Гермиона вошла в дом, стараясь не шуметь, на случай, если профессор спит. От нервного напряжения и постоянных перемещений побаливала голова. Хотелось лечь спать, но сначала нужно залечить раны Снейпу. Кто знает, доживёт ли он до завтра. Тихонько прикрыв дверь, Гермиона осмотрелась, и глаз зацепился за открытую дверь в родительскую спальню. Странно.
Всё ещё стараясь не шуметь, Гермиона прошла к комнате и нахмурилась, увидев лишь пустую постель. Он что, сбежал? Эта мысль казалась невероятной, с другой стороны, что она знала о Снейпе? Может, это вполне в его характере? Он же всё ерепенился, что не нужно его лечить, может, решил уйти, раз она по-хорошему не поняла. И вот сдался он ей с какой-то радости…
— Профессор? — всё же тихо позвала Гермиона, и когда ответа не последовало, у неё немного засосало под ложечкой. Но тут же в голову пришла и другая мысль. Может, он в ванной? Принимает душ или просто не в том положении, чтобы общаться с ней.
Гермиона медленно пошла по коридору, и вдруг её нога наступила на лужу воды, явно идущую от ванной. Она ускорила шаг, и, не зная, чего она боится больше, — увидеть там Снейпа или нет, — Гермиона заглянула за угол и тихо вскрикнула.
Её взору предстала ужасающая картина. На полу в ванной распластался профессор Снейп, он был без сознания и лежал в розоватой луже собственной крови, перемешанной с водой, хлеставшей из раковины. Он был ещё бледнее, чем обычно, хотя казалось, что это невозможно, губы приобрели синеватый оттенок, глаза были чуть приоткрыты. Зеркало над раковиной было разбито вдребезги и осколки валялись по всей уборной. На секунду Гермиона впала в ступор, переводя взгляд с профессора на зеркало и обратно. Что тут произошло? Резко вздохнув, Гермиона кинулась к Снейпу, чуть не поскользнувшись на мокром кафеле от собственной решимости, одной рукой быстро закрыв кран.
— Профессор, — позвала она. — Профессор Снейп!
Гермиона похлопала его по щекам, но он не подал никаких признаков жизни. Пульс не прощупывался. Не может быть. Гермиона взяла с пола осколок зеркала и поднесла его к носу профессора. Зеркало не запотело. Нет нет нет нет. Только не это! Неужели она опоздала? Эта мысль ужаснула. Её же не было буквально пару часов…
Гарри говорил, что слёзы Феникса творят чудо. Может, она успеет? Глубоко вдохнув, Гермиона запустила руку в сумочку и выудила оттуда заветный флакончик. Полить раны или влить в рот? Гарри феникс вроде плакал прямо на руку… Или нет? Все мысли будто нарочно разбегались из головы. В любом случае, хватить должно́ пары капель.
Гермиона стащила пропитанный кровью бинт и трясущимися руками поднесла к ране флакончик. Тремор сейчас явно был лишним — вот, где второго шанса точно быть не может. Одна капля упала на рваный край укуса, Гермиона задержала дыхание, и вдруг случилось то, чего она надеялась увидеть ещё два дня назад. Края раны начали стягиваться на глазах. Не веря своим глазам, Гермиона зажмурилась и снова открыла глаза. Получилось. Она отцедила ещё три капли, и края потянулись быстрее. Капнув ещё столько же ему в приоткрытый рот, Гермиона подняла баночку на свет. Там оставалось ещё примерно половина флакона. Она спрятала его в сумку, наверняка ещё пригодится.
Она снова перевела взгляд на Снейпа и с опаской нащупала у него слабый пульс. Гермиона не смогла сдержать вымученную улыбку. Может, он её об этом и не просил, но если это всё когда-нибудь закончится, он будет ей должен как минимум... очень много он ей будет должен, и очками факультету не отделается. Она устало осмотрела ванную. Что же здесь всё же произошло? Он потерял сознание? Но почему тогда зеркало вдребезги? Ощущение, будто кто-то целенаправленно колотил его…
Гермиона снова опустила взгляд на своего профессора. Тот лежал, всё так же распластавшись на полу, но теперь его грудь мирно вздымалась каждые пару секунд. Он спал. Несмотря на максимально пугающую атмосферу, он казался каким-то умиротворённым, что ли… Хотя он впервые за последние двое суток не истекает кровью, тут кто угодно будет спать, как младенец.
Гермиона достала палочку и парой нехитрых заклинаний сначала высушила пол и одежду профессора, а потом подняла его где-то на метр от пола и аккуратно повела его по коридору, стараясь случайно не ударить об стену. Он вряд ли обрадуется, если, когда проснётся, на месте раны будут синяки от всех острых углов квартиры.
В комнате Гермиона опустила Снейпа на кровать, и тогда её взгляд упал на тыльную сторону его ладони. На ней почти просвечивали кости, а все костяшки были сбиты почти в кровь, из царапины на выдающей вене между костей текла небольшая струйка крови. Парой несложных логических выводов Гермиона сразу догадалась, что именно произошло перед её приходом. «Что же вы скрываете, профессор?» — почти неслышно прошептала она, бережно положив его руку на кровать.
Может, сто́ит залить её бадьяном, пока он спит? Зачем лишний раз напоминать об этом, наверняка не особо приятном для него инциденте?
Задумавшись, Гермиона вышла из комнаты, решив начать «заметать следы» с уборки ванной. Зеркало за пару движений снова стало как новенькое. Мама как-то сказала, что разбитое зеркало — это к смерти. Гермиона вздохнула. В суеверия, коих её мама боялась, как огня, она сама не верила никогда. Ну, как какой-нибудь зонт, открытый в помещении, может принести неудачу? Маразм, не иначе. Да только вот сейчас это предзнаменование могло стать более, чем актуальным.
Гермиона посмотрела на себя в зеркало, поблескивающее, как новенькое, и ей вдруг захотелось снова его разбить. Теперь нервный срыв профессора, свидетелем последствий которого она, очевидно, стала, не казался ей таким уж странным. Она изменилась. Та девушка, что смотрелась в это зеркало год назад, не имела ничего общего с тем человеком, которым она стала сейчас. Она повзрослела на год, но почему-то очень хотелось сказать, что за этот год она постарела, как бы глупо это ни звучало о восемнадцатилетней девчонке.
Гермиона шмыгнула носом и отвернулась от зеркала. В эту самую секунду она услышала из спальни крик. Нет, не крик. Это больше походило на животный рык или вопль раненого зверя. Будто кричал и не человек вовсе. Громкий. Острый. Пугающий.
Вмиг забыв обо всех своих размышлениях, Гермиона как ужаленная бросилась к спальне, сшибив плечом косяк двери. Она почти влетела в комнату и увидела на кровати профессора, которого минут десять назад она оставила там мирно спящим. Да что же с ним опять?! Он же должен был пойти на поправку!
Тело Снейпа выгнулось так, как не должно сгибаться тело человека, будто его кости рвались наружу. Его скрутило и, казалось, что позвоночник просто не выдержит такого. Он снова издал крик, но уже куда более сдавленный, видно, проснувшись, даже в таком состоянии он пытался себя контролировать.
— Профессор! — закричала Гермиона и кинулась к нему. — Что случилось?! Профессор Снейп!
— Я.. я.. яд, — выдавил он сквозь сжатые зубы.
— Яд? Нет, я залечила вас слезами феникса, всё, как вы сказали, яда не должно быть, — проторила Гермиона, Снейп попытался что-то сказать, но его снова выгнуло, и он громко застонал. Он весь горел, кожа покраснела, казалось, что за эти несколько минут, что её не было, температура успела подскочить градусов до сорока, не меньше.
— Профессор! — жалобно протянула Гермиона, в глазах которой уже начали собираться слёзы.
— Идиотка, — выдал он на выдохе. — Противоядие, — выдавил он.
— Противоядие? Да, хорошо, — Гермиона закивала. — В вашей мантии, да? — Снейп лишь согласно моргнул.
Гермиона кинулась к креслу, на котором была сложена его одежда. Мантия! Онa судорожно начала рыться в карманах. Противоядие. Противоядие. Противоядие… Кто бы мог подумать, что тут может быть так много карманов. За её спиной раздался ещё один крик, явно громче, чем предыдущие.
— Сейчас, — взмолилась Гермиона и, наконец, выудила из кармана тот флакончик, который он показал ей ещё в хижине. — Сейчас, — повторила она и кинулась к Снейпу.
На этот раз он изменил своим привычкам, тут же доверчиво раскрыв рот, ожидая заветное лекарство, и, как только получил его откинулся на подушку, а сальные и мокрые от пота пряди волос упали ему на глаза.
***
4 мая 1998
Северус плохо понимал, что происходит. Он помнил, как разбил зеркало, а потом… Его тело пронзила такая боль, что Круциатус по сравнению с ней можно считать щекоткой. Она будто разрывала его изнутри. Он бился в предсмертной агонии, а потом Грейнджер дала ему противоядие, и он смог отключиться. Этого он почти не помнил. Может, это был просто предсмертный бред? И он сейчас умирает в луже собственной крови на полу ванной бывшей студентки? Достойная кончина, ничего не скажешь…
Вдруг, он почувствовал, как на лоб легло что-то холодное, и сразу стало немного легче; Северус даже предпринял попытку открыть глаза. Попытка оказалась почти безуспешной, но веки дрогнули, и сквозь ресницы он заметил мисс Грейнджер, склонившуюся прямо над ним.
— Профессор! — слишком громко воскликнула она.
Нет. Наверное, он умер или попал в ад. Иронично, что его ад — это невыносимая студентка, вечно пичкающая его всяким дерьмом. Нет, Грейнджер, конечно, надоедлива, но он всё же ожидал Беллу с Круциатусом или Темного Лорда, да хоть Дамболдора на худой конец… А ему досталась лишь Грейнджер.
Северус всё же разодрал глаза и попытался сфокусировать взгляд на Грейнджер, стараясь выдать строгий профессорский взгляд, но, судя по всему, результат вышел не совсем грозным. По крайней мере, Грейнджер он не напугал, и она лишь подавила улыбку.
— Я так рада, что вы живы! — снова воскликнула она.
Северус поморщился. Ну зачем так орать-то… Хотя вряд ли бы она так сказала, находись он в аду. Там же в теории все мёртвые, так ведь? Почему у неё четыре глаза? Сколько глаз у демонов? Надо было хоть немного слушать, что ему в воскресной школе рассказывали, может, разобрался бы…
Северус снова погрузился в сон, отмечая сквозь дрёму, что на лоб опять легло что-то прохладное.
Очнулся он снова, когда за окном уже начинало светать. Северус огляделся. На кресле прямо у кровати, скрестив ноги по-турецки и уронив голову на руки, тихонько посапывала Грейнджер.
На лбу лежало что-то холодное и немного липкое. Северус поднял руку, что казалась очень тяжёлой, и стянул с головы влажную тряпку.
— Профессор Снейп!
И снова этот голос. Это уже невозможно.
— Мисс Грейнджер, — тихо сказал он, отметив, что говорить стало намного легче, — вы тут всю ночь сидели? — она рассеянно кивнула. — Идите отсюда, я уже не помру.
Грейнджер почему-то насупилась, поджала губы и вышла, кинув на него обиженный взгляд. И вот что он не так сказал? Она тут двое суток с ним носится, и он впервые попытался сделать ей что-то хорошее. Девчонка устала, он отправил её поспать. На что она злится-то? Наоборот спасибо должна была сказать. От этой мысли вдруг стало немного гадко, и Северус тут же постарался подумать о чём-то другом.
Казалось, ему и правда стало лучше. Что произошло вчера вечером?
Может, оно вообще ему привиделось? Снейп потрогал немного опухшую руку и убедился в реальности воспоминаний. Он немного поморщился и потянулся за палочкой, чтобы убрать «следы преступления», и не наткнуться на очередную череду вопросов от Грейнджер. Оставалось надеяться, что слишком занятая попыткой его убить, она не обратила внимания на последствия срыва.
После всего произошедшего как будто наступил какой-то откат и на душе вдруг стало пусто. Ни хорошо, ни плохо… просто пусто. И от этого вдруг стало так легко. Он не чувствовал себя так уже, наверное, лет двадцать, если чувствовал вообще. Казалось, что огромные цепи, сковывающие его сердце вдруг спали сами собой.
Что произошло? Почему он вдруг смог почувствовать себя человеком?
Снейп прикрыл глаза, снова представляя перед собой Лили.
«Привет, ты сегодня прекрасна, как и всегда»
Она покружилась вокруг себя и побежала вглубь леса. Обычно Северус бежал за ней. А потом они ложились на поляну и говорили обо всём на свете… Почему-то в этот раз он остался стоять на месте. Это было не каким-то обдуманным решением, он просто встал, будто прирос к земле, и смотрел вслед убегающей Лили.
Не было сожаления, как и желания броситься за ней… Было просто пусто.
Северус приоткрыл глаза и уставился в стену, по который в комнату пытался забраться первый лучик утреннего солнца.
«Что мне делать Лили? Что делать теперь?» Ответа, естественно, не последовало, и Северус стал умиротворённо наблюдать за всё разрастающимся солнечным зайчиком. Наверное, сегодня будет жаркий день.
Он погрузился в раздумья. Есть ли у них шанс? Для начала надо бы понять, у кого «у них». Если «у них» — это у него на пару с Грейнджер, то можно просто пойти сдаться пожирателям, так хоть какой-то шанс есть, что убьют быстро. Но не могли же они вдвоём остаться…
Надо как-то убить Поттера. Если Тёмный Лорд сам этого не сделает, то можно, например, воспользоваться мечом Гриффиндора. Теоретически сработать должно́. Или клык Василиска?
Кто-нибудь им нужен; кто-нибудь, кому он может доверять; кто-нибудь, кто не сдаст их; кто-нибудь, с кем они настолько связаны, что он сам потонет, если попробует предать…
Его размышления прервала вошедшая в комнату Грейнджер. Давно не было. Он же спать её послал не больше пары часов назад. Хотя пусть делает что хочет. Он ей не нянька и даже уже не учитель. Её проблемы его не касаются, тем более, что вошла она вместе с завтраком, и даже не стала пичкать его недоваренными яйцами. На этот раз была переваренная овсянка. Севеурс решил, что если когда-нибудь вернётся на пост директора, сделает готовку обязательным курсом для всех студентов. Тем не менее, нос он воротить не стал, потому что желудок настойчиво напомнил, что последний приём пищи был-то как раз сутки назад, и составлял из себя те самые недоваренные яйца.
Грейнджер села на кресло и уставилась на него, пока он ел. Да что же это такое-то, даже позавтракать нельзя спокойно.
— Что вам, мисс Грейнджер? — попытался спросить он строго, но вышло скорее устало.
— Почему Гарри хватило слёз Феникса, а вам нужно было ещё противоядие?
— Потому что я лично изготовил модификацию яда Нагайне, чтобы ни Феникс, ни кровь Единорога не могли излечить её укусы, — ответил Северус, продолжая уплетать овсянку, которая на голодный желудок оказалась даже вполне съедобной. Может, если отвечать на её вопросы, она отстанет быстрее?
— Но вы всё же сделали противоядие.
— Создавая яд, всегда можно создать антидот, используя схожие модификации, — вздохнул он.
— Иронично, — сказала Грейнджер, чуть помедлив.
— Что именно? — не понял Северус и даже оторвался от тарелки с кашей.
— Вы модифицировали ему змею, чтобы ничто не могло вылечить её укус, оставив лишь одну лазейку, и в результате именно вы ей и воспользовались, — она повела плечом. — Ироничное совпадение.
— Учитывая то, скольких людей эта тварь прикончила, я скорее математическая погрешность, чем совпадение.
— Как скажете, — ответила она. — А почему вам стало хуже после слёз Феникса? — она своим любопытством святого до убийства доведёт.
— Потому что пока рана была открыта, у яда был выход, как только вы ее закрыли, он стал этот выход искать, попутно пытаясь меня прикончить, — неохотно объяснил Северус, покончив с овсянкой.
— Страшное зрелище, — она поежилась.
— Сочувствую, что вам пришлось это видеть, — протянул Севеурс без толики сочувствия в голосе, — Я то в это время загорал на солнечном пляже.
Грейнджер усмехнулась и спросила, не переставая улыбаться.
— Ещё хотите?
Северус на секунду заколебался. Каша была отвратительная, да и просить чего-то у этой девчонки — унизительно. С другой стороны, есть и правда всё ещё очень хотелось. Ответить ему не дали, потому что, расценив его молчание за согласие, Грейнджер взяла тарелку и вскоре вернулась с добавкой. Самодовольная всезнайка! Класс, а эта порция не только переварена, но ещё и подгорела. Да она издевается над ним.
— Мы должны спасти Гарри, — нарушила тишину Грейнджер, отвлекая его от порицания её кулинарных навыков.
— Зачем мне это?
— Вы же сами спасали его, и на первом курсе, и на пятом…
— Решили, что мне понравилось и я ещё хочу? — спросил Северус, поморщившись от особо горелого куска каши. — У меня был долг жизни перед его папашей, теперь мы квиты.
Грейнджер пристально посмотрела на него, и Северус уже успел понадеяться, что она решила сдаться.
— Я спасла вам жизнь, — холодно сказала она. — Теперь у вас долг жизни передо мной.
Северус поднял на неё искренне удивлённый взгляд. Такого он от неё не ожидал. Неужели он снова недооценил соперника? Расслабился, не увидев в ней потенциального врага. Совсем раскис. Нельзя так, нельзя терять бдительность ни на секунду. Дурак. Как он попался на это? Нужно было сбежать вчера, пока был шанс.
— Простите, профессор, — тут же сказала Грейнджер и Северус непонимающе на неё уставился. — Я не это имела в виду, вы не должны мне ничего. Я не буду требовать у вас уплаты долга. — А что она тогда хочет? Зачем вспомнила про долг жизни? Значит, всё-таки будет его просить, если она не совсем идиотка, не должна отказаться от такого шанса заполучить его в должники. — Вы можете делать, что захотите, я ни к чему вас не принуждаю, можете уйти хоть сейчас. Простите. Просто вы — мой единственный шанс. — Затараторила она и Северус, в душе уже успевший принять оборонную стойку, неохотно кивнул.
— Мисс Грейнджер, вы же сами понимаете, что пока жив Поттер, Тёмный Лорд не падёт.
— Это вы мне уже говорили.
— Ну вы, видно, не уяснили, — пожал плечами Северус и запустил в рот последнюю ложку овсянки, пообещав себе больше не расслабляться ни на секунду.
— Хорошо, — Грейнджер кивнула. — Потом придумаем способ, как этого не допустить, а пока нужно вырвать его из лап Сами-знаете-кого. Даже если… Даже если вы правы, там он всё рано оставаться не может.
Северус кивнул. Тут она права, ничего не поделаешь.
— У вас есть план? — решил поинтересоваться он.
— Я надеялась, что он есть у вас, — Грейнджер развела руками, и в её голосе чувствовалась растерянность.
Ну, конечно, снова ему самому всем заниматься. Плана как такового у него не было, но кое-какие мысли появились. Уже лучше, чем ничего. Правда с Грейнджер он ими делиться не собирался, больше он перед ней так не проколется. Да, первый ход он проиграл, но партия только начинается.
— Хорошо, — кивнул Северус, недолго помолчав. — Но есть один вопрос. — Грейнджер перевела на него удивлённый взгляд. — Почему вы меня спасли?
Она закатила глаза и откинулась на спинку кресла.
— Не знаю, ясно? Я считаю, что людям нужно помогать, если им плохо, а вы умирали! Гарри попросил вас проведать, помочь, если вы живы или взять ваше тело, чтобы достойно похоронить.
— Значит, Поттер, — понял Северус. Ну это хотя бы логично, она исполняла предсмертную просьбу своего дружка. Тот же видел его воспоминания, наверняка рассказал ей. Так вот почему она ему верит и помогает, она просто узнала про Лили. Теперь это начало обретать какой-то смысл. — Мисс Грейнджер, а что ещё он вам сказал?
— Ничего, — пожала плечами она. — Стойте!
Грейнджер ринулась в спальню и вернулась оттуда с небольшой сумкой, запустила туда руку по самое плечо и начала что-то искать. Заклятие невидимого расширения? Недурно. Она вытащила оттуда флакончик, заполненный чем-то белым и светящимся, и потянула ему.
— Я хотела вам ещё вчера отдать, но не до этого было. Это ваши воспоминания. Я не смотрела, честно.
Он выхватил баночку из её рук и посмотрел на свет.
— Не смотрели? — удивлённо сказал он. — И все равно спасли? Хотите сказать, что и Поттер не рассказал вам, что там?
— Нет, — она покачала головой, — это ваши тайны, не мои. Но мне бы хотелось, чтобы вы мне рассказали хоть что-то.
Северус пристально посмотрел на неё. Причин не доверять ему у неё было полно́. В конце концов, последний раз перед битвой они виделись перед тем, как он убил Дамболдора на глазах у Поттера. То, что они втроём сами не прикончили его в той хижине — это уже неожиданность. Северус постучал палочкой по флакончику, выудил оттуда серебряную нить и направил её себе в голову. За секунду перед глазами снова проскочили все столько болезненные воспоминания, и он шумно вдохнул, прикрыв глаза. На долгую минуту комната погрузилась в тишину и, наконец, он сам её нарушил.
— Один вопрос, мисс Грейнджер. Я отвечу на один любой ваш вопрос.
Она явно удивилась его готовности откровенничать, да что уж скрывать, он и сам был удивлён. Но и этот ответ можно будет потом правильно разыграть, чтобы она ни спросила. Первое правило шпиона — хочешь, чтобы тебе доверились, скажи незначительную правду, дальше уже можешь врать, сколько хочешь.
Грейнджер сморщила лоб и посмотрела куда-то в сторону, явно размышляя. Интересно, что она спросит? На чьей он стороне? Банально, но оттого не менее необходимо. Или придумает что-то посложнее? Северус невольно потянулся к залеченной кисти руки, всё-таки надеясь, что свой единственный вопрос она не потратит на это.
— Можно я отложу его? Задам позже?
— Мисс Всезнайке нечего спросить? — презрительно усмехнулся Северус. — Ну же, мисс Грейнджер, не подводите репутацию.
— Спросить есть что, но мне кажется, пока я знаю всё, что нужно, а вряд ли я снова получу от вас такой карт-бланш. Может, оно мне пригодится.
— Неглупо, — признал Северус себе под нос неплохой ход и добавил чуть громче, — Хорошо. Тогда слушайте меня, лишних вопросов не задавать и мне не мешать, — Грейнджер серьёзно кивнула, — Нам нужно связаться с Малфоями.
***
За последние сутки Гарри пришел к выводу, что Люциус Малфой — самый тихий сосед по комнате из возможных. Он не проронил ни слова, и даже почти не издавал никаких звуков, лёжа в дальнем углу камеры и не притрагиваясь к их жалким трапезам. Больше с голодовкой Гарри не экспериментировал, с первого раза запомнив, чем это может закончиться.
Глаза успели привыкнуть к темноте, и у Гарри даже получилось осмотреть свою тюрьму. Комната с невысокими потолками, — не больше двух метров, — он спокойно доставал до них руками. Стены неровные и шершавые, будто высеченные из камня. И ещё шум бушующего моря, доносящийся неясно откуда. Они в Азкабане. Гарри сделал такой вывод самостоятельно ещё вчера, но пока не спешил делиться им с соседом по комнате.
Как относиться к Малфою он не знал. Когда Гарри его только увидел, он решил, что тот уже начал терять рассудок, но как только захлопнулась дверь их темницы, тот лишь громко харкнул и улёгся в дальний угол камеры, не проронив больше ни слова. Гарри его не боялся, нет, скорее даже испытывал жалость. Некогда гордый, богатый и высокомерный Малфой сейчас выглядел не лучше бомжа, живущего под мостом.
В камере стоял отвратительный затхлый запах, сочетающий в себе сырость, пот и мочу. Вместе со стоящей там гнетущей тишиной эта темница вполне могла сойти за камеру пыток. По крайней мере, Гарри думал так, пока дверь не отворилась и на пороге не появилась фигура в плаще.
Гарри не сразу понял, кто это, а вернее, что. Как только до него дошло, рука потянулась к карману, в котором он хранил палочку, но, естественно, там было пусто.
Всё тело сковал страх, его начало тошнить и он еле удержался, чтобы не вырвать остатки обеда. Ему вдруг стало так плохо, пальцы заледенели. Не хотелось вообще ничего, просто лечь и лежать всю жизнь… Может, сейчас он закроет глаза и сил их открыть уже не хватит. Гарри через силу попытался вспомнить что-то хорошее, счастливое воспоминание, улыбку Джинни, победу в квиддиче, друзей, хоть что-нибудь. Но все воспоминания покрылись серой пеленой.
— В такие дни я завидую Северусу, — впервые подал голос Люциус Малфой, возвращая его в реальность.
— Профессору Снейпу? Почему? — удивившись, что его сокамерник вдруг заговорил, да ещё и сам, Гарри тут же решил поддержать диалог. Выбирать собеседника не приходилось, а пытку молчанием выносить было всё сложнее. Тем более, что на душе было столько противно, что небольшой диалог даже с кем-то вроде Малфоя казался подарком.
— Он всегда умел их игнорировать. Пресловутая окклюменция, — буркнул он.
— Она помогает? — удивился Гарри. Как это возможно? Тем более, что его единственное столкновение с окклюменцией по ощущениям было вполне сопоставимо со встречей с дементором.
Малфой фыркнул и, ничего не объясняя, снова отвернулся демонстративно не желая продолжать разговор.
— Мы в Азкабане, — озвучил Гарри свою догадку; Малфой не ответил, но это было и не нужно. Всё и так ясно. Они в единственной тюрьме, из которой невозможно сбежать. Он и жить больше не сможет, и умереть ему не дадут. Лучше бы он умер в том лесу.