Гермионе захотелось проломить ему голову.

Тогда она ужинала у Гарри и Джинни. К ним троим присоединились Рон, Джордж и — к несчастью — Фред.

Когда лучший друг Гермионы начал встречаться с Джинни Уизли, она была рада за него. Семья и друзья Гарри всегда любили его; и она считала себя частью каждой составляющей его жизни, но Гарри всегда не везло, когда дело доходило до отношений (но не так, как Гермионе, конечно, она не была на нормальном свидании…). Затем в его жизнь вошла Джинни Уизли, вскружив голову парню в очках. Естественно, они встретились на футбольном матче… Но даже на это Гермиона не могла закатить глаза, потому что они даже работали вместе. Супруги наслаждались одними и теми же вещами и общались легко и непринуждённо, что заставляло Гермиону более чем завидовать. Если бы только ужин с Гарри и Джинни не включал в себя встречу со всей семьёй Уизли, Гермиона была бы довольна.

Она была рада, когда Гарри сдружился с братом Джинни, Роном, пригласил к ним и превратил их дуэт, который позже стал трио, в настоящий квартет. Иногда она не соглашалась с Роном, но они всё ещё наслаждались дружбой, даже если это и не было похоже на её дружбу с Гарри и Джинни. Она была счастлива. Но пока Гарри таскал её на бесчисленные встречи, которые устраивали братья и сестра Уизли последние две недели, она начала бояться, что их группа расширится ещё больше. Она боялась того, что сделает.

Потому что Гермионе очень хотелось ударить Фреда Уизли по голове.

— …и потом, все в офисе удивлялись, почему у него зелёные волосы. Не думаю, что когда-либо был так счастлив.

Гермиона стиснула зубы, пытаясь удержать в себе слова, угрожающие вырваться, но это казалось бесполезным: она уже чувствовала, как они срываются с её губ.

— Тебе действительно нравится издеваться над людьми? — спросила она громче, чем требовалось, глядя при этом не на Фреда, а в свою тарелку. Смех стих.

Слева от неё нахмурился Рон.

— Да ладно тебе, Гермиона, — сказал он. — Это была просто шутка.

— Просто шутка? — огрызнулась она. — Он сделал чьи-то волосы зелёными! Что, если цвет в итоге не сойдёт? А что, если у него аллергия? Это не смешно, это безответственно и неправильно!

Рон отодвинулся от неё, смущённый и раздражённый.

— Честно говоря, я не знаю, что на тебя сегодня нашло, обычно ты веселее, чем сейчас. Куда подевалось твоё чувство юмора?

— Не знаю, Рональд. Возможно, я просто не нахожу жестокость смешной, — она швырнула салфетку на стол и бросилась прочь.

Слишком поздно она вспомнила, что её прежняя комната теперь была комнатой для гостей, и была немного шокирована, когда, открыв дверь, обнаружила, что она выглядит совсем по-другому. Это лишь ухудшило ситуацию. Она вздохнула и закрыла за собой дверь, села на кровать, которая теперь уже не была её, и свернулась калачиком, притянув колени к груди. Она слышала бормотание, доносившееся из кухни, и изо всех сил старалась не думать, что они сейчас говорят о ней.

Она не знала, что на неё нашло. Обычно у неё действительно всё было нормально с чувством юмора, и она подозревала, что, вероятно, сочла бы эту шутку забавной, если кто-то другой рассказал бы её; но Фред Уизли умел действовать ей на нервы. Он, казалось, точно знал, что сказать, чтобы вывести её из себя, и это на самом деле было несправедливо, потому что она не могла ответить тем же. Каждый раз, когда она возвращала ему колкость, Фред не рычал от отчаяния; этот ублюдок улыбался! Он просто сидел или стоял там, ухмыляясь ей, как будто наслаждался особенно интересным шоу, и это было совсем не то, чего она добивалась!

Она мало знала, что происходит в её голове, но что происходит в его — ещё меньше.

В дверь постучали. Решив, что это Гарри или Джинни, Гермиона разрешила им войти.

— Ты в порядке?

Гермиона подняла голову, и её глаза драматично расширились, когда она поняла, кто это.

— Фред? Что ты здесь делаешь?

Парень слегка скривил губы.

 — Ну, ты убежала из-за моей шутки, поэтому я почувствовал необходимость проверить, как ты. Как ты узнала, что это я?

Гермиона покраснела. Она провела бесчисленное количество часов, рассматривая фотографию, которую Джинни оставила в квартире, где все дети Уизли стояли перед камином, и на них были Рождественские джемперы. Мальчику-подростку с буквой «Ф» на груди повезло, что Гермиона не прожгла дыры на его фотографии, учитывая то, как яростно она смотрела на него.

Она нервно рассмеялась.

— Ну, знаешь… держи своих врагов поближе, и всё такое…

— Значит, я твой враг? — Фред приподнял бровь.

Гермиона сложила руки на груди.

— Ну, ты явился в мою квартиру без приглашения, спал в моей кровати и напугал до полусмерти.

Фред передразнил её, скрестив руки на груди, но продолжал стоять. Гермиона заметила, что хотя он был ниже Рона, он всё равно возвышался над ней. Она слегка откинула голову назад, чтобы посмотреть на Фреда.

 — Я помню, что извинился. Это была ошибка.

Она усмехнулась, хоть и понимала, что его слова были более логичны, чем то, что она чувствовала на данный момент. Почему он так беспокоит её?

— Ты, конечно, прав, но это всё равно не компенсирует того, сколько раз ты надо мной издевался.

— Издевался над тобой?

— Ты постоянно говоришь что-то, чтобы выбесить меня!

— Ты слишком всё упрощаешь, — Фред не смог сдержать ухмылки.

Гермиона зарычала, слишком поздно осознав, что он имел в виду именно это.

— Послушай, — сказал он, наконец усаживаясь за стол и смотря ей прямо в глаза, — прости, если я действительно обидел тебя тем, что, уверяю тебя, было не насмешкой, а игривым поддразниванием. Приношу свои извинения. Но ты, в свою очередь, должна признать, что воображала обо мне вещи, которые просто не соответствуют действительности, основываясь на нашей первой встрече.

Гермиона открыла было рот, чтобы возразить, но поняла, что солгала бы, сказав, что он не прав. Она сокрушённо вздохнула и без особого энтузиазмы призналась:

— Я полагаю… я могла бы…

— Могла бы что?

Она одарила его взглядом.

— Не торопись, Уизли.

— С тобой никогда бы не посмел, — он поднял руки вверх.

— Хорошо, — она нехотя кивнула с неким удовлетворением.

— Ну… — начал Фред. — Друзья?

Гермиона закатила глаза.

— Друзья.

— Знаешь, — сказал Фред после минутного молчания, — мы должны вернуться. Они боялись за мою жизнь, когда я пошёл за тобой.

Впервые Гермиона рассмеялась его шутке.