Тачихара никогда не сделал бы для Гин и половину того, что он делал для Ищеек. Никогда бы не держал её, не давая упасть в бездонную пропасть, не завёл бы дружеский разговор во время спарринга, не улыбнулся бы ярко, искренне, а не тем оскалом, которым пугал врагов.

      Мичидзо в принципе вёл себя по-другому с Ящерицами. Говорил много, но не о себе, стоял в тени, хмурился; он не спешил вытаскивать Гин из западни, в которую та угодила по собственной глупости, не спешил делать что-то с их враждой, не спешил снимать все те маски, что надел на себя.

      Впрочем, Гин тоже не торопилась что-либо менять. Вспоминая Дазая и Чую, глядя на брата и Накаджиму ей казалась, что нет ничего плохого в подобном общении между напарниками, что они не более чем коллеги и…

      Гин смотрит на видеозапись и даже не переубеждает себя: она завидует. Смотрит на Ищеек, которые весьма нагло проворачивают свои дела на территории мафии, внимательно следит за тем, как Тэруко Оокура прикрывает спину Тачихаре, как тот защищает её с помощью способности от пуль и взрывов, хмурится, обсуждает план действий.

      Гин грызёт ноготь в задумчивости и осознаёт одно: находясь в мафии, Тачихара никогда не делал для Ящериц и половины того, что он делает для Ищеек. Прикрывал — для галочки, не рвался спасать чужие — людей мафии — жизни, и даже улыбался фальшиво. Играл на публику, и Гин — без преувеличения — восхищена его актёрским мастерством.

      Голова болит от попыток понять, было ли хоть что-то искренним в Мичидзо, пока тот был в мафии, но в одном Гин уверена точно: с Ищейками Тачихару связывает собачья преданность. Настоящая, не та, с которой он смотрел на босса или на Хиротсу.

      Тачихара никогда бы не сделал для Гин того, что он сделал бы для Ищеек. Обидно, потому что в своё время Гин была готова броситься под пули, чтобы он выжил.

      Гин закрывает видео, трёт ноющие от яркого экрана глаза и тянется к клавиатуре: Накахара-сан просил предоставить ему отчёт до конца дня.

      Спустя неделю Гин снимает рубашку с Тачихары осторожно, медленно — спешить некуда, — обнажает чистую кожу без единого синяка или раны. Гин смотрит на это недовольно: несмотря на регенерацию Ищеек, она всё же надеялась застать на Мичидзо следы его боя с Чуей.

      Тачихара всё понимает, когда Гин целует, чуть кусает его в плечо, всего день назад пробитое насквозь арматурой. Ухмыляется, тихо смеётся, путаясь пальцами в волосах Гин и оттягивая её голову назад.

      — Твой начальник — мудак, — говорит он, прежде чем свободной рукой стянуть с Гин юбку и бросить её на пол. Гин тихо охает, когда холодные пальцы проводят по внутренней стороне бедра, забираясь всё выше:

      — Раньше ты с ним выпивал.

      — Раньше я состоял в мафии.

      В глазах у Тачихары пустое ничего, когда он берёт Гин нарочито медленно, не спеша, и Гин кладёт ему ладони на плечи, хмурится, закусывает губы, желая чуть большего. Она смотрит Мичидзо в глаза, пытаясь найти хоть что-то, что было в глазах бывшего напарника во время его работы с Тэруко, но не находит. Мичидзо смотрит на неё ещё не как на пустое место, но уже и не как на напарницу и девушку, и хорошо, что не как на вызванную от скуки дешёвую проститутку.

      Гин не расстраивается. Не обижается. Лишь по окончанию собирает все свои вещи и бесшумно растворяется в ночной тишине.

      Она прекрасно знает, что в её глазах Тачихара видит такую же пустоту.