Наги выходит из своего класса 2-В и идёт вместе с двумя одноклассницами в сторону лестницы. Маюми-чан весело рассказывает последние новости из светской жизни города: у станции открылась новая кофейня в стиле популярного махо-сёдзё аниме, в караоке рядом с парком новый симпатичный администратор, а завтра, наконец, выйдет журнал с первой главой нового тома манги, автор которой делала перерыв на пару месяцев из-за здоровья.

Наги слушает вполуха, вставляет свои комментарии, соглашается на совместную прогулку с Маюми и Айко в пятницу после школы и чувствует себя странно. С одной стороны это – жизнь, о которой Наги мечтала с детства: школьные друзья, с которыми можно добираться до дома и ходить в караоке на выделенные карманные деньги, не боясь нагоняя от родителей за не самые лучшие оценки. С другой стороны, Наги приходит в дом, в котором её никто не ждёт, бродит по пустым и тёмным комнатам и не знает, чем себя занять.

Мечта и уверенность, что, как только из жизни пропадёт постоянно мешающая старшая сестра, жить станет легче и проще, лопается, как мыльный пузырь от мельчайшей острой частички в воздухе. Вспоминаются сразу все самые страшные сказки про арабских джиннов, когда необдуманно загаданное желание оборачивается проклятием. Что ж, Наги исполнение желания в начале даже понравилось.

***

– Это ты виновата, – говорит Наги в лицо сестре, и это кажется самой настоящей правдой. У Нами глаза увеличиваются в размере, брови взлетают на лоб, а нижняя губа чуть подрагивает, сестра силится что-то ответить. Наги просто разворачивается и уходит в начале декабря, накануне своего дня рождения – ей нет дела до того, что может сказать в своё оправдание этот почти ненавистный сейчас человек. Вещи в сумку летят самые любимые и, на первый взгляд, необходимые. Из квартиры она уходит беспрепятственно, аккуратно прикрывая за собой дверь, которая всё же хлопает из-за слишком сильного сквозняка. Наги вздрагивает, но потом расправляет плечи, поудобнее перехватывает вещи и идёт навстречу новой счастливой жизни.

Это и правда всё вина Нами. Если бы не старшая сестра, Наги проводила бы с Мукуро больше времени в своём подсознании. Если бы не Нами, Мукуро тренировал бы только саму Наги и вселялся бы тоже только в неё одну. Если бы не сестра, Наги была бы рядом с ним во время Церемонии Наследования, поддерживала бы его после возвращения. Если бы не поведение Нами, Мукуро бы никуда не ушёл. Если бы не было всей такой идеальной Нами, мама бы любила и неидеальную Наги – ей бы просто не с чем было сравнивать. Если бы не Нами… Если бы не она…

Найти заброшенный парк Кокуё оказывается довольно легко – память услужливо подкидывает события годичной давности о месте, куда сестёр привёл Мукуро с предложением «остановиться пожить». Наги глубоко вздыхает натягивает на лицо улыбку и с ощущением новой, куда более счастливой и радужной, главы своей жизни заходит в мрачное снаружи здание, обязательно должное оказаться лучше внутри.

Недра кинотеатра оказываются более обшарпанными, ветхими и грязными, чем его неприглядная внешность. Тут и там громоздятся кучи сложенного вместе камня, отколовшегося от стен и пола. Перебираться через преграды приходится на четвереньках безвозвратно портя любимые перчатки и колготки. То, что она выбрала длинную дорогу, Наги понимает, остановившись возле огромной дыры в полу, через которую перепрыгнуть не представляется возможным. Тихо ругаясь на свою беспомощность и вспоминая сестру с её способностью перемещаться, Наги предпринимает попытку телепортироваться на другую сторону провала в полу, но терпит фиаско и срывается вниз. Падение заканчивается внезапно мягко и с привычно-любимым «Ку-фу-фу» над ухом.

Жизнь старых друзей идёт размеренной чередой. Колесит по стране, раскручивая глупых мужчин на деньги ММ, мечтающая о собственном то ли бутике, то ли ателье. Участвует в подпольных боях Кен, стараясь не сильно светить своими челюстями и выходя то победителем, то проигравшим в схватках, залечивая полученные травмы Солнцем. Участвует в викторинах на шоу маскирующийся Чикуса, попутно посещая открытые лекции и семинары именитых профессоров, удовлетворяя свой интерес в знаниях той или иной области. Путешествует, нарабатывая себе клиентскую базу и имя, редко останавливаясь в кинотеатре, Мукуро. В Кокуё они появляются набегами, и Наги откровенно везёт застать всех.

Несколько дней становятся почти самыми радостными за, кажется, всю жизнь, начиная от отпразднованного в торговом центре дня рождения с кучей подарков от друзей, знакомых и одноклассников. Приходит даже курьер от Нами с новой моделью плеера, который только недавно появился в продаже, и брелоком на телефон из ограниченной коллекции – Наги думает, что сестра хочет извиниться подобным образом, но только вздёргивает вверх нос – она ещё не забыла всего совершённого нэ-чан, чтобы с такой лёгкостью всё забыть. Подарок, правда, благосклонно забирает, чтобы, во-первых, не обременять курьера, во-вторых, потому что, ну это же подарок. И заканчивая несколькими днями без школы, проведёнными в компании Мукуро, ММ, Чикусы и Кена за просмотром каких-то сериалов, фильмов и забавных роликов на стареньком прожекторе в окружении разнообразных вкусностей и снеков.

После трёх дней пропуска школы возле магазина закупающуюся сладостями Наги за руку ловит Тсунаёши и, неловко улыбаясь и проницательно заглядывая в глаза, спрашивает, всё ли в порядке, как самочувствие и нужна ли помощь? В нескольких шагах позади неё стоит, преувеличенно заинтересованно заглядывая в витрину супермаркета, Козато Энма. Наги благодарит за заботу и лжёт, что плохо себя чувствовала эти дни. Сейчас всё, разумеется, уже хорошо, и в школу она придёт уже завтра. Тсунаёши ещё раз улыбается, говорит, что будет ждать встречи в обед на привычной скамеечке, прощается и заходит в магазин вместе со своим спутником. Наги вздыхает и идёт домой, набирая сообщение Маюми, чтобы уточнить, что задавали в последние дни и заодно попросить конспекты. Небо портит своим появлением безделье, но не остальное – время в компании их маленькой банды протекает замечательно, хоть его и становится меньше из-за учёбы.

Всё сказочное перестаёт казаться таким сказочным, чем ближе подходит Новый год. Температура опускается всё ниже, подбираясь к минусовой отметке, в кинотеатре становится всё холоднее, на оставшихся стёклах на улицу появляется иней. Мукуро периодически начинает пропадать куда-то по делам, ссылаясь на заказы, но неизменно возвращаясь с небольшими безделушками, которые вручает Наги. Это приятно, от таких презентов в груди каждый раз расползается тепло, а на глазах наворачиваются слёзы. Но руки и ноги всё ещё мёрзнут, тепла в груди на остальное туловище тоже хватает ненадолго.

Наги собирается в кулак всю свою волю и идёт за помощью к Кену и Чикусе, прося сопроводить её в магазин за обогревателем, чтобы потом помочь его дотащить. С выбором помогает приветливый консультант, на которого недовольно смотрит исподлобья Солнце. Кену же потом и доверяют транспортировку, пока Наги оплачивает покупку картой. Мысль о том, что деньги на счету не заканчиваются, сколько бы она их не тратила, появляется и исчезает – есть дела поважнее.

С обогревателем жить становится чуть веселее, но всё ещё достаточно холодно, спать приходится ложиться, прижавшись друг к другу между обогревателем и пожаронебезопасным костром, разожжённым в старой бочке. Наги уверяет себя, что всем довольна, что ей всё нравится, и всё устраивает, но и сама понимает, что рано или поздно простую истину придётся признавать – жить в таких условиях практически невозможно. Наги в очередной раз вздыхает и в компании Кена и Чикусы идёт покупать микроволновую печь, электрический чайник, большую упаковку с лапшой быстрой заварки и несколько литров воды, предпочитая в этот раз не тратится на привычные сладости.

Наги начинает организовывать совместный быт, покупая надувные матрасы, которые укладывает поверх старых и сломанных кресел в кинозале. С посильной помощью остальных заклеивает дыры в окнах и пытается зонировать пространство огромного зала так, чтобы сохранять приемлемо высокую температуру хоть в какой-то его части. В ответ она получает только пренебрежительное фырканье от остальных ребят, которые, правда, с охотой начинают пользоваться всеми новшествами. Наги на это только закатывает глаза и бурчит себе под нос «Дети». Наги так и не осознаёт в полной степени, что начинает вести себя как Нами.

Новый год пролетает перед глазами разноцветной вспышкой ярких эмоций. Старый кинотеатр всё больше начинает напоминать уютное гнездо большой птицы, таскающей в свой дом всё больше одеял, тканей, источников тепла и света. Вся прелесть обустроенного угла начинает трещать по швам, когда заказы для Мукуро начинают поступать из Европы, и он уходит. Сначала на сутки, потом на несколько дней, затем на неделю и больше не возвращается, только продолжает исправно присылать сувениры-безделушки, которые теперь уже не вызывают такого трепета. Вслед за её соулмейтом пропадают и остальные члены банды, оставляя Наги одну в неожиданно грязном, промозглом и пугающем кинотеатре.

Красота из глаз смотрящего пропадает вместе с источником этой красоты. Наги собирает свои вещи, оставляет в гнезде всё как есть и отправляется домой, искренне надеясь спустить ссору со старшей сестрой на тормозах – в голове строится идеальная картина развития событий, при которой Нами оказывается так рада возвращению Нагисы домой, что даже не заводит разговор об их ссоре.

Нами в квартире нет. Там вообще оказывается сыро, холодно и немного воняет в холодильнике протухшими продуктами. Наги надевает косынку, фартук и организует уборку, вынося из дома на помойку несколько пакетов испорченной еды вместе с контейнерами. Кухня и комнаты блестят чистотой и пахнут свежестью, а на плите стоит кастрюля с супом. Вот только в квартире всё ещё слишком тихо и пусто. Наги убеждает себя, что холодно ей из-за плохо работающего обогревателя и, кутаясь во все найденные одеяла, сворачивается на нижнем ярусе кровати в клубок, надеясь согреться.

Нами не появляется ни на следующий день, ни через день, телефон оказывается вне зоны доступа. Наги судорожно вздыхает, понимая – с сестрой она не общалась уже несколько месяцев. Школа встречает почти оглушающим гулом: одноклассники разговаривают слишком громко, учителя призывают к тишине резко, а звонок, возвещающей о начале и окончании уроков, каждый раз оглушает. В обеденный перерыв на скамейке за школой места оказывается только на двоих, и оба они уже заняты. Всё ещё смеющаяся над шуткой своего спутника Тсунаёши поднимается и спрашивает, что нужно.

Наги словно выныривает на поверхность сквозь толщу воды впервые с начала зимы. Она оглядывается и будто впервые видит происходящее вокруг, рассматривает окружающих её людей. Кажется, пока она создавала кокон в старом парке, также создала кокон вокруг себя самой, не пуская туда никого из посторонних, не входящих в сферу её заботы. И Наги тонет.

Тонет в собственных чувствах и эмоциях, приходящих волнами. Наги не понимает, почему ушёл её соулмейт, почему он не вернулся и не забрал её с собой. Наги буквально чувствует сжигающее изнутри чувство чего-то ужасно обжигающего в сердце и тянущего в районе желудка, заставляющего быстро моргать глазами, перед которыми всё расплывается. Наги знает, что это связано с сестрой и не знает, где её искать, чтобы Нами помогла, объяснила, что это значит. Нагиса уже устала быть взрослой.

Наги находит Ямамото Такеши рядом со школьной раздевалкой после занятий, как раз когда у бейсболистов начинаются тренировки – наводку по старой памяти дала Тсунаёши. Парень вначале встречает её вежливой и чуть заинтересованной улыбкой, но по мере того, как девушка задаёт вопросы касательно сестры, уголки губ опускаются вниз. Такеши молчит долго, рассматривая со всех сторон, взвешивая что-то в своей голове, анализируя и принимая решение. Наги под этим взглядом чувствует, как слюна становится вязкой, а в коленях появляется слабость – кажется, это называют страхом. Ямамото что-то для себя решает, усмехается и поясняет: Нами сейчас нездорова, ей нужны постоянный уход, внимание и покой, чем она и обеспечена в лучшем виде и нужном количестве. Наги не было рядом, когда это случилось, Наги не было рядом, когда её помощь была нужна сестре, и сейчас Такеши не готов ей доверить заботу о больной и такой хрупкой Нами. Если Наги хочет, он может передать что-то от одной сестры для другой. Нет? Ну тогда у него сейчас тренировка.

Наги так и стоит на школьной площадке рядом с раздевалками, слишком поражённая, слишком напуганная и почти раздавленная. Она не помнит, как возвращается в школу, как берёт свои вещи и добирается до дома. Наги не помнит, как разогревает всё тот же суп, и как начинает его есть. Приходит в себя она, чувствуя на языке противную кислинку, которую тут же сплёвывает обратно в тарелку, подрываясь и спеша к раковине, чтобы налить в стакан воды и прополоскать рот – оставленный на столе суп за несколько дней в тепле прокис. Наги переливает оставшуюся в тарелке еду обратно в кастрюлю и долго смотрит на плавающие в мутной воде овощи, которые под конец начинают расплываться перед глазами.

Наги бьёт со всей силы пустую тарелку об пол, тихо кричит в кулак сквозь сжатые зубы, а потом обессиленно опускается на деревянные доски с подтёками бульона. Слёзы льются из глаз неостановимым потоком, и девушка обхватывает себя за плечи, приваливаясь боком к кухонным шкафам. Жалость к себе цветёт внутри пышным цветом, и Наги наконец начинает осознавать, что вообще произошло и было не так всё это время.

***

У Наги перед глазами картинка из детства, где пока ещё добрая и ласковая мама играет с дочерями, делает с ними аппликации из бумаги, помогает вырезать из журналов красивые картинки, а потом наклеивать в особенные блокноты с фотографией скалистого берега, переходящего в пляж, для Нагисы и нарисованной большой волны для Тсунами. Блокноты подходили под их имена, подобное распределение было правильным – так объясняла мама. Но волна была разноцветной, переливающейся разными красками и завораживающе красивой, а фотография была скучной и неинтересной, несмотря на перепад цвета от жёлтого к серому на земле и краешку голубого – как глаза у сестры – неба.

Потом всё как-то вертится с Джейсоном, и «блокноты теряются при переезде» – так отвечает мама на все вопросы грустной Тсунами. Нагиса честно делает печальное лицо и прячет получше в рюкзак обе тетради, чтобы в школе тихо выкинуть некрасивую и спрятать получше ту, что с волной. План осуществляется безукоризненно и блокнот с красивой обложкой и самыми крутыми картинками внутри остаётся с Наги ещё на долгое время, со временем заполняясь и переставая быть таким уж классным – аппликации становятся скучными, дома становится меньше модных журналов, из которых получается вырезать что-то интересное. Блокнот теряется при следующем переезде, и девочка его даже не ищет, надеясь, что наскучившая игрушка канула в лету.

Мама окончательно перестаёт быть мамой и становится Аой Судзуки, начинаются вечные упрёки, сравнения со старшей сестрой и попытки надавить на совесть и прививаемые с детства обществом нормы морали, нравственности и поведения. Единственное, о чём забывает госпожа Идеал, как сама в детстве учила дочерей не вестись на поводу у общества, быть собой и думать своей головой. Нагиса начинает считать матерью идеализированный образ в своей голове и делает всё в пику холодной женщине, расхаживающей по дому с прямой осанкой и в самой лучшей своей одежде, словно в любой миг с интервью могут заглянуть журналисты.

Всё меняется после аварии, когда появляется Мукуро – единственный соулмейт, находящий в её обществе успокоение для своей израненной души. Он, конечно же, молчит, но Наги точно уверена, что есть какая-то очень грустная история про несчастного мальчика, с которым ужасно поступали, которому сейчас очень нужна помощь и поддержка. Наги улыбается ему, представляет на себе каждый раз красивые платья, виденные когда-то давно на маминых гостях, и позволяет обращаться с собой, как с фарфоровой куклой – красивой, но очень хрупкой. По сути, она и есть та кукла, без глаза и внутренних органов, на пороге смерти.

Всё меняется ещё раз с приходом сестры. Тсунами врывается в пространство почти с ноги: возит по свету; лечит; заставляет заниматься уроками, подтягивая по школьной программе; записывает на следующий год обучения; устраивает новое жильё в захолустном городке после привычного уже Токио; пререкается с Мукуро и заставляет правильно питаться. Сестра притормаживает свой бег в этом марафоне с попыткой перегнать время только после Битвы Колец. Тсунами будто выдыхает, оставляет Наги в покое и идёт заниматься какими-то своими делами. Контроль спадает, Нагиса оглядывает новую дислокацию и отправляется акклиматизироваться: свыкаться с новой школой и новым классом, смиряться с жизнью в городке не совсем на окраине жизни, но далёким от вечно неспящей столицы, ближе знакомиться с Тсунаёши и Хранителями, вливаться в их компанию – в конце концов она медиум Хранителя Тумана.

Сестра врывается в почти устоявшуюся жизнь повторно. Она делает это куда более спокойно и плавно, чем в первый раз, но проносит с собой куда больше разрушений. Теперь Мукуро предпочитает использовать в качестве медиума Нами, оставляя Наги в стороне. С большой охотой к обеденным встречам с сестрой присоединяется Тсунаёши, которая не приходила, пока Наги была на скамейке одна. И таких мелочей много, слишком много.

Тсунами приходит в компанию Нагисы, но начинает занимать в ней место куда более значимое – помогает готовиться к тестам, организует помощь с какими-то мероприятиями, раздаёт ненужные советы, о которых никто не просил, но к которым прислушиваются. Тсунами занимает в их группе место Нагисы, вытесняя её за борт, и не понимает этого, будто не претендуя на это место на самом деле. Так происходит всегда и везде: было в детстве и повторяется сейчас. Сестра слишком уникальна в плане своих туманных способностей, слишком умна, слишком красива и похожа внешне на маму, у неё даже глаза не такие, как у большинства японцев. И всё это чертовски злит. А ещё сестра заботится о своём ближнем круге, как обычно о детях заботятся взрослые, пропускает мимо ушей все обидные слова и делает всё возможное, чтобы ни Наги, ни Мукуро ни в чём не нуждались – всё это злит только ещё больше. Потому что хочется также, потому что хочется то же. Нагиса до сжатых в кулак пальцев, до сомкнутых в ниточку губ, до обидных и злых слёз из глаз завидует старшей сестре.

Последние нервы рвутся, как тонкие паутинки, и Наги уходит, высказав всё, что думает, прямо в лицо, не удосужившись побеспокоиться о чужих чувствах. Наги говорит всё, как ей кажется, правдиво и откровенно, даже не задумавшись о том, что слова могут ранить куда больнее любого оружия, и ей, как никому другому, об этом известно.

Новая жизнь, но в кругу старых друзей. Наги пытается привнести в непривычное место обитания привычные вещи из своего ежедневного обихода: то, к чему она уже привыкла, что плотно вошло в её повседневность. Наги пытается строить новую жизнь, не осознавая, что начинает брать Нами как пример, который нравился окружающим, который нравился ей самой. Наги пытается вести себя как сестра, действовать как сестра и делать то, что могла бы сделать сестра. Единственная загвоздка, которую Наги не учитывает – разный опыт, склад характера и мотивация. Копия выходит слабее оригинала: теряется баланс между попытками построить уютный дом, общением с одноклассниками и социумом в целом, самой собой.

Наги не хватает внутренней энергии и ресурсов, чтобы её жизнь стала такой же, как у сестры. Начатое не получается довести до желаемого уровня, даёт сбой то одна, то другая сфера жизни. Из быта, похожего на сшитого из разных, неподходящих друг другу, кусочков чудовища Франкенштейна, первым сбегает Мукуро, за ним уходят другие – остальное схлопывается само собой, как карточный домик.

Наги чувствует себя человеком у пепелища, где в одночасье сгорели все труды, вложенные силы, средства и частички себя. Но это же и позволяет остановиться, расслабиться и бессильно поплыть по течению. Вернуться к истокам, туда, откуда всё началось: с начала на порог квартиры, потом в школу, происходящее в которой Наги, кажется, оставила за бортом своих интересов на целую вечность. У неё есть место, где можно жить и делать, что хочется, а не то, что сделала бы сестра.

Сестра. На части разлетается тарелка с остатками супа, также вдребезги уничтожается плотина, сдерживающая воспоминания. Перед глазами один за одним пролетают все моменты, когда Нами была рядом, помогала и поддерживала, объясняла, страховала, соглашалась на смертельные авантюры, прикрывала, учила житейским премудростям. Наги до последнего слова помнит, что говорила сестре и помнит, какое у той было выражение лица. Хочется забыть и не вспоминать. Слёзы стыда катятся из глаз неостановимым потоком: Наги жаль себя, вылетевших изо рта слов и осознанной части своей зависти. Хочется найти сестру, извиниться и снять с себя эту тяжёлую ношу жестоких обвинений, которые, на самом деле, надо было обратить зеркалу.

Но Нами не здорова, увидеться с ней не представляется возможным, а передавать что-то через Ямамото Такеши нет никакого желания – Наги вообще не уверена, что он не исковеркает послание или вовсе не выбросит. Приходит новый день, и Наги вспоминает умную мысль, которую неоднократно высказывала сестра: проблемы надо решать по мере их поступления. Сейчас повлиять на ситуацию с Нами не представляется возможным, поэтому Наги собирается, одевается и идёт в Среднюю Намимори.

В школе не осталось приятельниц, которым было бы интересно общаться с вечно витающей в своих мыслях одноклассницей, поэтому Наги использует совсем капельку Тумана на Маюми. Девочка предлагает ей дружбу, вовлекает в свою сферу общения и интересов и в данном случае цель, кажется, оправдывает средства. Наги учится наслаждаться школьными буднями и своим обычным положением.

Наги нравится быть среди людей, которые никогда не знали её старшую сестру, которые даже не знают, что Химекава Нами вообще существует. Наги нравится находится в окружении людей, которые не дают оценку каждому её шагу, слову и вздоху. Ей нравится, что никто вокруг не знает о Нагаи Нагисе, чья мать – известная актриса, которой докладывают о каждом шаге, слове и вздохе непутёвой младшей дочери. Наги нравится, что среди новых друзей никто не знает о Пламени и все скромные фокусы с иллюзиями списывают на чудесность самой Наги, даже не зная, насколько правы.

Девушка до сих пор про себя посмеивается, вспоминая с теплом и радостью, как Айко сетовала, что не подготовилась к английскому, но уверена, что её должны вызвать отвечать, потому что учитель так на прошлом уроке пообещал. Наги тогда успокаивала подругу и заверяла, что её сегодня точно не будут спрашивать и будет время подготовиться к следующему английском, главное не забыть, как в этот раз. Иллюзия на учителя ложится идеально, и Наги в очередной раз поражается лёгкости воздействия на гражданских. После урока Айко яростно благодарит, а подошедшая Маюми трясёт за плечи: «Как ты это сделала? Нет, ну как ты это сделала?!». Наги лишь посмеивается, отшучивается и самую малость гордится.

И это настолько восхитительно, что не хочется идти куда-то дальше. Можно она останется в этом маленьком мирке навсегда?

***

Наги спускается за Маюми-чан, минуя один лестничный пролёт за другим. Одноклассница ведёт их на улицу показать новые цветы, распустившиеся на клумбе садоводческого клуба, в котором состоит позвавшая их сюда Айко.

– Химекава-чан, можно тебя на пару слов? – Наги останавливается и медленно поворачивается в сторону окликнувшей её Тсунаёши. Рядом начинают активно перешёптываться одноклассницы, и девушка с раздражением понимает, что отделаться от Неба, не привлекая внимание, не получится. За последние пару лет репетиторства Реборна Савада из изгоя всея школы, стала девушкой со своей армией поклонников и фанатов, о которых, кажется, и не знает. Наги подмечает про себя, насколько же это иронично – год назад Тсунаёши переживала, что окажется плохим сэмпаем, а сейчас является одной из самых популярных девушек выпускной параллели: староста, отличница и красавица, окружённая такими же друзьями и знакомыми.

– Конечно, Савада-сэмпай, – Наги улыбается сквозь «не хочу» и следует несколько шагов за Тсунаёши, понимая, что её резкий отказ будет элементарно не понят и осуждён одноклассницами.

– Наги, у Такеши сегодня день рождения, поэтому я буду рада видеть тебя на крыше корпуса третьегодок на обеденном перерыве – мы готовим поздравление-сюрприз. Подарок не обязателен, ты просто приходи, ладно? – Небо улыбается и заглядывает в лицо своими невероятными медовыми глазами с мерцающим на дне янтарём.

– Я приду, спасибо за приглашение, – улыбка выходит немного вымученной, но искренней.

Стоит Тсунаёши развернуться и уйти, на Наги со спины налетают одноклассницы, наперебой расспрашивая, что хотела старшекурсница, какие у них отношения и «Ааааа, это же сама Савада-семпай!»

***

К выходу на крышу Наги поднимается с волнением, ощущая это подъёмом на эшафот. Останавливается на последней ступени, делает несколько глубоких вдохов и стучит в железную дверь, ведущую на крышу. С той стороны не раздаётся ни звука, и кажется, будто это всё чья-то злая шутка, или сама Наги неправильно поняла инструкцию. Но в замке лязгает, поворачиваясь, ключ, и дверь открывается, на мгновение ослепляя яркостью солнечного дня и оглушая громкостью праздника.

– Ха-хи, это же Наги-чан! – Хару, открывшая дверь, улыбается широко и открыто, как и всегда. – Проходи! Подарок можешь оставить вон на том столике, закуски в противоположном углу. Не стесняйся и развлекайся.

Хару терпеливо ждёт, пока Наги пройдёт внутрь, чтобы закрыть за ней дверь, как защёлкивается капкан. Здесь страшно – неожиданно приходит понимание. Голова пульсирует, перед глазами всё плывёт и дышать полной грудью всё труднее. Наги стоит среди людей и чувствует себя как в детстве, когда мама приводила дочерей на мероприятие для взрослых. Все вокруг кажутся мужественными, красивыми и сияющими каким-то внутренним блеском, одна Наги на их фоне замерший в углу гадкий утёнок, который так никогда и не станет лебедем. Словно даже это чарующим и величавым лебедям подкинули цыплёнка.

Никто не обращает на Наги никакого внимания, и это даже радует – есть возможность перевести дух и сосредоточится на происходящем, не теряясь в собственных ощущениях и образах. На указанный стол девушка аккуратно кладёт красиво упакованный канцелярский набор, купленный несколько минут назад в ближайшем магазине, и отходит, не задерживаясь. При ближайшем рассмотрении толпа великолепных взрослых оказывается старыми знакомыми, которые изменились не так сильно, как Наги показалось изначально. Это оказываются в большинстве своём и не взрослые – в общем шуме удаётся различить задорные вопли детей. К столу с закусками она подходит уже уверенно, с лёгким чувством голода. Набрав еды на тарелку, Наги с интересом оглядывается, рассматривая окружающих её подростков в разноцветной школьной форме.

Сестру она видит в разномастной толпе не сразу – ту скрывает за широкими плечами стоящий в пол-оборота и принимающий поздравления от босса Шимон Ямамото Такеши с яркой улыбкой и громким смехом. Сестру Наги замечает не сразу, но, когда, наконец, замечает, не может больше оторвать взгляд. Хочется одновременно подойти обнять и сбежать подальше, от переполняющих тело эмоций, а голову мыслей, пальцы слабеют и разжимаются. Тарелка разбивается с оглушительным звоном, перекрывающим на мгновение остальные звуки. Все головы как-то особенно медленно поворачиваются в сторону Наги, которая чувствует, как лицо заливает краска смущения и злости на себя.

Что-то говорит Козато Энме Такеши, получает согласный кивок, переплетая пальцы с Тсунами, шепчет уже ей на ухо и выводит замершею с широко распахнутыми глазами девушку из оцепенения. Ямамото делает пару шагов в сторону стола с закусками, и тянет за собой Нами, переставляющую ноги неуверенно. Наги вся обращена в зрение, впитывает разворачивающуюся перед ней сцену, как губка, и не сразу реагирует, когда именинник подводит сестру к столу с закусками, разжимает переплетённые пальцы и отходит на несколько шагов, якобы взять еды.

Наги смотрит на прежнюю, но какую-то абсолютно другую, Тсунами и неловко улыбается.

– Привет, – голос сестры такой родной и привычный заставляет в груди сворачиваться тугой комок. – Как ты?

– Привет, – Наги решается поднять глаза от ключиц собеседницы, скрытых школьной рубашкой, и посмотреть в лицо. – Всё нормально. Как ты? – улыбка у Нами самая добрая и нежная на свете. – Я слышала, тебе нездоровилось. Сейчас всё в порядке, и ты поправилась? – а в глазах застыли две льдинки, через которые не пробиваются никакие эмоции.

– Да, благодарю, сейчас уже всё хорошо и со здоровьем, и в общем, – Нами отвечает на вопросы односложно, в голосе сквозит та же мягкость, что и в улыбке, но которая не трогает глаз. Нами ведёт себя сейчас вновь, как идеальная дочь Аой Судзуки, которую на очередном мероприятии знакомят со всеми гостями подряд, и кто-то из приглашённых оказался по статусу недостаточно высок. Но мы ведь люди приличные и встречаем всех с одинаковой улыбкой, правда, дочки?

Наги не знает, что ещё сказать. Начать хочется со старого блокнота из далёкого детства, продолжить обвинениями, что она её бросила на долгие несколько лет наедине с матерью и её требованиями, закончить благодарностью за всё сделанное. И снова перейти к обвинениям в постоянном беге без остановок и возможности притормозить и самой сделать выбор, а потом вернуться к извинениям за грубость и необдуманные слова. «Прости меня!» – слова, которые Наги не готова произнести, не сопроводив прочими словами с диаметрально противоположным смыслом. С пресловутым «но», которое перечеркнёт все извинения.

– Ты на меня сердишься? – Наги спрашивает самое первое и самое простое, что позволит двигаться дальше в этом странном диалоге. Вот сейчас Нами обязательно разозлится, вспомнив все прошлые ужасные слова, тронется с мёртвой точки лёд. Они перейдут на взаимные обвинения, выскажут всё друг другу, пообижаются несколько дней, поймут, как были не правы, и обнимутся под дождём, помирившись.

– О, нет, дорогая, что ты, – улыбка у Нами становится нежной, как самые первые лепестки сакуры, и Наги боится поднять взгляд выше, увидеть, что случилось с глазами. – Я не злюсь на тебя и никогда не злилась. Всё хорошо, не переживай об этом.

– Да? Тогда ладно, – Наги пробивает на истеричный смешок, на глазах наворачиваются слёзы. – Это ведь хорошо, что ты не злишься, правда?

– Нам пора, – рядом с Нами, не давая ей ответить, вновь появляется Ямамото Такеши и берёт руку сестры в свою ладонь. – Надо остановить их, пока Аоба с Рёхеем опять всё не разнесли, а Хибари не пошёл мстить за порчу школы.

– Да, – Нами вздрагивает, будто приходя в себя после сна, шмыгает носом и первая делает шаг в сторону, перехватывая удобнее ладонь парня, переплетая с ним пальцы. – Да, надо их остановить, пока всё цело. Потом поговорим, – как-то поспешно бросает она через плечо, не глядя на Наги.

Нами делает ещё пару шагов и останавливается, чуть разворачивается назад. В груди у Наги помимо воли начинает едва-едва теплеть, словно цветок пробивается наружу через промёрзшую землю, не уверенный, что пришла весна, но робко надеющийся на это. Сестра пару раз вертит кистью, и у Наги из-под ног пропадают все осколки разбитой тарелки. Нами отворачивается обратно и продолжает свой путь к месту разгорающегося не то скандала, не то соревнования между Хранителями. Ей протягивает свою заполненную закусками тарелку Такеши, а потом их спины становятся неразличимы среди всеобщего хаоса. А Наги всё также стоит, смотрит вперёд и думает о том, что сестра не злится, и это хорошо, но всё равно как-то горько.