Вон. Вон из этого зала, душащих безжизненных стен. Ноги несут до ближайшего туалета пока голова пытается дышать под счёт. Холодная вода с размаху в лицо и можно упереть руки в бортики раковины, отдышаться. Повторить. Влетевшая в дверь Тсунаёши удостаивается короткого: «Вон!». Дверь опять хлопает. Дышать под счёт, вода в лицо. Повторить.

Более менее в себя прихожу через несколько минут с полностью смытыми усилиями Хару по приведению лица в приличный вид. Из висящего на стене зеркала на меня смотрит наркоман во время ломки: расширенные зрачками и темные круги в купе с лихорадочно блестящими глазами, почти серой кожей на заострившихся скулах.

Ужасная, до безобразия отвратительная установка сработала в очередной раз. Откровенно говоря, если соглашение не будет заключено, если Мельфиоре и Вонгола не станут соратниками… Что случится? Объективно — ничего. Субъективно — могут повториться события Будущего. Смерти, убийства, потери, а там, глядишь, и мир схлопнется.

Несколько дней постоянных нервов и адского недосыпа делают своё дело: качается чаша весов в сторону негатива. Критическое мышление перестаёт быть таким критическим, сдавая позиции экзистенциальному ужасу. Всё ярче маячат перспективы несбывшегося будущего и реально пережитых в прошлой жизни эмоциональных качелей. Заранее страшно, больно и тошнит от отчаяния. Надо поспать и поесть, станет получше, жизнь станет выглядеть поприятнее. Но кусок не лезет в горло из-за тошноты, сон не приходит из-за нервов и мельтешащих мыслей. Замкнутый круг.

Хочу домой. Обратно в родной кокон из походов на уроки, домашки, дополнительных занятий и прогулок с друзьями. Как нормальные люди закончить школу, поступить в университет, бегать на свидания, обрастать знакомствами. Мир безбашенной магии-Пламени иногда надоедает до тошноты и мечтается о жизни другой. Привычной и знакомой по памяти, но с иными вводными данными, с иными людьми, с иными чувствами. Пожалуйста, заберите мафиозную часть жизни и оставьте нормальную её составляющую. Хоть кто-нибудь? Ну пожалуйста!

Отражение теперь выглядит не столько лихорадочным, сколько жалким. В очередной раз окатываю лицо ледяной водой. Фантазия получается потрясающе дивной, но за дверью ждут ребята, Вонгола, Бьякуран и центр Европы. Воображение на то и воображение, что его нет в реальностью. А провалиться в прекрасную иллюзию внутри головы можно будет и перед сном. До вечера и сна просто надо дожить. Да, просто пережить утомительно-длинный день в зале без окон и можно будет помечтать.

***

Выхожу из туалета и встречаюсь взглядами с парнями и Тсуной, стоящими за дверью в напряженной тишине. Наверное, стоит растянуть губы в улыбке и попытаться убедить их, что всё в порядке. Сил нет. И всё не в порядке. Хочу домой и спать. От усталости почти наворачиваются слезы. Хочу на ручки. В порыве слабости уже начинаю тянуть руки к Такеши, отрезвляющей оплеухой звучит вопрос от Рёхея:

— Ками, когда ты последний раз спала и ела? — в голосе нашего пока ещё не штатного медика жалости через край, напополам с беспокойства. Одёргиваю себя на середине шага, опускаю руки и для верности засовываю их в карманы, начиная мять заблаговременно припасённые, но не надетые перчатки. Сначала работа, потом всё остальное.

Соберись! Это как с сессией: сдашь и можно будет отдохнуть. Чтобы сдать нужно заключить договор. Чтобы заключить договор нужно вернуться в зал, рассесться в определенном порядке, передать Бьякурану договор, наверняка обсудить его — вредный гад скажет, что не глядя был согласен подписать только первую версию — подписать и разойтись до «завтрашней» встречи (как будет подписан основной договор, так на следующий день и отпразднуют) с помпой и подписанием красивого соглашение о взаимной любви и поддержке.

— Вчера часа два, не важно, — отмахиваюсь от Солнца, и перевожу разговор в конструктивное русло. — Пора возвращаться обратно в зал.

Парни и Тсуна почти синхронно опускают глаза и опять стараются смотреть куда угодно, только не друг на друга. Мысль приходит внезапно: то, что меня тошнит от недосыпа, не значит, что другие спокойны и не нервничают. Это для меня встреча больше пугающая за счет Бьякурана, а не самого своего факта заседания в компании взрослых и серьезных дяденек и тётенек: богатый рабочий опыт сказывается и делает своё дело.

Не страшно, что будут давить и применять тактики переговоров, страшно, что психически неуравновешенный человек решит, что хочет обладать другим человеком посредством умерщвления или калечения кандидатов на внимание, руку и сердце. Да даже если без убийства Такеши и других, всё равно приятного будет мало. Но это я. А они?

— Ребят, — окликаю подростков, дожидаюсь их внимания и задаю единственный волнующий сейчас вопрос. — Если договор не будет подписан, что случится?

— Ничего, — через пару минут Тсуна говорит за всех, для верности оборачиваясь к воспрявшим духом мальчишкам. — Если мы не подпишем этот контракт, ничего не случится. Вонгола будет всё также сильна, Мельфиоре не нападёт, а отец с Девятым продолжат давать задания и втягивать в работу. Ну, — Тсуна запинается, улыбка тускнеет, — Реборн устроит головомойку, усложнит тренировки и будет давать больше книг на изучение.

— Но это тоже ничего, — голос впервые подаёт Кёя. Фыркает, а потом резко выдыхает Хаято — даже без Пламени знаю, что Рёхей пихнул его в бок.

— И это прекрасно, правда? — ободряюще улыбаюсь. — Можно совершать ошибки и набивать шишки, не опасаясь реальных последствий. Можно даже представить, что это очередная тренировка в стиле Вонголы, и Реборн наблюдает за происходящим откуда-то из укромного угла.

— А это не так? — хмыкает Такеши. Остальные присоединяются нестройными смешками, сбрасывая напряжение. Аркобалено так и продолжает вылезать из щелей, иногда создавая впечатления личного наблюдателя без выходных.

— Я это к чему, нужно определить, кто будет вести переговоры, — возвращаю себе внимание подростков. — Ничего страшного не происходит. Это просто разговор: зайти, с листочка прочитать все пункты, половину из которых мы помним наизусть, поспорить по поводу каких-то моментов и уйти. Всё.

— Всё не так просто, — Хаято трёт глаза и долго выдыхает. — Нужно столько всего учесть. Джессо может потребовать несусветную ересь или превысить доступные варианты.

— В прошлый раз он просто согласился всё подписать. Почему в этот раз должно быть не так? — Рёхей хмурится, складывая на груди руки.

— Ты не понимаешь? — Хаято вспыхивает на глазах, пока метафорически.

— Стоп, — руки вскидывает и встаёт между спорщиками Тсуна. От её изначально приподнятого настроения тоже почти ничего не остаётся. — Не до того сейчас. Нами, у тебя есть предложения?

Улыбаюсь в кои-то веки боссу, а не подруге, и предлагаю план рассадки. Место ведущего определено безоговорочно и безусловно. Значит продолжим со стартовой площадки остальных участников.

***

Возвращаемся в зал и рассаживаемся, как обговорили: в центре — ведущая переговоры Тсуна; справа от неё, на роли правой руки, Хаято; потом Кёя и Базиль, переводящий для Орегано. Слева от Савады в качестве переводчика сижу я, затем Такеши, Рёхей и так и оставшийся безымянным наблюдатель Девятого.

С Базилем вообще происходит странная заминка: как только мы входим в зал парень бросается к Тсунаёши с заверением в любви и верности под пристальным взглядом Орегано. Он всё обдумал, готов идти против приказа начальства и стать переводчиком. Тсуна рассматривает Базиля слишком долго, он принимает это за согласие и идёт занимать соответствующее место. Ситуацию спасает Кёя, нависший над парнем и просто глядящий уничижительно сверху вниз. Место освобождено, первой к столу подходит и величественно опускается в галантно отодвинутое кресло Тсунаёши. Давлю мстительное удовлетворение и занимаю свою позицию.

Власть, ответственность и контроль. Тсуна сейчас олицетворение всех трёх параметров: ровная спина, расправленные плечи, уверенный взгляд, горящий ровным огнём небесного Пламени. Я со своей задачей справилась прекрасно: организовала работу команды, да и договор готов в лучшем из видов, который только мог быть. Вон, лежит сейчас на столе в четырёх экземплярах: на японском для Тсуны и три экземпляра на английском (два для стороны Джессо и один для меня в роли переводчика).

Позволяю себе выдохнуть, расслабиться и настроиться на переводческий лад. Ничего страшного не происходит, Джессо ещё не настолько отбит, чтобы устраивать похищение в центре Европы на подконтрольной чужой Семье территории. Я не настолько безвольна, чтобы дать этому случиться, а до изобретения пламенной глушилки ещё лет пять минимум.

С чистой совестью забираюсь глубже в кресло, предвигаю к себе ближе договор и пробегаю глазами и так запомнившиеся строчки. Под столом мою руку перехватывает Такеши, переплетает наши пальцы и начинает сжимать-разжимать в замысловатом ритме. Улыбаюсь сама себе: так спокойнее, хоть я и просто переводчик.

***

Представители Мельфиоре во главе с боссом появляются только через двадцать минут ожидания и тишины. Бьякуран в компании всё того же мистера Смита и причитающихся правилами статистов оценивает нашу дислокацию, улыбается чему-то своему и занимает место напротив Тсуны. Выпрямляюсь, забираю у Такеши руку, под столом натягиваю перчатки и легко улыбаюсь оппонентам, всё внимание которых сосредоточено на Тсунаёши и бумагах.

— Итак, начнём? — голос босса звучит не так уверенно, как полчаса назад, но даже так это всё ещё голос босса. Без заминки перевожу всё на английский.

— Конечно, — Джессо кивает. Перевожу.

Тсуна откашливается, берёт в руки договор и читает пункт за пунктом о цели договора, представителях сторон. После каждого она останавливается и уточняет, всё ли устраивает синьора Джессо. Тот в ответ заверяет о полном согласии со всем. В общем-то иначе его ответ и не предполагался: первая часть практически типовая и не несёт существенных вариативностей.

«Можно было и не уточнять» — мысль отдаёт задавленным раздражением. Эти части не нуждаются в подтверждении, тем более попунктно. Наоборот, если Джессо что-то не устроит, он должен сам открыть рот и высказать замечания. Ладно, спокойнее, я просто переводчик, это не мои переговоры и звёздный час. Окончательно давлю раздражение, прячу одну руку под стол и тянусь к ладони Такеши. Покой, умиротворение и вежливая улыбка.

***

Время тянется невыносимо долго. Настенные часы почти встали, монотонный голос Тсуны перебивается возгласами Джессо о согласии. Переводить стараюсь синхронно, тем более договор на английском лежит прямо перед глазами, позволяя просто читать перевод озвученного, даже не вникая в смысл текста.

На пятнадцатой минуте беспрерывного чтения Тсуна начинает запинаться и оговариваться, на лбу появляется испарина. Девушка больше не сидит прямо и уверенно, она едва держится на самом кончике стула, сгорбившись и после каждого пункта кидая на Джессо взгляд снизу вверх.

Хаято едва различимо вдыхает, тянется к стоящей перед собой бутылке воды, открывает и протягивает нашему боссу. Из её руки бутылка почти выскальзывает. Тсуна затравленно обводит стол глазами, прежде чем единым глотком осушить половину тары и закашляться. Чужая паника, усталость и смятение ощущаются через сухой и тёплый воздух.

Сжимаю на мгновение губы и продолжаю проговаривать перевод. Босс почти полностью ушёл, оставив вместо себя пятнадцатилетнюю девочку против матёрого бизнесмена.

Да, бывший и никогда будущий (не свершившийся) муж на удивление оказывается более вменяемым, чем мог бы. В некой степени внимательно-заботливый, предупредительно дружелюбный и вежливый. Но всё ещё бесконечно, невероятно сильный и нацеленный на свои интересы и выгоду. Настолько, что может позволить себе выбирать быть союзником сильнейшей Семьи европейского Альянса или врагом.

Не так, как через девять лет вперёд, нет, тогда он был на уверенном пике своих способностей, возможностей и безнаказанного вседозволенного безумия. Пока что он в своём разуме и оттого кажется ещё более опасным. Его цепкий взгляд, полнящийся интересом напополам с сомнением, ощущается всем телом. Приходится сдерживаться, чтобы не передернуть плечами.

Тем временем Тсуна дочитывает очередной пункт, перелистывает страницу и резко возвращается к предыдущей. Она дёргает лист то в одну, то в другую сторону и часто-часто дышит. Бросаю взгляд поверх головы босса на Хаято, он дергает плечами и украдкой смотрит в чужие бумаги, пытаясь понять причину паники.

Тсуна, уже окончательно не босс, особенно печально всхлипывает и единым движением отодвигает своё кресло, после чего стекает на пол и ползет под стол. О. Господи. Сколько можно? Когда это кончится?

Даю себе пять секунд смирится с реальностью, отодвигаю своё кресло, сползаю на корточки и осматриваюсь. Стоя на коленях, Тсуна шуршит руками по ковролину, отчаянно что-то ища, и бормочет себе под нос. Она разворачивается, стоит мне протянуть руку и коснуться её плеча.

— Нами, — она с отчаянием всхлипывает. — Я потеряла листик из договора. Что делать?

— Какой листик? Ты о чём? — в висках начинает пульсировать давление. Не сильно, но тенденция легко прослеживается: скоро будет очень больно. Чертов недосып, чертовы нервы.

— У меня в документах не хватает листика: пункт не дописан, а продолжения нет, — Тсуна в очередной раз шмыгает носом и закусывает губу. — Я решила, что у меня страница потерялась. Но тут её тоже нет. Что теперь?

Выползаю из-под стола и тянусь к бумагам босса. Один пункт заканчивается ровно в конце страницы, другой начинается в начале следующей. Всё на месте. На всякий случай сверяюсь с английской версией: там те же пункты идут в рамках одной страницы и заминки была не ясна. Ладно, хорошо, разобрались.

Очень хочется умыться или хотя бы просто спрятать лицо в ладонях, но — нельзя. Из-под стола слышен очередной едва различимый всхлип. С этим тоже надо что-то делать.

— У вас какие-то проблемы? — Бьякуран даёт о себе знать мягким голосом и горящим интересом взглядом.

— Нет, синьор Джессо, — через силу растягиваю губы в улыбке. — Всё в порядке, но нам нужен пятиминутный перерыв.

— Конечно. Я не против, — мужчина активно кивает.

Кидаю взгляды сначала на Такеши с Рёхеем, затем на Хаято и Кёю, дожидаюсь внимания и поясняю на японском: «Мы ненадолго отлучимся воздухом подышать. Вы за старших».

Ныряю под стол, обнимаю Тсуну поперёк талии и раскрываю под нами портал. Успеваю заметить, как Кёя наступает на ногу Базилю, стоит тому открыть рот и начать переводить по просьбе Орегано. И мне плевать, как парни будут объяснять перерыв-совещание под столом, хотя перегородка-ножка, идущая на протяжении всего стола, должна прикрыть наше отсутствие от стороны Джессо. Хоть за это спасибо!

Уже родное плато посреди леса встречает вечерними сумерками и завывающими ветрами, буквально сбивающими с ног. Почти на автомате растягиваю купол из Пламени, что хоть как-то ослабляет непогоду. Не ожидающая перемещения Тсуна повисает, прижатая к моему боку рукой. Когда до девушки доходит новая дислокация, она начинает дёргаться. Тут же отпускаю, позволяя ей приземлиться на четвереньки, и отступаю на пару шагов.

— Что мы здесь?.. — она поднимается с колен, оглядываясь покрасневшими глазами.

— Дышим. На раз и два. Давай, вдох-выдох, — быстро шагаю из стороны в сторону перед Тсунаёши. У меня нет ни сил, ни желания на чужую истерику. В свою бы не скатиться. — Давай-давай, выдыхай, приходи в себя и нам пора обратно.

— Может не надо? — Тсунаёши смотрит непонимающе и затравленно. — Давай мы никуда не пойдём. Я домой хочу.

Торг неуместен и поистине детский. Тсунаёши пытается сделать больше предложений, каждое из которых нелепее предыдущего. Забрать ребят и вернуться; признать, что это всё не для нас; сказать, что всё это глупость; отдать ведущие роли Орегано и Базилю и отправиться домой. Может, тогда с нас снимут ответственность за Вонголу и отпустят с миром?

Тсунаёши, будучи уже сейчас на семь сантиметров выше, заглядывает в глаза с позиции снизу вверх и ищет поддержку своим предложениям. Её нелепый лепет так сильно перекликается с моей собственной усталостью, что хочется поддаться этому дьявольскому шёпоту и на всё согласиться.

— Милая, — а взрослый из нас кто? Взрослый тут только я. — Нужно вернуться обратно в любом случае. Пока просто дыши, смотри по сторонам и на вот бутылку, водички попей. Пару минут у нас точно есть.

Когда-то уже никогда я тоже паниковала перед каждым мероприятием, перед каждой встречей с заказчиками. Когда-то для этого тоже не было повода, но был абстрактный страх нового, неизвестного и всеобщего внимания, возможных насмешек и «испортить всё на свете».

Люди, пережившие определенные негативные ситуации и эмоции, обычно делятся на три типа: это было со мной, теперь я удостоверюсь, что это же случится с другими и пройдёт так же ужасно; второй тип — это случилось со мной, теперь я помогу пройти этот путь другим, но безболезненнее, избавлю от своего кошмара; и третий тип — это случилось со мной, твой путь — это только твой путь, пройди его, как можешь. Осталось выбрать, готова ли я пустить на самотёк свои усилия, или лучше взвалить на плечи чужую работу и ответственность. Да-нет. Тик-так.

За пару минут на свежем воздухе Тсуна приходит в себя. Она протирает лицо водой, оставшейся в бутылке после питья, делает небольшую разминку и поворачивается со смесью прежних решимости и мольбы.

— Нами, а давай ты проведешь переговоры?

Около года назад, когда крошечная Наги металась в нерешительности по квартире, боясь идти на Церемонию наследования, я предложила сделать рокировку и поменяться. Я любила сестру, не хотела для неё сложного будущего, поэтому из чувства заботы сделала всё возможное для спасения и ограждения от проблем.

Люблю ли я Тсунаёши до такой же степени? Готова ли делать для неё то же, что делала для — по сути — такой же незнакомой и неродной девочки год назад? А получать такую же обвинительную отповедь в ответ? Знаю, что в Саваде благородства и благодарности больше, но также больше и простоты, доверия, приверженности общему делу. «Ты ценна, не хочешь выйти за Бьякурана, чтобы помочь Семье?».

На языке и в памяти приятным отголоском катаются «Я Вонгола», сказанное Райнфайлду. Это одновременно всё и сразу. Я власть, я достаточно значима, чтобы иметь право так называться. Я сила, достаточно могущественная, чтобы со мной считались. Я имя, за мной поддержка королевской мафиозной Семьи. Я знание веков, у меня доступ к информации, о которой многие не мечтают.

Единственная загвоздка — девчонке без рода-племени, без клана и семьи-Семьи, с не небесным Пламенем никто не даст единолично занять ведущую роль. Прогибать будут любого, но с внутренней поддержкой опытных людей удержаться против внешних врагов будет проще. Поэтому…

— К сожалению, нельзя тебя полностью удалить с переговоров, — убеждаю себя, что Тсунаёши я люблю также сильно, как и Наги. Да и привычно взвалить себе на плечи гору чужой ответственности не такая уж и проблема. — Тсу-тян, нас просто-напросто не поймут и высмеют за смену ведущего во время переговоров. Хотя есть ещё вариант опять перенести встречу.

— Нет! — ответ категоричен. Прячу улыбку за зевком, прикрываясь рукой. — Что ты предлагаешь?

— Мне нужно, чтобы ты вернулась в зал, села на свой стул и бубнила что-нибудь себе под нос, время от времени переворачивая страницы. Мне нужна ширма, Тсу-тян. И видимость легитимности происходящего, пока я буду делать остальное.

— Это я могу, — робкая улыбка озаряет неожиданное детское личико. Конечно, взрослый всё сделает, не переживай. И не важно, что взрослых не существует, есть только те, кто может нести ответственность за себя. И иногда за других.

— Чудесно! Скажи, когда будешь готова, — Тсуна в ответ молча протягивает раскрытую ладонь. Киваю, жестом призываю сесть на корточки и перемещаю нас обратно под стол зала для переговоров.

— Благодарю всех за ожидание. Продолжим? — помогаю Тсунаёши устроиться в кресле, а потом занимаю и своё место. Жизнь продолжается, осталось чуть-чуть потерпеть, поторговаться по высшему разряду и можно будет отправиться домой спать.

Я мечтала о боссе, который умеет критически мыслить, принимать решения без оглядки на кумиров и дополнять мои недостатки. Может ли правда получиться такой босс из Тсунаёши?

Когда она начала взбрыкивать на поведение Дино, Емитсу и огрызаться на Реборна, грешным делом начало казаться, что да, она именно тот человек. Но сейчас, глядя в доверчивые карамельные глаза и на счастливую улыбку, прорастает зерно сомнения, а не получился ли случайно подмен авторитетов?