём не только моральным — приведёт оказанная им моральная поддержка, но его прервало уведомление о входящем письме. И ожидание Каза мгновенно стало на несколько оттенков светлее так же, как просветлело и лицо Инеж, быстро пробежавшей глазами по строчкам, потому что это, наконец, были те новости, которых она ждала.
***
У Элис, пока ещё не, Ван Эк была идеальная жизнь. У неё был пусть не слишком внимательный и не слишком красивый, зато богатый и щедрый муж. Он относился к Элис скорее как к красивой и дорогой безделушке, но она была согласна на это, ведь родители с детства твердили ей: будь красивой, много улыбайся и не задавай вопросов, тогда твоя жизнь будет прекрасна. Элис была красивой, много улыбалась и не задавала вопросов. Тонко чувствовала, когда будущему мужу требуется её внимание и обожание, а когда ей лучше исчезнуть из его поля зрения.
Но сейчас её жизнь стала вдруг чуть менее радужной. Во-первых, сложно быть такой уж беззаботной, когда кто-то, кого ты знала, просто так убивают на улице. Особенно если этот кто-то Уайлен. Он ведь такой хороший! Был хорошим…
Элис всхлипнула.
А во-вторых, в Яне что-то изменилось. При гостях и журналистах, во время любого выхода на улицу он скорбел, как и положено отцу, потерявшему сына. Он скорбел и дома, когда Элис была рядом. Но когда он думал, что никто ничего не видит…
Элис выдернула салфетку из коробки, которую к ней так услужливо подвинули, и промокнула глаза.
Она видела больше, чем Ян думал. Как бы иначе она угадывала, когда нужна ему? У Элис не было шестого чувства или невероятной проницательности, зато у неё были глаза. И она увидела, как меняется лицо Яна, когда он остаётся наедине с собой. То выражение сытого довольства, полного удовлетворения, которое она заметила, ужасно её напугало.
Элис скомкала салфетку и бросила её на кофейный столик прямо рядом с работающим диктофоном.
Ян определённо был непричастен к тому, что случилось с Уайленом. Элис — до недавнего времени — верила официальным заявлением полиции, но… Но то, что она увидела, не оставляло её. Преследовало, словно мигрень, от которой не было таблетки. А что если Марья Ван Эк тоже однажды увидела в выражении лица мужа нечто такое, что зародило в ней страх. И именно этот страх довёл её до клиники для душевнобольных?
Элис посмотрела в глаза женщине, сидевшей напротив. Для её-то профессии взгляд, пожалуй, был слишком добрый.
Читая в детстве сказку про страшного барона, который дал своей молодой жене ключ от всех дверей, но приказал не открывать одну единственную, Элис думала: а сложилась бы жизнь героини сказки хорошо, если бы она не нарушила запрет? После того как Элис разглядела в Яне нечто, у неё в руке точно оказался ключ от закрытой двери. Но её учили не задавать вопросов. И она не задавала. Только вот двери, которые ты не открываешь, иногда распахиваются сами собой.
Элис помолчала, глядя, как диктофон секунда за секундой пишет тишину.
Иногда они распахиваются с воем сирен и мигающим светом, с требовательным «откройте, это полиция», с «Ян Ван Эк, вы задержаны по подозрению в финансировании заказного убийства Уайлена Ван Эка». Дальше довольно скомканные объяснения, которые дала одна из полицейских, сжалившись над перепуганной Элис. Видеорегистратор записал момент убийства, эта видеозапись была передана полиции, с её помощью опознали преступника, выяснили, что он работает на Ван Эка, отследили крупный платёж, переведённый ему, как выяснили, одним из поверенных Ван Эка через несколько дней после убийства. После полицейская спросила, обладает ли Элис какой-то дополнительной информацией.
— Элис, скажи, что я недавно уволил этого человека! — потребовал Ян.
Но Элис сказала бы, что это дополнительная информация обладала ей. Ведь она не только видела, но и слышала больше, чем Ян думал. Разрозненные события, брошенные фразы крутились у неё в голове, никак не желая составляться в единую картинку, и это причиняло почти физическую боль.
Поэтому несколько минут назад Элис обессиленно рухнула в кресло, безучастно наблюдая, как Яна уводят в наручниках. Ключ от двери всё ещё был у неё в руках, и, кажется, она могла сделать так, чтобы за открытие тайны её не наказали. Чтобы её некому было наказывать. Женщина полицейский с очень добрыми глазами подвинула к ней диктофон. Рассказать всё, значило бы предать Яна. Но Уайлен был таким хорошим. Элис так хотела с ним подружиться.
Элис теперь уже явно никогда не Ван Эк глубоко вдохнула и заговорила:
— Я хочу дать свидетельские показания против Яна Ван Эка.
***
У всех СМИ Керчии, да и не только Керчии, была ещё одна сенсация. Но это были уже совсем другие новости.
История смерти Уайлена ещё не успела отгреметь, как общественность всколыхнули новые факты. В сторону Яна Ван Эка были выдвинуты весьма серьёзные обвинения, и в этот раз, судя по всему, от закона ему уйти не удастся. Против него дала показания и его невеста, неоднократно видевшая убийцу в их доме и слышавшая часть приватных разговоров, и сам убийца быстро сдал своего нанимателя. Поверенные Ван Эка отмалчивались, говоря, что просто переводили деньги по распоряжению хозяина. Кроме того, почувствовав, что трон Ван Эка качается, обвинения на него начали переводить и врачи клиники, в которой содержалась Марья Ван Эк, утверждая, что это муж довёл её до такого состояния, а они просто укрывали бедняжку от его тирании. А раз дело получило широчайший общественный резонанс, то просто подкупить судей у Яна Ван Эка вряд ли бы вышло.
Правосудие неминуемо должно было восторжествовать, как писали в конце большого материала в одном из СМИ, но это не меняет одного весьма прискорбного факта: за это торжество нам пришлось заплатить жизнью Уайлена Ван Эка.