Благовещенск, такой, каким он стал при Голицыных, Алексея поражал сочетанием несочетаемого. Дмитрий Александрович, большой любитель театров и прочих развлечений, щедро покровительствовал этой сфере. Если в Амурске актёрский состав боролся за выживание, то здесь кроме четырёх театров имелись балетная и актёрская школы, преподавателей для которых граф Голицын лично приглашал из Петрограда. Помимо них в Благовещенске было бесчисленное количество ресторанов, игорных и публичных домов. А ещё, сам будучи заядлым дуэлянтом, Дмитрий Александрович смотрел на подобное выяснение отношений сквозь пальцы.

Казалось бы, такой разгул праздности должен был привлекать бесчисленное количество воров и мошенников, но нет, в Благовещенске их было на удивление мало. Так, пьяный в дрова господин мог забыть в публичном доме кошель с деньгами и, вернувшись на следующий день, получить его в целости и сохранности. Никто бы копейки лишней взять не посмел. Потому что при подобных обвинениях хозяйке дома пришлось бы иметь дело с людьми графини Голицыной, а в тяжёлых случаях — с ней самой.

А Оксану Георгиевну боялись, потому как держала она город за горло железной хваткой закона. Правда с оглядкой на супруга, как в случае с дуэлями. Они ведь запрещены, но это если стреляться из своих пистолетов. Убить противника из его собственного оружия — можно. Ведь в этом случае человек сам виноват, что отдал его в чужие руки. Поэтому такие случаи называли «самоубийством». Нет, ежели бы Дмитрий Александрович проявил принципиальность, то Оксана и дуэлянтов бы отвадила. Но если муж допускает такое, то не дело жены с ним спорить.

Зато воры, мошенники, взяточники и разбойники тихо крестились при одном упоминании Оксаны Георгиевны: «Чур меня!». Ведь методы борьбы с ними у неё были самые жесткие и по законам военного времени. В Благовещенске помнили, что пойманным на месте преступления, графиня Голицына может и голову снести. Без всяких аллегорий, в прямом смысле. Поэтому лихие люди в Благовещенске были по большей части «залётные» и надолго не задерживались.

— Неожиданно, господа! — радостно объявил Голицын, выйдя навстречу. Чуть задержал взгляд на Кристине и вопросительно выгнул бровь, покосившись на Шуваловых.

— Знакомьтесь, Дмитрий Александрович, Стародубцева Кристина Фёдоровна, дочь нашего кровника.

— А я уж было решил, что вы, князь, решили Государя порадовать!

— Хоть ты, Дим, не напоминай!

Оставив Кристину и Максима на попечении Оксаны, Дмитрий Голицын пригласил гостей в кабинет. Где, удобно расположившись в мягких креслах, с интересом взглянул на Шуваловых.

— Рассказывайте, господа, где вы девицу нашли-то? Насколько я помню, у вас кровников не было.

— Петра Шувалова наследство, — вздохнул Алексей. — Мы же, когда поняли, что она родовая, — на кого только не думали. Я даже предположил, что это Павел мне дочь оставил. А вышло…

Рассказ о появлении Кристины в роду Шуваловых занял больше часа. За это время на столе появился кофейник и пирожные.

— Да уж, история, — хмыкнул Голицын. — Вот поэтому в родах не любят, когда их члены плодят бастардов. Хорошо хоть третье поколение уже не принимается родом, иначе родовая защита лишилась бы своего смысла. Ведь сколько было случаев ограбления поместий пока семя, разбросанное во времена крепостничества, не растворилось совсем.

— А разве нельзя было провести Отречение? — удивился Алексей.

— Из рода, Алексей Константинович, можно изгнать только конкретного человека или группу людей. То есть, это поимённо делается. Но если родит деваха какая, а ты — ни сном, ни духом, то ребёнок так и будет родовичем, хотя никаких преимуществ это ему не даст. Да, бастардов нельзя обвинить в краже или порче родового имущества, потому что это считается внутренним делом рода. Зато Глава может своим решением наказать как угодно. Но это в том случае, если преступника найдут. А скольких не нашли?.. Так что весьма странно, что Стародубцев допустил беременность любовницы. Ведь от подобных казусов с лёгкостью избавляет даровой лекарь.

— Уж тебе, Дима, это хорошо известно, — Михаил не упустил случая вставить шпильку.

— Да, — даже не подумал обидеться Голицын. — При всей моей разгульной в прошлом жизни, я ни разу подобных проблем не допускал.

— В прошлом? — хмыкнул Михаил. — Неужто нынче праведником заделался?

— Только не смейся, Миша, заделался. Причём сам, по своей дурости. Мы ж с Оксанкой даже поругались по этому поводу.

— Неужто надоело ей терпеть твои похождения?

— Если бы… — горестно вздохнул Голицын. — Она же с Володей тяжело ходила. Уже на половине срока проблемы со здоровьем начались. Вот я через время и заметил, что не в радость ей наши ночи. Не отказывает, но вижу же, что просто терпит. Ну, думаю, чего женщину мучить, коли не хочет. Вот и перестал к ней заглядывать. А недели через две, Оксана в дом девку привела. Вот, говорит, дорогой мой муженёк, чтобы ты по местам злачным не шлялся и никакую заразу оттуда не притащил, — развлечение тебе. Не девица, но и не продажная. Какие обязанности ей предстоит выполнять — знает, и даровому лекарю уже заплачено, так что ближайший год она залететь не сможет, даже если захочет. Пользуйтесь, говорит, Дмитрий Александрович, пока я не рожу, да от родов не отойду. Ну а коли эта на лицо не нравится, или надоест если — я другую вам найду.

На этом моменте Михаил не выдержал и рассмеялся:

— Оксана у тебя идеальная жена, Дима!

— Смешно тебе! — огрызнулся Дмитрий. — А каково мне было? Где это видано, чтобы законная жена мужу сама любовниц водила?!

— То есть вас, Дмитрий Александрович, смутил не факт наличия любовницы, а то, что её именно Оксана Георгиевна привела?

Голицын насупился и, оставив вопрос Алексея без ответа, продолжил:

— Вот по этому поводу мы и повздорили. Хотя, вы же знаете, что ругаться с Оксаной невозможно. Это не Василь Алексеевна, которой слово, а она тебе десять в ответ, да ещё и матом. Оксана же на любое недовольство сразу на колени: «Виновата, господин!». Высказал я ей тогда всё, что думал, смотрю на неё — и сам себя мерзавцем чувствую. Вот и пообещал сдуру, что не надо мне никакой другой женщины. Слово дал. Держу теперь, сам себе старика столетнего напоминаю. Когда только глазами смотреть можно, а всё остальное — никак.

***

Визита к Голицыным Кристина откровенно боялась. Она ещё в «Лесной сказке» не освоилась, да и князья Шуваловы хоть и были высокородными, но всё же своими, привычными. А тут чужое поместье и графы, которые вряд ли будут к ней снисходительны. Всю дорогу Кристина косилась на Максима Василькова с которым познакомилась вчера. Вот уж кто чувствовал себя совершенно уверенным. Мальчику всего лет восемь, а на груди уже орден Александра Невского. Да и манеры такие… Взгляд, поворот головы, небрежный жест, которым он поправлял падающую на глаза чёлку… А ведь он не титулованный, а просто подгербовый. Это лишь на полступени выше её самой, а она рядом с ним себя замарашкой чувствовала.

Поэтому авиетку Кристина покидала с тревогой, которая сменилась удивлением при виде графской четы. Дмитрий Александрович был высоким мужчиной со светлыми волосами и ослепительной улыбкой. Именно такими Кристина представляла себе гусар. А вот Оксана Георгиевна оказалась чистокровной цинайкой. Что было весьма удивительно, потому что цинов в регионе не любили.

Зато их старшая дочь, Лизаветта, взяла от родителей всё самое лучшее. От матери ей достались тяжёлые блестящие чёрные волосы и гладкая однотонная кожа. А от отца — большие голубые глаза. А годовалого мальчика она толком рассмотреть не успела — его увела няня. Лизаветта, видимо решила, что Кристина слишком взрослая, чтобы стать подружкой и тут же завладела вниманием Максима. А вот Оксана Георгиевна обратила внимание на неё.

— Я не цинайка, я ниппонка, — без вопроса пояснила она. — Нет, я не читаю мысли, я просто знаю, что первое приходит в голову.

О Ниппонии Кристина слышала. Говорили, что во Владивостоке таких встретить можно.

— Значит, вы тоже не любите цинов? — спросила Кристина первое, что пришло в голову.

— Из-за них я потеряла брата и многих родичей, — ответила Оксана.

— А я — отца, — призналась Кристина. — Когда они сожгли деревню и поместье Шуваловых.

Успокоившись насчёт происхождения графини Голицыной, Кристина внезапно обнаружила, что с ней легко общаться. Всё же Варвара Андреевна у неё больше ассоциировалась с солдатом, чем с женщиной с которой можно поделиться девичьим. Но вот обед стал для Кристины настоящим испытанием. Сначала она запуталась в приборах, а потом и вовсе растерялась, не зная как подступиться к рисовому рулету с рыбой. Надо ли снимать чёрную бумагу сверху и пользоваться ножом или его просто едят целиком? Замечаний ей, правда, никто не делал, но всё равно из-за стола она вышла расстроенная.

— Пойдём со мной, — тихо шепнула ей Оксана Георгиевна, когда все переместились в гостиную. — Не нужно мешать мужчинам вести свой разговор.

Графиня Голицина привела её в беседку, расположенную в саду, и хлопнула в ладоши. И тут же откуда-то из тени появился нерусский слуга.

— Накрыть стол полной сервировкой! — велела она.

— Мы же только что пообедали? — удивилась Кристина.

— Я не кормить, я учить тебя буду, — ответила Оксана. — Я заметила, что ты неуверенно чувствуешь себя за столом. Я тоже такой была, только мне ещё сложнее было. Ты хоть к ложке-вилке привычна, а я их в первый раз в России в руки взяла. В Ниппонии их нет, там едят палочками.

Дождавшись, пока на столе расставят посуду, Оксана Георгиевна усадила Кристину.

— На самом деле всё несложно. Приборы просто надо брать от внешнего края сервировки, и менять на следующие при перемене блюд. Вилкой с ножом ты суп есть не будешь, поэтому берёшь ту из ложек, которая лежит дальше от тарелки. То же самое и с ножом-вилкой. Для салата — дальние, для второго — ближние, а те, что сверху — ждут десерта.

Объяснения графини Голицыной были куда лучше понятны, чем специально нанятой для Кристины гувернантки. Та заставляла учить приборы, показывая только один и требуя верного ответа. Вот поэтому и путалась она, ориентируясь лишь на внешний вид, который у разных столовых наборов мог разниться.

— А бокалы? — спросила Кристина, для которой этот раздел был настоящей мукой. — Они же похожи все.

— Пить, напиться, перепить, выпить, вылить, недопить! Запомни стих. Опять-таки «от тарелки»: «пить» — вода, «напиться» — белое вино, «перепить» — красное вино. Потому что в отличие от белого, после красного на утро голова болеть будет, — рассмеялась Оксана. — Теперь крепкие напитки. «Выпить» — ликёры и коктейли, «вылить» — водочная стопка и «недопить» — коньячный бокал.

***

В роскошном особняке в самом центре России-матушки солидная матрона ещё раз просмотрела полученные на последний месяц письма, взяла в руки плохого качества общую фотографию и принялась рассматривать через лупу обведённое чернильной ручкой лицо девочки.

— Хорошенькая, — резюмировала матрона через минуту. — И совсем молоденькая. Значит, невысокая, худенькая и чтобы была похожа на маленькую девочку. Ну что ж, теперь я знаю кто в чём отправится во Владивосток на Летний бал…