/flashback/
Арсению двадцать два, он сидит с братом в гостиной родительского дома, дожидаясь отца, чтобы наконец приступить к работе. Эд выкуривает вторую сигарету подряд, играясь с зажигалкой дрожащими пальцами. Альфы слышат грохот в спальне второго этажа, невольно вздрагивают, переглядываясь.
— Оставь меня… хотя бы сегодня! Внизу наши дети, чёртов ты ублюдок.
На брата Арсений больше не смотрит, быстро подрывается на ноги и мчится по лестнице на второй этаж огромного дома. Грохот из родительской спальни перебивает стук собственного сердца, когда альфа толкает незапертую дверь и оттягивает отца за плечи от отчима, швыряя того в сторону.
Эд, подоспевший за сводным братом, быстро уводит папу из комнаты, наспех завернув того в одеяло с родительской кровати.
— Ты совсем уже охренел, — злится на отца Арсений.
Мужчина весь растрепанный и взлохмаченный с покрасневшей от пощечины мужа щекой.
— Маленький ублюдок, — смеётся старший альфа. — Тебе не говорили в детстве, что когда взрослые разговаривают — не нужно влезать?
Арсения парализует. Парализует так, что всё человеческое, что в нём было — отключается. Ладони сжимаются до побелевших костяшек, а челюсти до скрипа в зубах. Он не хочет это ощущать. Не хочет чувствовать всепоглощающую злость и неконтролируемую агрессию. Но ощущает. Ощущает так сильно, что не способен сдерживать это как прежде — кулаками и сигаретами. Противные голоса в голове сливаются в один — детский. Детский тоненький дрожащий голосок: «пап, пап, пап, пожалуйста, сними эту верёвку, я сделал тебе ожерелье из ромашек».
Альфа достаёт оружие, моментально наставляя на отца и спускает курок в момент, когда тот тянется к дулу пистолета, чтобы остановить выстрел.
Эд с папой сидит на диване гостиной, крепко обнимая того дрожащими руками.
— Вам не нужно было вмешиваться, — словно в бреду бормочет папа. — Нужно забрать оттуда Арсения, отец может сильно разозлиться, — но Эд лишь сжимает папу сильнее в своих объятиях, ясно понимая, что тот ничем Арсению помочь не сможет.
Эд весь мелко дрожит, слыша одиночный выстрел и полнейшую тишину следом. Даже папа в его объятиях прикусил губу, замолчав. Альфе страшно. Чертовски страшно отпускать папу и возвращаться в спальню для того, чтобы убедиться в том, что Арсений жив.
Эду откровенно плевать на своего отчима и Арсения. Эду плевать потому что они не близки даже несмотря на общую работу и дела. Эду плевать, потому что Арсений ему не друг и не брат. Арсений для него — посторонний человек. Но в момент, когда он слышит выстрел, сердце болезненно щемит и он невольно начинает молиться.
х
Альфы стоят на улице, рядом с родительским домом, дожидаясь, пока в спальне приберут. Оба опираются бёдрами об арсеньевскую машину. Холодный ветер ерошит волосы и злит тем, что не даёт с первого раза поджечь кончик сигареты зажигалкой.
— Обнять тебя?
— Нет.
— Но…
— Хочешь спрятать от меня своё лицо, чтобы не видеть моё?
Эд умолкает, наконец закуривая.
— Не думай, что моё отношение к тебе как-то изменилось из-за этого, — произносит младший.
Арсений не облегченно, но выдыхает.
/конец flashback/
Арсений для себя понимает — он выстрелил, потому что был напуган. Но вот он подрос, окрепчал, забыл о том, что значит «страх» и он уверен, окажись он в этой проклятой гостиной в тот день вновь — он бы заставил отца пройти девять кругов ада, прежде, чем принять смерть.
Арсений не хороший человек. Он не просто убивает, чтобы защитить себя или своё. Он убивает, потому что хочет убивать. Хочет чувствовать власть над своими жертвами. Хочет заставить их мучиться и страдать, потому что его отцу всего этого не досталось.
х
Когда омеги приезжают в офис за новой работой, оба альфы находятся в своём кабинете. Антон бросает короткий взгляд в сторону Арсения, тут же переводя внимание на вполне интересный кактус, что стоит на подоконнике. Не смотрит на Попова даже тогда, когда тот объясняет суть работы.
— Прелесть, ты меня слышишь вообще? — усмехается альфа и омега мгновенно переводит на него всё своё внимание.
— Слышу конечно, я не глухой, — тут же объясняет он. — И я не прелесть, — ворчит омега, а щёки предательски покрываются румянцем.
— Та-а-ак, что я пропустил? — интересуется Эд, глядя то на брата, то на высокого омегу.
— Мы переспали, — объясняет Арсений. — Ничего такого, — легко пожимает плечами он.
— А мне не рассказал, — обиженно замечает Егор, толкая друга в плечо.
— Не о чем рассказывать, — отвечает ему Антон, а лёгкая обида от «ничего такого» заставляет добавить. — Скучно было.
Арсений только усмехается.
х
— Ты бы поосторожнее, — говорит Эд.
Арсений зависает с бумагами в руках и поднимает взгляд на брата.
— Если бы мне нужен был совет — я бы попросил.
— Не попросил бы.
— Потому что он мне не нужен, — пожимает плечами Арсений.
х
Егору совершенно не по себе от всего того, что происходит между ним и Эдом. Совершенно не по себе от того, что тот пытается проводить вместе больше времени, а не только заниматься сексом. Не по себе от того, что Выграновский готов выслушивать глупое нытьё омеги по поводу зачётов по истории. Не по себе от того, что тот спрашивает, какую литературу можно почитать, чтобы понимать хоть половину той заумной херни, о которой говорит Егор, пока рассказывает про учёбу. И Егору совершенно сильно не по себе от того, что Выграновский словно неспособен уснуть, пока не услышит «доброй ночи» и не получит поцелуй в уголок пухлых губ.
— Слушай, тут такое дело… — неуверенно начинает альфа, после четырёх выкуренных сигарет, вернувшись с балкона к омеге в своей постели.
Егор замечает мелко дрожащие пальцы Эда, которые тот нервно заламывает и омеге становится страшно.
— Я… я походу люблю тебя, — выдыхает альфа. — Вот.
Омега смотрит на Выграновского пустыми глазами, находясь где угодно, но не здесь.
— Т-ты слышишь меня? — вопросительно выгибается бровь альфы. — Я тебя люблю, — уже увереннее произносит он, и Егор взрывается.
— Иди ты к черту со своей любовью, — произносит омега, быстро вылезая из-под одеяла и в спешке одеваясь. — Мне это нафиг не надо.
Эд едва дергает бровью, а Егор бежит, словно от огня, потому что устал обжигаться.
х
В момент, когда Арсений находит младшего брата и дёргает того за шкирку, тот уже втягивает носом вторую дорожку со стола, с довольной улыбкой откидываясь на спинку стула.
— Ему не нужна моя любовь, — расплывается в улыбке Эд, чуть прикрывая глаза.
— Кому?
— Егору.
Арсений только закатывает глаза.
— Ты до сих пор с ним возишься? Сдался он тебе…
— Ты не понимаешь, — коротко выдыхает альфа, чувствуя, как всё вокруг становится ватным и зефирным.
— Чего я не понимаю? Ты типа влюбился да? Охренеть как сильно, — разыгрывает Арсений и Эд бы услышал в его голосе ноты злости, будь он трезвым.
— А если да?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты не идиот.
Эд громко смеётся, поднимая взгляд на брата. Арсений смотрит в ответ и всеми силами старается сдержать рвущийся на поверхность страх.
Он не любит, когда Эд употребляет. Не любит не потому, что это убивает младшего, а потому, что это убивает самого Арсения. Убивает, стирает в пыль, ломает кости каждый раз, когда он смотрит в глаза Выграновского, наполненные бесконечной болью, что стремится вылиться на поверхность, стоит только веществам смещаться с кровью.
/flashback/
— Почему ты начал употреблять? — спрашивает вдруг Арсений.
Он вытягивает Эда из всего этого уже пятый год подряд, но ни разу прежде не интересовался о причинах.
Выграновский только тяжело вздыхает, закуривая сигарету.
— Потому что я, наверное, чувствую больше, чем нужно чувствовать. А когда… — он не может подобрать слов, — то все ощущения затупляются, словно я уже не оголенный нерв, а уже обмотанный изолентой провод.
Так и есть. Эд чувствует больше. Чувствует острее, ведь единственный пример в чувствах — его старший брат. Старший сдержанный брат, который ни к кому ничего и никогда не испытывает. Который убил в себе чувства ещё на стадии взросления, подобно задавленному жуку.
/конец flashback/
Егор никак не пытается решить недавно возникнувший внутренний конфликт. Он не говорит об этом ни с собой, ни с Антоном, который проблему замечает, но заговорить о ней не решается.
Омега как и прежде ходит на учёбу, а на работе — слава Богам — Эда не встречает. Он спокойно сидит на парах, слушая всё то, о чём рассказывают преподаватели. Записывает в тетрадь всё, что покажется интересным и как прежде чиркает на полях. Внешне остаётся неизменным всё.
Но всё то, что творится в голове омеги — меняется кардинально.
/flashback/
сладкая омежка
я в общем
хуй знает че делать
с этими ебаными отношениями
антон блять
если я когда-то опять в них полезу
пиздани пожалуйста
вот прямо
реально пиздани
лучше сразу ногой
чтобы нахуй наверняка
21:39
/конец flashback/
— Так что, тебе ногой пиздануть? — интересуется Антон.
Егор только воет от беспомощности, обнимая подушку крепче.
— Да угомонись ты и реши, чего сам хочешь. Тебе нужны отношения с убийцей и барыгой? Если да — то вперед, он от тебя без ума.
Егор резко поднимает голову, округляя заплаканные глаза и поворачивается в сторону Антона.
— Без ума?
— А про барыгу и убийцу ты не услышал, да? — тяжело выдыхает Антон.
х
— Его-о-ор, — тянет преподаватель. — Ты с нами вообще? — интересуется мужчина, когда замечает витающего в облаках студента.
— Да отъебитесь вы со своим английским, — фыркает омега, быстро хватая свой рюкзак с тетрадками и покидая аудиторию.
Антон удивленно округляет глаза, наблюдая за другом и подрывается с места, чтобы догнать Егора, попутно извиняясь перед преподавателем.
— Что случилось-то? — интересуется Антон, догоняя омегу уже в коридоре.
— Я, блять, не могу перестать думать о нём, — зло проговаривает омега. — Боже, блять, я идиот, да? — останавливается он посреди коридора и оборачивается в сторону друга.
— Что? Нет, конечно, нет, — мотает головой Антон. — Ты просто влюбился.
Егор вновь беспомощно воет, утыкаясь лицом в грудь друга, который тут же обнимает.
— Это так плохо… — устало тянет Булаткин.
— Это не плохо, — успокаивает его Антон. — Ты не можешь вечность запрещать себе любить из-за одного придурка.
— А Эд-барыга-убийца-преступник-Выграновский, конечно же, не придурок, да?
— Придурок, конечно, — соглашается Антон, слыша, как Егор тихонько смеётся. — но это не значит, что он разобьет твоё сердце, — объясняет он. — Придурки ведь разные бывают.
х
— Ты чего тут? — интересуется Эд, когда видит в дверном проёме омегу. — Вы разве не должны быть с Антоном на парах?
— Я просто хотел тебя увидеть… — неуверенно топчется на месте Егор.
— Зачем? — интересуется Эд, а Егор слышит обиду в его голосе.
Егор зависает на месте ещё на пару секунд, а потом делает шаг вперёд, бросает свой рюкзак к ножкам дивана и шагает к альфе, обходя письменный стол и прижимаясь бёдрами к столешнице, становясь рядом с Эдом.
Эд старается не дышать, чтобы не ощущать чертовски приятный запах омеги, к которому уже успел привыкнуть.
— Поцелуй меня, — просит Егор.
— Я занят, — отвечает Эд, не отрываясь от бумаг в своих руках.
— Я сказал, — увереннее проговаривает омега. — Поцелуй меня, — практически приказывает парень.
Эд замирает с бумагами в руках, медленно поворачивая голову в сторону Егора. Оставляет бумажки на столе, подходит ближе к омеге, становясь практически вплотную. Эд хватает Егора за подбородок, приподнимая и заставляя взглянуть в глаза.
— Попроси ещё раз, — приказывает альфа.
— П-поцелуй меня, — нервно запинается Егор.
— И где вся твоя напускная уверенность? — усмехается Эд, облизываясь. — Вежливее.
— Я тебе яйца оторву если ты меня сейчас же не поцелуешь, придурок, — говорит Егор.
Эд усмехается вновь и всё же прижимается своими губами к губам омеги потому что, вообще-то, едва ли сам от этого удерживался. Егор быстро обвивает своими руками шею альфы, прижимаясь ближе всем телом и целует настойчивее.
— Я занят, — говорит прямо в поцелуй Эд. — Мне нужно работать.
— Это подождет, — отмахивается Егор, но чувствует, как руки альфы отстраняют его, заставляя держать дистанцию.
— Нет, не подождет, — стоит на своём Эд, отстраняясь от омеги.
— Оставь метку.
Эд бросает на Егора нечитаемый тяжёлый взгляд.
— Не провоцируй, — сквозь стиснутые зубы говорит альфа.
Егор только довольно улыбается, зная, что ему надо сказать всего-то одно слово, и у Эда откажут все тормоза. Альфа замечает улыбку омеги, быстро считывая всё то, что он собирается сделать.
— Не смей, — предугадывает его действия Эд.
— Пожалуйста, — просит Егор, кусая губу.
И альфа больше неспособен сопротивляться.