Каникулы перед вторым годом старшей школы начинаются с направленного вечером пятницы письма в риэлтерское агентство с просьбой помочь в подборе квартиры. Утро понедельника встречает меня официальным ответом от Куроды Джун-сан, которая будет рада оказать посильную помощь в выборе моего места проживания на ближайшее время. Встретиться договариваемся в полдень в её офисе, в центре Намимори. Куродо-сан к этому времени обещает подобрать несколько вариантов, удовлетворяющих запросы молодого специалиста.

Когда, наконец, выхожу из комнаты, обсудив все моменты с риэлтером, ванна оказывается занята Такеши, а Тсуёши-сан, судя по времени, уже обслуживает посетителей в ресторане. Потягиваясь, спускаюсь в кухню и приступаю к приготовлению завтрака. Мысли в голове роятся бессистемным потокам, подкидывая просто тысячи вариантов развития сегодняшнего дня. Начать надо будет прежде всего с подбора подходящей одежды, так как вся имеющая в распоряжении на данный момент – это в основном школьная форма, домашние футболки с бриджами и пара джинс с трикотажной водолазкой. Надевать такое на встречу с риэлтером не хочется, потому что по одёжке будут не только встречать, но и жильё предлагать. Накладывать иллюзию не только на лицо, но и на всё тело будет слишком затратно и проблематично – именно этим аспектом Пламени за прошедшее время я почти не пользовалась, больше сосредоточенная на телепортации и ощупывании пространства, поэтому будет нужно гораздо больше концентрации. Голова начинает болеть от одних только мыслей.

За спиной останавливаются тихие шаги. Чуть вздрагиваю, когда мой живот накрест пересекают длинные руки, опускаясь ладонями на бёдра, а в макушку упирается острый подбородок. Отгоняю лишние мысли, продолжая помешивать лопаткой смесь из яиц, риса и овощей на сковороде, боясь, как бы всё опять не подгорело. А потом большие пальцы начинают подниматься вверх и вниз, поглаживая талию и задевая часть живота, одновременно и щекоча, и заставляя по телу бегать разряды возбуждения. Слишком смущающе!

– Доготовь, пожалуйста, завтрак! – сбегаю, переместившись сначала просто Такеши за спину, потом к подножию и к вершине лестнице. Буквально влетаю в комнату, хватаю сменные вещи и в два широких шага оказываюсь в ванной, закрывая за собой дверь и облокачиваясь на неё.

Мне не комфортно. В этом доме я не чувствую себя в безопасности. Я пробыла здесь практически весь период «болезни», здесь же на меня напали якудза – не самые приятные воспоминания. Сам по себе стиль здания, обстановка, внутреннее убранство, сделанное больше по канонам японской архитектуры, а не европейской. Дом, отделённый от ресторана тонкой фанерной дверью, которую и я могу пробить кулаком. Тсуёши-сан, перемещающийся из одного помещения в другое без предупреждения, и способный оставить открытой дверь, выставив всё нутро своего жилища на обозрение публики. Мне здесь некомфортно. Слишком открыто, слишком непривычно, слишком пугающе-незащищенно. Слишком отчётливо скребётся где-то за грудной клеткой ощущение «Хочу домой».

Я знаю, что своего «дома» у меня здесь никогда не было. Но я честно пыталась превратить каждое из мест своего обитания в нечто похожее на это ощущение. Приносила безделушки, расставляла дорогие сердцу или приятные глазу вещи, подбирала уютную одежду и милую посуду, старалась держать пространство в чистоте.

В доме Ямамото мне некомфортно на уровне инстинктов. Я не хочу здесь оставаться почти до истерики. Опостылевшие за несколько недель темные полы из дерева, в тёмные и холодные цвета выкрашенные стены, в основном деревянная мебель. Тоже тёмная. Это место больше напоминает мрачный замок феодала из исторического фильма, где в конце все умрут, чем дом, в который мне хочется вернуться.

Закрываю глаза и двигаюсь с помощью Пламени. Вокруг меня нет ужасных тёмно-розовых кафельных стен. Всё хорошо, всё в порядке. Обещаю, себе, что скоро отсюда уеду. Вдох-выдох. Всё хорошо. Всё замечательно. На кухне Такеши, в животе бабочки, на улице весна и полторы недели каникул перед новым учебным годом. А страшный и депрессивный дом? Его можно, как и обычно, не замечать.

***

Закончив с душем, спускаюсь обратно на кухню, где Такеши уже сидит за столом над прикрытыми специальными термокрышками тарелками. Меня парень встречает улыбкой, на которую я отвечаю своей. К еде приступаем в спокойной тишине.

– У меня в обед встреча назначена, – с благодарным кивком принимаю чашку со свежезаваренным чаем и делюсь планами на день.

– С кем? – на столе появляются песочное печенье волшебного розового цвета в виде лепестков уже отцветшей сакуры и упаковка жевательного мармелада, который Такеши с написанным на лице «и так сойдёт» на терелку не перекладывает.

– С риэлтером, – запиваю кусочек буквально тающего во рту печенья глотком чая. – Не хочу возвращаться туда, надо найти что-то новое. И, о, рядом с водой.

– А у нас тебе чем плохо? – парень переводит взгляд на окно, медленно пережёвывая мармеладку.

– Наверное, ничем, – абсолютно легко пожимаю плечами и также легко лгу. – Просто не хочется обременять Тсуёши-сана. Он и так со мной много возился:

лекарства покупал, продукты. Те же электричество и вода опять-таки не бесплатные.

Вытягиваю руку, пытаясь коснуться ладони соулмейта, но Такеши невзначай откидывается на спинку стула. Мои пальцы касаются столешницы. Вздыхаю, сама чуть отодвигаясь, но не убирая руку.

– Ты можешь думать всё, что угодно, но разницу между содержанием двоих или троих человек я знаю. В конце концов, к нам с Наги систематически заезжал в гости кто-то из ребят Кокуё, и счета за тот период выходили значительно больше. Тсуёши-сан каждый день работает с утра и до позднего вечера – это тяжёлый труд, – я знаю, что Такеши повернулся обратно и теперь смотрит на меня, но сама не поднимаю взгляд от кружки. – Я предлагала возместить часть расходов, но он отказался, пообещав обидеться в следующий раз, когда я заведу этот разговор.

С грустной улыбкой смотрю в свою кружку – это был один из немногих разов, когда взрослые были бескорыстно добры ко мне. Я не знаю, если честно, почему Ямамото-сан сделал мне это одолжение, но слишком тронута этой заботой и безвозмездной помощью. Пусть у неё и могли быть скрытые подоплёки.

– Отец может, – Такеши уже сам тянется и перехватывает мою руку, аккуратно переворачиваю её ладонью вверх, проходясь большим пальцем по метке соулмейта с его именем. Меня прошибает мелкими разрядами тока, словно нежные прикосновения приходятся на нервы. Поднимаю глаза от переплетения наших рук и встречаюсь с подбадривающей тёплой улыбкой. Тихо шмыгаю в миг забившимся носом. – Оставайся, думаю это всё же не на столько большие траты, как ты считаешь.

– Нет, – ещё раз шмыгаю и поспешно высвобождаю руку, чтобы взять салфетку. Аккуратно высмаркиваюсь, пока из носа не потекло. – Нет, я сама не готова вас так обременять.

Судорожно вздыхаю, понимая, что действительно не готова принимать от мужчины ещё больше заботы, пусть она и выражается в разрешении проживать под его крышей. Я слишком привыкла полагаться и рассчитывать только на себя во всём, что касается моей жизни и её хода. Практически полного её контроля, с разбегом в пределах чётко обозначенных границ.

***

Остаток дня проходит никак. До торгового центра так и не успеваю добраться, поэтому приходится накидывать на себя иллюзию. При встрече с риэлтором добавляю Пламени, чтобы не вызвать подозрений. Милейшая Курода-сан ещё раз обговаривает все мои пожелания, уточняет, не надумала ли я что-то ещё, и показывает планы нескольких квартир. Просматриваю фотографии и выбираю пару приглянувшихся вариантов. Жму с поклоном женщине руку и договариваюсь на осмотр в ближайшие дни.

Настроения возвращаться в дом к Ямамото нет никакого, да и в целом оно почти на нуле. Город пестрит сотнями людей, спешащими по своим делам. Перекрёстки и пешеходные улочки медленно проплывают перед глазами вместе с разноцветными вывесками и отражающимся в стеклянных высотках солнцем.

Весна всегда пахнет по-особенному. Немного влажно-солёно-свежее и так замечательно. А ещё весной женщины вновь вспоминают о каблуках, перестают надевать колготки. Я ненавижу Японию за отсутствие снега, зелёных зон в центре города и того неповторимого ощущения весны из слишком далёкого детства, когда мама будит от послеобеденного сна и просит переодеться, чтобы отправиться на вечернюю прогулку. И я прошу взять с собой ролики, чтобы покататься на вечно пустой стоянке около поликлиники. Мама, как всегда, с улыбкой соглашается, но просит не забывать надеть защиту и не бросать младшую сестру.

Из глаз брызжут слёзы, и я останавливаюсь около стены какого-то здания ни в силах сделать ещё хоть шаг. Самозабвенно реву, пытаясь выплеснуть всю боль и одиночество. Говорят, потом становится легче.

Когда свет резко загораживают, а на спине смыкается кольцо рук, а над головой раздаётся успокаивающее «тише-тише», я прижимаюсь к парню плотнее, пряча у него на груди лицо. Слёзы высыхают почти сами собой – или просто заканчиваются – и я вспоминаю о тех, кто рядом сейчас. Столько всего, оказывается, ещё не сделано.

В ближайшем кафе заказываем на двоих несколько шариков мороженого и просто сидим в тишине. Сейчас мне комфортно, немного грустно, но больше счастливо. И абсолютно не важно, как парень нашёл меня во всей этой толпе и пересечении улиц.

Нет, Такеши за мной не сталкерит – как я вообще могла так подумать, пусть и в шутку?! Он почти оскорблён! – ему просто было нужно докупить какой-то инвентарь по бейсболу, один из ближайших магазинов находится неподалёку. А ещё он видел, как утром я была расстроена и подавлена, и переживает, всё ли хорошо. Буду ли я ещё мороженое?

Счастливо поджимаю пальцы на ногах и с готовностью облизываю протянутую в мою сторону длинную ложку с холодным лакомством. Такеши смотрит с лёгкой насмешкой и нежностью. Широко и обворожительно улыбаюсь, игриво посылая воздушный поцелуй через стол. Парень на это улыбается и едва заметно краснеет, но продолжает смотреть мне прямо в лицо. Под этим взглядом краснею уже я. Кажется, скоро растает не только мороженое.