По школе разносится мелодичная трель звонка, возвещающая об окончании очередного урока и ученики радостно поднимаются со своих мест и выходят на перемену в коридор пообщаться с друзьями вне узких рамок душного кабинета. Гокудера Хаято тоже поднимается с насиженного места под слишком яркими и жаркими лучами весеннего солнца и выходит из класса, надеясь найти в коридоре не занятое открытое окно, у которого можно и подышать, и покурить.

– Бейсбольный придурок, ты идёшь? – Хаято окликает мешкающего у своей парты друга. Прозвище приедается, и всё труднее переучиться называть Ямамото просто по имени или фамилии. Но тот, кажется, как не вёлся на такую подначку ещё с первой встречи, так и не ведётся до сих пор, спуская на тормозах и позволяя обращаться к себе подобным образом. В конце концов, думает Хаято, если бы Дождь был против, выразил бы своё несогласие вслух, как уже делал по ряду других пунктов.

Такеши ещё раз проверяет свой телефон, немного хмурится, но всё же поднимается из-за парты и идёт к двери. Пропускает вперёд нескольких одноклассниц, начавших смущённо хихикать и перешёптываться от такого жеста и идёт вслед за Хаято. Они останавливаются в дальнем конце коридора у окна, выходящего на теневую сторону школьного здания, и из которого видно школьный стадион. Гокудера достаёт заранее приготовленную сигарету, зажимает её в зубах и, прикрывая ладонями от задувающих в окно порывов ветра, прикуривает. Лёгкие наполняются едким дымом, голова проясняется, а по телу от шеи до кончика пальцев пробегает волна мурашек, вызванная очередным слишком сильным потоком воздуха с улицы.

Облокотившийся рядом о раму Такеши вновь достаёт из кармана школьных брюк телефон и смотрит в экран. Хаято из любопытства заглядывает через плечо одноклассника в гаджет и быстро пробегает глазами по странице с диалогами в какой-то социальной сети. Большинство диалогов пестрит несколькими непрочитанными сообщениями, начало или видимый кусок большинства из них – поздравления с праздником и разнообразные пожелания. Взгляд Такеши при виде такого большого количества писем от разных людей смягчается, а на губах появляется спокойная улыбка человека, которому приятно оказанное внимание.

Если честно, Хаято рад, что в его друге по-прежнему живёт эта радость от предстоящего дня рождения и предвкушающее ожидание подарков. Сам Гокудера не праздновал полноценно этот праздник с десяти лет, когда ушёл из дома. На улице никто не дарит подарки незнакомым детям, не поздравляет их, и даже на все заявления уже тогда острого на язык мальчишки взрослые кривят губы и рекомендуют отстать по-хорошему. А выбирая самому, потратить деньги на несколько упаковок готовой еды, которые можно растянуть на неделю, или торт – альтернативы явно не равнозначные. Потом, правда, в жизни Хаято появляется Шамал, честно организовывающий подарок-безделушку и кекс со свечкой, но это всё равно не то же самое.

Прошлый день рождения Гокудеры удачно приходится на окончание летних каникул перед новым семестром, поэтому всё складывается более чем классно – его поздравляют друзья и сестра, даже организуют пикник. Но ощущение праздника так и не появляется, как и Рождество в Японии – абсолютно не похоже на то яркое, весёлое и радостное воспоминание из детства. Здесь принято праздновать Новый год под удары колокола и изгонять еловыми ветками злых духов и неудачу. Это печально, потому что увидеть привычную итальянскую суматоху перед Рождеством удастся ещё минимум через год, когда Десятая закончит среднюю школу и её – их всех – отправят в Вонголу, или и вовсе через четыре, уже после окончания старшей школы.

– Интересно, Нами помнит о моём дне рождения? – Такеши смотрит через открытое окно коридора на проплывающие в небе облака с лёгкой тоской во взгляде. Причина странного поведения и постоянной проверки новых сообщений становится ясна.

Хаято тихо хмыкает – иллюзионистка за неделю до праздника начала всем напоминать о памятном событии, успела за это время прожужжать все уши и приготовить поздравление-сюрприз. Именно поэтому роль Гокудеры на сегодня – отвлекать друга от суматохи, творящейся у него за спиной, в частности, постоянного отсутствия Киоко и Тсуны в классе. Хаято в очередной раз мысленно радуется, что Хибари перешёл в Старшую школу и больше не компостирует мозги на тему курения в школьных коридорах, эксплуатации крыши всеми желающими и прогулами уроков на этой самой крыше – парень искренне сомневается, зная их компанию, что весь развлекательный момент уложиться в один час обеденного перерыва.

– Зная её дотошность, предположу, что помнит, – Хаято раскуривает очередную сигарету, облокачивается на оконную раму рядом с Такеши и выпускает на улицу дым. Ямамото ставит на раму локти, сгибается, и кладёт на выставленные вверх ладони подбородок, прикрывая глаза.

– Она не дотошная, а просто внимательная, – Хаято на такое заявление снова хмыкает. Трактовка внутренних качеств старшей Химекавы его абсолютно не заботит. Хотя он рад её официальному присоединению к Вонголе и Тсунаеши – доверие она их уже заслужила, с мозгами у девушки всё в порядке, также показала себя неплохим бойцом на последней тренировке. Гокудера потихоньку начинает оценивать настоящих-будущих коллег с точки зрения полезности Правой руки Десятой, а не детской предвзятости и взращенного в пику Шамалу шовинизма.

– Если тебе так больше нравится, – спорить с другом нет ни малейшего желания, тем более устраивать разборки. Хаято быстро перебирает возможные темы разговора, чтобы сменить русло беседы, и задаёт интересующий его в последнее время вопрос. – Эй, бейсбольный придурок, а что там с квартирой, ради обстановки которой ехать пришлось до Токио? Вы сейчас там вдвоём живёте?

– Ммм, нет, там в основном живёт Нами, а я только иногда ночую, – Такеши смотрит на залитую солнцем спортивную площадку.

Хаято не то, чтобы очень любит копаться в чужом грязном белье, но после близкого знакомства с Хару собирать сплетни и подробности чужой личной жизни становится милым почти хобби, всё равно дальше него это не уходит – имидж взрывного бунтаря не позволяет. Начинается всё с того, что Хаято ухаживает за состоянием своих рук и ногтей и в качестве жеста доброй воли иногда соглашается сделать маникюр своей девушке пока-Миуре, с удовольствием слушая в процессе курьёзные и пикантные подробности похождений незнакомых людей, ставших почти родными – столько он о них знает.

– Ночуешь или остаёшься на ночь? – Гокудера ловит удивлённый взгляд друга, заговорщически улыбается и играет бровями. Такеши смотрит сначала недоверчиво, потом осуждающе, и, наконец, весело улыбается.

– А ты с какой целью интересуешься? – Хаято хочет возмутиться «Где твои манеры? Отвечать вопросом на вопрос…» противным голосом своего учителя по этикету ещё из далёкого детства в отцовском поместье. Но передумывает.

– Беспокоюсь за товарища, – передёргивает плечами и принимает самый независимый и не заинтересованный вид. – Просто у тебя же сегодня день рождения, может в качестве подарка… – Хаято машет рукой с зажатой между пальцами сигаретой и не продолжает, отслеживая реакцию друга. Тот чуть опускает уголки губ, позволяя приоткрыться глазам, в которых слишком много предостережения.

– В этом нет необходимости, – внутренняя дилемма решилась без постороннего участия, и Хаято больше не решается продолжать гнуть свою линию. – И вообще все эти темы с «подарками» себя, – теперь уже Такеши передёргивает плечами и кривит губы, – всё это как-то пошло и не правильно. Зачем искать повод?

Хаято на это согласно мычит и старательно не вспоминает, как Хару полгода назад стучалась к нему вечером его собственного дня рождения и смотрела решительно, заламывая руки. Спустя несколько часов девушка призналась, что слишком боялась решиться раньше, а так была возможность замотивировать себя сделать приятно соулмейту и поздравлением его же. Но курить в постели она ему всё ещё запрещает.

– Может, она вообще не помнит, что у меня сегодня день рождения, – Дождь бурчит это нечленораздельно и Хаято закатывает глаза, борясь с желанием стукнуть Такеши. В конце концов, кто из них в начале отношений не переживал?

Хаято делает последнюю затяжку и тушит бычок, пряча окурок в пустую пачку из-под сигарет – потом выкинет. Мимо проходит, неодобрительно щурясь, один из членов Дисциплинарного комитета, подрастерявшего спесь после смены главы с Хибари на кого-то из второгодок. Гокудера щурится в ответ, и парень отворачивается, ускоряя шаг – явно сам ещё первогодка, куда ему лезть к ученикам выпускного класса. Надо будет сегодня сказать Облаку, что его тщательно выпестованные подчинённые, во-первых, подрастеряли авторитет, во-вторых, набирают в свои ряды непонятно кого. А ведь когда-то и Гокудера старался не попадаться членам ДК за запрещённым на территории школы курением.

– Пойдём, урок скоро начнётся, – Такеши окликает его, уже подходя к двери их класса.

Хаято вздыхает, ещё одна «География» и долгожданный обеденный перерыв, после которого вряд ли кто-то сможет их прогнать с крыши. Реборн смотрит на табели посещения сквозь пальцы, акцентируясь на усвоении знаний. Хибари сам будет на территории школы на птичьих правах и не полезет с вечным списком правил и их нарушением. Администрация тесно контактирует с Вонголой – точнее наоборот – а учителям и ученикам привычно запудрят мозги Туманы, если понадобится. Да, осталось только эту географию пережить, в очередной раз не столько изучая предмет, сколько слушая воспоминания учительницы о прошедшем отпуске.

Тсуна заговорщески подмигивает Хаято и показывает знак «оk», когда он проходит мимо её парты к своему месту. Звонок звенит, дверь закрывается за последним учеником и вновь открывается перед учителем. Хаято переводит взгляд с электронных часов на руке на настенные механические, висящие над доской – пятьдесят минут обещают растянуться на слишком долго.