— Девушка, очнитесь! Что с вами? — услышала я чей-то знакомый бархатный голос.

Кто-то тряс меня за плечи, хлопал по щекам, пытаясь привести в чувства. С каждой секундой ощущения становились всё реальнее, а голос всё чётче. В конечном итоге, я медленно подняла веки и размытым взглядом увидела молодого человека, блондина, которого встретила сегодня около автостанции. «Неужели он тоже попал в рай?» — мелькнула мысль, и я, улыбнувшись, опять отключилась.

— Девушка! Девушка! — окончательно вывел меня из беспамятства приятный голос.

Я открыла глаза и ещё раз посмотрела на возвышающегося надо мной парня. Он был крайне встревожен: голубые бездонные глаза беспомощно бегали по моему лицу; рельефная, проступающая сквозь тонкую рубашку грудь вздымалась так, словно он недавно пробежал марафон; а сильные руки продолжали неосознанно сминать мои плечи.

— Вы в порядке? — полюбопытствовал парень, увидев, что я уже полностью пришла в себя.

— Да, — кивнула я, а потом внезапно спросила: — А где волк?

— Какой волк? — удивился молодой человек.

— Ну, такой… огромный… и белый, — начала объяснять я, вертя головой из стороны в сторону в поисках зверя.

— Не было здесь никакого волка.

— Странно… Может, приснилось? — начала сомневаться в себе я, но потом перевела взгляд на собственные ноги и ужаснулась.

Нет, не приснилось… Мой страшный сон был жестокой реальностью. На внутренней стороне бедра виднелась засохшая струйка крови, а любимые джинсы всё так же покоились на уровне колен. Мне стало дико стыдно и неприятно. Вся пунцовая я опустила глаза и потянула свитер вниз, пытаясь прикрыть срамоту.

— Кто это сделал? — тихо прозвучал столь неприятный вопрос.

— Не знаю, — ответила я и разрыдалась.

Слёзы лились беспрерывным потоком, пытаясь унять мою боль, но не могли. И нельзя сказать, что я оплакивала свою девственность. Нет, её, конечно, тоже, однако этот реквием звучал по большей части по моей нравственности. Я поддалась на уговоры насильника, я попросила об этом сама, и виноватой в собственном грехопадении была тоже исключительно я, что убивало…

Отвращение к себе было необъятным. Оно снежным комом нарастало с каждой секундой, и казалось, что скоро меня должно разорвать на мелкие кусочки из-за его переизбытка. Однако я была бы этому несказанно рада. Уж лучше просто умереть, чем жить, постоянно себя ненавидя.

Я неосознанно начала медленно проводить руками по голове, пытаясь вырвать себе все волосы. Молодой человек какое-то время сидел молча, наблюдая и давая мне возможность выплеснуть своё горе, а потом, перехватив мои руки и сжав их в своих ладонях, заправил хаотично свисающие пряди мне за ухо и произнёс:

— Оно не стоит ваших слёз, — тихим, успокаивающим голосом говорил он, вытирая большими пальцами солёные дорожки на моих щеках. — Этот ублюдок рано или поздно получит своё. Главное, что вы остались живы.

— Он был не один, — всхлипнула я и опять разрыдалась.

— Пойдёмте отсюда, а то вы простудитесь.

Блондин помог мне подняться и потянул вверх джинсы, нашёптывая какие-то успокаивающие слова, которых я не разбирала. Он, словно заботливый отец, застегнул замок на брюках и поправил свитер. Я начала сильно дрожать от холода и переполнявших меня эмоций. Заметив это, парень молча снял куртку и укрыл ею мои плечи. Она была тонкая, не очень тёплая, но это маленькое проявление доброты согрело лучше армейского бушлата. Оценив моё состояние, он, не спрашивая, взял меня на руки и унёс прочь из этого ужасного места. Мне искренне хотелось поблагодарить его, но всё, на что была способна в тот момент, — безмолвно уткнуться лбом в его левую ключицу.

Парень нёс меня бережно, легко, словно пушинку, а я удивлялась мощи его крепких рук. На вид они были вполне обычные, да, рельефные, но не перекачанные, как у изнасиловавшего меня главаря. Однако, несмотря на свою недюженную силу, оказались очень нежными и ласковыми. Они, сами того не подозревая, дарили такое необходимое сейчас чувство защищённости, которое я уже почти забыла. Оно было оттуда, из моего далёкого детства, и возникало только возле отца. Что-то родное чувствовалось в несущем меня молодом человеке, и пусть мы встретились с ним мимолётно всего раз в жизни, но он почему-то казался мне таким близким, таким своим…

Я лежала у него на руках, прислонившись к широкой груди, и ощущала непонятное умиротворение. Тепло его тела странным образом успокаивало мою израненную душу. Приятный, слегка терпкий аромат одеколона внушал спокойствие и почему-то убаюкивал. Мне захотелось, как в детстве, свернуться калачиком и укрыться тёплым пледом. Внутри мощным пламенем горела уверенность в том, что он сможет меня защитить. Не знаю, так ли было на самом деле, но искренне хотелось в это верить.

— Кажется, оно ваше, — остановился блондин и, опустив меня на землю, присел, чтобы поднять кусок измазанной помятой красной ткани.

Моё пальто сейчас больше походило на старую тряпку, изрядно испещрённую грязными следами. Похоже, ни одна химчистка не сможет вернуть ему прежний вид. Оно невольно стало отражением моей души, напоминанием о том, что так, как прежде, уже не будет никогда…

— Да, спасибо, — приняла я протянутую вещь и начала снимать одолженную куртку.

— Не надо, — остановил меня молодой человек. — Ваше пальто очень грязное. Лучше останьтесь в моём.

— А как же вы? — спросила я блондина. — Ночь слишком холодная, чтобы гулять в одной тонкой рубашке.

— Не беспокойтесь. Я очень редко мёрзну.

В доказательство своих слов парень дотронулся ладонью до моей руки. Она оказалась необыкновенно тёплой, даже горячей, что было весьма странно, учитывая столь омерзительную погоду. Неужели, он не чувствовал той пробирающей до костей, противной лесной сырости? Наверное, мои мысли отразились на лице, потому что блондин едва заметно улыбнулся и сказал:

— Хорошее кровообращение, — пожал плечами он.

— Вам повезло, а я вот постоянно мёрзну, — слегка приподняла кончики губ я.

— Как вас зовут? — неожиданно спросил молодой человек.

— Ы-ы-ы… Татьяна. То есть Таня, — ответила немного обескураженно.

— У вас очень красивая улыбка, Таня, — проговорил он, а я покраснела. — Почаще улыбайтесь. Она вам очень к лицу.

— Спасибо, — смущённо поблагодарила. — А вы?..

— Жан. По местному Иван. Очень приятно, — подал руку для рукопожатия молодой человек. Я в ответном жесте протянула свою, однако была приятно удивлена, когда вместо того, чтобы пожать, блондин поднёс её к своим губам и едва ощутимо поцеловал.

— Вы иностранец? — удивлённо поинтересовалась я.

— Не совсем, — хмыкнув, немного грустно усмехнулся он. — Я сирота. Меня в полугодовалом возрасте подбросили в дом малютки, а дежурившая в тот вечер медсестра оказалась большой поклонницей Бельмондо. Спасибо хоть Жан-Полем не назвали. Было бы вдвойне забавно.

— Извините, — виновато опустила глаза и немного покраснела. — Не хотела вас огорчать старыми воспоминаниями.

— Что вы, — возразил парень. — Я давно перестал страдать по этому поводу, — успокоил меня он и добавил: — Мы уже почти вышли из леса. Не против, если вас провожу? — Я кивнула. — Пойдёмте.

И действительно впереди замигали огни центральной аллеи. И пусть не все фонари были в рабочем состоянии, однако их тусклый, местами мигающий свет казался спасительным — на душе стало спокойнее. 

Мы шли молча, каждый думая о своём. Мой провожатый опережал меня примерно на полшага, что исключало возможность беседы, но я не чувствовала огорчения. С Жаном было приятно идти даже молча. Казалось, он способен защитить от того мрака в который постепенно погружалась моя душа.

Я попыталась отвлечься, подумать о бабушке. Как она? Пришла ли в себя? Ждёт ли нашей встречи? Однако, несмотря на все старания, мои мысли постоянно возвращались в тот злополучный момент. Я раз за разом прокручивала в голове всё произошедшее. Было почему-то странное ощущение, что что-то упускаю, что не вижу полной картины. Если до изнасилования цепочка событий была более-менее логичной, то появление огромного белого волка из ниоткуда, а потом внезапное его исчезновение казались чем-то из разряда фантастики. Но я ведь слышала вой, видела зверя, ощущала его горячее дыхание на своей коже. Как ему удалось исчезнуть, пропасть, испариться, не оставив даже намёка на своё присутствие? Неужели он испугался Жана и убежал? Бред, не иначе. Волк не боялся главаря, а тот был довольно крупным и сильным мужчиной, как его мог напугать обычный, среднестатистический парень? От этих мыслей начала болеть голова.

Пытаясь найти логичное объяснение всему произошедшему, не заметила, как мы очутились возле моего дома и уже даже вошли в арку, ведущую во внутренний двор. Меня словно током ударило. «Откуда Жану известно, где я живу? Неужели он заодно с теми ублюдками?» Я резко остановилась и напряглась. Парень обернулся и удивлённо на меня посмотрел.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Откуда тебе известно, где я живу?! — почти выкрикнула я, забыв о приличии.

— А мы уже на ты? — едва сдерживая улыбку, ответил вопросом на вопрос блондин.

— Не пытайся меня запутать! Ты с ними заодно!

Парень удивлённо выкатил глаза, а потом просто прыснул со смеху:

— Ты сама мне сегодня возле автостанции письмом с адресом в глаза тыкала. Забыла?

— Забыла… — залившись краской, тихо проговорила я.

— Я не маньяк, Таня, — улыбнулся Жан. — И с этими ублюдками ничего общего не имею.

— Извини, просто… — зажала ладонью рот, чтобы не расплакаться я. — Стресс, — медленно выдохнула, маша дрожащей рукой в попытке охладить лицо.

— Я понимаю, — сочувственно улыбнулся блондин. — Всё уже позади, — приобнял меня он за плечи и повёл в направлении нужного подъезда.

Мне стало очень тепло и необъяснимо приятно от его прикосновений. А главное, они имели необыкновенно успокаивающий эффект. Уставшая и измождённая, я поддалась минутной слабости и прижалась к молодому человеку. Он всего на секунду напрягся, наверное, не ожидая от меня подобных действий, но потом вновь расслабился, снисходительно похлопав по плечу.

Мы подошли к подъезду, и парень отстранился. Похоже, пришло время прощаться. Не знаю почему, но мне очень не хотелось его отпускать. Непонятно откуда начал выползать уснувший на некоторое время страх. Его липкий, противный язык облизывал спину, заставляя её раз за разом покрываться гусиной кожей. Дыхание участилось и даже начались галлюцинации: в темноте ведущей во двор арки заметила до боли знакомый неприродный жёлтый блеск двух устремлённых на меня глаз — по спине пробежал неприятный холодок.

— Жан, а, может, зайдёшь на чашечку чая? — неуверенно, дрожащим голосом спросила я.

Парень набрал воздуха в лёгкие, чтобы возразить, но, не сказав ни слова, резко обернулся в сторону арки. Мне показалось, что он начал как будто принюхиваться. Наверное, сказывалось нервное изнеможение. Спустя несколько мгновений, блондин ответил:

— Думаю, можно ненадолго, — произнёс он, продолжая смотреть в сторону арки.

Мы вошли в подъезд и начали неспешно подниматься пролёт за пролётом. Подойдя к двери, я внезапно вспомнила, что дома у меня шаром покати. Стало немного неудобно, поэтому смущённо произнесла:

— Извини, совсем забыла, что к чаю ничего нет, — виновато опустила глаза.

— Я не голоден, — успокоил меня парень. — Чая будет вполне достаточно.

— Ещё раз извиняюсь, — проговорила, открывая немного проржавевший замок. — Сегодня просто не мой день, — оправдывалась я. — Приехала к бабушке, а она в больнице. Дома кушать ничего кроме колбасы и чая не было. Вот я и пошла за хлебом. А по дороге меня…

Слова застряли в горле так и не осмелившись выпорхнуть наружу. Дверь с небольшим скрипом отворилась, а я, мысленно вернувшись в тот злополучный момент, застыла, продолжая держаться за ключ в замке. Жан обхватил своей ладонью мой кулачок и немного потянул на себя, вынимая ключик.

— Всё уже позади, — шепнул на ухо он, и я, словно очнувшись от глубокого сна, часто заморгала. — Ты в безопасности.

Я повернула голову и встретилась взглядом со своим защитником. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего. Розовые, немного пухлые уста манили прикоснуться, и я неосознанно облизала свои, ощущая, как пересохло у меня во рту. С трудом оторвав взгляд от прекрасных губ, перевела его на бездонно-голубые глаза и утонула…

— Может, войдём? — всё ещё шепча, спросил Жан.

Я кивнула и, слегка тряхнув головой, прогнала наваждение. Мы вошли в квартиру и прикрыли дверь. Парень был всё так же близко, что даже сквозь одежду я ощущала пыл его молодого тела. Меня бросило в жар, а лёгкие словно обжигало при каждом новом вдохе, несущем в себе едва уловимый аромат его одеколона.

Со мной что-то происходило, что-то очень странное, и мне едва удавалось сопротивляться. Словно под действием наркотиков, тело дрожало, ощущая потребность в нежных прикосновениях. Я еле сдерживалась, чтобы не поддаться искушению и не наброситься на Жана. Такого со мной раньше не происходило.

Мы всё ещё стояли в полумраке коридора, освещаемого лишь тусклым светом луны, проникавшим из гостиной. Я чувствовала, как он тяжело дышит, медленно вдыхая запах моих волос. Похоже, наше желание стало обоюдным. Надо было что-то делать, что-то предпринять, или это приглашение на чай могло до самого чаепития так и не дойти. Единственным на тот момент умным решением казалось включить свет. Я потянулась к выключателю, но была перехвачена рукой Жана.

— Погоди, — тяжело дыша, прошептал мне в шею он, вызывая поток мурашек по всему телу. — Окна выходят во двор?

— Нет, — так же шёпотом произнесла я. — Только одно, что в моей спальне. — Парень убрал руку, позволив мне зажечь свет.

Стало немного легче. Я отошла на несколько шагов и начала разуваться, благо коридор, хоть и узкий, был довольно длинным, что давало возможность держать хотя бы небольшую дистанцию. Быстро справившись с обувью, я указала парню на гостиную, а сама помчалась на кухню — чай сам себя заваривать не стал бы.

Открыв кран, первым делом умыла лицо и только потом начала наполнять чайник. Холодная вода помогла немного привести себя в чувства: жар в теле не исчез, но заметно поубавился. Решив, что вовремя управлюсь, натянула на носик чайника сигнализирующий о закипании свисток и пошла в коридор к своему неразобранному чемодану. Бросив беглый взгляд в гостиную и убедившись, что Жан занят разглядыванием дедушкиной библиотеки, я как можно тише открыла замок и, постоянно озираясь на парня, быстро отыскала сменный комплект белья. Еле успела спрятать его за спину до того, как он обернулся.

— Не против, если быстренько приму душ? — растянула губы в неловкой улыбке я.

— Да, конечно, — окинув меня взглядом, ответил Жан.

— Я быстро, — крикнула уже по дороге в ванную комнату.

Закрыв на защёлку двери, тут же разделась и включила воду. Горячие струи наконец согрели моё продрогшее тело. До этого момента я не понимала, насколько сильно замёрзла. Вода разносила тепло по коже, заставляя её подрагивать от удовольствия. Но долго наслаждаться душем времени не было. Меня ждал гость и почти закипевший чайник, успеть выключить который сейчас было основной задачей, поэтому начала наскоро оттирать местами испачканную землёй кожу.

Опустив глаза, заметила, что струйка засохшей крови на внутренней стороне бедра так и не отмылась. Пришлось сильнее надавить на кожу большим пальцем, и результат не заставил себя долго ждать. Продолжая умываться, провела ладонью между ног, но, едва коснувшись себя там пальцами, ощутила небольшой разряд тока, который приятной волной разошёлся по всему телу и отдал тягучей болью внизу живота. Я потёрла ещё раз — и разряд повторился. Закусив губу, неосознанно начала тереть себя всё быстрее и быстрее, попутно массируя грудь и затвердевшие соски. Но самым страшным было то, что в этот момент представляла, что меня ласкают массивные сильные руки с шершавыми ладонями.

Внезапно засвистевший чайник, резко привёл меня в чувства. Я тотчас же выключила воду, накинула бабушкин махровый халат на голое тело и побежала на кухню. В коридоре столкнулась с Жаном, который, также услышав свист, решил прекратить назойливое шипение. Мы замерли в полуметре друг от друга, окутанные каким-то непонятным наваждением. Его одеколон обдал меня терпкой волной, и я опять ощутила тягучую приятную боль внизу живота. Парень медленно глубоко вдохнул, и в его глазах вспыхнула непонятная искра. Он пробежался по мне голодным взглядом и едва заметно ухмыльнулся каким-то своим далеко не пристойным мыслям.

Чайник засвистел ещё громче — я дрогнула и побежала на кухню. Обернувшись, поняла, что Жан решил вернуться в гостиную. Это было очень разумно с его стороны. Облегчённо выдохнув, я наконец-то выключила чайник и разлила кипяток в две заранее приготовленные чашки. Решила вначале переодеться, а уже потом выносить угощение, но внезапно услышала настойчивый голос из гостиной.

— Татьяна?!

Забыв, что намеревалась сделать, схватила поднос с чашками и полетела на зов. Жан стоял напротив серванта и тяжело дышал. Его грудь часто вздымалась, обличая испуг своего владельца. Парень взглянул на меня, и я прочла страх в его бездонных глазах.

— Кто это? — спросил он, указывая на фото с маленькой чёрной ленточкой в правом нижнем углу.

Увидев, что привлекло внимание Жана, незаметно выдохнула с облегчением, затем поставила поднос с двумя дымящимися чашками чая на стол и направилась к встревоженному гостю.

— Мой отец, — улыбнулась я, подойдя ближе и посмотрев на знакомую фотографию.

— Михаил Волков твой отец?! — практически выкрикнул возбуждённый молодой человек.

— Да, — кивнула, соглашаясь. — А ты его знал? — удивилась я.

— О боже, что же я наделал! — схватившись за голову, начал метаться со стороны в сторону Жан.

— Что случилось? — взволновано спросила я, едва ощутимо коснувшись плеча молодого человека.

— Не трогай меня! — резко отскочил он. — Ты всё знала! Зачем ты подстроила это, волчица?! — взревел парень.

— О чём ты? — ошарашено спросила. — Я ничего не понимаю.

— Не прикидывайся, волчица! Каков был твой план?! Говори! Говори! — подлетел ко мне блондин и, схватив за грудки, начал трясти.

— Что ты от меня хочешь? — попыталась отбиться я, но тщетно — из глаз потекли слёзы. — Я ничего не понимаю…

— Не ври мне! — опять крикнул Жан и отпустил меня, оттолкнув. — Ты всё прекрасно знала!

— Знала что?! — упав на пол, выкрикнула я и разрыдалась: — Что за проклятый город, это Волково?! Бабушка умирает в больнице, меня изнасиловали, и теперь ты обвиняешь непонятно в чём, обзывая какой-то волчицей. Не даром тринадцать лет назад мама убежала из этого ужасного места и запретила мне сюда возвращаться. Почему же её не послушала?.. — заскулила я, но внезапно ощутила, как на меня что-то упало.

— Надевай. Живо! — рявкнул Жан, указывая на брошенную на меня свою куртку.

Ошеломлённая происходящим, я сделала, как мне велели. Отдав приказ, парень подошёл к окну и настежь его отворил. Высунув голову на улицу, он начал глубоко дышать, словно до этого вдыхал ядовитые газы. В комнате резко похолодало, и я, кутаясь в куртку, поднялась с пола, но не осмелилась подойти к блондину. Казалось, он никак не мог прийти в себя. В конечном итоге парень обернулся, облокотился ладонями на подоконник и спросил:

— Когда у тебя была последняя менструация?

— Что, прости? — не веря ушам, спросила я.

— Гости из Краснодара когда приезжали?

— Не помню. Около двух недель назад. А причём здесь это? — не могла я понять, что за бред здесь твориться.

— Ну что, Татьяна, поздравляю. У тебя овуляция, — с издёвкой произнёс Жан.

— Очень смешно, — покривлялась я. — И что с того?

— А то, что тебе строжайше запрещается завтра покидать квартиру.

— Я, вообще-то, бабушку навестить собиралась, и у меня в холодильнике мышь повесилась. Предлагаешь запереться и с голоду умереть?

— Продукты — это не проблема, — начал блондин. — Вот мой номер, — подошёл он к столу и написал на куске старой газеты свой телефон, после чего вернулся к окну. — Скинешь завтра смской список. Куплю всё необходимое. А с бабушкой придётся повременить.

— И зачем всё так усложнять? — немного раздраженно спросила я, так как меня уже изрядно утомило всё происходящее.

— Затем, Таня, что вожак знает твой запах, и, если выйдешь в таком состоянии на улицу, в два счёта тебя учует. Я помешал ему сегодня, но он так просто не сдастся. Ты сделала огромную глупость, разгуливая по городу в красном пальто да ещё в период овуляции. Теперь понятно, почему их так накрыло, — горько хмыкнул Жан, смотря куда-то в пол. — Твой запах, словно насыщенный феромонами фимиам, он напрочь отключает мозг и заставляет вопреки здравому смыслу неистово желать тебя. Этому невозможно противостоять. Ты словно подчиняешь своей воле, и каждый волк превращается в ведомую тобой марионетку.

Рассказывая всё это, Жан почему-то тяжело дышал, сжимая подоконник до побелевших костяшек. У него на лбу появилась испарина, и даже капелька пота скатилась по виску. Было впечатление, что ему очень больно, но он стоически пытался это скрыть. Я не могла понять, что с ним происходит и как ему помочь. Его рассказ больше походил на бред сумасшедшего. Наверное, ему было действительно плохо. Я попыталась подойти, чтобы измерить температуру, но он резко дрогнул, лишь только сделала шаг навстречу, а потом, ничего не сказав, направился в коридор. Я пошла за ним.

Присев, дрожащими пальцами парень наспех завязывал шнурки на кроссовках. Я растерялась — глаза забегали от безысходности. «Он сейчас уйдёт!» — вопило подсознание. Я не знала, что сделать, чтобы остановить его. У меня было столько вопросов, которые хотела задать, но не могла определиться, какой из них важнее остальных, чтобы прозвучать первым. Парень поднялся, взялся за дверную ручку и уже повернул её. Я неосознанно схватила его за подол рубашки. Он вздрогнул, но ничего не сказал и даже не обернулся.

— Не уходи, — тихо попросила я. — Пожалуйста.

Жан молчал, тяжело дыша и не смея взглянуть на меня. Казалось, его широкая спина вздрагивала от каждого моего слова. Это было очень странно, однако ловила себя на мысли, что он выглядел чертовски сексуально.

— Если не уйду сейчас, — хрипло проговорил парень, — то, будь уверена, закончу то, что не успел вожак…

Не дав мне возможности обдумать сказаное, блондин резко ушёл, оставив приоткрытой дверь. Я застыла с протянутой рукой, слыша, как он быстро спускался пролёт за пролётом, словно гонимый ищейками зверь, а потом громко хлопнула входная дверь подъезда. Жан ушёл, оставив после себя больше вопросов, чем ответов.

Я на каком-то автомате закрыла двери и вернулась в комнату. Открытое настеж окно зловеще зияло темнотой. Я, словно под гипнозом, смотрела в эту черноту, и, кажется, она меня засасывала. Поднявшийся внезапно ветер злобно зашуршал занавесками. Куртка Жана соскользнула с плеч, но я даже этого не ощутила: всё моё внимание приковала к себе необыкновенно яркая почти полная луна. Казалось, она завладела моим сознанием, вынуждая к ней приближаться. Я сделала шаг. Ещё один, и ещё…

Внезапный грохот и звон разбитого стекла вывели меня из транса. По всему полу, возле моих ног, разлетелись осколки крошечной хрустальной вазы, подаренной мне когда-то матерью. В детстве я очень любила собирать в парке подснежники, поэтому мама сделала мне этот маленький подарок как раз для небольшого количества цветов.

Я будто пробудилась и часто заморгала. В мгновение ока закрыла распахнутое окно и зашторила его на всякий случай. Непонятно почему, но луна явно на меня влияла, причём отнюдь не положительно.

Вообще, с самого приезда в этот чёртов городишко со мной творилось что-то странное. Я себя не узнавала. Моё тело словно подменили. Оно стало развязным, пошлым, ненасытным. Мне едва удавалось сдерживать его непонятно откуда берущиеся порывы. Было так тяжело. Слишком много произошло всего-то за один день. Мне нужно было выплеснуть накопившиеся эмоции, поговорить с тем, кто понимал лучше всех. Я пошла в коридор и, не задумываясь о позднем времени, набрала Юльку.

— Алло, — послышался довольно бодрый голос подруги.

— Не спишь? — тихо спросила я.

— Да как тут уснёшь, — залепетала Юля. — Представляешь, бегаю, как малолетка, по комнате и не могу определиться зелёное платье надевать или ярко-красное.

— А что за повод? — поинтересовалась я.

— Помнишь Димаса? — Я задумалась. — Ну тот третьекурсник с фармацевтического. Смазливенький такой. Он ещё бывший тяжеловес.

— А, да. Припоминаю.

— Ну, можешь меня поздравить. Иду с ним сегодня в клуб. Не зря же полгода его окучивала.

— Поздравляю! — искренне порадовалась за подругу я.

— Спасибки, милая, — послала мне несколько воздушных поцелуйчиков в трубку Юля. — Так что помогай. Зелёное или красное?

— А цель соблазнить или убить наповал?

— Чтоб у ног моих валялся, — расхохоталась Юлька.

— Тогда возьми чёрное, — посоветовала я.

— Уверена? — засомневалась Юля. — Оно больше открывает чем прикрывает.

— Ну ты же хотела «наповал», — не могла понять намерений подруги я.

— Да, но не так, чтобы он дар речи потерял и не оправился, — рассмеялась она.

— Тогда бери зелёное, — посоветовала я. — Скромненько, но всё необходимое на видном месте.

— Спасибо, родная! Я тебя обожаю! — защебетала Юлька. — Кстати, ты там как? Что-то произошло, что так поздно звонишь?

— Нет, всё в порядке, — соврала я, решив не портить вечер лучшей подруге. О моих бедах можно будет рассказать и завтра. Пусть она проведёт эту ночь, не думая о чужих проблемах. — Просто соскучилась.

— И я соскучилась, Танюшка. Вроде, только день не виделись, а как год прошёл.

— Это точно, — согласилась с подругой, но, учитывая последние события, вложила в ответ свой собственный смысл.

— Извини, милая, но должна попрощаться. Димас скоро подъедет, а я ещё не одета.

— Ладно, родная, — улыбнулась я, — желаю обалденно провести вечер.

— Спасибки! Обязательно в подробностях всё расскажу, — пообещала подруга. — Пакусики.

— До скорого, — попрощалась я и отключилась.

Посмотрела на погасший телефон и резко осознала, насколько одинока. Нет больше никого, кому могу поплакаться, с кем разделить своё горе. Я круглая сирота, а единственный родной человек — бабушка, сейчас, возможно, умирает где-то в местной больнице. Мне очень сильно захотелось её увидеть. Я даже сделала несколько шагов в сторону лежащего в коридоре чемодана, чтобы переодеться, а потом помчаться к ней и требовать меня впустить, пока дежурная медсестра не сдастся, но внезапно в голове всплыли слова Жана: «Вожак знает твой запах…». Я замерла на месте, так и не успев дойти до цели.

Всё произошедшее казалось настоящим бредом сивой кобылы в лунную ночь. Какие-то вожаки, волки, волчицы… Было чувство, что это чей-то глупый розыгрыш, который слегка затянулся. Меня преследовало странное ощущение кошмара, от которого никак не могла проснуться.

Я сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула, пытаясь привести мысли в порядок. «Так. Спокойно, Таня. Тебя поймала компания местных гопников, изнасиловал их главарь, а до дома провёл, похоже, городской сумасшедший, однако создавать из этого глупую сказку для взрослых не следует. Ты, в первую очередь, должна позаботиться о бабушке и проведать её завтра в больнице. Да и что тебе сделает местная гопота при свете дня? Вокруг же будут люди. Толпы людей. Особенно в больнице. Да насильники, завидев тебя, первые бросятся врассыпную, опасаясь, чтобы ты не сдала их полиции», — успокоилась я, разложив всё по полочкам.

Накручивать себя понапрасну причин не было. Пусть даже Жан и казался вполне серьёзным, но ведь он, возможно, просто решил меня разыграть. Всё местное население Волково, похоже, было «с приветом». Женщины, шарахающиеся от простых вопросов, гопники, завывающие, как волки. Да даже мой якобы спаситель, устроивший сцену из-за давно умершего отца. Не даром бабушка не звала меня вернуться все эти годы. Она, наверное, знала, что ничем хорошим этот город порадовать не может.

На душе стало как-то спокойнее, и я, кажется, обрела прежнее равновесие. Всё медленно возвращалось на круги своя. Я вернулась в гостиную, подошла к столу и сделала глоток уже немного остывшего чая. Приятный вкус детства расслабил и принёс умиротворение. Сжав в ладонях чашку и продолжая вдыхать расслабляющий аромат ромашки, я прикрыла глаза от удовольствия, но, когда вновь их открыла, взгляд скользнул по подоконнику и остановился на полу возле окна. Увиденное вернуло к реальности: повсюду валялись осколки подаренной мамой вазы.

— А это следовало бы убрать, — проговорила мысли вслух и пошла на кухню за совком и веником.

Вернувшись в комнату со всем необходимым, решила вначале пособирать большие осколки. Потянулась к близлежащему и сразу же отдёрнула руку. Резкая боль в пальце и стекающая по нему тонкая струйка крови подтвердили мою догадку — я порезалась. Рана вроде и не была глубокой, но обильно кровоточила. Я инстинктивно поднесла палец к губам и прикусила порез, однако это не особо помогало. Тогда вспомнила, что в баре серванта бабушка хранила аптечку. В несколько шагов преодолела расстояние и открыла нужную дверцу.

Всё было так, как тринадцать лет назад: белая коробочка с большим красным крестом стояла в углу. Возле неё были несколько пузырьков с разнообразными настойками, среди которых обнаружилась небольшая баночка спирта. Я быстро её открыла, резко перевернула, смачивая вынутый из аптечки кусок ваты, и приложила к порезу. Резкая жгучая боль заставила меня скривиться и даже зажмурить на секунду глаза. Я отдёрнула ватку и немного подула на рану. Стало легче. Кровь тоже приостановилась, но всё равно продолжала течь. Пришлось вновь приложить вату и прижать рану. Место пореза опять начало жечь, однако боль уже была сносной. Продолжая прижимать здоровой рукой порез, я пробежалась взглядом по бару, и моё внимание привлёк одиноко лежащий конверт, на котором бабушкиным каллиграфическим почерком было выведено: Моей внучке Тане в день моих похорон. А внизу мелкими буквами уточнение — передать лично в руки.

Вначале я растерялась: как-то не ожидала увидеть подобную находку. Значило ли это, что бабушка чувствовала себя настолько плохо, что решила написать мне последнее письмо? Ответа у меня не было. Я почувствовала себя виноватой, что не приехала раньше. От этого участился пульс и немного загудело в ушах. Наконец совладав с эмоциями, решилась преждевременно открыть злополучную находку. Взяв в руки запечатанный конверт, осмелилась сесть в отцовское кресло, нарушая все многолетние запреты — сейчас было совсем не до них.

Танечка, милая моя девочка, как же я виновата перед тобой. Прости меня, старую дуру, за это. Я не смогла придумать ничего лучше, чем до смерти напугать твою мать, чтобы та, не задумываясь, убежала с тобой из этого города навсегда. Не вини её за это. Наверное, я слегка переборщила, заявив, что собираюсь тебя отобрать и вы больше никогда не увидитесь. Впрочем, в моих словах было больше правды, чем выдумки. Тебе действительно грозила опасность, а твою мать ждала неминуемая гибель, ведь отдать тебя добровольно она бы не согласилась. И теперь, спустя столько лет, я пожинаю плоды своей трусости и нерешительности, доживая последние дни в одиночестве.

Прости меня, единственная моя внученька, что все эти годы ты жила в неведении. Пусть это письмо станет моей тебе исповедью. Не держи зла на старую дуру. Жизнь сполна наказала меня за все прегрешения…

Если ты сейчас стоишь, то, пожалуй, будет лучше присесть. То, что собираюсь рассказать, может шокировать, однако это чистая правда, которую рано или поздно ты должна была узнать.

Мы с твоим дедушкой, как и твой отец, принадлежали к очень древнему и известному в этой местности роду. Среди своих нас уважали, а остальные сведующие почтительно боялись. Таких семей, как наша, в этом городе довольно много, как и ведающих наш маленький секрет жителей. Понимаешь, мы не совсем обычные люди. Даже не знаю, можно ли так себя называть. Пусть внешне мы с ними очень похожи, однако в нас течёт кровь древних жителей здешних лесов. Раньше, люди считали нас богами: мы наводили на них ужас и благоговейный страх. Но потом технический прогресс позволил им почувствовать в себе силу противостоять, поэтому нам пришлось мимикрировать. Сейчас в человеческой памяти мы уже не полубожественные существа, а обычные оборотни, волки из их страшных сказок.

Понимаю, в это сложно поверить и звучит вся история словно предсмертный бред ополоумевшей бабки, но поверь, разум мой чист, как и восемнадцать лет назад, когда я впервые взяла тебя, мою любимую внучку, на руки. С тех пор ты стала самым драгоценным моим сокровищем, но не только потому, что моя кровинушка. Ты особенная, Таня. Ты — единственная волчица рождённая за последние 70 лет. И, наверное, следует немного рассказать тебе о нас и нашей природе.

Оборотни или, как нас любят называть местные, волки отличаются от обычных людей недюжинной силой и повышенной регенерацией. Нет, мы, конечно же, смертны, как и любые другие живые существа в этом мире, однако убивают нас по иронии не только серебряные пули, но и обычные человеческие болезни. Каждые три дня полнолуния мы превращаемся в волков и охотимся в местных лесах. Но не верь в те кинематографические сказки, которые изображают нас, как затуманенных своей жаждой зверей. Каждый оборотень в своей волчьей форме прекрасно помнит и понимает всё, что совершает, однако ему всё равно тяжело сопротивляться своим звериным инстинктам.

Наверное, сейчас ты думаешь, что я что-то напутала, что рассказываю какую-то нелепую страшилку, ведь с тобой такого никогда не происходило. Ты никогда не перевоплощалась и никогда ни на кого не охотилась. Верно, моя родная, в этом как раз заключается уникальность волчиц, которыми мы с тобой и являемся.

Оборотни мужчины и женщины довольно сильно отличаются друг от друга. Только у мужчин повышенная регенерация, и только они способны превращаться в волков, приобретая их тонкий слух, острое зрение и великолепное обоняние. С другой стороны, лишь на них такое сильное влияние имеет полная луна. В чём же наша с тобой ценность? — спросишь ты. Только настоящая волчица способна дать сильное потомство, и исключительно её сыновья достаточно могущественны, чтобы стать вожаками. А та семья, сын которой главенствует в стае, считается самой влиятельной и права её неоспоримы.

Сейчас ты, наверное, растеряна. Пытаешься понять происходящее, но здравый смысл отказывается верить. Я тебя понимаю… Если бы вам с матерью не пришлось бежать, то всё вышесказанное было бы для тебя обыденным. Меня до сих пор раздирают сомнения, а что, если бы я не пугала тогда твою мать? Что, если бы вы осталась с ней здесь, в этом городе? Смогла бы я защитить вас от надвигающейся опасности? Ответы на эти вопросы, увы, я так и не нашла. Прости, меня за это.

После смерти твоего отца на тебя бы началась охота. Слишком много семей в нашем городе мечтали заполучить такую ценную невестку, пусть даже ты была совсем ещё ребенком. Хотя в этом как раз и заключалась твоя особая привлекательность. Тебя бы украли и воспитывали, вдалбливая год за годом, что твоё предназначение — боготворить их дорогого сына и родить ему здоровых наследников. Тебя бы лишили права выбирать, какую жизнь проживать, чем увлекаться, кого любить…

Ты, наверное, сейчас вновь сомневаешься в моих словах, ведь заставить одного человека полюбить другого — невозможно. Увы, этим мы тоже отличаемся от обычных людей. Для волчицы её девственность очень важна. Она служит своего рода щитом для трепетного женского сердца. Ты, наверное, слышала, что волки — однолюбы и, однажды обретя возлюбленного, остаются верными до конца жизни. Это чистая правда. Первый мужчина для волчицы — особенный. Он тот, единственный, к кому будет постоянно стремиться её сердце. И даже после его смерти, никто не сможет занять это место.

Но жизнь жестока, и многие используют эту уникальную верность в своих целях. Если человек, которого ты полюбишь, станет твоим первым мужчиной, то между вами возникнет некая неуловимая связь. Ты уже не сможешь полюбить другого. Такова природа этого чувства. Поэтому раньше довольно часто молодых волчиц похищали и насильно принуждали к интимной близости. И в этом случае чудеснейшая сила волчьей верности тоже начинала действовать. Девушки даже против собственной воли влюблялась в своего насильника и создавали с ним семью. Поэтому, чтобы прекратить подобные зверства был принят закон. Волчица, которую принуждают к физической близости на глазах у стаи, может прилюдно заявить о своих правах на любого мужчину. В таком случае никто, даже твои похитители, не смогут проигнорировать это желание и к чему-либо тебя принудить.

Я рассказываю тебе всё, моя родная, чтобы уберечь от печальной участи. Ведь после похорон тебе придётся приехать в Волково, чтобы получить наследство, но пока никто не знает, чья ты дочь, этот город будет для тебя относительно безопасным.

Баба Варя — наша соседка, которая и передала тебе это письмо, — поможет, о чём бы ты её не попросила. Нет, она не волчица, но одна из сведущих и к тому же моя лучшая подруга. Можешь смело к ней обращаться. Мой юрист, Алла Николаевна, свяжется с тобой насчёт всего движимого и недвижимого имущества, которое ты унаследуешь.

Прости меня ещё раз, Танечка, милая моя внученька, моё золотце. Я не смогла подарить тебе полноценную жизнь волчицы, так хотя бы сделала все, что было в моих силах, чтобы ты жила полной человеческой жизнью. Мне искренне жаль, что ты теперь одна на этом свете, моя сиротинушка. Но ты сильная девочка и обязательно справишься! Продай эту квартиру и остальное имущество и больше не возвращайся в сей богом забытый город. Это волчье логово, а ты теперь человек, посему не стоит надолго задерживаться в этом гниющем болоте.

Люблю тебя, моя маленькая, обнимаю и буду молиться как здесь, так и на том свете. У меня не было никого дороже, чем ты. Поэтому ты должна прожить долгую и счастливую жизнь. Прости за всё, моя родная.

Твоя бабушка Аня.

Моя рука безвольно опустилась, когда я завершила чтение, а злополучное письмо выскользнуло из онемевших пальцев, упало на пол и рассыпалось белыми листками на старый паркет. Я смотрела перед собой немигающим взглядом, но ничего не видела — глаза застилали тихие слёзы. Не такую правду я хотела узнать о своём прошлом. Не такую…

Кто же я теперь? Обычный человек, как хотела бы бабушка, или всё-таки волчица, дочь своего отца и будущая жена вожака одной из местных стай? Какая из этих двух ролей действительно моя? Однозначного ответа у меня не было.

Я всегда ощущала себя немножко непохожей на сверстников. В то время когда одноклассницы заводили первые отношения, я усердно училась и всячески избегала мужского внимания. Мне это словно было не нужно. После поступления в институт ничего не изменилось. Юлька, бывало, подшучивала надо мной, что берегу себя для того единственного, но в итоге останусь синим чулком, так как нравы сейчас совсем иные: никто уже не ценит девственность, как раньше, а наоборот, парней привлекают уверенные и сексуально раскрепощённые барышни. В общем, я была с ней полностью согласна, но теперь хотя бы поняла природу своего поведения. Меня саму всегда удивляло, как я, храня девственность для своего единственного, вполне нормально отношусь к мимолётным сексуальным связям своей лучшей подруги и даже иногда подталкиваю её в этом направлении. Наверное, таким вот образом во мне боролись мамины человеческие и папины волчьи гены.

Я была растеряна от свалившейся на голову правды. И никакого восторга от открывшихся фактов не испытывала. Это в подростковых сериалах ты, выяснив своё уникальное происхождение, вдруг превращаешься в самую популярную девушку в округе, в которую резко начинают влюбляться все подряд, хотя, в общем-то, ничего в тебе не изменилось. В реальности правда бьёт слишком больно, заставляя ощущать себя потерянной и по меньшей мере юродивой.

Прижав колени к груди, я скрутилась клубочком на отцовском кресле и зарыдала. Мне было трудно из-за навалившихся проблем и пережитых событий, но это письмо — стало последней каплей, переполнившей чашу моего отчаяния. Рыдая, я встретила рассвет, а потом уставшая и измотанная не поняла, как провалилась в тревожный сон.