Последние три недели проходят одновременно быстро и невероятно медленно. Напряжение прошлых месяцев спадает, отношения с девчонками после памятного разговора со Скарлетт налаживаются. Мы не становимся подругами, но перестаём пикироваться, меня принимают в круг общения и даже пару раз зовут к себе в обед. Я всё ещё предпочитаю общество Манами. Мои знания японского уже позволяют вести полноценный разговор, поэтому мы болтаем, в частности, обсуждая школьную жизнь и её подробности. Потерянное во время недавних событий звание королевы слухов вновь моё по праву. Пытаясь обогнать время, я собираю пикантные подробности жизни сливок общества и их детей, сортируя и систематизируя информацию — вот, что точно всегда в цене. У Нагисы всё тоже прекрасно, она собирается в первый класс средней школы, сдаёт экзамены и уже сейчас хочет стать ветеринаром. Играют первые ставки по Олимпиаде — все выигрышные.

***

Байрон задерживается, поэтому ближайшие часы мы предоставлены сами себе. Носятся по штабу Тайя и Майя, которым не хватает активностей. Я и Джейн жарко дискутируем на тему Великой французской революции, играющие рядом в шахматы Аника и Скарлетт делают уместные, по их мнению, ремарки, читающая тут же Вивьен комментирует не только наш разговор, но и игру Неба и Дождя.

Ужасная тишина наступает внезапно. Замолкаем мы, прекращаются шаги фигур по доске, не шуршат книжные листы. Мы как-то очень синхронно замираем и поворачиваем головы в сторону близняшек, чтобы увидеть как Майя целится в спину Тайе из пресловутого экспериментального револьвера. Его оставили из-за напряжённой обстановки между Семьями и вернуться к учёным он должен был на Пасхальных каникулах, когда была бы очередная поездка к бабушке Аники. Мы успеваем только дёрнуться, когда звучит оглушительный выстрел. На пол летят алые брызги — пуля проходит насквозь — а потом слышится крик. Майя так и стоит с зажатым в руке револьвером, пока её сестра извивается на полу. Первой около раненой оказывается Вивьен, следом — Аника. Солнце и Дождь пытаются хоть как-то облегчить чужие страдания, но девочка в каком-то полубезумном состоянии от боли сбрасывает чужие руки, пока по полу расползается густое пятно. Вивьен и Аники не хватает ни выдержки, ни опыта. Я опускаюсь на колени рядом с Таей и кладу руку на глаза, рисуя под веками яркие рисунки, отвлекая, уводя сознания вглубь себя и погружая в сон. Едва заканчиваю, меня тут же разворачивают за плечо и резко отбрасывают назад.

— Это ты виновата! — Джейн кричит и тычет пальцем, который трясётся настолько, что это видно даже с довольно большого расстояния, на которое меня отшвырнули. Поднимаюсь, потирая ушибленное бедро. — Если бы ты тогда нормально проверила его действие этого бы не произошло!

— Подожди, — внимательно смотрю на Грозу, у которой во все стороны торчат волосы, а очки съехали, — ты обвиняешь меня в том, что я не застрелилась?

— Ты не проверила, на сколько это опасно! — Джейн тушуется, но тут же хватается за другой аргумент. — Стрелять было не обязательно в голову. Чего тебе стоило проверить это на руке или ноге?!

— Потому что Вивьен и Скарлетт сделали особый упор на необходимость стрелять в голову или спину. Разве не по этой причине Майя стреляла именно туда? — я готова достать пилочку и начать обрабатывать себе ногти, хотя больше всего хочется упасть на колени и просить прощения у ребёнка. Останавливаю себя словами своего психолога «А ты действительно виновата? Тебе есть за что себя винить? Это разве твоя зона ответственности?» Нет. Я поступала так, как того требовали обстоятельства, в силу своих знаний и умений.

— Заткнись! Ты должна была проверить патроны! Просто выстрелить и понять, как оно действует!

— Я тебе и так скажу, — начинаю медленно обходить Грозу, по кругу, подходя к шкатулке, в которой остались только пять пуль, — что оболочка слишком плотная, сам материал плохо рассасывающийся, а хранящиеся внутри знания слишком сжаты и с большой долей вероятности навредят, да и усваиваться будут долго, — аккуратно поднимаю шкатулку. Из ослабевших пальцев Майи выпадает револьвер. Не позволяю ему коснуться пола, перемещая на законное место на бархатной подложке. Закрываю крышку и рассеваю опасную игрушку в воздухе, перемещая в нишу к справочнику. В конце концов, это мой подарок.

— Да ты!.. Да ты!.. — Джейн давиться воздухом, так и не определившись, что именно хочет. Кажется, что сейчас по волосам запляшут грозовые искорки.

— Полагаю, на этом наше не очень плодотворное сотрудничество можно считать оконченным, — прохожусь по штабу, подбирая с пола свои вещи. Если останусь, наши взаимоотношения «до» покажутся мне раем. — Я всё ещё могу перенести вас в больницу, если скажете какую. Ей, — киваю на бледную Тайю, — нужна квалифицированная помощь, — оборачиваюсь к Скарлетт. Небо смотрит со смесью оскорблённой невинности, детской обиды и откровенной ненависти. — Нет? Тогда была рада знакомству.

— Стой! — Вивьен судорожно шарит окровавленными руками по карманам своей школьной сумки. В найденном телефоне она довольно быстро находит фотографию. — Это клиника моей Семьи, перенеси нас туда. Я буду должна!

Цепляюсь за последнее выражение и обещаю себе обдумать его позже. Склоняю голову и за раз перемещаю всех в приёмную с фотографии. Сама растворяюсь в пространстве, чтобы очутиться в своей комнате и первым делом иду в душ. Кажется, только что я догнала канон.

***

Про Скарлетт и девчонок я не слышу почти две недели, и это беспокоит. Я помню только то, что Туман-предатель умрёт до основных событий и знакомства с Инес, которая переведётся в пансион, где учится основной состав, в первых числах марта. Прикусываю кончик ручки и пробегаюсь ещё раз по списку того, что надо не забыть сделать до побега. В то, что после всего случившегося меня оставят в живых особо не верится. Самое главное — как всегда и везде — деньги. С ними можно обосноваться даже в самой недружественной стране, не зная языка. Ставки сыграли почти все — до конца Олимпиады осталось ещё время — на первое время этой суммы должно хватить, а дальше как пойдёт. В конце концов, можно же поставить и на политику, которая начинает катиться по наклонной уже сейчас. Пока не забыла, записываю все спортивные и политические события, на чьё свершение можно было бы поставить. Вторым пунктом плана думаю куда можно было бы податься. Ну, для начала, это и любимая Америка, и та же Прибалтика — надо просчитать все варианты.

— Что делаешь? — Манами замирает рядом, заглядывая в обычный блокнот на спиральке. У нас перерыв между уроками, так что мы стоим в коридоре и готовимся к предстоящему обещанному тесту.

— Так, — отмахиваюсь, — разрабатываю план по захвату мира.

Девочка фырчит, но всё же отстаёт, да и я закрываю блокнот, чтобы не провоцировать чужое любопытство. Включаюсь в разговор одноклассниц о нашем симпатичном учителе литературы, чей урок у нас будет завтра. Плавно переходим на обсуждении «Ромео и Джульетты» и их предположительной соулмейтовости, о которой многоуважаемый Шекспир ничего не написал.

— Тсунами, — окликает меня стоящая напротив одноклассница. — Там, кажется, к тебе.

Оборачиваюсь и вижу замершую чуть поодаль Анику, которая кивает мне в знак приветствия и машет рукой, прося подойти. Извиняюсь перед Манами и одноклассницами и подхожу к Дождю. Меня просят передать завтра вечером одному человеку посылку. Сейчас все члены маленькой Семьи под наблюдением и им не доверяют, а передать товар необходимо срочно, потому что связной улетает завтрашней ночью из страны. Кроме меня помочь некому, и это будет последний раз, когда ко мне обращаются, после этого о моём существовании забывают. Под умоляющий взгляд Аники нехотя соглашаюсь, и аккуратно завёрнутый свёрток размером с кулак переходит из чужого портфеля в мой. Основная проблема и трудность именно для меня заключается в том, что встреча назначена в частном секторе, где расположено много камер, и объяснить гражданским каким образом я появляюсь из воздуха будет весьма проблематично, поэтому — та-да — загвоздка — идти надо пешком и применять Туман будет нельзя. Как говорится, оукей, а что, есть варианты? Прощаюсь с Дождём и подзабываю об этой ситуации, у меня сейчас тест вообще-то. Кажется, эти девчонки оказываются лучше, чем я о них думала.