Фёдор сидел в гостях у Гоголя. На душе было тяжело, все мысли вертелись вокруг Мишеля и того, кто принял его облик. Он пытался разговаривать с ним, пока рядом никого не было. Но способность лишь горько улыбалась на эти попытки и просила не мучать себя: "Ты не веришь своим глазам, но и сухим фактам не можешь. Не стоит пока разговаривать об этом. Извини".

      Он опирался спиной на стенку, смотрел вдаль и пытался понять, что происходит в душе с середины апреля.

      Гоголь стоял и варил кофе, в руках у него была банка энергетика. В закатном солнце он выглядел как Интеграл Замятина. Такой же хитрый.

— Не боишься, что опять будут галлюцинации? — Фёдор пытался заговорить на отвлечённую тему.

— О, милейший, мне нужна бодрость, потому что я сегодня ещё не спал, а мне скоро на смену. Ничего страшного не случится. Я ебанутый, мне можно.

— Просто... Я беспокоюсь за твоё здоровье, — Достоевский смотрел взволновано в спину.

— Ага, да, верю, помешает плану и все такое. Стоп. Ты открыто это сказал? — Коля повернулся и издал смешок. День сегодня полон шуток.

— Да.

— Пизда.

      Достоевский усмехнулся. Коля разлил по чашкам кофе, свой заливая остатками энергетика. Размешал напиток и залпом выпил полкружки.

— Что ты почувствовал, когда увидел его? — аккуратно отпивая из чашки, спросил Достоевский.

— Я словно герой анекдота.

— Да, но... Тяжко. Не понимаю, почему. Это прихоть книги? Кто-то опять что-то поменял, отменил все что происходило в тот день для всего мира, и теперь оно с нами? Нет? Оно изначально было рядом? И даже если так, то почему не остановило нас?

— Да пёс его знает, я уже плохо помню, как он вёл себя при жизни. Только то, что это был светлый человек. Зачем тебе себя убивать? Ты же просто так его бы не спросил, если бы сам этого не хотел.

      Гоголь сел за замусоренный стол. Глянул на Фёдора. И все что увидел – ребёнка в теле взрослого, что пытался не заплакать.

— Мой смысл... он претерпел некоторые изменения. В один из дней, уже после его обнаружения, я пообещал ему, что найду способ избавиться от способности. Вкусный кофе, спасибо.

— Зачем тебе себя убивать? — Гоголь повторил с нажимом. Фёдор слишком редко был откровенным.

— Если я не достану книгу, я не оправдаю ни своих ожиданий, ни твоих. Первое, что я бы сделал – лишил тебя твоей болячки.

— О, я тебя умоляю, я без неё буду совершенно другой человек. Тебе даже общаться со мной не захочется. Ну или мне. Так. Ты за своё опять? Я дичайше извиняюсь, а можно твой мозг будет хоть немного работать не в ущерб себе?

— Нет.

— Пидора ответ.

      Фёдор продолжал улыбаться – он давно не чувствовал такого облегчения. Он осмелился рассказать хоть кому-то, что его тревожит. Сейчас, правда, казалось, что он загружает человека, который и без него вечно страдает. Гоголь лишь отшучивался, говоря, что его проблемы – просто пшик по сравнению с тем, что пережили все крысы и Женя.

— Я хочу с ним поговорить. Я не спрашиваю разрешения. Я это, блять, сделаю, — Гоголь смотрел, и глаза его как-то лихорадочно блестели.

— Сомневаюсь, что он захочет, но может это из-за моей первой реакции. Верни ему очки, я знаю, они у тебя — погрызывая ногти, ответил Достоевский.

      Гоголь опустил взгляд на столешницу. Коробки, чайные пакетики, упаковки, фантики, крошки… Он не мог поддерживать порядок, просто не было сил. Приходил со смены и валился спать, просыпался и уходил вновь на завод, у него даже еды не было кроме каких-то хлопьев и молока. Упаковки из-под них валялись на полу.

Иногда, как сегодня, были изменения в планах.Коля приезжал в лабораторию или уходил к Достоевскому. С последним он пытался наладить контакт и обсудить все проблемные места, потому что просто устал обижаться на Фёдора. А после сегодняшнего была надежда вернуть то прошлое трио. Где все они были относительно счастливы. Где главная проблема – пришибленные родители, а не как достать книгу, чтоб избавиться от эсперов.

      Конечно, Гоголь не хотел возвращать все ощущения школьных лет. Ему нужна была та атмосфера пары часов, когда они собирались втроём и вместе что-то творили.

— Мы не вернём прошлое. Ничто уже не будет как раньше. Ты же понимаешь? — Фёдор похлопал его по плечу.

— Тогда почему ты всё это время хотел найти его могилу? — как-то измученно вырвалось у Гоголя.

— Я хотел сказать, что он умер не напрасно. И я добьюсь прекрасного мира, в котором он хотел бы жить. Если верить тому, что дала мне книга, мы жили раньше и даже не были знакомы с тобой. В разных мирах, и я помню, что восхищался тобой. Но что там, что здесь я положу всю свою жизнь на то, чтоб понять человеческую душу.

— Иногда мне кажется, что ты бредишь…

— Как знать, может в мире еще кто-то помнит, что происходило до появления романа.       Тацухико что-то в начале нашего знакомства говорил. Но он столько раз уже умирал... Не уверен помнит ли он то, кем он был раньше.

      Достоевский сидел, потупив взор, и смотрел на свои чрезмерно худые руки. Сухожилия и кости, вереницу капилляров – все это он видел в ярко алом закате. Он усмехался: «Да, действительно такие руки могут нести только смерть, отчаяние и страдания в мир. Но может через это получиться искупить вину всех эсперов, что хвалились своим даром, не развивая ничего в своей личности кроме него? А также это пагубное желание власти». Ему не был нужен мир, он не собирался его захватывать. Что за глупость – бороться с властью кровавым способом и думать, что ты достоин её. Нет, придут на его место более спокойные люди, прагматичные, образованные. Он всего лишь расчистит им путь.

      Гоголь допил свой кофе и полез за вторым энергетиком в холодильник. Не хотелось на смену, всё чего он желал – чтоб момент спокойствия Фёдора продлился чуть больше десяти минут. Вовсе ему не надо печалиться всю дорогу до цели. Отдыхать тоже нужно. И обернувшись, он посмотрел на Достоевского. Тот уже клевал носом с закрытыми глазами. Оставалось лишь гадать, какие сутки по счету Фёдор не спал, раз смог уснуть на кухне, а не у себя в квартире, даже после кофе. Коля незаметно переместил его способностью на диван и укрыл пледом, а сам допив банку, накинул на себя ветровку и ушёл на остановку.

***

      Женя стоял в сумрачном помещении. Зелёные стены, везде дым от сигар и трубок. У эсперов весьма популярны были что табак, что алкоголь и множество прочих тяжёлых веществ. Забывались как-то в этом. Люди, сплошь одетые в классику. Костюмы, строгие длинные платья. Он не выделялся как-то особенно сильно среди них. Здесь было довольно шумно, все только собирались. Посередине огромной комнаты стоял стол с угощениями. Шныряли официанты с бокалами на подносах.

    Замятин все ждал, когда начнется собрание. Он здесь полуофициально. Здесь проходила игра: угадай, кто член тайных организаций. Он же был от университета и автоматически не входил в игру, по мнению многих. На нём висел бейджик с именем и названием организации, что он представляет. Здесь был и преподаватель с его отделения. Это он пригласил Женю. Но Замятин был уверен, что его подкупил Фёдор. С него станется.

      Женя был старостой и главой студсовета, и это его обременяло ещё больше, чем просто учёба и работа на Достоевского, ведь на его плечах лежали многие организационные моменты, он должен был держать планку и появляться на всех занятиях. Однако даже этот факт все равно заставлял Евгения сомневаться в том, что преподаватель сам решил пригласить его на этот вечер.

      Люди всё прибывали, и Замятин потихоньку привёл пару трупов в здание. Если начнется потасовка эсперов, то ему как-то надо будет защищаться. Двое из подчинённых были официантами, ещё один был в банкетном зале, и сейчас Замятин говорил через него с какой-то девушкой на английском. Он слышал, что ему говорят, мысленно формулировал предложения и транслировал через рот трупа. Это требовало определенной сноровки. Быть погруженным в разговор, а самому стоять в другой части помещения, и медленно пить вино из бокала. Он старался не выпадать из реальности, подмечать всё, что происходит и кто что говорит.

— Не кажется ли вам, что здесь сегодня душно? — подошёл некто с сигарой в пальцах. Сделал затяжку и выдохнул. Говорил он на английском, но Женя уже автоматически понимал что ему говорят.

— Есть немного. Кажется, если собрать всех эсперов из организаций разом, то весь Лондон покроется дымкой…

— Так вот откуда здесь каждый вечер туман! Да… Куда ни глянь – всё в этом молоке.

      Женя наблюдал со стороны, как общаются его подконтрольный и какой-то неизвестный. Глазами трупа всё выглядело размыто, у мёртвого, вероятно, было плохое зрение. Неведомый господин покинул его, и труп ушел в туалет. Женя устал общаться с людьми через него, ему ещё двух нужно контролировать и отслеживать, чтобы реплики первого не пересекались с остальными. Пусть постоит минут пять в уборной.

      Прозвенел звонок и раздался чей-то приятный женский голос. Замятин поднял взгляд. Это – алая роза. При взгляде на неё чувствовалась какая-то стереотипная женственность, но при этом были и шипы.

— Рада приветствовать вас на этом вечере. Напоминаю об игре: люди, что без имен на карточках, участвуют в ней. Если вы найдёте кого-то из представителей тайных организаций и сообщите Ордену, вас наградят. Всё будет зависеть от degree of import организации. Самое ценное – поимка человека из «Крыс мёртвого дома».

Женя не изменился в лице, но в душе как катком прокатились. Некоторые слова для него прозвучали как набор звуков. «Значит, вот какая игра между Фёдором и Агатой затевалась. Что ж, значит Фёдор обошел Агату и послал не представителя Крыс, но при этом причастного к нему самому. Что такого предложила Агата, что Фёдор согласился? Что? Что будет, если он не сохранит лицо, его поймают? Каковы условия задачи?…»

Мысли роились в голове. Начала играть музыка, но Женя стоял посреди зала, склонив голову на несколько секунд.

      «Нечего ходить кислым, людям праздник портить, да выдавать себя,» – пронеслось в голове, и он нацепил дежурную улыбку.

      В другом зале были стенды с различными разработками для эсперов и против них. Женя вошёл туда и окинул всё помещение. Людей здесь было поменьше. Около одного из столов Женя заметил высокую статную девушку.

      Она – механизм. Четко и слаженно действовала и перемещалась в пространстве без лишних движений. Её волосы аккуратно были заплетены и перекинуты через плечо, а на конце косы гирька – тяжёлая и громоздкая резинка. Она была в костюме, но веяло от неё чем-то мифическим. Может оттого, что глаза – полупрозрачное стекло, а может оттого, что сама фигура была величава, как королева из сказок. Её пиджак был застегнут по всем правилам, только на одну пуговицу, штанины отглажены. Руки были в перчатках. И Замятин глянул на свои, что тоже были в них. Казалось, что девушка – миф о будущем. Бетонном, асфальтовом будущем.

      Женя подошёл к стенду. Его хозяин отсутствовал, но были представлены новые виды оружия против эспера. Читая описания, Замятин невольно проводил подсчеты в голове. Большей частью это было военное оружие, и гражданскими использовалось навряд ли, но он продолжал считать.

      Одно из таких было массовым. Как Жене удалось понять из описания на английском, оно излучало волны, что были способны подавить большую часть излучения способностей на территории километра. Но для его активации нужно было попасть в эспера, чтоб оно прореагировало с его даром. Другое было просто бомбой, что, разрываясь, разрушала своим излучением ядро активных веществ способности, тем самым убивая эспера моментально. Люди тоже погибнут, и, наверное, их будет ещё больше, чем эсперов. Потому что заряд выпускать будут в жилой дом, а не на пустынную местность. Вот сколько понадобится снарядов, чтоб сложить обычную девятиэтажку? Женю занял этот вопрос.

      Как бы вырываясь из своих мыслей он заметил, что незнакомку интересует огнестрельное оружие против эсперов. Женя смерил её еще раз взглядом, и в голове почему-то мелькнула мысль: «Возможно, она бывший военный».

— Вас что-то интересует во мне? – чётко, холодно и немного раздражённо спросила девушка.

— Стало интересно, вы служили на войне?

— Да. А вы, — и она глянула на бейджик, — Инженер? Тогда понятно, почему вы стоите здесь. Евгений, а зачем же вам знать, кто я?

— Мне всегда хотелось поговорить с теми, кто работал когда-то на государство. Вы их поддерживаете сейчас?

— Нет, но оказывала помощь, когда всё это началось. Меня пригласили по старой дружбе, сказали, что будет интересно. А я вижу только горстку людей, что кричат о своем social background (1) и статусе.

      Женя усмехнулся. Снял перчатку и протянул руку.

— Евгений Замятин.

— Джордж Уэллс, — протянули ему в ответ, — украшение красивое, правда, выглядит слишком женственным для вас.

      Женя склонил голову набок и улыбнулся. Немного отличалась эта девушка от англичанки. Говорила открыто и не тая.

— Интересно. Но бестактно. Интересно, могу ли я участвовать в игре на вечере?

— Стало быть, вы меня подозреваете?

— Нет, что вы. Просто мне казалось, что Англия всех пособников по войне судила. А вы остались и даже приглашены на вечер. Хотя, может, вы в розыске?

 Девушка изменилась в лице. Механическое сломалось и вышло наружу настоящее.

— Вы…

— Но я не буду говорить никому. У меня другие интересы, я прибыл сюда не ради награды или чтоб показать себя свету. Все что мне нужно – новейшие разработки оружия.

— Зачем инженеру-конструктору так подробно знать про вооружение стран? Вы что-то тоже темните — последнее было сказано на русском, правда, с акцентом. Замятин удивленно поднял брови.

— Я ездила пару раз в Россию, так что я знаю пару фраз на вашем языке. Но признаю, что говорю хуже, чем вы на английском. За сим откланяюсь.

      Беспокойство заполнило грудь, но кажется внешне никак не отобразилось. «Кем она могла быть, если её ищут, но она пришла на встречу эсперов? Разве что тем, кто в случае опасности может либо сбежать, как Гоголь, либо отмотать время назад, как «Провидец». Неужели это она?» – размышления крутились в голове. Из-за того, что Женя был тесно вовлечён в политику и одним своим появлением как «Гробовщик» мог переломить ход ситуации, ему нужно было знать о таких же, как и он. «Провидца» толком-то никто и не видел, но описывали, как светловолосую девушку, что появляется перед катастрофой. «Сегодня тоже? Или просто чистая случайность, и Агата позвала её ради веселья? Она догадалась, кто он? Расскажет Агате? Ведь она всегда может отмотать момент, когда её личность раскроют и предотвратить его…» – мысли становились всё беспокойнее и беспокойнее. Женя сжал руку. Улыбнулся, скорее по инерции, и продолжил осматривать зал.

      Он расхаживал от павильона к павильону, расспрашивал людей о предназначении их разработок, как они работают и как им пришла в голову такая мысль. В голове тем временем взвешивал все варианты выхода из ситуации. Всего их выходило четыре. В одном они с Уэллс спокойно уходят с вечера, и вот он кажется самым выгодным. Но посчитает ли так Джордж? Ведь за него дадут награду, если она расскажет, а Женю будут преследовать, скорее всего. Так же есть третий вариант, где Уэллс поверит Жене, но он сам для подстраховки сдаст её. И есть четвёртый исход – они оба сдадут друг друга.

Выбор был мучительным, Женя не знал, что предпочтёт Уэллс. Но ведь и она его не видела никогда раньше. Да и мало ли, на какую организацию она подумала. Мало ли их? Могла подумать, что он из Мимиков, ведь они постоянно воровали оружие и странствовали по миру. Но эту мысль Женя отбросил.

      На вечере было действительно душно, так ещё и мысли постоянно пересекались с тем, что слышали трупы. В голове поверх его мыслей отчетливо было слышно «Подойдите!», «Ещё бокальчик игристого» и прочее. С ужасом Женя вспомнил, что в туалете все ещё стоит гражданский. Пришлось выводить его. Лишь бы его не заподозрили. Вечер знойный, смешались запахи духов и одеколонов, табака, и алкоголя. Кто-то уже здорово напился и приставал к дамам. Женя хотел на улицу, но балконов не было. Пришлось присоединиться к всеобщему облаку. «Интересно, что сказал бы Фёдор, будь он здесь?» – резко появилось в голове. И сразу ответ: «Какие же они поганые… Никогда не подумают, может у кого-то аллергия на табак и отвращение к пьяным» – он всегда так говорил, когда заходила речь о публичных встречах эсперов.

      Женя, когда был особенно не согласен с Фёдором в планах, начинал курить и надевал перчатку, тем самым посылая сигнал Фёдору: «Вы как хотите, а я в таком участвовать не буду».

      В залах стало слишком шумно, и Женя пошел обратно, поближе к подконтрольным. Если сейчас начнётся что-то опасное, придётся защищаться.

      На одном из кресел в зелёной комнате сидела Агата и с кем-то из подчиненных довольно разговаривала. «И как она вышла на Фёдора» – пронеслось у него в голове, когда он проходил неподалеку.

— Знаете, «Главный Грешник Петербурга», он довольно интересный. Мне хочется взглянуть ему в лицо. А потом упечь под суд.

— Верно! — кто-то поддакнул ей.

      Женя остановился. Фёдор как-то так назвался в один из вечеров. Он тогда обсуждал, насколько он шагнул вперед в исследованиях вместе с Булгаковым, и какой ценой это далось. Тогда-то Женя и понял настоящее отношение к жертвам идеи.

      Замятин еще раз глянул на Агату. С ним бы она не заговорила лишь даже из-за статуса. Это несколько успокаивало. Надо вести себя в соответствии с обычным своим поведением в обществе. Поэтому, устав ходить, он сел в кресло и взялся за газету, что лежала на столике.

«Парад мёртвых в Лондоне»

Женя отложил газетку и потер переносицу. Положил руку на щеку и вздохнул, после чего вернулся к чтению.

«В ночь с четверга на пятницу было замечено обилие трупов на Уайтхолле. Следователи нашли двадцать два трупа. Выяснено, что убийство произошло единовременно и одной способностью. Доподлинно неизвестно, какой именно эспер это сделал и каковы его persuasives. Расследование ведут Скотленд-Ярд и Орден Часовой Башни.

City dwellers(2) уже окрестили это явление как «Парад мертвых». Среди жителей Лондона сразу стали распространяться слухи, что это приманка для «Легенды» от государства. Также были высказаны предположения, что это сделал сам «Легенда» для привлечения внимания к смертности. Скотленд-Ярд опровергают эту версию»

      Женя смотрел на текст и решительно не понимал, кто бы это мог быть. Спросить крыс до конца сегодняшнего дня не выйдет, ведь есть четкий уговор с Фёдором. Больше интересовало Женю то, почему именно двадцать два трупа? Есть ли в этом потаенный смысл? Чего хочет убийца? Сам Женя был уверен, что Фёдор знает, кто это сделал. Мимо него в любом городе, где есть члены Мертвого Дома (а они были во многих крупных городах), ничего не пройдёт. Возможно, уже сегодня, в субботу, придёт письмо в газеты и в Орден, где какой-то преступник возьмёт на себя ответственность.

      Замятин был более чем уверен, что это послание не ему, а политической системе Ордена и Великобритании в принципе. Однако что именно не устраивало эспера, Женя даже боялся предположить. Он довольно плохо понимал все тёрки в политике в этой стране. Слишком двуликое отношение к эсперам здесь было. Кроме того, судебная система отличалась от русской, из-за чего Женя в принципе очень боялся пользоваться способностью. У него была уверенность – его ищут, но какую конкретно меру примут по отношению к нему в случае поимки – понятия не имел.

      В России за одно применение незарегистрированной способности с последующим ущербом для человека или имущества лица был штраф от двухсот тысяч плюс возмещение ущерба, либо же исправительные работы. Однако если способность была активирована и после наказания, то уже сажали за решётку в лагерь для эсперов. Женя не видел в этом проблемы до того момента, как срок службы только зарегистрированного и совершеннолетнего эспера, включая и мужчин, и женщин, не повысили до трёх лет. Кроме того, большая часть оставались контрактниками: их под пытками заставляли подписывать договоры.

Сейчас, смотря на то что творится в Великобритании, Женя немного был расслаблен. Здесь его пока не так активно ищут.

      Вечер близился к концу, по крайней мере для Жени. Больше полутора часов он не выдерживал в особо шумных местах. Голова начинала болеть от переизбытка информации. Кроме того, всё, что нужно было Фёдору и ему, он узнал. Осталось только понять, кто будет закупать это оружие у Великобритании, но это дело уже не Замятина. Надо было уйти раньше, чем с ним заговорит ещё кто-то.

      Он уже порядком устал контролировать трупов, но они не могли уйти раньше него. Официантов он должен был контролировать до конца собрания, а граница не была обозначена. Но к нему подошел один из высокопоставленных людей. Он выделялся своей густой белой бородой. Женя никак не изменился в лице, однако в душе ему хотелось громко кричать.

Пришлось снова убрать трупа-гостя, чтобы спокойно поговорить.

— Добрый вечер,— ему широко улыбнулись, оголяя отбеленные зубы.

— Добрый, — протянул Женя.

— Прекрасный, дивный вечер, не находите?

— Соглашусь.

— Но ближе к делу. Меня зовут Герман Мелвилл. Мне тут сказали, что вы приглашенный студент-инженер, — господин весьма почтенного возраста немного кряхтел, когда говорил.

— Верно.

— Господин Фицджеральд ищет такого. Мне вас посоветовал ваш преподаватель. Можно сказать, если вы понравитесь Господину и пройдете собеседование, у вас будет проходить практика в Гильдии.

— Большая честь — а про себя Женя произнес: «Какого чёрта лысого им всем от меня нужно?», — но разве вам не нужен кто-то более опытный, кто уже поработал и знает подводные камни?

— Глава Гильдии – человек quite open-minded, кроме того, у нас довольно молодой архитектор, и он пожелал работать только с людьми его возраста.

      Женя поднял бровь. Все это походило не больше чем на отмазку, чтобы проверить, не подчиненный ли Фёдора он.

— Я, к сожалению, тороплюсь, но вот вам номер, по которому звонить, если надумаете. Скажите, что от Германа.

      Мужчина ушел в другой конец комнаты. Женя запустил руки в волосы и начал массировать голову – от шума, табака и алкоголя очень разболелась голова. Словно молотком по затылку били. Пора всё-таки уходить. В общежитии его ждала некормленая Интеграл.

      Он аккуратно проскользнул мимо Агаты, что всё еще общалась с присутствующими. В частности с какой-то девушкой лет шестнадцати-пятнадцати, в длинной бежевой юбке и с шалью на плечах.

      Спускаясь по парадной лестнице, он отдал команду, чтоб гость уходил за ним. На улице дышалось в разы легче, а боль начала отступать. Голову занимали мысли о том, ушла Джордж с вечера или осталась. Свое обещание он выполнил, но не сдаст ли она?