— Женя, просыпайся, а то опоздаешь.

Мама привычно потрясла меня за плечо. Я редко ставил будильник, потому что родители вставали на работу раньше и всегда будили меня.

Я сладко потянулся и разлепил тяжелые веки. За окном было серо. Сегодня погода не задалась, и лил дождь. Я был бы не против отлежаться в кровати и в такой промозглый дождливый день не показываться на улице, но нельзя. Меня ждала привычная учёба, а ещё доклад по истории, который я готовил весь вчерашний вечер и ночь. Мне не хотелось, чтобы мои труды пропали даром.

Собирался в школу я обычно уже один. Родители уходили сразу, как только будили меня. Я прощался с ними и закрывал входную дверь на засов, потом умывался и шёл на кухню, где меня всегда ждал тёплый завтрак и милая записка от мамы или папы. Папа у меня работал в полиции, но был совсем не строгий. Он всегда разговаривал со мной, мы занимались спортом вместе, иногда ходили в спортивный зал. Время с ним всегда проходило за какими-нибудь занятиями.

Мама работала воспитателем в саду. Она всегда проявляла ко мне внимание и заботу, помогала с учёбой, если было нужно, и всячески поддерживала. Я был любимым единственным ребёнком и всецело ощущал заботу и теплоту со стороны любящих родителей. Наверное, многие позавидовали бы моим отношениям с родителями.

Позавтракав, я собрал рюкзак, оделся и вышел из дома. Обычно я приходил в школу минут за десять до начала занятий. Я жил рядом и спешить, нужды не было.

В классе уже почти все собрались. Я подошел к своему месту и заметил, что Перикл уже сидел за партой, точнее полулежал на ней. Я был рад его видеть, так как у меня накопились вопросы касательно его поведения.

— Привет, ты, куда пропал на целую неделю?

Перикл не реагировал. Я коснулся его плеча — похоже, он спал. Он был из тех людей, кто вечно не высыпается. Либо, во что я больше верил, он притворялся. Лучше сделать вид, что ты спишь, и количество придирок от одноклассников уменьшится. Это, конечно, не всегда работало, но все, же помогало.

До звонка оставалась всего пара минут. Я не стал будить Перикла, решив, что звонок сделает это за меня. На это время меня занял Димка — он шустро подскочил ко мне.

— Женёк, привет, — он оперся на парту. — Дай списать матешу? Я задачку вообще не понял, а родители не помогали.

Я посмотрел на него с подозрением. В его словах сквозило преувеличение и откровенное утаивание реальных событий. Димка был тот ещё выдумщик и врун.

— Да ты, небось, опять играл весь вечер и даже не пытался.

— Ну-у, Жень, ну, пожалуйста, - он сложил руки в молящем жесте. — Математичка мне пару влепит. А родители потом не дадут погулять. Не будь таким жестоким.

— Ладно, — я сдался, когда прозвенел звонок.

Димка довольно подскочил и с улыбкой ожидал от меня тетрадь. Я вытащил её из рюкзака и протянул ему.

— Проблема финито!

Он смешно отдал честь и поспешил на своё место.

—Доброе утро, ребята, — Раиса Анатольевна вошла в класс. Мы привычно встали и поприветствовали её. — Садитесь.

Перикл даже не дёрнулся. Я поспешил разбудить его, пока Раиса Анатольевна не заметила этого.

— Эй, Перикл, просыпайся давай.

— М?

— Таня, кто сегодня отсутствует?

— Сегодня все на месте, Раиса Анатольевна.

Учительница строгим взглядом окинула класс и остановилась на нашей парте.

— Перикл, я жду справку от врача. Тебя не было целую неделю.

Мой сосед по парте сонно моргал, пытаясь понять, что ему только что сказали.

— Я дома забыл.

— Завтра, чтобы принёс, — строго сказала учительница и приступила к объяснению нового правила.

Я раскрыл книгу и водрузил её на подставку. Перикл зевнул, перелистывая страницы учебника. У него не было подставки, и книга просто лежала на краю стола.

— Слушай, — я дождался момента, когда учительница была занята записыванием правила на доске, и звук скрипящего мелка мог заглушить мой шепот. — Ты чего тогда убежал? Ну, после линейки.

Перикл, молча, смотрел в тетрадь и записывал сегодняшнее число. Похоже, он не очень был настроен на разговор. Вздохнув, я повернул голову к доске. Шептать дальше было опасно — учительница могла услышать и сделать замечание.

Вторым нашим уроком снова был русский язык, поэтому мы могли остаться в классе и просто просидеть пяти минутную перемену на месте.

Перикл снова не реагировал на мои вопросы. Как я не старался, он молчал. Он привычно достал небольшой блокнот и начал рисовать что-то на чистом листе. Мои попытки достучаться до него были прерваны соседом сзади. Я знал каждого поимённо и хорошо со всеми общался, поэтому охотно отреагировал и ответил на вопросы о правилах, домашке по математике и английскому. Андрей довольно записал всё нужное себе в тетрадь.

Я был одним из отличников в классе, поэтому ко мне часто обращались за помощью и возможно, поэтому не задирали. Списать хотели многие. Портить отношения с отличником было не выгодно даже для задир.

Перикл в отличие от меня едва ли дотягивал до хорошиста. У него стояла твердая пятёрка по изо, а вот остальные предметы не поднимались выше четвёрки. Может поэтому Раиса Анатольевна посадила нас вместе? Слабый с сильным, чтобы я помогал ему на уроках? Это выглядело вполне логичным.

Молчание Перикла начинало меня раздражать. На математике и истории он все так же игнорировал меня, а на коротких переменах предпочитал поскорее добраться до нужного кабинета, избегая меня.

На большой перемене, когда все сломя голову понеслись в столовую, чтобы успеть урвать тёплую булку, а наш класс почти опустел, я всё же решил попытать удачу ещё раз. Я очень не любил, когда меня игнорировали, да ещё и так открыто.

— Перикл?

Я просто позвал его, потому, что устал повторять один и тот же вопрос.

— Что? — он наконец-то отреагировал и посмотрел на меня. Может ему, тоже надоели мои постоянные вопросы.

— Объяснись уже, блин.

Я был на взводе. Так долго меня ещё никто не игнорировал. Перикл украдкой осмотрелся. Наших соседей за партами не было. В классе оставалось человек пять или семь. Обычно те, у кого перекус был с собой. Перикл был тем, кто ничего не ел в школе. Иногда я думал, а ел ли он вообще или воздуха ему было достаточно?

— Мне надо было домой.

Снова тот же ответ, что и первого сентября.

— Тебя, что, ругали за опознание? — предположил я и, кажется, попал в самую точку.

Перикл виновато опустил взгляд и развернул мне свой блокнот.

— Смотри, что я рисовал, пока болел.

Он быстро перевёл тему, но я был не против. Он никому никогда не показывал свои рисунки в блокноте. Я был единственный достойный человек в его окружении, кому он доверял, как я понял, самое сокровенное. Ещё в начальной школе он иногда показывал мне наброски, а в конце третьего класса подарил рисунок. Так он признавал меня своим другом, наверное. Я был этому рад.

Первый рисунок был вазой с цветами. Линии были корявыми и прерывистыми. Когда он так рисовал, казалось, что его руки дрожат, но как, то Перикл объяснил мне, что так набросок выглядит более живым. Сначала я не замечал, но с каждым разом его навыки становилось лучше и рваные кривые линии и, правда, придавали рисунку живости. Хотя, нарисованная им ваза, отличалась от намеренных прерывистых линий. Было больше похоже, что у него болела рука, от того рисунок выглядел блекло и помято.

Вторым была тарелка с разломанными на дольки апельсинами. Рисунок был ровнее и аккуратнее. Третий — кипа книг на столе. Последним оказалась птица в клетке, очень похожая на маленького попугая.

— У тебя дома живёт попугай? — тут же спросил я.

— Уже нет.

— Ам…извини, — мне стало стыдно, что я задел такую неудобную тему. Но я не мог знать наперёд о случившемся

— Всё нормально.

Перикл всегда отвечал, что всё нормально. Он не говорил «отлично» или «плохо». В лексике, которую он использовал для описания любых своих эмоций, у него было только одно слово — «нормально». Сначала я пытался выпытать из него что-нибудь, но потом перестал. Я стал понимать его эмоции иначе. Если он молчал, то было что-то не так, говорил — значит и правда всё в порядке, показывал рисунки — всё отлично. У него был свой язык общения. За пять лет учёбы, я хорошо его изучил. Наверняка знай, я его дольше, то смог бы понимать ещё лучше, но всего понемногу. У меня было ещё пять долгих лет, чтобы понять его до самого нутра.

После того как прозвенел звонок с последнего урока и все начали собираться домой, я снова попытался позвать Перикла к себе. Ожидаемо он отказался. Мне так хотелось с ним пообщаться побольше и поиграть, что я не оставлял попыток склонить его хоть к чему-нибудь.

— Ну, Перикл, — мы шли в раздевалку за куртками. — Ну, давай хоть просто во дворе погуляем, а?

— Мне нужно делать уроки.

— На выходных! — не унимался я.

Перикл забрал куртку у пожилой гардеробщицы и сел на скамейку, чтобы переобуться. Забрав свою, я плюхнулся рядом.

— Ну-у давай, это же выходные, целых два дня! Ты можешь сделать уроки в субботу, а в воскресенье погулять. Ну, пожалуйста, ну хоть часок, — Перикл посмотрел на меня, но я уже не мог остановиться. — В мяч погоняем или на великах, пока тепло. Или бери свой альбом и давай сходим в парк, и ты порисуешь?

Последние слова его явно заинтересовали, потому что его взгляд изменился с равнодушного на слегка удивлённый.

— В воскресенье, - наконец сказал он и немного, задумался.

Я решил дать ему время и подождать, что он ещё скажет.

— После обеда, в парке на Южной.

— Крутяк!

Я был несказанно рад, что даже чуть подпрыгнул на скамейке. Перикл, молча, смотрел на меня, но я точно видел искорку радости в его глазах.

Всю неделю до выходных я пребывал в каком-то подобии счастья, предвкушая выходные. Во вторник я сразу же предупредил маму, что воскресенье уйду гулять и не смогу отменить эту прогулку ни при каких условиях. Мама не возражала, а папа только указал на то, чтобы я не загулялся и не забыл об уроках. Для меня это было лучшим раскладом.

Учебная неделя пролетала довольно быстро. У нас была всего одна контрольная и изложение по литературе. Видимо учителя не сильно нагружали нас в первый месяц учёбы.

Перикл как всегда был тихим и почти не отвечал на занятиях. С контрольной я помог ему, заметив, что он не мог справиться с задачкой. Он впервые получил четвёрку по математике и похвалу от учительницы.

Пока Перикл сидел со мной, придирок в его сторону поступало намного меньше. В основном его доставали на переменах, когда я уходил в столовую или в туалет. Перикл никогда не жаловался мне на это, но я знал, что его продолжают донимать. Понемногу начинало доставаться и мне, но на выручку приходили Димка и Сашка. Да и как я упоминал раньше, я был отличником — всем нужно было списать.

— Женёк, пошли в воскресенье в кино! — Димка остановил меня в коридоре в пятницу. Перикл шёл рядом со мной и немного испуганно дёрнулся. Он замешкался и в итоге так и остановился возле меня, упустив момент уйти в раздевалку. А может он специально хотел послушать, не забыл ли я про их уговор. Да ни за что!

— Я в воскресенье не могу.

— Да ну, серьезно? Вышел же четвёртый форсаж! Мы ещё с тобой второго числа договорились!

Не забыв про один уговор, я совсем позабыл о другом.

— Извиняй, Дим, я не могу.

— Вот же ты… Вот возьму и без тебя схожу!

— Сходи с Сашкой, он же тоже хотел или Ленку позови.

— Да ты чо, она меня сгрызёт!

— Тогда позови обоих, она не сгрызёт сразу вас двоих, — засмеялся я.

— Да-а, она пол фильма будет грызть Сашку, но ради высокой цели можно и жизнь отдать, — Димка тоже смеялся. — Чужую, конечно!

Мы оба захохотали. У Перикла не дёрнулся ни единый мускул на лице. Если бы я его плохо знал, то решил бы что он каменный. Многие в классе так считали.

— Короче, рискни, — посоветовал я и, кивнув Периклу, направился по коридору. Он тут же пошёл за мной. Димка только досадно вздохнул нам вслед.

В субботу я основательно засел за уроки. Обычно я разделял задания на оба дня, чтобы не перегружать себя, но сегодня изменил своим привычкам. Мне хотелось освободить весь день, чтобы голова не болела о не сделанных уроках.

Вечером я хотел спросить у Перикла, не забыл ли он про встречу. Я взял в руки телефон и тут меня осенило. У меня до сих пор не было контактов Перикла. Я вообще не видел у него в руках телефона. Не может быть, чтобы у него его не было. Да все кругом с ума сходили по ним. Чего только стоили новые сенсорные модели. Я мысленно отметил себе, что нужно будет спросить его номер или же страничку в «вконтакте».

Предвкушая нашу встречу, я, конечно же, неспокойно спал. Моя голова пухла от множества мыслей. Главенствовал в ней вопрос, почему меня так тянуло к Периклу и так хотелось с ним общаться. Я, как уже упоминал ранее, был очень общительным. В противовес мне, Перикл был замкнут в себе на столько, что всегда молчал. Чего стоили мои потуги вытащить из него хоть несколько слов. Его ответные слова не были для меня трофеем, но казались мне самыми искренними из всех, что говорили мне остальные друзья. Я доверял своим друзьям, любил общаться с Димкой и Сашкой, мне было весело с ними играть и обсуждать всякое. Перикл со мной ничего не обсуждал, только слушал. Я был уверен, что он слушает меня и не пропускает ни единого слова, не смотря на свой, порой отрешённый взгляд. Возможно, за это я его так ценил. Я мог вдоволь выговориться, выкинуть любые словесные теории, что мистическим образом возникали в моей голове. Перикл меня слушал и хотел общаться, я точно был в этом уверен. Просто его характер отличался от других. Я не знал причину этого, но это не мешало мне дружить с ним. Наверное, я ценил дружбу с ним больше всех.

В обед я спешно собирался на оговоренную прогулку. Я впервые боялся так сильно опоздать. Что если Перикл не увидит меня в парке и уйдёт домой, разочаровавшись? Или решит, что я его обманул и всё-таки ушёл с Димкой в кино смотреть новенький блокбастер? Я боялся такого, посему торопливо запрыгивал в кроссовки, новенькие «Найки», которые папа привёз мне в подарок.

Я выскочил на улицу, вдыхая осенний воздух, приправленный запахом опавших сухих листьев. Сегодня как никогда повезло с погодой. Вовсю сияло ещё будто бы летнее солнце. «Бабье лето в самом разгаре», — как сказала бы моя бабушка.

Я помчал к парку. Он находился совсем рядом с моим домом, буквально через дорогу. Из моих окон был хорошо виден памятник, возведенный там, в память о военном времени, а за ним сразу начинался ровный ряд березок. Дорожки в парке были уложены асфальтом, который со временем потрескался и раскрошился. Помню, мама всё возмущалась, что парк никак не могут привести в порядок.

Всё вокруг было ярко-желтым. Кое-где с березок опадали листья. Я не удержался и достал телефон. Мне захотелось запечатлеть момент, пусть камера моего телефона не была такой уж замечательной и цвета блекли. Было что-то по-осеннему волшебное во всём этом — березы, опадающая листва, мостик через ручеёк в парке и ожидание приближающийся встречи.

Перейдя через мост, я свернул чуть вправо. Неподалёку была детская площадка. Её установили пару лет назад, и я частенько лазил по ней вечером, когда шёл с родителями от наших родственников, что жили в соседнем районе. Вокруг площадки были установлены лавочки. У некоторых деревьев, сросшихся корнями, стволы которых образовывали рогатку, были сколочены самодельные лавочки. Обычно на них сидели ребята постарше или же выпивающие, вечно грызущие семечки мужики. Мне они никогда не нравились и вселяли некую толику страха, что один из них может что-то обидное сказать мне или даже напасть. Но страх пропадал, когда я вспоминал, кем работает мой папа.

Как раз на одной из таких лавочек, я заметил знакомую светлую пшеничного цвета макушку. Перикл сидел, ссутулившись, с блокнотом на коленях. В его правой руке я заметил карандаш, а в левой ластик. Он то и дело поднимал голову, а потом вновь опускал. Похоже, он нашёл среди деревьев, что рисовать. На нем была всё та же куртка. В этот момент я понял, что всегда видел его только в школьной форме. Я не знал его предпочтений в стиле одежды или цветах. Под курткой у него был надет растянутый темно-серый свитер, рукава которого вылезали из-под рукавов куртки и сминались гармошкой. На ногах были те же старые кроссовки и спортивные флисовые штаны, того же оттенка, что и свитер, только чуть темнее. Вся одежда была тёмной, от чего его волосы и бледная кожа выглядели ещё белее, чем обычно.

— Привет, — я сел рядом на самодельную лавочку.

Перикл перестал рисовать и посмотрел на меня. Я уверен, что заметил радость в его глазах.

— Привет, — сказал он.

Кажется, это был первый раз, когда он здоровался со мной. Обычно Перикл пропускал эту часть и либо не отвечал, либо говорил совсем что-то другое.

— Скажи, классная погода сегодня? — я придвинулся ближе и заглянул в его блокнот. — Что рисуешь?

Перикл обычно не отвечал на все вопросы, выбирал какой-то один и давал ответ только на него. Либо вовсе молчал. Сейчас он развернул ко мне свой блокнот. На листе была изображена маленькая птичка, синица или воробей. Перикл хорошо рисовал, но все, же ему стоило учиться этому больше.

— Красиво, — сказал я и наткнулся на осуждающий взгляд. — Что?

— Скажи честно, что подумал.

Похоже, Перикл ждал от меня реальной критики. Я не был настоящим ценителем искусства и плохо понимал, как рисовать. Мои рисунки были на уровне детского сада. Однако серьёзный взгляд Перикла заставил меня взглянуть на этот рисунок иначе.

— Думаю, что тебе нужно больше практики. Не понятно, что это за птица. По размеру похожа на синицу или воробья. Если смотреть издали, — я взял блокнот и отошёл с ним на пару шагов. — То картинка сливается, видишь? Как одно серое пятно. И вот тут, — я снова сел рядом с ним. — Ты много стирал ластиком, из-за этого грязно.

Я, наконец, замолчал и посмотрел на Перикла. Он тоже молчал и смотрел пристально на свой рисунок. Я боялся, что своими честными словами обидел его. Сам бы я так точно не нарисовал, а раскритиковал его как знающий и умеющий человек. Моя мама умела рисовать и она не раз объясняла мне мои ошибки. Только вот рисовать я так и не научился, но как оценивать работу я запомнил хорошо. Видимо я был силён в запоминании информации больше, чем в рисовании.

— Спасибо, я учту.

Я удивлённо захлопал глазами. Перикл вёл себя сегодня совершенно иначе. Я не ошибся, когда думал, что за стенами в школы и в приятной для него обстановке, он станет более открытым.

Я был очень рад видеть такую реакцию от него.

Я много чего рассказывал ему. О родителях, о новых просмотренных фильмах и играх, что недавно прошёл. Я всё ещё настаивал на игре в приставку. Мне самому очень нравилась игра и, хотелось показать её всем друзьям и чтобы они тоже прочувствовали мои ощущения от неё. Перикл всё ещё не соглашался. Будто нахождение у меня дома было под непонятным мне запретом. Я уже думал попросить маму, чтобы она позвонила его родителям и спросила разрешения на это.

— Кстати, Перикл, — мы всё ещё сидели на скамейке, и я болтал ногами, отбрасывая, вперед, сухие листья, поднимая пыль. — У тебя есть телефон? Ну, или «контакт»? А то с тобой не поболтать никак, только в школе.

— У меня нет телефона.

Мне показалось, я услышал тихий разочарованный вздох. Мне было странно видеть, что у кого-то не может быть телефона. В моей ребяческой голове вдруг начали по полочкам раскладываться факты: прошлогодний пиджак, старый рюкзак, одни и те же кроссовки, беготня домой — совершенная противоположность мне. У меня было всё, комната, приставка, телефон, новые вещи, карманные деньги и, что самое важное, любящие родители. Перикл не имел ничего этого. Я понял это не только по отсутствию многих его вещей, но и его реакциям на слова о родителях, доме и прочего, что с этим было связано.

— Жаль, — тихо произнёс я.

Мне не хотелось продолжать эту тему и расспрашивать, хотя язык у меня чесался. Я хотел узнать побольше о своём друге, а он как назло был таким скромным, молчаливым и скрытным, что я был готов взвыть. Из него вышел бы прекрасный партизан. Стерпит всё и не выдаст положения стратегических точек врагам. Но мы не играли в «казаков и разбойников». Мы просто разговаривали.

— Слушай, а можно спросить? — я так и не смог унять свой интерес. — Почему…

Я не договорил, Перикл резко прервал меня.

— У меня только мама. У неё нет денег на все те штуки, что у тебя. Я не хочу это обсуждать.

Он замолчал. Я тоже молчал. Перикл за сегодня сказал мне так много, что хватило бы на год вперед. Я был рад, что он поделился со мной чем-то личным, но в, то, же время мне снова стало стыдно. Я надавил на него и заставил сказать то, что обычно он умалчивал.

— Извини, — виновато проговорил я.

— Всё нормально, — Перикл открыл свой блокнот. — Нарисуй мне что-нибудь.

Я был удивлён этой просьбой. Возможно, все это было из-за моей критики, и Перикл ждал от меня шедевра.

— Да я же не умею. И что мне рисовать? Закорючки и точки?

Перикл не ответил. Он так и держал протянутым блокнот мне. Видимо ему было всё равно, что я нарисую, главное, что я это сделаю.

Я забрал блокнот и карандаш из его рук. Белый чистый лист не хотелось марать моими каракулями. Я снова взглянул на Перикла. Он очень серьезно и настойчиво смотрел на меня. Похоже обстановка давала ему не только свободнее говорить, но и ярче выражать эмоции. Я догадывался, что он другой под своей равнодушной и скромной маской, но я не думал, что его взгляд может оказаться настолько пронзающим и требовательным.

Мой взгляд вернулся к листу и вопросу, что нарисовать. Перикл на мои вопросы не отвечал. Он не подсказывал мне никаких идей. Только молча, смотрел, как и всегда.

Сначала я хотел нарисовать деревья и даже примерялся, как бы их изобразить, но потом передумал. Хотел попробовать нарисовать птицу, но понял, что кроме кружка и треугольника у меня ничего не получится. Я пыхтел и возмущался. Если Перикл и испытывал эти чувства, то он молчал и не подавал виду, я же вовсю причитал и не умолкал, выдавая всё что было на уме.

— Вот и нужны тебе мои каракули? Это ты мне мстишь? Я слишком раскритиковал твоего недо-воробья?

Снова только взгляд в ответ. Да он издевался надо мной и, наверное, внутренне угорал над моими чувствами.

— Вот как сейчас нарисую похабщину какую, будешь… — я на секунду замер. — Придумал!

Я тут же уткнулся в блокнот, пытаясь побыстрее изобразить свою идею, будто если я буду медлить, она упорхнет как пуганый воробей.

Я старательно выводил линии, немного штриховал — пытался вспомнить всё, чему учила меня когда-то мама. Результат был неимоверно далёк от моих представлений, но по-другому изобразить образ, о котором я подумал, не получалось. Когда я закончил, я вернул блокнот Периклу и легонько ткнул его в плечо.

— Вот, это ты! Теперь храни этот рисунок и только попробуй выкинуть. Это шедевр достойный музея.

— Лувра? — Перикл едва заметно улыбнулся.

— А?

Кажется, в тот момент я забыл, как дышать. Я впервые видел, чтобы Перикл улыбался. Сегодняшняя прогулка стала для меня чем-то невероятно значимым. Я развеселил своего молчаливого каменного одноклассника. Это был для меня феерический успех.

— Лувр это музей во Франции.

Голос Перикла привёл меня в чувство. Я весело хохотнул.

— Да! Именно так!

Я был несказанно рад, что сумел уговорить его выйти погулять. Пусть мы и просто просидели на лавочке, только болтая. Болтал, конечно, только я, но настроение Перикла было удивительно легким и счастливым. Я ощущал это всем телом и отчётливо видел радость в его глазах. День мог по праву считаться самым лучшим в моей жизни, если бы не одно омрачающие его «но».

Этим «но» оказался Димка, который так не вовремя возвращался из кино и решил пройти через парк.

— Серьезно?! — он молниеносно подскочил к нам, а его голос был полон досадного возмущения. — Ты чо кино променял на этого придурка?!

— Ничего я не променял, — я был возмущён такой нахальности от Димки и не ожидал от него такого. Я даже сразу подскочил.

— Ну да, а это не наш утконосец тут сидит рядом! Занят он, как же. Думаешь, сидите за партой, и теперь лучшие друзья? — эти слова он уже обращал к Периклу. — Да нахер ты ему не сдался, кто с таким придурком дружить будет!

— Прекрати!

Меня раздувало от гнева.

Димка нес несусветную чепуху, видимо обозлённый тем, что я отказал составить ему компанию в кино. Я был согласен со своей виной, но задевать при этом Перикла — низко. Он не был ни в чём виноват. Это я настоял на встрече, я забыл о старом уговоре и, если на кого нужно было орать и кого винить, так это меня.

— Хватит обзываться, он тут не причём! — я сделал шаг в сторону Димки, грозно смотря ему в глаза. Мне казалось, что он был готов замахнуться и ударить меня кулаком.

— Притом! Ты лучшего друга променял на него! Вот чем он лучше? Он же придурок, вечно молчит и мямлит, в старье только ходит! Как детдомовец!

Я был уже готов начать драку. Я не любил драться, не видел в этом никакого смысла, хотя отец учил меня защищаться и давать сдачи. Мне было обидно слышать все слова сказанные Димкой в гневе. Хотелось заткнуть его и, чтобы он понял, что его поведение не приемлемо. Но прежде чем я успел что-то сказать или сделать, я услышал быстрый топот. Оглянувшись, я увидел, что Перикл убегал. Быстро, словно за ним гналась свора голодных собак, готовых разорвать на части. Наверно наши препирательства с Димкой для него так и выглядели. Ещё бы минута и мы бы сцепились с ним.

— Удирай, ссыкло! — крикнул в след Димка. — У придурков не бывает друзей!

— Да заткнись ты уже.

Я всё же ударил Димку. Мой кулак прочертил ему прямо по скуле. Никогда не думал, что драться настолько больно. Обычно я только защищался, прикрываясь руками, и то это были моменты дружеских подколок и лёгких ударов. Ничего общего с тем, что я сделал сейчас. Костяшки на пальцах пульсировали и покраснели. Димка схватился за скулу рукой.

— Женёк, ты чего? — Димка удивленно уставился на меня. — За что ты его защищаешь?

— Он ничего плохого не сделал, — я злобно смерил друга взглядом. — Это я забыл про наш уговор, а не он. Что ты к нему вообще привязался? Перикл тебе ничего плохого не сделал.

— Хорошего тоже.

Я не хотел ничего на это отвечать. Задирать человека просто за то, что он отличался от других? Что за жестокое отношение?

Впервые я позавидовал молчанию Перикла. Сейчас мне не хотелось подливать масла в огонь и ухудшать нашу ссору. Я с усилием заставил себя развернуться и уйти домой. Вопреки моим ожиданиям, Димка за мной не пошёл. Он что-то пробурчал и плюнул на землю. Что именно он говорил, я не слышал, да и не хотел. Вся эта ситуация так сильно меня расстроила, что дома я просто упал на кровать и пролежал так, пока мама не позвала меня ужинать.

На следующий день Димка со мной не разговаривал, даже не поздоровался. Я решил не реагировать на него. Обида на его грубое поведение ещё не утихла, и я боялся поругаться с ним ещё сильнее. Я ждал от него извинений, но не к себе, а к моему соседу по парте.

Когда я зашёл в класс, Перикл сидел на своём месте, а вокруг него столпились Макс, Тимур и, кажется Антон. Я тут же поспешил к ним, но как только они меня заметили, то тут же разошлись и расселись по своим местам. Я проводил их взглядом и посмотрел на Перикла. Тот сидел, уткнувшись лицом в парту. Похоже, ребята ничего не делали, может быть, только говорили что-то.

Я сел рядом и достал учебник из рюкзака.

— Привет, всё нормально? — поинтересовался я, легонько коснувшись его плеча.

— Да, — коротко ответил Перикл, продолжая сидеть так же.

— Извини, что вчера так вышло, — виновато продолжил я.

Мне было стыдно за своего друга и его поведение. Я винил себя в своей забывчивости, из-за которой в итоге пострадали другие.

— Всё нормально, — Перикл посмотрел на меня, не отрываясь от парты. Его голубые глаза были непривычно тёмными. Возможно из-за широких зрачков.

— Спасибо за рисунок.

Я искренне улыбнулся. Перикл стал явно разговорчивее. Столько слов за утро, да и ещё и в школе. Внутренне я ликовал, будто смог расколоть его твердый защитный ото всех панцирь.

Я ошибся, что поверил Периклу и его словам, что всё в порядке.

Может быть, я расколол его панцирь и сумел узнать его получше, но я так, же навлёк на него проблемы.

Математика сегодня была последним уроком и меня задержала учительница. Она предлагала мне поучаствовать в олимпиаде. Я любил математику и был не против получить дополнительные баллы в учёбе. К тому же олимпиада должна была проходить в начале ноября и, у меня было достаточно времени, чтобы подготовиться. Это была уже не первая олимпиада на моём счету. Я согласился, и Альбина Сергеевна добавила меня в список кандидатов. Она предупредила, что в октябре будет важная контрольная, по её результатам она выберет, кто именно будет представлять школу от седьмого класса. Всего в школе было ещё два седьмых класса: «Б» и «В». Я согласно кивнул и, попрощавшись, направился к раздевалке.

Моего соседа по парте нигде не было видно, и я решил, что он уже как обычно убежал домой. В холле ко мне подошел Димка.

— Привет, — немного вяло начал он. — Слушай, Жень, прости, что вчера нагрубил тебе. Я просто так хотел вместе с тобой кино посмотреть, а ты продинамил и всё ради этого придурка.

Я был рад слышать извинения, но не всё остальное.

— Хватит его обзывать, — возразил я. — Перикл не придурок. И тебе перед ним надо извиниться, а не мной.

— Чего? Не пойду я перед ним извиняться! Тоже мне, бедный нашёлся и обиженный.

Мне снова начинал, не нравится этот разговор. Димка, почему то упорно стоял на стороне задир и продолжал гнуть своё.

— Прости, что забыл про наш уговор, — продолжил я. — В этом я виноват, а остальное всё на твоей совести.

— Чего-о? Да ты знаешь этого утконоса всего ничего и уже забыл своего лучшего друга?

Димка возмущался очень искренне. Жаль, но я не мог поддержать его в этом.

— Я не забыл и хватит его уже так называть, это не смешно!

— А знаешь, что смешно, Женёк?! — мне на плечо резко упала чья-то рука. — Смотреть, как утконосы плавают!

Голос принадлежал Максу. Другие мои одноклассники стояли чуть поодаль. Все трое хохотали, когда Макс шутил свои обидные шутки.

Я не понимал к чему он, но чувствовал, что-то неладное.

— Пошли после школы в футбол поиграем? — начал Димка, глядя на меня. Макс всё ещё обнимал меня за плечи, будто намеренно удерживал. Шестеренки в моей голове активно двигались, пытаясь связать извинения Димки, шутки Макса и его руку на моём плече воедино.

— Математичка меня на олимпиаду записала, так что не могу, — выпалил я. Лучшей отмазки, чем правда было и не придумать. — Придется готовиться, может, к репетитору запишусь.

— Вот ты, блин, опять обламываешь!

— Давай в субботу? Обещаю.

— Всё, в субботу забив! — подхватил Макс. — Сыграем двор на двор! Будет крутяк!

— Ага, — соглашался я, мысленно тут же отказываясь.

— Ладно, договорились, — Димка улыбнулся. — Пошли домой уже.

— Вы идите, мне надо в туалет.

— Зачем?

Что за глупый вопрос? Но мои подозрения становились всё сильнее и этот вопрос их только подтверждал.

— Поссать хочу, блин!

Я старался говорить как можно убедительнее, но, похоже, мне поверили. Макс отпустил меня и направился к выходу, а вместе с ним и другие ребята. Димка махнул рукой и тоже поспешил за ними. Я неспешно побрёл в сторону туалета и только когда ребята вышли на улицу, бегом рванул в уборные.

Я оказался прав. Прав в своих тревожных подозрениях. Я боялся, что Периклу что-то сделали. Лучше бы я ошибался. Я не хотел видеть, то, что увидел.

Открыв дверь и заскочив в туалет, я увидел Перикла сидящим на полу. Его волосы были мокрыми и прилипли к бледному лицу. Со стороны могло показаться, что он облысел, но только в первые секунды. Затем я понял, что пахнет чем-то жженым. Я подскочил к Периклу и заметил небольшую струйку дыма, уходящую в приоткрытое окно. Возле унитаза лежал блокнот Перикла. Страницы были обуглены, порваны, а часть их пытались смыть, но бумага только забила слив.

Перикл шмыгал носом. Снова, как в третьем классе, я застал его плачущим. Тогда одноклассники раскидали его акварельные карандаши. Сейчас они испортили его любимый блокнот и, похоже, окунали его головой в унитаз. Я снова взглянул на блокнот — тот самый, в котором я рисовал его портрет. Досада тут же кольнула меня. Тот воробей и мой рисунок были уничтожены кучкой хулиганов из нашего класса.

— Перикл?

Я опустился на колени рядом с ним. Я хотел его обнять, но не знал, стоило ли это делать. Обычно он не был тактильным и максимум, что я позволял себе это лёгкое прикосновение. Но услышав мой голос, он будто подскочил и обнял меня. Я слышал его всхлипы и сумбурные, едва различимые слова. Он говорил что-то про Макса и про блокнот, про рисунки и холодную воду. Я не мог ничего толком разобрать, поэтому молчал. Я только обнял его и позволил ему говорить и рыдать мне в плечо.

После того раза Перикл снова заболел. Мне пришлось очередную неделю сидеть одному. Я очень сожалел о произошедшем. С ребятами я не хотел больше общаться и с осуждением и гневом смотрел на них. Димке я сразу отказал на счёт футбола. Играть матч с Максом, Тимуром и Антоном я совсем не хотел. Димка уговорил меня посидеть у него и поиграть на компьютере. Я не был против. Я не считал Димку виноватым в произошедшем. Хотя, наверное, стоило, ведь он тоже приложил к этому руку. Жаль, что узнал я об этом намного позже, чем стоило бы.