Леонид Викентьевич покосился на Варвару, но та совершенно спокойно подошла к вазе, убрала из неё букет ирисов и, размахнувшись, попыталась выплеснуть воду на Горчакова. Вот только из вазы не вылилось ни капли, потому что горлышко оказалось затянуто тончайшим, почти прозрачным слоем фарфора.

— В сознании, значит, — хмыкнула Варя и добавила уже громче: — Владислав Евгеньевич, прекращайте ломать комедию.

— Они Ванечку забрали… — простонал Горчаков, не меняя своего положения.

— Кто «они»? Жандармерия, прокурорские, Третье отделение? Когда забрали: день, неделю, месяц назад? Какое обвинение было выдвинуто? Кто ведёт дело?

— Жандармы, — вздохнул Горчаков и приложил батистовый платок ко лбу. — Пятого дня, прямо сюда явились. Обвинений я не понял. У меня давление поднялось, когда увидел, что Ванечку в машину сажают. Я совершенно не знал, что мне делать! И только через три дня вспомнил про Ванину шкатулочку.

— В этом доме хоть кто-то что-то знает? — рыкнула Варвара. — Управляющий, юрист, да хоть дворник?!

— Ванечка дела вёл. Управляющий на мельнице, юриста нашего Ванечка рассчитал, сказал, что другого найдёт, а дворник в людской должен быть.

— Ясно… Поправляйтесь, Владислав Евгеньевич, и не забудьте предупредить прислугу, что у вас гости. Пусть подготовят комнаты. Леонид Викентьевич, давайте наведаемся в жандармерию.

— Варь, скажи, как тебе удалось родить от Владислава Евгеньевича? — с долей ехидства в голосе спросил Елизаров, занимая кресло пилота

— С трудом, Лёня! — рассмеялась Дёмина. — Я же, когда полюбовалась на выбранного мне жениха, однозначно решила, что брак — это не для меня. И отказаться от его кандидатуры не было никакой возможности. Там деньги были и вроде какое-то дворянство. Но больше на словах, чем на деле. А его интересовала не я, а связи моего отчима. Так что путь у меня оставался только один.

Эфирный канал Горчакова я ещё с детства знала, поэтому понадеялась, что хоть его и выгнали из дома, но Эфирник не забрали. И всё равно мне понадобилось почти два дня, чтобы его нащупать. Он у Влада совсем пустой был. Договорились, встретились, я познакомилась с Костей. Условие я им выставила самые простые — я им ребёнка любого пола, а они мне сразу эмансипацию без всякого ожидания. Только сразу оговорили, что ребёнок от Влада должен быть. Они же не венчаны были, Костикова отпрыска Александра Ильинична могла не принять.

И вот, Лёнь, я выставила Костика за дверь, велев подождать на улице, и затащила Влада в комнату. Стою, жду, а это чудо чудное на меня глазами лупает. И тут я не выдержала и говорю: «Давай уже, как с Костиком!». Что ты думаешь? Оно разлеглось на кровати и раздвинуло ноги! И что в итоге? Варьке опять пришлось всё делать самой! А ведь я тогда была девицей шестнадцати лет!

— Интересные знания у тебя в шестнадцать лет были, — хмыкнул Елизаров. — Обычно девицы в этом возрасте только глаза зажмуривать могут.

— Голова у меня на плечах, Лёнь, была. Я ж прежде чем к Горчакову идти, к почтмейстеру нашему зашла. Она у нас бабой эмансипированной была. Вот та и просветила меня и по физиологии, и по тому, в какие дни забеременеть проще.

— А родители твои спокойно приняли?

— Я им не сразу сказала. Вообще думала дотянуть до последнего, пока живот уже не скрыть будет. Потому что Влад тогда не преувеличил, когда сказал, что они на хлебе и воде живут. Я когда на их быт полюбовалась, стала им из дома продукты носить. Вот так меня отчим и вычислил. Я-то думала он в командировке, а он, оказывается, поздно ночью вернулся. Как проснулся, в окно глянул и заинтересовался чего это я из погреба картошку да капусту достаю и в мешок складываю. А потом с этим мешком за калитку. Проследил он тогда за мной. Довёл до квартиры, выждал несколько минут и постучал в дверь.

— Ругался?

— Хохотал до коликов в животе. Говорит, нормальные девки за эмансипацию себе на всю жизнь денег зарабатывают, а я ещё и мужиков кормлю за свой счёт. Забрал он тогда меня домой, дарового лекаря вызвал. И тот подтвердил, что беременности уже третий месяц. Подумал он тогда и говорит: раз решилась на эмансипацию, то и делай, как положено. Собирай вещи и иди к своим мужикам. А потом достал из сейфа триста рублей, отдал мне и велел тянуть, как могу. Ну а ежели совсем голодной буду, то можно прийти — накормят.

Родила я Ванечку, полежала недельку, да и явилась к Александре Ильиничне. В одной руке сын, в другой Влад за шкирку, а сзади Костик как телок плетётся. Вот, говорю, внук ваш непутёвый, вот вам правнук ваш здоровый. Хотите на Род проверяйте, хотите на кровь — всё ваше.

Меня тогда Александра Ильинична на пару месяцев у них остаться уговорила. Сказала, что Ванечка совсем маленький, чтобы ему кормилицу брать. А когда я его от груди отлучать собралась, Александра Ильинична мне и говорит: женись-ка ты Варвара на Владке! И да, именно вот такими словами. Нет, говорю, у вас теперь три мужика в доме, глядишь, хоть один путёвый окажется.

Ну а после разговора по душам, старая карга мне предложила в следователи пойти. Обещала, что устроит своей протекцией так, что меня сразу без проблем возьмут в училище, несмотря на то, что восемнадцати полных нет. Ну а после окончания, если она ещё живая будет, то и распределение мне устроит хорошее. А взамен обещание просила, что я за Владом присматривать буду и в беде его не брошу. Вот так в Третьем Отделении Петрограда и появилась следователь-Эфирник Варвара Дёмина.

— Часто выручать приходилось?

— Да нет, пока Костик живой был — всё хорошо у них было. Да только погиб он в смуту. Старшим помощником на гидрокрейсере «Румыния» служил. И до них тоже восстание докатилось. Их капитан к мятежникам примкнул, да повёл крейсер в Евпаторию. А Костик когда понял, что они по своим стрелять будут — убил капитана. А сам щиты убрал и корабль под залп береговой охраны подставил. Предпочёл умереть, чем оказаться предателем.

Влад тогда слёг, да так сильно, что Иван испугался и мне написал. Ему же тогда всего тринадцать было. Для этих целей я ему ещё в детстве шкатулку для писем с Эфирной привязкой сделала. Потому как мой канал не доступен для гражданских. А так я чувствовала, если в ней появлялось письмо и забирала. Отпуск я тогда взяла и приехала прямо в форме. Ревизию по предприятию устроила, управляющего застращала, что не дай Боже… Ваньке сказала: учись! Всему учись. Днём в школе — с обеда на мельнице. И папеньку к делам не пускай, иначе пустит он вас по миру. Сам, всё сам. Месяц тут провела, а потом на службу вернулась. А через годик вы, Леонид Викентьевич, меня в Амурск забрали.

— Да уж, занимательная история, — покачал головой Елизаров. — А вот и жандармерия.

— Твой выход, Лёня!

Гербовая авиетка — это такая вещь, которая привлекает к себе внимание в любом месте, где бы не появилась. Поэтому, когда Варя с Викентичем зашли в здание, их встречал дежурный навытяжку.

— К начальнику управления! — велел Леонид Викентьевич, сверкнув удостоверением с государевой защитой.

— Здравия желаю, Ваше Высокоблагородие! — поднялся из-за стола штаб-офицер.

— Собственной Его Величества Канцелярии Третьего отделения полковник Елизаров Леонид Викентьевич, — представился он. — Дело Горчакова Ивана Владиславовича сюда!

— Ясно! — явно обрадовался штаб-офицер. — Сей момент!

Через полчаса, ознакомившись в предоставленном им кабинете с материалами следствия, Елизаров поднял на Варю ехидный взгляд.

— С тринадцати лет всё сам он у тебя, говоришь? Мошенничество в особо крупном размере, подлог документов, да он больше пяти миллионов из государевой казны обманом получил. Варя, тут по максимуму лет десять каторги светит, даже если он вернёт всё до копейки.

Со свистом втянув воздух через зубы, Дёмина открыла дверь в коридор и велела дежурному:

— Горчакова на допрос!

В ожидании арестанта, Варя нарезала круги по допросной, одновременно ставя внутри стандартной государевой защиты защиту Шуваловых. Затем молча проводила взглядом как завели в допросную Ивана Горчакова. И только после того, как за конвоирами закрылась дверь, активировала родовую защиту.

— Ничего не хочешь мне сказать, Ванечка?

— Чудесные погоны, маменька. Я-то думал мне гены дурные только от отца достались. Ан нет, с двух сторон чудаки.

— Ваня, ты понимаешь, что тебе светит? — Варвара оставила без внимания реплику сына.

— Понимаю, просветили уже.

— И как ты влез в это? И не вздумай мне врать, Ванечка. Ты меня знаешь, ежели я только почувствую в твоих словах хоть намёк на ложь — я тебе душу наизнанку выверну!

— Подставили меня, маменька.

— Хочешь сказать, что не ты бумаги подписывал?

— Подписывал я. Но я и не сказал, что не участвовал, я сказал, что подставили меня. Потому как деньги только проходили через Горчаковых за небольшой процент. А повесили на меня всё. Сначала сделки некрупные были, и получал я за них двадцать-тридцать тысяч. А вот последняя… Мне за неё двести обещали.

— Зачем ты юриста проверенного уволил?

— Он сам ушел. Когда понял во что я лезу — сказал, что без него.

— Умный человек, — усмехнулась Варвара Андреевна. — Надо будет его обратно взять и на больший оклад.

— Куда вы брать его собрались, маменька? Даже если продать всё, что у нас есть — и трети суммы не наберётся.

— Ты когда лез в эту аферу о папеньке думал?! Он же у тебя хуже дитя малого!

— О нём и думал, — признался Иван. — После смерти отца он несколько лет тенью бледной по дому ходил. Потом оживать начал. А в последнее время о дочке заговорил. Девочку он хотел, чтобы платьица, цветы, бантики… Только у нас уже второй год проблемы за проблемами. То на крупорушке валы заклинит, то на мельнице мука взорвётся. В последний раз мне в долг пришлось деньги брать, чтобы вновь запустить производство. А как только на мощность вышли, то оказалось что в последний раз заражённое зерно привезли. Доказать я ничего не сумел, потому что технолог, что принимал, клялся и божился, что зерно качественное было. Так что мне всю партию пришлось на корм скотине продавать. Мне даже продать мельницы предлагали, но на что бы мы тогда жили? От поместья одни расходы, оно само прибыли не приносит.

— Когда мельницу продать предлагали? — прищурилась Варя. — До череды поломок или после?

— Скорее, в процессе. Я как раз собирался начать устранение последствий взрыва муки, когда мне предложили не маяться дурью и продать её.

— Кто предложил?

— Граф Муравьёв.

— А кто был основным получателем денег от махинаций? — вдруг спросил Елизаров.

— Губернатор, генерал-майор Княжевич. Да только не доказать это никак. Мы хоть и Горчаковы, но ветвь младшая, не княжеская. А у Княжевича покровители в Петрограде в главной ставке командования сидят, — вздохнул Иван и внимательно оглядел Варвару Андреевну.

— Не косись на меня, Ванечка, — хмыкнула Дёмина. — Их Светлость восемь лет всеми силами пытаются честную судебно-следственную систему выстроить. Да, я могу прекратить дело, но не стану этого делать. Но зато я могу в рамках этого дела хвосты прижать кому угодно. Любому губернатору, министру и генералу. Поэтому, Третье отделение сейчас заберёт твоё дело. Переведу я тебя в Лефортово, где и будешь сидеть до окончания следствия. Сидеть будешь как в дешёвой ночлежке, но спокойно. Дело твоё отдам Коновалову. Ежели ты действительно получал лишь малую часть — попробуем снять с тебя основной долг. Поэтому, со следствием сотрудничать, Коновалову на все вопросы отвечать честно, как на исповеди. А вот по окончании, когда тебе приговор вынесут, — пиши Ванечка. Всем пиши, кайся и проси о помиловании. Я же со своей стороны сделаю так, что твои письма точно попадут адресату, а не затеряются по дороге.

— А с папенькой что? Ведь все счета арестованы.

— Придумаю что-нибудь, раз обещала старой карге о нём заботиться.