У Джеспера Фахи было две тяжёлых недели. И всю эту тяжесть он вложил в голос, когда дочитывал последние фразы статьи:
— Правосудие неминуемо должно было восторжествовать, но это не меняет одного весьма прискорбного факта: за это торжество нам пришлось заплатить жизнью Уайлена Ван Эка, — дочитав и откинувшись на спинку дивана, он хмыкнул и заключил: — По-моему, толково написано.
— Весьма.
— Такая невосполнимая утрата.
— Не представляю, как мир будет жить без этого Уайлена, о чём люди будут писать в новостях, пропал такой инфоповод.
— А ещё весьма талантливый химик и музыкант.
— Преувеличиваешь.
— Даже преуменьшаю. Ведь я ещё не упомянул о том, что он просто красавчик.
Джеспер получил весьма ощутимый тычок ногой в колено.
— Во-первых, я могу столкнуть тебя с дивана, — грозно сказал он, — а во-вторых, ты же знаешь, о мёртвых либо хорошо, либо ничего.
— Ничего, кроме правды.
— И где я соврал?
В ответ послышалось только недовольное бурчание, потому что возразить-то по факту было нечего.
— Если тебе так не нравится, можешь воскреснуть уже наконец, — предложил Джеспер.
— А надо ли? — зевнул Уайлен, совершенно довольный своим посмертием. Он лежал на одном диване с Джеспером, закинув ноги ему на колени. Джеспер бы предпочёл, чтобы Уайлен устроился у него на коленях головой, но голову Уайлен предпочитал держать в холоде. В смысле подставлять под работающий кондиционер. Лето и жара обрушились на Кеттердам почти так же внезапно, как новости от аресте Яна Ван Эка.
Джеспер, жару переносивший весьма неплохо — суперсила земанцев, — раз десять уже сказал, что Уайлен так простудится. Но Уайлен справедливо рассуждал, что хуже смерти с ним уже вряд ли что-то случится.
— Для умертвия ты, конечно, выглядишь весьма живо.
Уайлен был, вероятно, единственным в мире человеком, который оправдал существование равкианской поговорки «в гробу отосплюсь». Потому что на вторую неделю после своей смерти выглядел он отдохнувшим, выспавшимся и чуть ли не сияющим.
— Но, знаешь, я уже подустал от роли скорбящего вдовца, — фыркнул Джеспер.
Уайлен окинул его оценивающим взглядом и сказал:
— В принципе тебе пойдёт траур.
За что получил тычок под рёбра.
На самом деле Джесперу даже не нужно было разыгрывать горевание. Всё то время, пока Уайлен изображал безвременную кончину, Джеспер не мог ни увидеть его, ни написать ему, ни позвонить. Ни-че-го. Ровно ноль Уайлена Ван Эка в его жизни. И это оказалось неожиданно мучительным. В смысле куда мучительнее, чем Джеспер предполагал. Хотя когда Джеспер видел фото Яна Ван Эка за решёткой, настроение улучшилось, да и вообще жить легче становилось, облака рассеивались, а вода в мировом океане очищалась.
В целом их план был довольно прост и действовал по принципу громоотвода: если ты знаешь, что молния ударит, заставь её ударить так, чтобы она спалила не твой дом, а дом твоего врага. Они создали идеальные условия для нападения. Глухая ночь, безлюдный и тёмный — Джеспер убил час, чтобы заранее вырубить большую часть фонарей во всех ближайших дворах — переулок. Ни улик, ни свидетелей. Настолько хорошо, что должно бы вызывать подозрения, но не вызвало.
Убийца, наверно, до сих пор задавался вопросом, как же он не заметил автомобиль с включённым видеорегистратором, снимающим вот ровнёхонько то, что нужно. Вряд ли он хоть когда-нибудь сможет догадаться, что темнота была прикрытием не только для него, но и для Инеж, игравшей роль этого самого автомобиля.
После того как — его высочество один из богатейших наследников Керчии — соизволит подняться с дивана, выйти из квартиры и воскреснуть для мировой общественности, убийца будет задаваться вопросом, как же у него это вышло. Ведь он точно проверил, что у Уайлена не было пульса.
Нина же говорила, что Уайлен фактически даже не умирал. Сердце у него полностью не останавливалось, просто билось очень медленно. А потом она — непревзойдённая, невероятная, великолепнейшая и другие хвалебные прилагательные, которым осыпал её Джеспер — сердцебитка ускорила сердцебиение Уайлена до нормального. Но в чёрном мешке в машине скорой его всё же покатали, ну так, для правдоподобия. А из морга — куда не довезли — под присмотром полиции и в строжайшей секретности отправили домой. Марья Ван Эк и так постоянно скрывалась от назойливого внимания журналистов, так что круглосуточно зашторенные окна и отсутствие публичных заявлений никого не удивили.
И да, всё это — Джеспер бы назвал это перформансом — происходило по предварительному согласованию с полицией, иначе добытые улики не имели бы юридической силы.
Сейчас же все были довольны. Полиция — потому что показали, какие они независимые и неподкупные. Каз — потому что показал, как без него никто ничего не может (план наполовину принадлежал Уайлену, но он уступил авторские права). Уайлен — потому что Ян Ван Эк наконец-то гарантировано сядет лет на двадцать. Джеспер — по той же причине и потому, что его наконец снова пустили к Уайлену.
К Уайлену, который не очень хотел воскресать.
— Слишком жарко для оживания. Я могу побыть мёртвым до осени?
— И что, упустишь шанс вживую увидеть отца на скамье подсудимых?
Уайлен задумался, Джеспер буквально видел всю внутреннюю борьбу на его лице.
— Аргумент, — вздохнул он, — ради такого из царства мёртвых вернуться можно.
О том, что вместе с жизнью к Уайлену вернуться и обязательства по учёбе, Джеспер решил не напоминать. Зачем омрачать радость человеку? Его же собственную радость омрачало лишь то, что он так и не нашёл слов и смелости, чтобы признаться Уайлену в чувствах.
***
У Джеспера Фахи был сильный мандраж. Вообще-то, он любил опасность и риск. Те моменты, когда воздух прошивали пули, когда крупье сдавал карты, когда рулетка заканчивала вращение — все они были по-своему прекрасны. Нормальные люди бы с ним поспорили, но Джеспер презирал понятие нормальности. Хотя сейчас он чувствовал крайне неприятную нервозность.
— Я не могу, — сказал он, быстро стуча по парте пальцами.
— Ты можешь, Джес, — с нажимом произнесла Нина.
— Ты должен, — серьёзно сказал Матиас.
— Мы верим в тебя, всё будет хорошо, — Инеж похлопала его по плечу.
— Может, хватит уже разводить драму? — Каз смерил Джеспера мрачным взглядом. — Давайте я это сделаю.
— Нет! — ответили хором три голоса, а Нина добавила: — Он должен пройти через это сам.
— Через что пройти? — Уайлен замер рядом с теми партами, которые они обычно занимали. С его воскрешения прошло три дня. Ность о том, что смерть Уайлен была лишь спланированной полицией провокацией, разорвалась в информационном пространстве как бомба. Хотя время от времени люди, которые не слишком внимательно следили за новостями, ещë шарахались от него в коридорах.
— Через это, — Нина широким жестом указала на лежащий перед Джеспером белый лист. Белым этот лист был только с одной стороны, с другой же были задания последнего теста по химии, от которого зависело наскрёб ли Джеспер баллов на тройку, или пора готовиться к экзамену. Или отчислению. Джеспер просто не мог заставить себя перевернуть лист и посмотреть.
— Может, я?.. — начал Уайлен.
— Нет! — снова хором возразили Нина, Матиас и Инеж. Каз лишь хмыкнул.
— Ладно, я справлюсь, — Джеспер глубоко вдохнул и потянулся к листку. В конце концов, незнание ничего не меняет, даже делает хуже. Если его проклятый балл по трижды проклятой химии не дотянет до нижнего порога тройки, ему лучше знать об этом заранее. И заранее же начать готовиться. К отчислению. Потому что он ни за что на свете не сдаст четырежды проклятый экзамен. Лучше сразу начать репетировать траурнуюу речь, которую он произнесёт перед отцом, когда будет хоронить их общие ожидания.
Джеспер отдёрнул руку.
— Нет, я не справлюсь.
— Всё будет хорошо, — Уайлен заглянул ему в глаза, один только тон его голоса успокаивал лучше, чем музыка для медитаций или звуки природы. — Эта контрольная была несложной. Ты уже решал подобные задания и неплохо с ними справлялся.
Препод действительно решил сжалиться над ними и поставил в последнюю контрольную много теоретических вопросов, которые они зубрили ночью, задачи на расстановку коэффициентов методом электронного баланса, задачи с цепочками превращений и растворами. Это было не так сложно, как буквально всё, чем препод измывался над ними раньше. Но если Джеспер решал такие задания в тепличных условиях, находясь под присмотром Уайлена и обогретый лучами его внимания — это не значит, что он справился сейчас.
Он снова потянулся к листку. Святые, Уайлен не испугался инсценировать собственную смерть, а Джеспер какой-то листок перевернуть не может. Лучше бы ему тоже было нужно инсценировать смерть. Потому что если на листке ничего хорошего не написано, то ему и инсценировать ничего не придётся.
Жизнь или смерть.
Джеспер Фахи был мастером в том, чтобы доводить драму до пика и абсурда.
Он перевернул лист.
— Отлично, с частью работы ты справился, — медовым голосом пропела Нина, — а теперь открой глаза.
— Может, вы просто скажете мне, что там?
— Ну, кажется, одно задание ты всë же решил верно, — хмыкнул Каз.
Джеспер распахнул глаза мгновенно. Ему определëнно стоило помнить, что Каз Бреккер жесточайший из его друзей и коварнейший обманщик.
Джеспер не справился всего с парой заданий. То есть с самой контрольной он справился прекрасно.
Он вскочил с места так стремительно, что люди, сидевшие сзади, отшатнулись. А после сгрëб Уайлена в объятия и, оторвав от пола, покружил прямо в проходе между парт. После ещë и поцеловал в лоб. Вот так он был счастлив.
Только опустив Уайлена на пол и посмотрел в его покрасневшее лицо, Джеспер понял, что сделал. Пожалел ли он об этом? Нет. Собирался ли он оправдываться? И снова нет. Если бы Уайлен был против, у него бы нашлось много вежливых, но обидно холодных слов, чтобы сказать ему об этом. Сейчас же он смущался скорее из-за того, что на них смотрели буквально все.
Ситуацию сгладила Нина:
— С сессией у всех всë хорошо, Яна Ван Эка закроют со дня на день, может, мы уже пойдëм празднично пить?
Ни у кого по этому поводу не было никаких возражений. Особенно у Джеспера, потому что он всё ещё считал, что его отец был невероятно прав, говоря, что друзья познаются в беде и в пабе. И хоть в Кеттердаме было не найти настоящего каэльского паба, но Джеспер был рад, что после всех бед они с Уайленом всё же дойдут хотя бы до настоящего керчийского бара.
***
У Джеспера Фахи было отличное настроение, хотя он ещё даже почти не пил. Счастье его объяснялось тем, что их попойка означала: все сложности официально позади, можно выдохнуть и расслабиться. Можно было не думать об отчислении целых несколько месяцев, пока второй курс не пришпилит Джеспера к земле необходимостью написать курсовую. Но об этом он подумает позже.
Топлива в очаг его хорошего настроения добавляло и то, что Уайлен не против был остаться допоздна, потому что у него дома была перманентно рыдающая Элис. Истинный смысл выражения «высокие отношения» Джеспер понял, только посмотрев на семью Уайлена, где уже почти бывшая жена утешает жену так и не состоявшуюся. Родители Элис жили не в Кеттердаме, а ей необходимо было находиться в городе до конца всех разбирательств с разделом имущества, и Марья уже почти не Ван Эк согласилась приютить у себя Элис уже никогда не Ван Эк, потому что её нельзя было оставлять одну.
Зато Уайлен теперь сбегал из дома при любой возможности. И если учесть, что сбегал он обычно в компанию Джеспера, Элис даже можно было поблагодарить.
В баре было не слишком многолюдно, вероятно, потому что их стихийное празднование выпало на середину недели. Так что можно было спокойно стать главными источниками шума, никто даже особенно против не будет. И в общей суматохе, где-то между третьим и четвёртым шотом, Нина всё же улучила момент, чтобы схватить Джеспера за воротник притянуть к себе и шепнуть в ухо угрожающее:
— Если ты не признаешься ему сегодня, я остановлю тебе сердце.
Угроза явно не предполагала того, что после Нина снова запустит сердце. Проблема крылась в том, что в случае отказа сердце Джеспера тоже однозначно остановится. Он впервые боялся чего-то настолько сильно: крупные проигрыши в казино, перестрелка, проникновение на вражескую территорию, грёбаная химия? Всё это меркло по сравнению с возможностью отказа. Уверенность Джеспера в себе не пропала, просто если уж кто-то и мог отказать ему, то Уайлен. Потому что если уж он смог умереть и воскреснуть, да ещё и засадить в тюрьму — пусть и не без помощи — одно из самых влиятельных людей страны, то… то вряд ли осталось что-то, что ему действительно не по силам. В том числе и отказать Джесперу.
Нужно было подышать. Дыхание необходимо для работы мозга. Насыщает кислородом, стимулирует мыслительные процессы. Хотя, честно говоря, Джеспер сомневался, что его мыслительные процессы стоит стимулировать, он так только сильнее себя накрутит. Но всё же он вышел на пустую террасу бара.
Ночь была ещё по-весеннему прохладной, и воздух пах свежо и сладко, из-за декоративной загородки, увитой каким-то цветущим плющом. Джеспер не очень понимал, что он здесь собирается делать. Грустно смотреть на луну? Думать свои тревожные мысли? Жаловаться на жизнь плющу? Это что, стартовый набор человека в депрессии? Нужно было срочно подумать о чём-то позитивном!
Если Уайлен ему не откажет, то… то Джеспер всё равно уедет домой как минимум на месяц. И это будет месяц разлуки с Уайленом. Джеспер несколько недель кое-как выдержал.
— Святые, да почему всё так сложно?! — Джесперу очень хотелось куда-нибудь пострелять.
— Что сложно? — ответили святые голосом Уайлена. Если учесть, что уже явил чудо воскрешения, то его вполне себе можно было к ним причислять.
— Ты сложный, — ответил Джеспер.
Уайлен непонимающе моргнул, а потом предложил:
— Объяснить?
Как грёбаную квантовую химию, только просто, вот прямо на пальцах.
— Я даже не знаю, с чего начать спрашивать, — честно признался Джеспер. Потому что он правда не знал, с чего начать. Все красивые слова казались глупыми, все простые слова — пустыми.
— Начни с того, что хотел спросить в кофейне, когда нас прервала Элис, — предложил Уайлен, у которого невероятно светлая голова и цепкая память, особенно для человека, который успел выпить несколько шотов, всё время повышая градус.
Джеспер же не забыл этот вопрос лишь потому, что он навязчиво крутился в голове:
— Как ты познакомился с Казом?
Уайлен спрятал руки в карманах толстовки, вряд ли от холода. Вгляделся куда-то в уличную пустоту. Фонарный свет золотил его кожу и волосы.
— В Бочке сложно найти нормальную работу, особенно если не можешь ни читать, ни писать. Но хозяин одной забегаловки сжалился надо мной и взял уборщиком. Полы там мыть, посуду.
Джеспер подумал о том, как же это было ужасно мальчику из богатейшей семьи свалиться на самое дно. Но раз уж Уайлена не выгнали — в Бочке не держат бездельников даже из жалости, — то старался он изо всех сил.
— Хотя, кажется, хозяин не выгнал меня только потому, что я из ничего собрал ему средства для удаления жира с посуды. Впервые видел человека, которого можно было осчастливить чем-то настолько простым, — губы Уайлена тронула улыбка. Джеспер подумал, что за Уайленом наверняка присматривает сам Гдзен, если уж в Бочке он встретил настолько хорошего человека. — Тогда я и сказал, что разбираюсь в химии. А если какая-то информация озвучивается в пределах Бочки, она неминуемо долетает до Каза Бреккера. Не знаю, кто конкретно ему про меня рассказал, но он нашёл меня сам. Предложил работу, потому что ему нужен был химик, ну и, вероятно, сын одного из самых влиятельных людей в стране. Как видишь, я удачно совмещал в себе обе этих характеристики.
— И чем конкретно ты занимался?
— Разным, — Уайлен небрежно дёрнул плечом, — в основном штуками вроде дымовых шашек, слезоточивого и усыпляющего газа, но не такого мощного, как, ну, тогда. Пару раз делал взрывчатку, чтобы какие-то двери вынести.
Джеспер даже знал, что это были за двери. Огромные, бронированные двери складов. Знал, потому что сам эту взрывчатку закладывал и боялся, что его там вместе с этими дверями вынесет.
— Получается, ты всё это время работал с нами, но Каз, — очень нехороший человек Бреккер, — тебя от нас прятал.
Джеспер немного очень сильно зол. Потому что Каз имел право прятать от Джеспера что угодно, но не Уайлена же.
— Ты просто плохо искал, — хмыкнул Уайлен. Что ж, Джеспер сам виноват, что не интересовался, откуда беруться штуки, регулярно помогавшие ему оставаться живым и целым. А ведь они с Уайленом могли бы познакомиться раньше. Тогда сейчас бы уже целовались за этой декоративной загородкой, как нормальные люди.
— То есть ты-то с самого начала знал обо мне всё? — удивляется Джеспер. Не хватало ему Каза с его осведомлённостью обо всех, теперь вот Уайлен ещё.
— Не всё. До сих пор не знаю, как ты оказался в Бочке.
Джеспер боялся этого вопроса. Потому что это была стыдная история, абсолютно портящая впечатление о нём и красноречиво говорящая: с этим человеком не стоит связываться, заводить с ним стабильные отношения, общую жилплощадь и собаку.
— Вылетел из универа, спустил все деньги в казино. Потом искал хоть какой-то способ быстро всё исправить, если умеешь только стрелять.
Джеспер решил: сейчас Уайлен в нём разочаруется. Но Уайлен сказал:
— Хорошо, что ты учишься на своих ошибках.
Он, видимо, всё-таки правда чуть-чуть святой. И Джеспер теперь до конца своих дней будет учиться на собственных ошибках — а ещё лучше на чужих — только бы его не разочаровать.
— Надеюсь, что так, — выдохнул Джеспер.
— Я усомнюсь в этом, если ты не задашь тот вопрос, которого я действительно жду.
— Сколько лет дают за нелегальное изготовление взрывчатки?
— Джес! — Уайлен подавился воздухом и засмеялся. Он смеялся даже над тупыми шутками Джеспера, значит — их союз создан на небесах.
— Потому что ты типа взорвал моё сердце одним своим взглядом, понимаешь?
— Понимаю, — улыбнулся Уайлен, — теперь понимаю, что у тебя там были за проблемы с сердцем. Больно было?
— Когда я падал с небес?
— Когда собирал ошмётки своего сердца по грудной клетке.
— Ужасно. Пожалеешь меня? — спросил Джеспер — или, возможно, это спросили четыре шота чего-то крепче пятнадцати градусов, — и совершенно не ожидал того, что Уайлен сделал дальше. Уайлен, который продолжал понимать больше, чем Джеспер говорит, и обходить его на поворотах.
Уайлен потянул его за ворот рубашки. Что-то подобное происходит второй раз за вечер. Но если в первый раз за этим последовала угроза сердцу Джеспера, то тут уже настоящее покушение. Потому что Уайлен приподнялся на цыпочки — это мило, мило, мило — и поцеловал. Мягко прижался губами к губам. Джеспер потерял связь с реальностью на одну, две, три секунды, а после прижал Уайлена к себе так резко, что тот неровно выдохнул в поцелуй.
— Просто для ясности, — сказал Джеспер, — это значит, что я очень тебя люблю, — говорить это, глядя на покрасневшего Уайлена бесценно, — и буду постоянно тебе об этом напоминать. Так что тебе придётся смириться.
— Думаю, смогу это как-нибудь выдержать, — ответил Уайлен с ну очень серьёзным видом, — но только потому что тоже очень люблю тебя.
Джеспер потянул Уайлена за собой, заходя за цветущую загородку, потому что не только Уайлен здесь специалист по планам. У Джеспера тоже есть планы. На Уайлена. На ближайшие минимум минут пятнадцать, двадцать, тридцать… сколько их там не потеряют? Уайлен же говорил, что не против задержаться подольше. Джеспер готов дать ему повод на это. И на то, чтобы носить одежду с высоким воротом — Уайлен убьёт его, как только поймёт — в жару. Но сейчас Уайлен об этом не думал. Джеспер думал разве что о том, что между ними действительно что-то невероятное, взрывоопасное, до конца неизученное. Между ними — трижды проклятая и четырежды благославлённая — квантовая химия. А самое страшное слово в ней:
— Люблю, — выдохнутое между поцелуями.