Они встретились в непримечательной квартирке, которая когда-то была аристократическим владением. Сейчас всё здесь было развалено, обои на стенах ободраны; валялись тумбы, разбитые вазы, штукатурка с потолка. И окна были разбиты. Дул холодный ветер.

      Но посреди комнаты стоял стол и два стула, был ещё ничем не примечательный чайный сервиз. Воду, видимо, подогревали на костре в соседнем помещении, как понял Джордж. Оруэлл не представлял, как Легенда мог выбрать такое место для встречи и подозревал, что сделал это тот самый Платонов.

       Они сидели в сумраке. Двое. Легенда и Оруэлл. Первый сидел против света, но Джордж все равно мог различить его аккуратные черты лица. Вел себя Легенда подчеркнуто элегантно. Одежда, манеры. Он грациозно пил чай. Перед Оруэллом тоже стояла чашка, и он даже пару раз отпил из неё, и чай показался ему настолько вкусным, что он забыл, перед кем он сидит и сирпнул его ещё раз от удовольствия. К счастью, когда он опомнился, Легенда ничего ему не сказал.

— Прежде чем начать разговор, я хотел бы сказать, что плохо знаю английский, — это первое, что произнёс Легенда.

      Оруэлла это поставило в тупик. Понимал ли он все письма и для этого ли нужен был тот человек, что привёл его?

— Было бы странно, если б человек, проживший здесь всего два года, знал его хорошо. Вы отлично говорите для такого времени изучения языка. Я хотел бы выразить признательность вам за то, что вы есть.

— О, этого я достаточно начитался в письмах. Уверен, вы не лжёте. Однако помощь мне ваша не нужна. К тому же... вы убили двадцать одного человека, — Легенда отпил чай и уставился на Оруэлла. Словно осуждая то, что он делал.

— Да, но ведь только так я мог показать вам себя, а заодно Агате. Она ведь, знаете, тоже хотела меня убить.

— Что же, нынче, с эсперами у власти, вечно убивать хотят.

— Это верно подмечено. Есть такое дело... Человек, который меня привёл, показался мне крайне ненадёжным. Я думаю, будет лучше для вас, если я вселюсь в его разум и заставлю убить себя.

      Легенда посмотрел куда-то за спину Джорджу и едва заметно качнул головой. Женя, что стоял всё это время поодаль и наблюдал за ситуацией через окошечко для слуг, крепче вцепился в пистолет.

— Я думаю, это лишнее.

— Он может распространить информацию о вас! Вы, видимо, не понимаете, в какой организации он работает. Уж не знаю главу крыс, но!

— Я знаю его. И знаком с их рабочим кодексом. К тому же, у меня больше оснований не доверять вам. Вы – убийца. И всё, о чем я пришёл просить в этой в встрече – не искать меня. Если придёт однажды человек и передаст известие, что я мёртв, значит, так и есть. Вы должны будете забыть меня, — Легенда внезапно зашелся в кашле и, приложив платок ко рту, цыкнул.

— Ни за что! Как можно забыть такого героя как вы? Вы же спасаете мир.

— Мне кажется, вы сейчас не слушаете, хотя писали, что выполните всё, что я попрошу. Моя способность за десяток лет порядком меня износила, я уже харкаю кровью. Никто не должен знать об этом. Я скоро уйду из этого мира. И никого не надо ставить на моё место, я не желаю никому такой участи.

      Оруэлл сидел, опешив от таких слов. Да, ему было сказано, что Легенда не в лучшем состоянии, но чтоб умереть из-за такого...

— Но ведь! Так очаровательно сияли среди эсперов. Вы! – Оруэлл, словно отрицая этот факт, начал выкрикивать каждое слово с восторгом. Словно пытался сказать, что все его достоинства увеличат его срок жизни.

— Полагаю, все забудут обо мне через полгода, как это всё закончится. Прошу ещё раз, если хотите жить, оставьте идею преследовать меня. Прекратите искать информацию обо мне. Государствам слишком выгодна моя способность. Я требую прекратить этот балаган. Если, конечно, действительно хотите жить. Я могу забрать вашу жизнь, как вы это делали не раз. Однако, учитывая политическую ситуацию, я даю вам выбор. Если вам действительно дороги граждане этой страны, а не какой-то непонятный эспер, то вы выберете жизнь.

— Но почему вы хотите меня убить?

— Повторяю. Либо жизнь без Легенды, либо немедленная смерть, – Легенда вновь поднял взгляд за спину Джорджа. Но тот в эмоциональном потрясении даже не заметил этого.

      Женя напрягся и уже снял предохранитель, он был уверен, что Оруэлл выберет смерть.

— Хорошо. Я не буду докучать. Но! Поговорите со мной побольше, умоляю!

      Его не слушали. Легенда встал и вышел из комнаты. Оруэлл остался посреди этого старинного и, как ему уже казалось, безвкусного интерьера. Почему его не приняли, зачем угрожали? Чай остался не допитым, и медленно остывала кружка прямо в руках Джорджа.

— Вы должны покинуть помещение для переговоров.

      Это был Платонов. И до ужаса хотелось, чтобы он сдох, ведь он куда ближе к Легенде. Легенда ему доверял? Наверняка. Чем он, отброс из крыс, отличается от него, от Оруэлла, который принес Легенде славу в Англии? Почему… Ещё холод бил по коленям.

— Мне напомнить, что я здесь тоже под смертным уговором? Нам лучше покинуть дом, пока он не разозлился. Я ухожу, — оставляя позади Оруэлла, Женя сдерживался, чтоб не выстрелить.

      Самому Жене было тяжело дышать, он едва понимал, что видит и как добрался до места. Не помнил, следили ли за ним. Придя в номер, он рухнул в кровать, напившись успокоительного, которое когда-то дал Булгаков.

      В голове шло все кругом: серые стены, затылок Оруэлла, нечеловеческий голос «Легенды». Казалось, всюду глаза, что смотрят и ждут. А те слова о том, что к нему проникнут в сознание, его пугали. Он все думал: «Как можно быть таким идиотом? Он же из ревности может найти меня и залезть мне в голову. Стоило убить его, когда он это сказал».

      Постепенно приходя в себя, он чувствовал, как медленно сбавляет темп пульс и больше не стучит в висках. Мир снова сдвинулся с мёртвой точки, и им надо было как можно скорее покинуть город, поговорив прежде того с Агатой.

      Однако Женя теперь точно был уверен: он не чувствует себя в безопасности нигде. Даже в той лаборатории на окраинах Петербурга. И никогда не сможет.

      Над ним навис Мишель, не было видно эмоций.

— Из вас вышел бы отличный актёр. Я всё ещё хочу его убить, но он выбрал жизнь, – сказал Замятин, закрывая глаза рукой, и с видным беспокойством вздохнул.

— А что вы думали, он захочет умереть?

— Конечно нет, но так я бы чувствовал себя чуть лучше. Он не похож на меня. Не готов умереть за идеалы. Хотя я скорее умру из-за идеалов. Разные вещи, надо понимать. Впрочем, отставить хандру. Сигма. Нас ждёт Сигма.

      Взгляд загорелся, но болезненно и очень лихорадочно. Женя пытался переключить свои мысли на задание Достоевского.

Мишель посмотрел на него как-то укоризненно. Накрыл одеялом.

— Поспите, вы не спали уже два дня.

— Но работа...

— От того, что вы шесть часов поспите вечером, плохо никому не станет. Да и я буду тут, если вы боитесь, что во сне вас прирежут.

      Женя, конечно, ему не поверил, но отвернулся к стенке лицом и закрыл глаза.

Комната, Оруэлл, пистолет, ощущение страха. Все это монолитом вставало перед глазами. Он не мог спать. Если он заснёт – непременно будет сниться этот вечер. Фёдор ещё добавится, слишком больно. Он бы напился, да не хотел. Что он может? Он вновь посмотрел на Мишеля. Тот читал газету, сидя в кресле, спиной к нему.

— Господи, Мишель у вас нет снотворного?

— Нет... У меня вообще ничего нет.

      Голос тихий и спокойный. Женя надрывался, он не мог спать, зная, что в комнате кто-то есть. Как бы истощен он ни был, это было невозможно. Однако спустя пятнадцать минут, когда тело окончательно обмякло от успокоительного, Замятин смог уснуть. Мишель, что был свидетелем всего происходящего, понимал, что ему никогда не хотелось бы видеть эту сторону Жени. Ему было бы прекрасно, думай он, что Замятин – просто человек без проблем.

      Пытаясь не думать о судьбе Жени, Мишель вспомнил о Сигме. Странный человек, если он создание книги, то... Человек ли он? Конечно, Мишель лично его не знал, но если это творение создано по подобию человека, и оно имеет все признаки личности, то почему его нельзя считать человеком? Книжных героев же считают за людей. Его искренне интересовало, что скажет брат по этому поводу. А похож ли Сигма на кого-то из тех, кто знаком Мишелю. Сможет ли он его понять? Много чего неизвестно. И Оруэлл, мысли о котором он усердно отгонял.

      Признаться, он не верил, что Ода Сакуноске был связан с Оруэллом. Мишель просто ткнул туда потому, что ему нужна была помощь Жени. Но кто же знал, что Джордж окажется таким мерзавцем. И сейчас Мишель думал, что он сам не лучше. Поэтому хотелось забыть о той грани личности, что показал Женя. Но больше его угнетало, что он, Мишель, окунул человека с головой в его проблемы, чтобы решить свои, заставил Замятина вновь приехать в Лондон. Он мерзавец. Но если это поможет брату...

      Нет, он не мог сказать, что ему все равно. Просто он не ожидал, что слова, брошенные невзначай, просто так, для того, чтобы ему помогли с Сигмой, сыграют такую плохую шутку с ментальным здоровьем Евгения. Надо было с самого начала сказать, что это плохая идея и связаны они никак не могут быть. Мишель даже пытался, но видимо Женя давно был в таком состоянии, что любой толчок мог заставить так всполошится. Мишель жалел, что полез в эти дебри.

Достоевский сидел в кресле и читал газеты, Женя беспокойно ворочался в кровати. Что-то бормотал. Мишель смотрел на пистолет, что лежал на столе и думал: «Значит, Женя теперь умрёт? Сам, по своей воле?»

Этот факт заставлял вспомнить, как на кладбище отец засунул себе дуло в рот и сделал выстрел. Картина всплыла чётко. Он редко об этом вспоминал, но даже сейчас он не понимал, почему отец решил умереть. Это был не тот человек, который так просто отступался от своих слов, но Мишель теперь не был уверен, что когда-то вообще понимал его. Он мог пойти искать сына, он мог очертиться в конец и озвереть, но такой выбор Мишель не мог принять.

Сам Достоевский хотел исчезнуть из мира, но уже давно не думал об этом как о смерти, ведь он давно мертв и ходит как призрак. Как оболочка того, что было раньше, которая всем мешает. И пока не найден способ окончательно испариться из мира.

Через пару часов принесли почту для «Господина Платонова». Мишель её забрал и расписался, что получил, сославшись на то, что, Платонов спит. Однако, когда он вернулся обратно в комнату из прихожей, Женя уже сидел. Он сбивчиво спросил, кто приходил. Мишель протянул конверт. После чего Замятин погрузился в чтение бумаг.

      На следующий день Евгений был уже у Агаты. Мишель, что следовал за ним скрытно, удивлялся, когда же он записался к ней на аудиенцию. Ведь всё это время он был по уши в делах. Но в голове мелькнула мысль, что в один из вечеров брат просто позвонил ему и поставил чёткие дедлайны, когда информация по Агате должна быть у него и когда состоится приём.

      Не сказать, что кабинет чем-то выделялся из интерьера всего здания. Чётко чувствовалось, что вдохновлялись модой конца девятнадцатого века. И женщина, сидевшая перед ними, была точно такой же, словно вышла из того времени. Платье, корсет, длинные волосы собранные и берет. Всё это внезапно заставило вспомнить Льюиса. Агата начала медленно и издалека.

— Я удивлена, что Фёдор послал того же человека, что и на ту вечеринку. Жаль, что я и подумать не могла об этом. Посланник крыс – обычный студент по обмену. Что он в вас нашёл? — несколько пренебрежительный тон.

— Спросите его, я предпочёл бы оставаться без его внимания. Однако мне досталось много интересной информации, — Женя улыбнулся, достал толстый бумажный конверт, а после – трубку.

— Что это? Курсовая по конструкторскому делу?

— Ох, нет. Вся информация на вас. Включая вашу способность. Действия на войне, предательство Короны, тихое сотрудничество с Гильдией, резкие решения без совещания с советом безопасности Евросоюза, отправленные в разные страны люди для устранения неугодных вам лиц, то, как вы узурпировали власть в парламенте, коррупция... Мне продолжать?

      Агата закусила губу.

— Стоило убить тебя ещё на том вечере. А ты ведь понравился бывшему главе Гильдии.

— Я предлагаю вам молчание и... пока не лезть в дела Фёдора. Не искать ни Гробовщика, ни Грешника. Иначе информация будет разослана в СМИ всего мира. Справитесь ли вы с волной негодования?

      Дама молчала. После чего, взглянув в глаза Замятина, выдохнув дым, снова поднесла мундштук к губам.

— Слишком забавно... Видимо Гробовщик и Грешник раньше связались с Фёдором и заплатили чем-то большим за его покровительство? Может, это один человек? — предположила Агата. Замятин лишь тихо рассмеялся.

— Он решил, что может мне угрожать, но сам даже не явился. Какая наглость. А быть послушным, наверное, так сладостно? Какая же вы грязь на ботинке.

      Женя лишь ухмылялся и постукивал по папочке с бумагами. Неспешно курил и словно ждал, когда закончит Кристи. Мишель наблюдал за этим и обескураженно следил, как сильно расслаблен Замятин. Словно он не имел никакого отношения к Фёдору, не был Легендой и не был знаком с Оруэллом. Совершенно другое лицо. Мишель поражён был тем, как умело Замятин менял роли, как умело подстраивал речь под говорящего.

— Если я прикажу тебя схватить, то...

— О, я сбегу, а СМИ тут же получат заветные листочки. Да и в Гаагу придут данные о превышении полномочий. Вы правда хотите этого? Скрытная королева криминального мира. Честно, я поражён насколько много людей и эсперов умерло от ваших рук. Так сильно запугали людей этой страны, что даже такая медийная личность как Оруэлл боится опубликовать эти данные. Но Фёдор – он не такой. Вы его не достанете. А я, ну пусть умру, только что проку от моей смерти? Эта информация известна Достоевскому, один клик – и ваши базы данных утекут на чёрный рынок, второй – информация о вас уже известна всему миру. Вы действительно думали, что сможете сделать из Достоевского послушную собаку, выполняющую команды?

   Агата нервно подняла брови. И всё же приняла конверт. Открыв его и прочитав первую страницу, она поняла, что это вовсе не блеф. Там действительно было собрано полное досье на неё. Описывалось, как работает её способность, класс, уровень угрозы для человечества, ранг, структура. Этому подлецу даже удалось как-то рассчитать, как всё происходит на биологическом уровне. Это точно не должно было стать публичным. Но и этому мальчишке тоже не стоит такое знать. Она медленно достала пистолет и наставила на него. Однако, к её удивлению, тот ни дернул ни одной мышцей лица.

— Я повторю. От моей смерти ничего не изменится. Всё, что вам нужно, – подписать последние три документа о том, что вы не собираетесь лезть в дела Фёдора ещё полтора года. А также рассказать мне всю информацию о Сигме.

      Агата уже не сдержалась и рассмеялась.

— Так всё, что он просит за свое молчание и бездействие – это рассказ о том странном эспере без имени и моё ответное бездействие? Иррационально. И очень много.

      Агата положила пистолет и достала ручку, после чего, подписав расписку, вложила бумаги обратно в конверт.

— Сигма сейчас находится здесь, в Великобритании, его используют одни довольно зажиточные бандиты. Его способность – обмен информацией через касание. Больше сказать не могу, но в базе данных Ордена точно больше. Я вышлю лично Фёдору эту информацию.

— Рад, что мы друг друга поняли. Надеюсь, больше не увидимся.

      Замятин встал, забрал конверт и покинул помещение. Он явно был доволен и, проходя зал за залом, улыбался и напевал какую-то песню. Мишель, что шёл подле него, воспринимал эту встречу как плату за то, что он говорил с Оруэллом. Почему-то в голове стало ясно, что так чётко с Агатой он сам не смог бы говорить. Он не изучал её дела и все что знал – лишь информация из газет. Выйдя из башни и оказавшись снова в номере, Мишель стал осязаемым.

— Вы великолепны в своей выдержке!

— Спасибо-спасибо, очень признателен, спасибо.

Женя задорно смеялся и кланялся, словно выступил в театре и вышел на поклон.

— Что теперь?

— К черту этот город, рад, что Уэллс тоже помогла и дала информацию об Агате, но в гости к ней мы не пойдём. К черту Лондон, в ад Оруэлла! В костёр Кристи. Я хочу обратно, домой, к Интеграл и своей кровати.

— Но вы же хотели у...

— Новое задание, к счастью, его можно делать не выходя из дома. Ваша просьба?

Мишель удивлённо посмотрел на Замятина. Тот ухмылялся как кот.

— Ну... Не могли бы вы найти способ, как мне исчезнуть из этого мира?

— О...? Я постараюсь. Если что-то найду, сообщу непременно. А сейчас давайте собирать вещи. К черту всё!