«Небо кричит голосами мальчишек, 

На выжженном поле танцует война.

Повсюду трупы героев из книжек,

Ещё не дочитанных до конца...

...Сквозь пальцы тянется к солнцу трава,

Ветер уносит снежинки будущих одуванчиков.

Живые, грязных рубах закатав рукава, 

Мертвых домой забирают мальчиков».*

Сентябрь 2007 года

Марафон под названием «Шаманство» не несёт в себе ничего, кроме трупов самих шаманов.

Он бежит свой с пяти лет и за всё это время не встречает ничего, кроме страха, отчаяния и ненависти. Как можно не сойти с ума, когда единственные изменения на этом пути — это сменяющие друг друга смерти?

Но он продолжает бежать.

Гето мчит по заполненному мраком коридору, потеряв всякую надежду восстановить сбившееся дыхание. Лёгкие разрывает сырой воздух, сердце колотится так, словно хочет разбиться о грудную клетку, чтобы всё наконец закончилось. 

Он вновь отказывается верить в чужую смерть. 

За углом видится слабый зеленоватый свет, и Сугуру рывком сворачивает туда. На полу у приоткрытой двери сидит Сёко. Всё её тело бьёт крупной дрожью, руки и медицинский халат — самый первый, она получила его лишь пару дней назад — измазаны кровью. Он проходит мимо подруги, не сказав ни слова. Он до сих пор отказывается верить.

В морге как всегда — и когда только успел привыкнуть? — прохладно, а специфический запах медикаментов, кажется, впервые отдаёт гнилью. 

Дверь надрывно скрипит за его спиной. Словно вторя ей, так же надрывно тихо воет Нанами. Тот сидит, облокотившись о стену, прямо напротив скрытого покрывалом тела. 

Гето ненавидит белые простыни.

Нанами прячет глаза за мокрым полотенцем, его челюсть то и дело напрягается, только сильнее подчёркивая скулы и впалые щёки. Тело юноши мелко дрожит, и тот, понимая, что теперь не один, до крови впивается зубами в собственную руку в попытке заглушить рвущийся из груди вопль.

Гето по-прежнему молчит. Он никогда не знает, что надо говорить в таких ситуациях. Он отказывается узнавать это в наивных попытках сбежать от реальности. Но она каждый раз оказывается быстрее.

Сугуру медленно подходит к телу, механически стягивает покрывало с места, где должна быть голова.

Ю Хайбара можно опознать, и Гето даже не знает, рад он этому или нет. Какая-то его часть до сих пор хочет наивно верить, что перед ним лежит тело случайной жертвы.

— Это же должно было быть простым заданием... по изгнанию проклятого духа второго ранга! Чёрт... Местная вера... Обитель Бога... Это же дело первого ранга! — обычно сдержанный и молчаливый Кенто говорит без остановки. Тон его голоса скачет, слова сбиваются, но он продолжает, будто бы каждая фраза не добивает его окончательно: — Туда сразу выслали небольшой отряд подмоги, но тот опоздал.

Гето едва заметно вздрагивает, но не сводит застывшего взгляда с распоротого лица Ю.

— Никаких проклятий. Никаких свидетелей. Только омертвевший пустырь. Это похоже на Его технику. Это Его Бездна.

Гето медленно поворачивается и теперь в упор смотрит на Нанами.

— Я брошу колледж, — говорит тот и наконец замолкает.

Сугуру даже не думает отговаривать.

***

Похороны проходят через несколько дней. Прах Ю Хайбара навсегда останется на обычном городском кладбище: так решила его далёкая от мира проклятий и шаманизма семья. 

Гето стоит, склонив голову, и смотрит, как заходятся в нескончаемых рыданиях родные. Они никогда не узнают истинных причин смерти. 

По другую сторону, окружая его, ровными рядами стоят ученики и сотрудники Магического колледжа. Здесь не все — десяток человек, кто был с Хайбара ближе остальных или же чувствует вину за его гибель.

Гето не знает, на чьей стороне быть лучше.

Нанами Кенто стоит рядом с ним и впервые кажется лишним в рядах шаманов. Он единственный из них, кто больше не носит темную форму с эмблемой-водоворотом на пуговице. Единственный, кто кажется белой вороной в своём сером офисном костюме. Вытянутые черты его лица теперь ещё острее. Вместо когда-то длинных светлых волос — короткие, выверенным движением зачёсанные назад.

Нанами Кенто перестал быть шаманом с того самого дня. 

Гето не винит его. Порой он сам ловит себя на мысли, что хочет сойти с дистанции.

Он смотрит на серое надгробие и думает, что из их компании Ю первый пересёк финишную черту. Его забег окончен. Кто следующий?

***

Все уходят долго. 

Только когда сумерки сгущаются над его головой подобно завесе, а холод добирается до костей, Гето понимает, что остаётся у могилы один. Он садится на корточки и только теперь осознаёт, как затекли его ноги. Сугуру роется в кармане пиджака и достаёт оттуда пёструю коробочку с непонятным названием. Он долго прожигает её взглядом, так же, как делал это пару дней назад, когда наставник отдал ему найденный в вещах погибшего Ю обещанный сувенир.

Когда тьма окончательно сгущается над головой, за спиной Гето раздаются появившиеся из ниоткуда шаги.

— Я уже начал думать, что ты не придёшь, — бросает он, не поворачиваясь к собеседнику.

Годжо Сатору останавливается позади. Они оба молчат и смотрят на надгробие. Сугуру ковыряет ногтем сжатую в руках коробочку, пока защитная плёнка не рвётся. Только тогда он, словно выйдя из транса, протягивает сувенир Годжо:

— Нашли в его рюкзаке... Это я просил купить сладкое.

Гето чувствует лёгкое прикосновение ледяных пальцев к ладони и слышит, как шуршит упаковка прежде, чем вновь оказаться в его руке.

Наступившую тишину разрывает лишь одно слово:

— Горчит.