По возвращении я вкратце в красках описываю Наги, что происходило на Церемонии и после неё, Мукуро это в нужных местах визуализирует. Сестра охает, ахает, притворно хватается за сердце, но с интересом слушает и вникает в происходящее.

– Ты не жалеешь о том, что согласилась поменяться местами? – спрашиваю в тишине ночной кухни, когда утомлённый и всё ещё слишком слабый Рокудо уже спит.

– Нет, – она долго смотрит в кружку с чаем, потом поднимает взгляд и широко улыбается. – Нет, я рада, что меня там не было, и что это именно в тебе Мукуро победил этого Дэймона.

Наги оставляет посуду на столе и, сославшись на сонливость, уходит в комнату. Я ей не верю.

На следующий день после возвращения, с утра пораньше в замке поворачивается ключ – Кен, Чикуса и ММ возвращаются с вольных хлебов, громко переговариваясь, строя планы на будущее и думая, что же именно теперь будет предпринимать их босс. Первым делом, как и положено, идёт реабилитация. Парень заново разрабатывает конечности и условные рефлексы – провести больше полугода без движения и полноценного питания в колбе с раствором не способствует поддержанию формы и прежней разработанности мышц. Хотя, стоит заметить, всё складывается куда лучше, чем могло бы быть – не последнюю роль играют создаваемые Мукуро иллюзии и Кен-Солнце, помогающий с восстановлением.

Проживать Мукуро отправляется в комнату к парням и как-то резко квартира, казавшаяся для нас с Наги слишком просторной, становится безумно тесной. На кухню мы уже все вместе не помещаемся, а гостиной или столовой у нас нет, поэтому вшестером время проводить не получается. Наги старается оставаться рядом с Мукуро – просто сидит рядом, читая книгу или и вовсе положа голову на подлокотник кресла-коляски, в которой пока вынужден передвигаться, не используя родные иллюзии, Туман. Кен и ММ постоянно спорят и подкалывают друг друга, пока уравновешенный Чикуса ходит за ними, стараясь одёргивать до членовредительства. А я пытаюсь за всеми ухаживать: немного прибираться, немного стирать и гладить, готовить и мыть посуду, поправлять одеяла и всячески помогать с обустройством и жизнью. Мне это кажется чем-то важным и нужным – заботится о близких, это не обременительно, но нужно для удобной жизнедеятельности.

Ситуация в Намимори по количеству профессиональных мафиози нормализуется только недели через две. Члены Семьи Шимон так и продолжают посещать Среднюю Намимори, общаясь с ребятами, тренируясь с ними. Я официально знакомлюсь с Козато Энмой и его Хранителями-владельцами единственных в своём роде колец Земли. Ребята воспринимают меня несколько настороженно, но в целом нейтрально-дружелюбно. Полноценно обыденная рутина с обедами и догонялками так и не приходит в норму, потому что несмотря на всё возникшее доверие и заверения в мире-дружбе-жвачке, Хаято, отведя под локоток в сторону, не рекомендует доверять до конца. Киваю, принимая чужую позицию и мнение. Тем не менее, я всё ещё хожу вместе с Наги на тренировки «в стиле Вонголы», куда приходят только Хранители Тсунаёши. По выходным меня ещё рады видеть в своей компании Киоко и Хару, гуляющие по магазинам и кафе.

Как-то абсолютно мимо проходят осенние фестивали в школе. Наш класс устраивает тематическое кафе, а в клубе мы просто развешиваем стенгазету с фотографиями вышивок и картин, которые удалось сделать, и подписями под наиболее красочными. До нашего кабинета никто так и не доходит.

С помпой отмечается совместный день рождения Тсунаёши и Реборна, которые на самом деле проходят с разницей в день, но, как на ухо шепчет именинница, проще уж так. Мы честно очень уж большой компанией разносим дворик дома Савад, ровно в полночь устраивая шоу и вторую волну поздравлений с новым тортом специально для смущённой и счастливой Тсунаёши. В школу на утро всех со зловредной улыбкой приходит будить Хибари, обещая камикорос за прогулы.

Всё идёт плавно и спокойно, немного сумбурно, но в целом я могла бы назвать эти полтора месяца осени счастливыми. А потом в середине ноября окрепший и вернувший почти полностью прежнюю форму Мукуро уходит. Всё ещё болезненно гордый мальчишка, не умеющий доверять в условиях, когда обе стороны не связаны между собой какими-то обязательствами. Не желающий зависеть и быть должным более того, что уже было. По крайней мере, мне кажется, что причина кроется именно в этом. Я сталкиваюсь с ним и его бандой около входа в подъезд, возвращаясь со школы. Мукуро криво усмехается и салютует, растворяясь в воздухе вместе со своими сподвижниками.

– Это ты виновата! – кричит Наги, стоит мне переступить порог квартиры. У сестры по щекам размазаны слёзы, она сидит на полу, привалившись к стене и смотрит зло и обвиняюще. Я теряюсь. Наверное, это первый раз в этой жизни, когда я не знаю, что сказать и сделать, когда мир немного трещит по швам, но ещё держится.

– Это ты виновата, – констатирует Наги перед рождественскими каникулами, прикрывая дверь накануне своего дня рождения и уходя в сторону разрушенного кинотеатра в парке Кокуё, где обосновался Мукуро со своей бандой. – Если бы ты не душила всех вокруг своей заботой и вниманием, всё могло бы быть иначе, – добавляет сестра, не глядя на меня. Кажется, Наги думает, что корень всех проблем во мне. Что ж, со стороны всегда виднее. Мир таки рушится, как фарфоровое изделие, черепки которого недостаточно хорошо скрепили золотом.

Отгораживаюсь от всего мира. Я не посещаю кружок и тату-салон, сославшись на подготовку к экзаменам подходящего к концу семестра. Предлог для связи с Вонголой без Наги оказывается тоже утерян, и я пытаюсь заполнить пустоту в душе учёбой, попытками разобраться в устройстве гильз с концентратами языковых знаний, оставшихся ещё со времён Скарлетт, и до которых всё никак не доходили руки. А ещё я начинаю пытаться открывать порталы по фотографиям и видео с канала Discovery, любуясь на подводный мир и вершины Эвереста из-под тёплого пледа, сидя на кровати. Да, каждый раз всё кажется подёрнутым лёгкой плёнкой, но разница между снятым на плёнку и тем, что открывается на самом деле кажется невероятным. Ещё больше будоражит возможность засунуть в «окно» из Тумана руку и почувствовать холод, тепло или влагу.

Католическое Рождество встречаю в тишине и безлюдности вдруг оказавшейся слишком большой двухкомнатной квартиры. Следующие дни проходят как-то мирно и мерно. Я ничего не делаю, ничего и не происходит. Я уже видела и тёмное дно океана, откуда на меня чуть не выскочила какая-то неведомая хрень, и бурлящее жерло вулкана, и белоснежные слепящие айсберги, с дрейфующими на них белыми медведями. Всё как-то наскучивает. Телефон я не заряжаю несколько дней, по квартире хожу в наушниках, подключённых к плееру, чтобы не чувствовать себя так странно одиноко.

На Новый год включаю пере заезженную «Иронию судьбы» и ем оливье, наплевав на культурные различия стран и общественное мнение – всё равно вокруг никого нет. Год назад эти дни казались самыми весёлыми и увлекательными, проходящими в барах Ирландии под гогот толпы и весёлые песни и пляски. Год назад я также была одна в новом мире с кучей проблем и неизвестностью впереди, моя сестра была где-то с людьми, которых считала семьёй. Накидываю тёплый свитер, на шею – шарф и иду гулять по пустым улочкам Намимори – все сейчас сидят по домам, либо находятся около храма, слушая 108 ударов колокола и вознося молитвы своим богам.

***

Каникулы заканчиваются, а я оказываюсь преисполнена желанием наладить отношения с сестрой и, наконец, возобновить приевшуюся, но такую привычную и желанную рутину, устоявшуюся до Церемонии. Делаю три бэнто, как и раньше, стараясь вложить в еду все старания, на которые способна. Выглаживаю школьную форму, собираю учебники. В обеденный перерыв перемещаюсь в уже привычный коридор Средней Намимори, ведущий к чёрному входу, вечно открытому. На знакомой скамейке сидит Наги, жующую какую-то сладость в шуршащей обёртки – меня аж передёргивает от мысли о том, как питается сестра и банда Кокуё в целом – в компании весело щебечущей Тсунаёши. Я уже собираюсь двинуться в их сторону, когда над скамейкой становится видна третья макушка – Козато Энма поднимается с колен и потеряно смотрит на рассыпавшуюся по земле еду. Парень что-то говорит, видимо комментируя произошедшее, вызывая взрыв хохота у Тсунаёши и усмешку у Наги. Даже находясь на расстоянии, вижу, как теплеет и меняется взгляд Энмы, когда он смотрит на Саваду, вытирающую слёзы в уголках глаз. Та же, отсмеявшись хлопает по скамейке рядом с собой, призывая присесть рядом на последнее оставшееся место и начинает аккуратно кормить парня из своего бэнто, вызывая у него яркий румянец, впрочем, девочка и сама алеет ушами.

Слева в глубине площадки раздаются звуки столкновения металла о металл – Кёя сражается с девушкой Сузуки Адельхейд из Шимон. Тонфа бьют по металлическим веерам, вышибая искры, и заставляя предвкушающую улыбку растягиваться по губам оппонентов.

Нахожу в себе силы тихо отступить назад к чёрному входу и оставить все три коробочки на нешироком подоконнике около входа – аппетита нет, а так может кому пригодится. Возвращаюсь к себе в школу и до конца обеденного перерыва сижу в туалете, с ногами забравшись на закрытый толчок и смотря на резвящихся около кораллов рыбок, портал к которым мне нравится открывать больше всего.

После уроков иду в Клуб любителей спокойствия и умиротворения и достаю из шкафа незаконченную вышивку, к которой не прикасалась уже, кажется, вечность. Стежок ложится за стежком, проявляя яркую стрекозу, сидящую на белоснежной ромашке. Зашедшие в кабинет остальные члены клуба смотрят на меня недоверчиво, а потом переглядываются и тащат в тату-салон. Там Небо вновь отстаивает свои права на владение землёй перед женщиной в яркой одежде и её ручным амбалом. Мне плевать, что подумают окружающие, у меня апатия, перемешанная с немного потерянными ориентирами нравственности и морали, перемещаю к себе свой привычный уже револьвер и навожу на голову слишком упрямой мадам. Удостаиваюсь слишком пристального и злого взгляда женских глаз, после чего нежеланная посетительница уходит.

– Ты зря это сделала, – в этот раз в глазах и словах Неба нет благодарности, только беспокойство и ожидание проблем. – Ты перешла незримую границу, Нами. Будь осторожна.

Киваю, перемещаю револьвер обратно и, под заинтересованные взгляды приятелей, начинаю сильно упрощённый пересказ событий, раскрывающий откуда у меня вообще взялось огнестрельное оружие, и кто была та женщина. Небо вздыхает и подхватывает свою часть повествования – мир уже не рушится, мастер замешивает новый раствор для скрепления черепков, на этот раз – серебряный.