"У меня было странное утро", – прошептала Кара, после того, как персонажи на экране перестали говорить.

"Не знаю почему, но у меня есть ощущение, что это приуменьшение".

Сёстры сидели на диване, прижавшись друг к другу, титры старого фильма, который они только что посмотрели, плыли на экране.

"Ох, это не просто автомобильная авария. Лена вела себя странно".

"В каком смысле странно?", – подтолкнула Алекс.

"Ну, вчера она была очень взволнована идеей о том, чтобы мы...", – Кара остановилась, тщательно выбирая последующие слова, прекрасно осознавая обещание, которое дала Лене, не говорить ничего об их работе, хоть она и не была уверена в том, что сейчас происходило: "...видели друг друга почаще. И когда она проводила меня до дома, мы даже обнялись. Но этим утром Лена вела себя отстраненно, закрыто. Затем была счастлива. Потом у нас был разговор по душам, и она запаниковала. Затем снова была счастлива, взволнована. А потом, бум, автомобильная авария, и она снова испугалась".

"Любой бы испугался автомобильной аварии".

"Это. Не. Просто. Автомобильная. Авария. Алекс", – сердито бросила Кара, прежде чем сделать глубокий вдох: "Прости".

"Это ничего. Ты можешь быть немного шокирована из-за утреннего происшествия. А теперь объясни мне что происходит, потому что я знаю, когда ты врёшь", – сказала Алекс немного строго.

"Как ты всегда это делаешь?", – проскулила Кара.

"Я агент, обученный процессу допроса, и была помолвлена с детективом", – на лице проскользнула лёгкая тень, и Алекс намеренно сделала медленный вдох: "Кроме того, я твоя сестра".

"Я, вроде как, пообещала ничего не говорить...".

"Это засекречено? Ты подписала неразглашение? Лена тайный агент?".

"Ну...".

"О боже, Кара, ты всегда влипаешь какие-то безумные ситуации?".

"Я не подписывала неразглашение".

"Так она секретный агент?".

"Нет! Она не Секретный агент! Просто я пообещала ничего не говорить. Мы вместе занимаемся наукой. Знаешь, она очень умна", – сказала Кара, прекрасно осознавая, что на лице появилась улыбка.

"Наукой...?".

"Я не собираюсь разоблачать себя. Я осторожна. Просто приятно иметь возможность делать то, что мне нравится. Хоть раз".

"О, нет, это не то, о чём я думала. Я просто подумала, что это был эвфемизм для секса", – сказала Алекс, как бы, между прочим.

"Алекс! Я серьёзно!", – говорит Кара, уворачиваясь от объятий сестры, чтобы сесть к ней лицом, скрестив ноги.

"Ладно. Ладно. Просто вы двое проводите много времени вместе. И она отдала тебе куртку, когда ты первый раз её встретила", – Алекс пожала плечами, тоже поворачиваясь к лицом к Каре: "Кожаную куртку", – добавила она: "Это просто кричит, что она лесбиянка!".

"Мы не занимаемся гейскими штуками вместе. Мы, вроде как, геи по отдельности", – пищала Кара, пытаясь бороться с жаром, который полз по щекам.

"Ну, если ты так говоришь", – захихикала Алекс, медленно поднимая бровь.

"Да, я так говорю", – раздражительно сказала Кара в ответ.

"Но она же тебе нравится, правда?", – спросила Алекс, её тон смягчился, а на лице появилась мягкая ободряющая улыбка.

"Я", – Кара замолчала. Не потому, что ей нужно было об этом подумать, а потому, что она не уверена, хотела ли произнести это вслух. Это не то, над чем нужно задуматься, потому что она знала, что ей нравится Лена. И даже если так, чаще всего, она не хотела об этом думать. Лена забавная и умная, а Кара любила проводить с ней время. Когда она позволяла себе наблюдать за ней, то не могла не поражаться тому, насколько она от природы красива. Находиться рядом с ней всегда легко. Кара хотела рассказать ей обо всём, но не могла. Лена сбивала с толку, она замкнутая, соблазнительная, но Кара не могла спросить её о всём, о чем хотела. Между ними выросла стеклянная стена. Она могла протянуть руку, но не коснуться; Лена может нравиться ей издалека, но Кара никогда не смогла бы любить её и оберегать.

"Да", – она сказала так тихо, что едва себя услышала: "Да, она мне нравится".

"Чувствую, здесь должно быть "но", осторожно сказала Алекс.

"Потому что действительно есть!", – крикнула Кара, чувствуя нарастающее внутри раздражение.

"Мне нравится Лена, но это так и останется абстрактной вещью. Я даже не могу позволить себе думать об этом, потому что, если я это сделаю, то знаю, что разум просто убежит вместе с этой мыслью, и всё станет только хуже".

"Почему ты не можешь позволить себе любить её?".

"Ты знаешь почему, Алекс".

"Знаю, я думаю, что это не очень хорошая идея, но моё мнение по этому поводу не имеет значения", – пожала плечами Алекс: "Хочу услышать, что думаешь ты".

"Потому что я лгу ей, и так нечестно".

"Ты никому не обязана говорить о своей второй личности, Кара, и знаешь это".

"Дело не только в Супергёрл. Но и во всех остальных вещах. Я не могу рассказать ей о взрослении на криптоне, моей культуре и жизни. Я хочу рассказать ей об этом. Она думает, что я русская, о, ради Рао! Я даже не могу сказать ей, что умираю!".

"Ты не умираешь, Кара".

"Не играй в дурочку, Алекс. Ты знаешь, что это произойдёт рано или поздно. В том-то и проблема криптонита", – она смотрела на сестру, слегка раздраженная тем фактом, что Алекс всё ещё предпочитала не видеть правду об этом. "И это так меня бесит. Потому что, учитывая любые другие обстоятельства, я могла бы попытаться добиться её. Пригласила бы на свидание. Разбивала бы стены, до тех пор, пока она не доверила бы мне то, что не хотела, чтобы я знала. У нас было бы время. Было бы право узнать друг друга. Но мы не можем. И это так нечестно".

"Да, это так", – мягко признала Алекс: "Это несправедливо, и запутано, и я не знаю, что сказать тебе, чтоб ты почувствовала себя лучше".

"Даже не будучи Супергёрл, у меня никогда не будет нормальной жизни. Они отобрали у меня Супергёрл, и я даже не получаю преимущество от того, что обычная".

"Я...".

"Я чувствую себя ужасно всё время, а когда чувствую себя хорошо, это мгновенно разрушается".

"Лена, как бы тоже в этом виновата, ты знаешь?", – осторожно прервала Алекс.

"Что ты имеешь в виду?".

"Ну, если она не может решить, чего хочет от тебя и не совсем честна с тобой, то это и её вина тоже", сказала Алекс, тщательно взвешивая слова: "Каждый раз, когда ты говоришь со мной о Лене, у тебя появляется этот мечтательный взгляд, но за ним всегда следует морщинка. Иногда это из-за того, что она чем-то расстроена, иногда, потому что она резко перевела тему. Ты постоянно находишься на грани из-за всего этого, а то, как она действовала утром, вызвало у тебя эмоциональный удар. Ты заботишься о ней, и вполне можешь расстраиваться из-за этого".

"Ну, я не чувствую, что должна расстраиваться".

"Я поняла. Раньше чувствовала тоже самое рядом с Мэгги".

"Правда?".

"Ага. Особенно ближе к концу. Я злилась на себя из-за того, что думала о ней всякое, о том, что она может пожелать в будущем. И отказывалась видеть тот факт, что она также думала обо мне, потому что не хотела злиться на неё. Я заставила себя не злиться. И это не самые здоровые отношения", – грустно засмеялась Алекс: "Ты должна позволить себе расстраиваться из-за этого. Даже если она тебе нравится. Особенно, если она тебе нравится".

"Всё так запутано...", – прошептала Кара: "Я просто хочу одну простую вещь в моей жизни. Хотя бы одну".

"Блины простые. Пончики простые. А люди, Кара, чертовски беспорядочные".

"Необычайно мудрая мысль".

"Точно. Но я не знаю, почему это сказала".

Их глаза встретились, только для того, чтобы напряжение растворилось в приступе смеха. Смех Кары был немного с горечью; и когда он, наконец, стих, и Алекс вытерла слезу в уголке глаза, последовавшее за этим молчание казалось пустым и напряжённым.

Сэм не звонила. Так же, как и Лена. Вместо этого Кара получила наспех написанную смс-ку, поздно вечером, в которой говорилось, что с Леной всё в порядке, но ей нужно отдохнуть и прийти в себя. И что она даст знать, когда они снова смогут увидеться. Затем получила вторую, ещё короче, с просьбой хранить молчание о том, что, как она видела, сделала Сэм. В третьей простая просьба удалить предыдущие.

Кара одновременно радовалась, что Лена чувствует себя достаточно хорошо, чтобы написать, но, в то же время злилась, что это всё, что она получила. Разгневанная часть победила, и она бросила телефон в другую сторону комнаты, не отвечая. Когда она достаточно успокоилась, чтобы подумать об ответе, то слишком устала, чтобы идти за телефоном.

Несмотря на это, Кара не спала, чтобы помочь Алекс пройти через ситуацию с Мэгги.

Следующий день она потратила на то, чтобы занять себя чем-то настолько, насколько это возможно в воскресенье. Она удвоила утреннюю пробежку, пытаясь отбросить мысли, прослушивая сложные подкасты. Но шепот радиоведущего и тема шоу, в конце концов, напугали её, и она бежала, словно сумасшедший инопланетянин, убежденный, что за ней следят, пока не упала от усталости на крыльце дома. Остаток дня Кара провела за настольными играми с Алекс и Элайзой. Стрики спала на коленях, словно знала, что она нуждалась в дополнительном комфорте.

Когда солнце уже взошло, и монополия вернулась на верхнюю часть шкафа в гостиной, Кара отправилась на прогулку. Она позволила ногам отвести её на пляж и немного побродила, пока не села на то же место, где смотрела на звёзды с Леной. Смотря на ночное небо, под которыми Лена выглядела так красиво, Кара, наконец, вернулась к мысли, которой избегала последние два дня; ещё одна, которой она не могла поделиться с Алекс.

Что, если бы Сэм там не было?

Что, если бы Сэм не была сверхчеловеком?

Что, если бы машина врезалась в них?

Потому что одно она знала точно. Кара не смогла бы спасти Лену. Она не была достаточно сильна, чтобы защитить её от удара. Она недостаточно сильна, чтобы защитить хоть кого либо. На короткое мгновение, Кара в ужасе утешала себя идеей, что, по крайней мере, они бы погибли вместе; но отбросила эту мысль, как только представила. Она может желать смерти себе, но никогда никого не хотела бы забрать с собой.

Сегодня вечером звук волн не успокаивал. Вместо этого непрекращающийся шум океана сводил Кару с ума, заблокировав слух и мысли в голове.

Всю дорогу домой она бежала; боясь, что пребывание на пляже ещё хоть одну секунду заставит её утопиться, преждевременно оставив Алекс одну.

Следующая неделя оказалась мрачной. Лена ни разу не появилась в библиотеке, а её мастерская была закрыта. Квартира казалась пустой, жалюзи опущены, свет сквозь них не проходил. Вечерняя прогулка трижды приводила туда Кару, прежде чем она поняла, что, возможно, Лена остановилась у Сэм; а она понятия не имела, где живёт Сэм.

Время тянулось, пока Кара накапливала впечатляющую коллекцию кривых бумажных животных, которые заняли место в столе в библиотеке. Она подарила несколько любопытным детям, но не журавлей-птеродактилей, они принадлежали Лене.

Погода, кажется, противодействовала её настроению будто назло. Первые признаки осени, которые только начали появляться, были заменены ярким солнцем. Тем не менее, это не мешало Каре чувствовать, жуткий холод. Она надела свитер поверх уже надетого на бледную кожу свитера, но продолжала ощущать холод, пробирающий до костей.

В течение нескольких дней её тщательно продуманный распорядок рушился, и тот факт, что поздние вечера с Леной заменены на бессмысленное перечитывание файлов с Алекс, явно не улучшало настроение. Кара дважды срывалась на сестру, как за много дней до этого, и Алекс решила на время убрать документы, вместо этого устроив спарринг. У Кары остались синяки, но она почувствовала себя лучше.

К тому времени, когда наступила суббота, Кара устала от изменённого распорядка, всё болело после спаррингов, и она грустила, потому что Лена не звонила. В довершение всего, она вернулась с пробежки, на которую заставила себя пойти, и обнаружила, что Элайза решила поубирать у неё в комнате, и несмотря на то, что это милый жест, и все вещи в основном лежали на своих местах, Кара всё ещё заметила, что некоторые предметы перемещены, и они, кажется, почти агрессивно бросались в глаза. Как и книга, которую она читала, та была смещена на 5 см вправо, или альбом для рисования, который теперь находился на левой стороне стола, а не рядом с мольбертом. Кара не хотела злиться на такие мелочи, но ничего не получалось, и прежде чем она успела подумать, бросила скетчбук через всю комнату. Он отскочил от стены и упал на кровать, открывшись.

Кара вынуждена была сознательно сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прогнать яркие вспышки необоснованного гнева. Её челюсть настолько сжалась, что зубы болели, когда она пыталась её разжать; а ладони покрылись полумесяцами, когда она раскрыла руки. Кара чувствовала себя просто нелепо.

Кара в два шага перекла комнату и взяла книгу с набросками так аккуратно, как только могла. На обложке осталась вмятина, но это не то, что она заметила в первую очередь. Скетчбук открылся на портрете, и Лена смотрела прямо на неё с пожелтевшей бумаги. Она написала его по памяти, на следующее утро после того, как впервые заметила небольшую разницу в цвете глаз. Это простой набросок, сделанный графитовым карандашом, на котором нарисована только радужная оболочка, и чем больше Кара смотрела на неё, тем лучше чувствовала, что это не совсем справедливо по отношению к Лене.

И хорошо, что мольберт находился рядом.

***

Это действительно абсурд, потому что она запомнила точный оттенок зеленого, и видела его, закрывая глаза, но никак не могла перенести на холст. Туба с зеленой краской опустела, а Кара больше и больше хотела выбросить всё в окно. Безжизненные глаза Лены насмехались над ней, и она отвернулась от мольберта, дрожащей рукой разбрызгивая повсюду зеленую краску. Один за другим Кара разжала пальцы, заставляя себя отпустить кисть, и осторожно положила на место, поворачиваясь лицом к картине. Рассеянно, она провела рукой по растрепанным волосам, отстраненно осознавая тот факт, что, должно быть, только запутала их своими липкими пальцами; и в считанные секунды приняла решение: нужно больше краски.

Кара не просила поехать в супермаркет. Вместо этого она отправилась к ближайшей автобусной остановке и ждала там дольше, чем приемлемо для государственной службы. Люди обычно объезжали это место на собственных машинах, так что здесь только она и пожилая пара, которая с любопытством её разглядывала. Кара посмотрела на себя, когда покидала дом и знала, что покрыта краской; в сочетании с грязными волосами и бледной кожей, она выглядела ужасно. На одном из стекол остановки была трещина, и Кара не могла удержаться, слегка ударяя её, в ожидании момента, когда стекло сломается, она хотела, чтобы оно сломалось. Но на деле оно оказалось крепким, и Кара поспешила в автобус.

Супермаркет был переполнен. Там полно людей и шумно, потому что сегодня суббота, и конечно, люди ходили по магазинам с громкими детьми. Каре потребовалось 20 минут, чтобы найти отдел искусства и ремесел, потому что она не хотела спрашивать дорогу, и к тому времени, как она туда добралась, решила, что больше никогда ноги её здесь не будет. В седьмом ряду продавец громко предлагал купить копчёного тунца. Из-за этого у неё появилось желание свернуться клубком и позвонить Алекс, чтобы та её забрала. Магазин даже не продавал расходные материалы без брендов, поэтому пришлось согласиться на краску с крупной наценкой. Когда она попыталась проверить банковский счет, телефон вышел из строя. Кара наткнулась на семь человек, по пути к кассе. У неё пошли мурашки по коже от этого места. Ей нужно было скорее выбираться отсюда. Но блондинка средних лет, возможно, бывшая мисс Мидвейл, устроила истерику из-за того, что истек срок действия купона, и задерживала очередь. Дети плакали, родители начали ворчать, в магазине было очень шумно.

Кара даже не осознавала, что в какой-то момент свернулась клубком на полу, разбросав вокруг вещи, пока толпа не начала приближаться к ней, со всех сторон предлагая нежелательную помощь.

Она не могла дышать.

Сердце колотилось в бешеном темпе, воздух не достигал сдавленных лёгких. Всё было слишком громким, слишком ярким. Она умирала, Кара в этом уверена.

А затем чей-то голос прогремел, заглушая другие звуки. Сквозь оцепенение Кара уцепилась за это полусредство, словно за спасательный круг.

“Разойдитесь все. Сейчас же. Дайте ей пространство. Шевелитесь, ублюдки. Извини, Руби. Я сказала, двигайтесь”.

Толпа немного отступила, Сэм прошла и опустилась на колени рядом с Карой.

“Кара? Ты меня слышишь? Это Сэм”, – её голос звучал стойко и уверенно, Кара пыталась сосредоточиться на нём, желая, чтобы сигналы напряженного тела отошли на второй план: “Мне нужно, чтобы ты дышала со мной. Ты сможешь это сделать?”.

Кара кивнула. Или ей так кажется, может она просто дрожала; ей так холодно.

Она с трудом узнала Сэм, просящую разрешение прикоснуться к ней, и должно быть, она его дала, потому что рука Сэм вдруг оказалась на её груди, а рука Кары на груди Сэм. Она старалась подстраиваться под неровное дыхание, чтобы заставить его замедлиться. Похоже, что это сработало, обычно работало. Но рука Сэм горела и даже мягкого прикосновения было слишком много для Кары, она отпрянула.

Ей нужна Алекс, она звала её. Или думала, что звала, может просто хныкала.

Где-то вдали, сквозь звон в ушах она слышала извинения Сэм, и внезапно легко поднялась с пола. Сэм пробралась сквозь толпу и быстро вышла из магазина к машине, где осторожно опустила Кару на заднее сидение, словно хрупкий, драгоценный груз. Она не спрашивала, откуда Сэм знает дорогу к её дому, всё, что она знала, это что её везут к Алекс. С пассажирского сидения Руби заставила её считать до ста, дважды, пока дыхание и сердцебиение Кары не выровнялось.

Сэм остановилась в переулке Дэнверс с визгом шин и дважды посигналила, прежде чем взять Кару на руки и направиться к дому. Она оказалась у двери раньше, чем Элайза успела открыть.

Она была сильной. И быстрой.

Возможно, такой же сильной и быстрой, какой раньше была сама Кара. Потому что, может Кара и чувствовала себя разбитой, но она была уверена, что не прошло и секунды между моментом, когда Сэм забрала её с машины, словно она ничего не весила, и моментом, когда они материализовались на крыльце. Кара знала, что, вероятно, не сможет спросить, и что они не будут об этом говорить; но просто знание, это уже что-то.

***

Кара проснулась в кровати под тихий шепот и лёгкий, но заметный запах корицы и сладкого апельсина. Знакомая рука сжимала ладонь, так что Алекс, похоже, тоже была здесь. Она долгое время не чувствовала себя в такой безопасности, а голоса двух её любимых людей звучали эффективней колыбельной. До тех пор, пока она не услышала имя, которое заставило сердце замереть, имя, которое она не привыкла слышать в такой мягкой манере.

“Лютор”.