За завтраком Шуваловы голос не повышали, что не помешало им разругаться с Куракиным в пух и прах. Покинув столовую, Алексей с Михаилом переглянулись и направились не к себе, а к Воронцову.

— Олег Николаевич! — выдал Михаил, входя в кабинет светлейшего князя. — Что за слухи такие о нашей женитьбе?

— На барышне Вревской? Да, просачиваются потихоньку с лета. Так что Петроград уже начал готовиться к громкому событию. А вы, Ваша Светлость, хотели всё сделать тихо?

— Да с чего вообще все решили, что мы собираемся жениться? — возмутился Алексей.

— Ну как же. Ведь на балу Марию Борисовну постоянно видели в вашем обществе. Да вы и за стол её усадили.

— А в прошлом году с нами Вяземская сидела. И что теперь? Мы на ней жениться должны были? Тем более, что выбор стола всегда случаен.

— Мишенька, — повернулся Воронцов к племяннику, понимая, что донести до Алексея будет сложнее. — Ты же знаешь, как устраивается сговор на балах. Достаточно пригласить девушку два раза подряд, чтобы объявить всем о помолвке. Так и организовать один стол тоже не проблема. Вот все и решили…

— Кто конкретно это решил первым — я ещё узнаю, — процедил Алексей. — Мне другое интересно: почему мы об этом узнали постфактум?

— Помолвки же пока не было. А спрашивать подобное без объявления просто неприлично. Не понимаю, что вам не нравится, господа? — развёл руками Воронцов. — Наследник вам нужен, а Вревские, насколько мне известно, заручились поддержкой князя Куракина. Так что, скорее всего, именно он будет выступать посажёным отцом. А значит приданное будет не только от семьи, но и от князя.

— С Куракиным мы уже поругались, — фыркнул Михаил.

— Мишенька, тебе ли не знать, как общество отреагирует на подобное? От вас отвернутся все.

— Мне, по большому счёту, всё равно. Но Лёша категорически против, и я не буду его уговаривать. А в подобном скандале я уже участвовал. Ничего, пережил.

— Все — это кто? — ехидно спросил Алексей. — Оболенские, Голицыны или вы, Олег Николаевич, перестанете к нам приезжать? Может, Государи? А на мнение остальных мне глубоко наплевать. Я вообще могу в Петрограде не появляться.

— Вы забываете, господа, что теперь не одни. У вас подгербовые есть.

— И что? Васильковой кто-то что-то обидное скажет? Я бы на это посмотрел. Давно я от Василь Алексеевны матерных загибов не слышал. И что-то мне подсказывает, что выросшая в приюте Кристина ещё и продолжит, когда Василькова выдохнется. Или вы думаете, что Соколова со службы уволят? Кто у нас ещё? Горчаков на контракте… Ну у того одно лекарство на всех: чуть что, сразу в обморок.

— То есть, вы, Ваша Светлость, точно решили… — задумчиво произнёс Воронцов. — Ох, весёлый бальный сезон будет в этом году!

— Почему? — не понял Алексей.

— Потому что дворянство разделится на два лагеря. В одном будет мелкое большинство, а в другом — весомое меньшинство. И когда оба мнения столкнутся, полетят по имениям отказные письма. Алексей Константинович, вы понимаете, что фактически провоцируете дворянскую войну?

— По-вашему, ради всеобщего блага мы должны всю жизнь терпеть в своём доме и постели женщину, которая нам противна?

— Алексей Константинович… — осуждающе покачал головой Воронцов. — Зачем вы так грубо? Мария Борисовна симпатичная барышня.

— Только тупая, как пробка, — насупился Алексей.

— А вам доктор наук нужен? — вскинул бровь Воронцов. — Вы собираетесь с ней обсуждать строительство самолёта?

— Да хоть что-нибудь помимо платьев, причёсок и очередного приёма.

— Это юность, Алексей Константинович, и она пройдёт. Займётся Мария Борисовна благотворительностью и будут вам разговоры о новом оборудовании в больнице или о закупках зерна для бесплатного хлеба в дома призрения.

— Нет, — однозначно заявил Алексей.

— Вы так категоричны, Алексей Константинович, потому что выбрали не вы? А что вы будете делать, если Мише кто-нибудь придётся по душе?

— Если выберет Миша — я приму, — ответил Алексей. — Потому верю, что это будет достойная дама, которая станет не только матерью нашим детям, но и помощницей нам.

Воронцов перевёл вопросительный взгляд на Михаила.

— Нет, — покачал тот головой, но после короткой паузы продолжил. — А если устроить Вревской свадьбу? Как Соколову…

— А у вас есть на примете подгербовый жених? — чуть склонил голову Воронцов.

— Нет, — признался Алексей. — Но можно поискать в Шуваловке.

— В этом случае вам всё равно придётся договариваться с Куракиным. А вы сказали, что разругались с ним. Надеюсь, не прилюдно?

— В столовой, — вздохнул Алексей.

— Значит, война Родов… — резюмировал Олег Николаевич. — Ну что ж, как говорится: кто предупреждён, тот вооружён. У вас всё, господа, или ещё есть вопросы? А то у меня тут случайно одна сплетня образовалась, которой следует поделиться кое с кем.

В свои апартаменты Шуваловы шли молча. Алексей явно злился, и Миша предпочитал не дёргать его лишний раз. Уже внутри, глотнув пятьдесят грамм коньяка, Алексей обнял супруга.

— Знаешь, Миш, я тут подумал, что Олег Николаевич прав. Может, тебе кто-то нравится, а ты молчишь, потому что я не хочу жениться? Если так, то сейчас самое время мне это сказать.

— Лёшенька, мне, правда, всё равно. Моя Звезда это ты, а все остальные могут быть просто симпатичны или нет. Так что выбирай сам.

— Тогда к чёрту этот Петроград. Давай вернёмся домой прямо сейчас?

Прямо сейчас не вышло, потому что оказалось, что Викентич улетел с Горчаковым в Петропавловскую крепость.

— Я Владиславу Евгеньевичу свидание с сыном обещала, — пояснила Варя.

— Что по следствию?

— Много чего, Ваша Светлость. Иван Горчаков не единственный, кто участвовал в этих схемах. Они хоть и разные, но во многом похожи. Так, например, Горчаков получал из казначейства деньги на закуп зерна, которое обязывался перемолоть в муку и поставить в гарнизон. Горчаков брал деньги, оставлял себе сумму за помол, а остальное отдавал. Вот только никакого зерна и муки в помине не было, но гарнизонное начальство давало справку о том, что мука поставлена. Через какое-то время, в следствии неправильного хранения мука портилась и её за копейки якобы продавали на корм скоту. На счёт гарнизона вносилась небольшая сумма, ответственного за хранение увольняли и на его место ставили другого новичка. И дальше всё повторялось.

— И что, никто из ответственных не жаловался? — спросил Алексей.

— Нет, потому что их просто увольняли со службы, а по идее должны были посадить за такое. Вот они и молчали. Но так работали именно с Горчаковым. А ещё строились мосты, которые через полгода сносило паводком и баржи, которые тонули в первый же шторм.

— И как такие разрушения поясняет губернатор?

— Пока никак. В деле участвуют очень влиятельные люди и, чтобы они не давили на следователя, материалы собирают тайно. Поэтому расследование идёт так долго. Там просто колоссальные суммы, и всё это под покровительством министра государственных имуществ.

— Погодите-ка, Варя! Миша, у кого гостит в Константиновском Куракин?

— У него, Лёшенька, — кивнул Михаил.

— Варвара Андреевна, — прищурился Алексей. — Свяжитесь-ка с начальником Третьего Отделения, и чтобы сегодня же всех подозреваемых под арест. С шумом, пафосом и заламыванием рук. В том числе и министра.

— Хочешь произвести впечатление на Куракина? — усмехнулся Михаил.

— Почти, но не совсем. Сдаётся мне, что он сам такая же жертва интриг, как и мы. Князь достаточно умный и здравомыслящий мужик, чтобы влезть в свадебную аферу добровольно. Потому что если бы это было так, то он начал бы разговор не в столовой, а наедине, чтобы в случае неудачи иметь пути к отступлению. Значит, ему наплели с три короба, причём тот, кому он безоговорочно поверил. И теперь ему просто деваться некуда, кроме как ругаться с нами. Ведь если он спустит такое оскорбление, то его начнут клевать все подряд. И если мы на общественное мнение можем положить, то он — нет. Так что арест министра — это демонстрация силы. Не столько для Куракина, сколько для того, кто решил нас с ним стравить. Потому что такую наглую попытку влезть без мыла в жопу я не оставлю безнаказанной. А князь? Он получит хороший повод спустить всё на тормозах. Потому как бодаться с Третьим Отделением себе дороже.