С каждым днем, что они приближались к столице, становилось все холоднее и холоднее, пока однажды утром Люси не заметила на земле изморозь. Хрупкие кристаллы снега мгновенно растаяли, стоило дотронуться до них рукой.

Хартфелия прислушалась к собственным ощущениям, пытаясь понять, что их ожидает дальше. Спустя секунду ее глаза испуганно расширились — приближалась ужасная снежная буря, что не сулило совершенно ничего хорошего. Однако задерживаться на месте они не стали. Слишком уж оно неудачное, чтобы пережидать надвигающееся ненастье.

Поэтому Люси, ступая на неширокую горную тропу вслед за Стингом, молилась всем богам, чтобы они нашли укрытие раньше, чем пойдет снег. Поначалу идти было довольно легко, но с каждым поворотом, с каждым километром вверх, это становилось все сложнее. В какой-то момент дорога стала узкой настолько, что идти по ней едва ли удавалось по одному. Все чаще на ней попадались камни, через которые приходилось перебираться, а ближе к вечеру справа от них потянулось глубокое ущелье, от которого так и веяло могильным холодом.

Хартфелия поежилась, в очередной раз невольно покосившись на обрыв и посильнее запахнула плащ. Пальцы замерзли, нещадно болели и все были в ссадинах от постоянной необходимости цепляться за выступы на скале вдоль тропы.

Когда Эвклиф внезапно остановился, Люси едва не впечаталась в его рюкзак — уже пару часов она переставляла ноги совершенно автоматически. Потирая слегка пострадавший нос, чуть отошла назад и попыталась выглянуть из-за Стинга, чтобы узнать причину столь резкого торможения.

Прямо на том месте, где тропа в очередной раз поворачивала, открывая устрашающий вид на мрачные серые пики горного хребта, лежал очередной камень. Только вот этот был сильно больше всех предыдущих, и вполне заслуживал называться валуном.

Пока Люси отстраненно размышляла о том, насколько далеко она убрала бутылку воды и так ли сильно хочется пить, чтобы узнавать это, Стинг скинул свою ношу и повернулся к ним с Роугом, который уже облокотился на отвесную стенку слева и внимательно наблюдал за другом.

— Потом подашь мне. — Эвклиф кивнул на рюкзак, после чего принялся карабкаться на камень.

Наверху он огляделся и нахмурился. По-видимому, дальше дорога становилась еще хуже. Затем Стинг обернулся и протянул руку Хартфелии.

— Давай помогу.

Люси помедлила. Она могла бы и сама прекрасно справиться с тем, чтобы залезть наверх…

Ладонь Эвклифа как всегда была очень теплой, когда она ухватилась за нее, и уже через пару минут оказалась рядом со Стингом.

И точно также нахмурилась — на лицо упало несколько маленьких снежинок. Кажется, ей только что предоставили очередное доказательство того, что боги отвернулись от этого мира. Словно бы он в чем-то провинился и это было наказанием.

Стинг, похоже, заметил, как помрачнело ее лицо, и вопросительно приподнял брови, затаскивая наверх свой рюкзак и вещи Чени. Но Люси, проигнорировав безмолвный вопрос, продолжала упорно вглядываться вдаль, чуть прищурив глаза. Все еще пытаясь решить эту неразрешимую задачу. А затем он тоже увидел.

Белые, пока еще едва заметные, хлопья кружили в воздухе, плавно опускаясь вниз.

Что ж, везение никогда не было их сильной стороной после этого апокалипсиса. Это стоило наконец признать и смириться.

Люси слегка сжала чужое плечо и приподняла уголки губ в попытке приободрить.

— Нужно двигаться в любом случае. Здесь у нас нет ни малейшего шанса. — Наконец говорит она, и первая соскальзывает вниз. Эвклиф только головой качает, признавая ее правоту.

***

Едва двигающимися пальцами Люси неловко сбрасывает в камин несколько деревяшек, в которые парой минут ранее был превращен табурет. Пытается чиркнуть спичкой по коробку, но ничего не выходит из-за дрожи. Буквально удушающая злость наконец достигает своего пика, когда проклятая палочка ломается напополам.

Чертова зима. Чертов перевал. Чертовы драконы и конец света.

Рука сжимается в кулак, грозя смять весь коробок, но чужая вовремя перехватывает за запястье, останавливая.

— Давай я. — Стинг мягко разжимает ее пальцы, забирая предмет.

Хартфелия вздрагивает и отдергивает руку. Отходит чуть в сторону, уступая место перед очагом. Сама же принимается копаться в сумке в поисках трав для будущего чая и теплых вещей. Им необходимо сейчас согреться. Благо, заботливые духи несколько дней назад передали через Локи целую охапку свитеров, варежек и теплых носков.

Вытащив вязаный красный свитер, машинально прижимает его к себе. Взгляд падает за окно, где продолжает бушевать настоящая буря. Удивительно, как им удалось выжить. Крупная дрожь охватывает тело, стоит только вспомнить, как окоченевшие пальцы впивались в плащ, пытаясь защитить от злого снега, как вторую руку до боли сжимал Стинг, боясь потерять кого-либо из них с Роугом в буране. Маленький домик, очевидно, какого-то отшельника, стал отличным укрытием.

Задубевший плащ только сейчас летит в сторону, как и свитер, который был под ним. Люси натягивает выбранную вещь и хмурится от неприятных ощущений в пальцах. Кажется, без целебной магии здесь все же не обойтись. Но об этом она подумает позже. Сейчас есть заботы поважнее.

Небольшой котелок, служивший им верой и правдой, находится в одной из тех сумок, что нес Стинг. Травяной сбор с ромашкой и мятой, отложенный чуть ранее, дожидается своего часа на скамейке рядом с рюкзаком. Все это успело стать настолько привычным и даже обыденным, что действует Люси скорее автоматически, мыслями пребывая очень далеко.

Она думает о том, что на душе царил такой холод, как будто ледяной осколок попал в самое сердце, замораживая все вокруг. А затем появились Стинг и Роуг, которые не бросили ее одну, затерявшуюся в беспросветном мраке собственного отчаяния. Взяли за руку и показали путь.

Совсем, как в этом буране.

Кажется, фантомное прикосновение сильной ладони Эвклифа все еще ощущается. Хартфелия несколько раз сжимает и разжимает пальцы, прогоняя странное ощущение.

Вскоре на прямоугольном деревянном столе стоят три кружки с отваром, одну из которых Люси забирает с собой и отправляется исследовать их временное прибежище.

В комнате, которую Люси назвала бы гостиной — первой при входе в дом — несколько дверей. За самой правой обнаруживается небольшая спальня, с минимальным набором мебели: кровать да шкаф для одежды. Следующая — приводит ее на кухню, где находится вся необходимая посуда для приготовления пищи. Также приятным дополнением становится парочка пучков засушенных трав и баночки со специями.

— Я нашел свечи. Теперь не так темно будет. — Негромкий голос Чени из-за спины заставляет чуть ли не подпрыгнуть. — Прости. Не хотел напугать.

Он оставляет зажженную свечу в подсвечнике на столе и исчезает за дверью в «гостиную», не навязывая свое общество.

Хартфелия искренне благодарна за это. Именно сейчас ей хочется побыть наедине с собственными мыслями и чувствами. Поэтому она проводит ревизию посуды, внимательно изучает содержимое странных банок и несколько раз чихает от безумного количества пыли.

Кажется, хозяин этого дома — кто бы он не был — давно покинул это место и возвращаться не собирался.

Люси оборачивается на шаги и сталкивается взглядом со Стингом. На нем, поверх обычной одежды, надет один из тех теплых свитеров, что она оставила в комнате, и это делает его таким непривычно-домашним, что если бы не черные синяки под глазами и усталый вид, можно было бы поверить в то, что именно так и могла бы сложиться их жизнь в какой-то другой вселенной.

Хартфелия качает головой.

Нет, тогда они не были бы собой. Никто из них.

Эвклиф скрещивает руки на груди, пряча ладони в рукава, несколько секунд смотрит пристально-пристально, а потом слабо улыбается и говорит:

— В комнате, отведенной под принятие водных процедур, есть офуро. Я растопил снега и нагрел воду.

Для тебя. — Невысказанным завершением фразы повисает между ними.

— Для… меня? Правда? — Люси переспрашивает, будто боится, что ей показалось, и кто-то действительно может просто позаботиться о ней таким незамысловатым образом.

— Да, феечка, именно для тебя. — Стинг улыбается. Нет, не ухмыляется, как привык, а именно улыбается. — Только поспеши. Нам с Роугом тоже хотелось бы сегодня погреться в горячей воде.

— Тогда я пойду. Там на столе есть отвар. Оставшаяся чашка — твоя. — Они как раз поравнялись в дверях, чтобы Эвклиф мог услышать окончание фразы. — Спасибо, Стинг.

Хартфелия скрывается во мраке коридора и не видит, как удивленно он смотрит ей вслед.

***

То, что они наткнулись на этот дом бог-весть-кого просто какое-то чудо, никак иначе. Стинг одним неловким движением сбросил с задеревеневших плеч сумки и попытался разжать пальцы другой руки, чтобы отпустить Люси, ладошку которой он все еще сжимал стальной хваткой.

Когда это все же удалось, Хартфелия тут же начала ходить по комнате в поисках какой-нибудь растопки, но судя по ее разочарованному виду, не было здесь ничего похожего. Проблему решил Роуг. Одним сильным ударом превратив какую-то табуретку в щепки.

Что ж, — мысленно хмыкнул, — довольно радикально, но эффективно. А это сейчас самое главное.

С пару секунд наблюдает за тем, как Люси пытается зажечь огонь, но руки у нее настолько замерзли, что не слушаются совершенно. Два уверенных шага через комнату — он оказывается рядом.

— Давай я. — Стинг мягко разжимает ее пальцы, только сейчас замечая насколько они изранены.

Хартфелия отдергивает руку, как ужаленная, и молча отходит в сторону, углубляясь в раскопки вещей.

Через пару минут огонь радостно потрескивает в очаге, поэтому Стинг решает, что может посветить немного времени тому, чтобы осмотреть дом.

За одной из двух дверей в комнате обнаруживается спальня, за другой — кухня, которая продолжается в небольшой коридор, где была дверь в помывочную и лестница на чердак.

В ванной стоит довольно большое офуро, и это то, что сейчас действительно радует. Невольно в голове проскальзывает мысль, что Хартфелия будет рада больше всех. Он уже может представить блаженное выражение на ее лице.

Стинг возвращается в гостиную, где никого не находит, натягивает один из свитеров, оставленных Люси специально для них с Роугом, хватает несколько ведер и открывает дверь, чтобы набрать снега. Воду из ничего он создавать не умеет, а вот нагреть своей магией уже имеющуюся — это всегда пожалуйста.

Пальцы мгновенно немеют. Все еще сырые перчатки становятся совершенно дубовыми, в известной степени сковывая движения. Закончить Стинг успевает прежде, чем это начинает его раздражать слишком уж сильно, но как только входит в комнату — стаскивает проклятые перчатки и кладет их поближе к огню, чтобы быстрее просохли. Потом подхватывает ношу и отправляется создавать импровизированный рай.

Люси он находит на кухне. Кажется, она перебирала кухонную утварь, но услышала его шаги. Несколько секунд они молча смотрят друг на друга, и Стинг может поклясться, что видит в карих глазах отражение какой-то совершенно иной жизни, где все могло бы быть совершенно иначе.

Хартфелия, словно в ответ, качает головой, прогоняя странное наваждение. Ее взгляд становится более осмысленным, и Стинг, чувствуя себя неуютно без перчаток, скрывающих все его шрамы, машинально натягивает рукава на ладони и скрещивает руки на груди.

— В комнате, отведенной под принятие водных процедур, есть офуро. Я растопил снега и нагрел воду.

Для тебя. — Буквально срывается с губ, но в последний момент умирает невысказанным.

— Для… меня? Правда? — Она так удивлена, что кажется, будто никто никогда не делал для нее чего-то подобного. Но он ведь совсем ничего не знает о ее прошлом, кроме того, что Люси состояла в Хвосте Феи.

— Да, феечка, именно для тебя.

Стинг улыбается. После того разговора у реки маска как будто растрескалась и не желает составляться обратно по кусочкам — у него совершенно не получается фальшивить в ее присутствии. И это чертовски пугает.

— Только поспеши. Нам с Роугом тоже хотелось бы сегодня погреться в горячей воде.

Он не был бы собой, если бы не добавил эту фразу, чтобы сгладить момент.

— Тогда я пойду. Там на столе есть отвар. Оставшаяся чашка — твоя. — Они как раз поравнялись в дверях, чтобы Эвклиф мог услышать окончание фразы.

Люси кивает каким-то своим мыслям, и все еще удивленная двигается к выходу с кухни, когда вдруг замирает на несколько секунд, поравнявшись с ним, и негромко добавляет:

— Спасибо, Стинг.

Сердце странно пропустило удар. Почему это прозвучало так интимно? И почему его имя прозвучало так?

Этот вопрос не покинул мысли, когда пришла его очередь идти мыться, когда они решали кто где будет спать — именно поэтому они с Роугом были отправлены в комнату с двуспальной кроватью, а сама Люси устроилась на диване в гостиной, — ни ночью, мешая нормально заснуть. Какого дьявола он все еще об этом думает? — Последнее, что мелькнуло в сознании прежде, чем сон наконец настиг его.

***

Утром из окна, сквозь тонкие белые занавески просачивается блеклый белесый свет, недвусмысленно намекающий на то, что метель еще не закончилась.

Стинг переворачивается на спину, впервые за долгое время чувствуя себя более-менее отдохнувшим. Все-таки такие простые вещи, как крыша над головой и кровать делают жизнь намного комфортнее.

Задумавшись об этом, он замечает, что в комнате один — Роуг уже проснулся, и чтобы не разбудить его, пошел в гостиную. Значит, нечего разлеживаться. Наверняка найдется некоторое количество дел, которые нужно сделать перед тем, как они отправятся дальше.

Натягивая свитер, Стинг с досадой отмечает, что перчатки накануне вечером забыл в другой комнате. Без них до ужаса некомфортно. Кажется, что все его шрамы выставлены на показ, демонстрируя окружающим его слабость и несостоятельность. Потому что за каждым из этих грубых, криво сросшихся рубцов стояла история о том, как он чего-то не смог.

Настроение совсем портится.

Он вцепляется пальцами в края рукавов, как будто ему холодно, и решительно покидает комнату.

Первое, что он видит — Роуг и Люси, тихо о чем-то переговаривающиеся за столом. Хартфелия задумчиво хмурится, очевидно задумавшись над сказанным.

Они синхронно поворачивают головы на звук шагов и приветливо улыбаются. На душе становится чуть легче. Кажется, эти двое никогда не осудят его за слабость.

— Мы оставили тебе немного оладий. — Люси кивком головы указывает на тарелку. А потом замечает выражение его лица и начинает тараторить. — Я вчера нашла немного муки и сахара, решила немного побаловать нас.

Нет, Люси точно совершенно невероятная. Кому еще придет в голову готовить оладьи, когда на дворе, в самом прямом смысле, апокалипсис? Уголки губ расползаются в улыбку сами собой.

— Спасибо, Люси. Это здорово.

Он садится на последнее свободное место, пододвигает к себе кружку с отваром и накалывает на вилку идеально круглый оладушек. Действительно, невероятно вкусно.

В комнате висит молчание, но оно совсем не такое, как в первые дни — тяжелое, гнетущее. Наоборот — Хартфелия, уткнувшаяся в книгу, кажется здесь как нельзя к месту, как и Чени, который сосредоточенно о чем-то размышляет, глядя на огонь. Негромкий звук переворачиваемых страниц, треск пламени и завывающий за окном ветер — словно застывшая картина из мирной жизни.

— Откуда книга? — Спрашивает негромко, не желая навязывать разговор, просто из искреннего интереса.

— Нашла небольшой шкаф на чердаке. Там в основном одни детективы, есть парочка классических произведений и несколько книг в жанре научной фантастики.

Люси заправляет за ухо короткую прядь волос и поворачивается к нему, отложив книгу в сторону. Она опускает подбородок на ладонь руки, локоть которой устроила на столе. Карие глаза сверкают живым интересом.

— И какую же выбрала ты?

— Книгу о параллельной вселенной девятнадцатого века, где небольшая группа ученых отправляется на малоизученный материк в поисках города Древних. Двое из участников экспедиции плохо ладят между собой, но чутье подсказывает мне, что они просто неравнодушны друг к другу. Я дочитала всего до третьей главы, но мне не терпится узнать, чем же кончится дело! Это же так захватывающе — найти город, в котором никто не был уже целых два столетия. Что?

Хартфелия замолкает, вопросительно приподняв брови, замечая его мягкую улыбку. В ответ на вопрос он только шире улыбается, но ничего не говорит. Потому что не знает, что именно.

Ты удивительная, когда увлечена чем-то?

Ты невероятно красивая?

Что из этого он должен был сказать, чтобы не испортить их наладившиеся отношения?

Положение спасает Роуг, который внезапно решает, что самое время обсудить насущные проблемы. И Стинг не может решить — благодарен он за столь резкую смену темы, или ему хочется прибить Чени.

***

Третий день их пребывания в хижине отшельника ничем не отличался от двух предыдущих — за окном бушевал буран, в камине потрескивали дрова, Роуг что-то читал, сидя за столом в углу.

За этим же столом устроилась и Люси, решившая заняться травами. Стинг, до этого разбиравший накопившиеся в пути разнообразные мелкие вещи, отложил это скучнейшее — по его мнению — занятие и подобрался поближе, слушая пересказ той самой книги, про которую Хартфелия рассказала два дня назад, и наблюдая за девушкой, которая с легкостью измельчала, смешивала и раскладывала по баночкам совершенно одинаковые на вид травы.

Он бы поспорил, что Люси наверняка учили рассказывать истории — у нее это выходило невероятно легко и интересно. Значило ли это, что она была из знатной семьи? Тогда что забыла в такой гильдии, как Хвост Феи? Девушкам благородного происхождения совсем не свойственно сбегать от роскоши и слуг.

Стинг фыркнул.

Таких особ он вдоволь навидался, выполняя задания в гильдии. Крикливые, недалекие, скучные, строящие из себя не бог весть что.

Люси разительно отличалась от них. Если бы не ее манеры, в ней невозможно было бы заподозрить аристократку.

— А это для чего?

Голос друга вывел из задумчивости — оказывается, уже какое-то время Чени, отложил книгу, тоже прислушивался к рассказу и наблюдал за непонятными им манипуляциями.

Чуть принюхавшись, Стинг приподнял брови.

— Мелисса?

— Именно. Просто, но довольно эффективно для лечения ушибов и зубной боли.

Хартфелия довольно улыбнулась, ссыпая листья в небольшой мешочек и плотно его завязывая. После чего подтащила к себе какие-то ветки с изрезанными листьями, принимаясь осторожно отделять их от стебля. В нос ударил резкий запах, горечью осев на языке.

— Что за дрянь?

— Вовсе не «дрянь», а полынь, — закономерно возмутилась Люси. — Ты-то лучше других должен знать о том, как хорошо она помогает.

Ну разумеется. Должно быть эта трава была одним из компонентов мази, которой Хартфелия лечила его раненое плечо. Тогда это действительно была очень и очень полезная трава, о чем он поспешил сообщить, получив в ответ негромкий смех друзей.

Через пару часов, когда травы были разобраны и самое время было подумать об обеде, Люси внезапно замерла посреди комнаты, как будто прислушиваясь к чему-то снаружи. Стинг тоже прислушался.

Но снаружи было тихо.

Вот именно.

Было тихо.

Метель закончилась.

Они смогут продолжить путь в самое ближайшее время, а их время здесь подходит к концу.

***

Перед глазами все расплывается от слез и жара вокруг. Жесткая горячая земля раздирает и без того израненное тело, когда она пытается ползти вперед.

Зачем?

Люси хмурится, пытаясь вспомнить что-то — кого-то — очень важного. Нужно помочь. Спасти.

Кого? Кого мне нужно спасти? — Рвется отчаянный крик из груди, когда перед ней падает тело.

Хриплый резкий смех раздается сверху. Из-за поднявшейся пыли рассмотреть человека не удается, но она скорее чувствует, чем видит, что неподвижное тело перед ней — Стинг.

Пальцы находят чужие — совсем уже холодные.

Люси кричит так, будто ее разрывает напополам. Хотя, впрочем, именно это она и чувствует.

Чужой тяжелый ботинок опускается на грудь Эвклифу и с силой давит, заставляя противный хруст ломающихся костей заполнить сознание.

— Люси-Люси. Ничтожная, ни на что не способная. Совершенно никому не нужная.

Этот голос ей не знаком. Грубый и резкий. Но интонации при этом такие… манерные.

Она хочет закрыть уши, чтобы не слышать, но отпустить руку Стинга выше ее сил. Кажется, этот человек, кто бы он не был, нашел последнее оружие в этом мире, которое может причинить ей боль.

— Никому нет до тебя дела, — говорит он. — Ты ведь понимаешь это, верно? И так было всю твою распрекрасную, роскошную, полную радости и друзей жизнь! — Мрачное веселье, вот что слышит Хартфелия в словах незнакомца.

Что она ему сделала?!

— А теперь скажи, ты ведь ждешь, что сейчас появится Роуг и спасет тебя, не так ли? Но он не придет. Я вырвал ему сердце собственными руками и сбросил с самой высокой башни в этом городе. Знаешь, у него на лице застыло такое забавное выражение удивления...

Нет, нет, нет!

Она слышит собственные рыдания, ударяется головой о землю, пытаясь сделать что угодно, лишь бы заглушить ужасные слова.

Чудовищную правду.

— А этот ваш дружок, Стинг кажется, так обезумел от ярости, что совершенно перестал контролировать себя. А для меня нет ничего проще, чем победить того, кто вложил все силы в атаку, совершенно забыв про то, что он не бессмертный.

Пыльный ботинок с кровавыми пятнами — теперь-то Люси их видела — в очередной раз пнул тело.

— Ты чувствуешь себя одинокой, Люси Хартфелия?

Люси зажмуривает глаза, надеясь, что это все просто закончится.

Что она тоже сейчас умрет, потому что вынести это — выше ее сил. Выше возможностей любого человека.

— Да.

Как никогда прежде. Потому что больше никого нет.

— Это именно то, что ты заслуживаешь.

Люси закрывает глаза, погружаясь в темноту, все еще сжимая чужую ледяную руку в своей.

Воздух резко начинает поступать в легкие, а глаза лихорадочно обшаривают небольшое полутемное помещение. Огонь в камине почти потух, только слегка тлели угли. На полу рядом стояла кружка с остывшим чаем. Одна.

Ну разумеется.

Все это было просто больной фантазией сознания, уставшего от одиночества.

Не было никого в Маргарет. Не встречала она никаких Стинга и Роуга, проделав весь путь в одиночку, разговаривая с воображаемыми спутниками.

Одинокая сумасшедшая Люси Хартфелия, которая просто устала нести этот груз.

Она сползает с дивана на пол, подтягивает колени к себе и замирает так на долгое-долгое время, погружаясь в собственный внутренний хаос, даже не замечая, что по лицу катятся горькие слезы.

Когда в кромешной тьме ночи внезапно скрипит входная дверь и ее обдает потоком ледяного воздуха с улицы, Люси просто принимает это за сквозняк.

— Почему так темно? Где Люси? — Шепот разрезает тишину комнаты, заставляя думать, что у нее снова галлюцинации.

— Люси? — Второй, не менее знакомый голос снова зовет ее по имени, вновь заставляя слезы закапать на пол.

Кап-кап-кап.

Чьи-то холодные руки резко притягивают ее в объятия. В нос ударяет знакомый запах, вперемешку с морозной свежестью.

Нужно бороться с галлюцинациями. Прогнать их.

Но вместо этого она только сильнее вдыхает. Приятные, теплые воспоминания — фальшивки — заполняют сознание.

Стинг смеется над саркастичным замечанием Роуга.

Роуг учит ее сражаться на мечах.

Она готовит обед для них.

Ее руку сжимают теплые пальцы Стинга.

— Люси? — Почему галлюцинации зовут ее по имени с таким отчаянием?

Она мотает головой, вырываясь из рук и захлебывается рыданиями. Нужно избавиться от них. Прогнать. Пока не стало слишком…

Больно.

Поздно.

Осколок чашки, разбившейся как нельзя кстати, больно впивается в ладонь. Хартфелия зажмуривается, ожидая, что боль поможет, и вот сейчас она снова останется одна.

Один на один с собственными демонами.

— Люси! — В унисон, одинаково встревоженно.

— Ну почему же вы никак не исчезните?! — Хрипло, сорванным голосом. На грани безумия.

Если бы только они были настоящими… Как же Люси скучает по всем своим друзьям. И это уже никак не исправить.

Почему именно этот способ сойти с ума? Самый жестокий из всех.

— … Думает мы галлюцинации? — Долетает как сквозь вату негромкий голос Роуга.

В ту же секунду ее вновь сгребают в объятия.

— Мне так жаль. Боги, мне так жаль. Мы не должны были уходить, не разбудив тебя.

Стинг хрипло бормочет куда-то в волосы, очевидно тоже донельзя испуганный. Тумблер сопротивления окончательно срывает, и Люси перестает бороться, просто рыдая в его руках.

В темноте едва различим силуэт Чени, в нескольких шагах от них. Он нерешительно замер, не зная, как лучше поступить.

— Иди… сюда. — Выдавливает с паузой, между вдохами.

Пальцами она намертво вцепляется в ткань его плаща, когда наконец дотягивается до него.

Еще немножко. Всего пару минут Люси может позволить себе побыть слабой и поддаться галлюцинациям.

Сознание возвращается тяжело. Голова гудит, как и все тело, впрочем. Глаза жжет, и они опухли от слез. Порезанную руку неприятно саднит.

Она осторожно садится и с удивлением понимает, что в комнате тепло и светло — растоплен камин. Рядом — на полу возле дивана — сидят Стинг и Роуг, которые похоже задремали, но почувствовав движение тут же проснулись.

— Ты нас чертовски испугала, знаешь? — Эвклиф чуть улыбается, разминая затекшую от неудобного положения шею.

— Мне очень жаль. — Голос хрипит и лязгает. Шутка ли, так кричать? Естественно, она сорвала его.

Роуг качает головой.

— Нет, это нам очень жаль. Нам действительно не стоило уходить вот так. Не знаю, чем мы думали. Ладно Стинг, но я-то мог догадаться. — Чени раздосадовано поджимает губы.

Все они настолько опустошены, что даже Эвклиф не реагирует на шпильку в свой адрес. Повисает молчание, которое снова нарушает Люси:

— Я думаю, мне нужно вам многое рассказать.

Парни кивают, догадываясь, что речь пойдет о событиях в Харгеоне.

— Только сначала выпей это.

В ее руках оказывается кружка с каким-то отваром, и принюхавшись, Хартфелия чуть заметно улыбается — они заварили ей успокаивающий сбор.

— Спасибо.

Сильнее укутавшись, сползает на пол — говорить удобнее, когда сидишь на одном уровне с собеседниками. Затем несколько минут смотрит на собственное отражение в чашке, пытаясь собраться с мыслями. Говорить о тех событиях сложно и больно. И раньше она этого не делала. Духи и так все знали, а больше рассказывать было некому. С чего следовало начать? Как сформулировать так, чтобы поняли, не осудили?

Нет, это все пустое. Стинг и Роуг никогда не осудят ее за что-то подобное. Она сделала все, что могла в той ситуации. И теперь должна сделать этот шаг на встречу их дружбе.

Хартфелия глубоко вдыхает и произносит:

— Я проснулась среди ночи от странных звуков снаружи…

Начинать проще всего с самого начала, а дальше слова и правда полились так, что Люси не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. Слишком долго молчала. Слишком долго держала в себе все страхи, сомнения, сожаления.

Она рассказывает о пожаре в городе и погибших из-за нее жителях, об убежище под землей. Про то, как ее друзья-согильдийцы уходили и не возвращались. О воображаемом кладбище. О той самой вылазке, жертве Грея и превращении в драконов. Про жизнь в одинокой деревне и дороге до Маргарет. О том, как впервые в жизни убила человека.

И о своем последнем кошмаре.

Обо всем, чем так долго хотела поделиться.

Стинг и Роуг внимательно слушают, впитывая каждое слово, проживая вместе с ней этот ад заново. И теперь намного лучше понимая мотивы ее поступков и поведение в первые дни путешествия.

Потом долго-долго говорят о том, что Люси не виновата ни в чем из случившегося. Тем более в том, что она выжила.

— Ты хотя бы понимаешь, что если бы не выжила ты, то мы погибли бы в Маргарет? Так что не вздумай больше даже думать о том, что твоя жизнь ничего не стоит.

Синие глаза полыхают искренней яростью и уверенностью в собственных словах, когда Стинг сжимает ее запястье все сильнее с каждым словом.

Может быть он и прав. Теперь она уже ни в чем не уверена.

***

Стинг протирает ладонью небольшое зеркало, которое запотело за то время, что он принимал ванну и мрачно смотрит на собственное отражение. С раздражением откидывает со лба длинные, чертовски мешающие, пряди.

И тяжело вздыхает.

Хартфелия ужасно напугала их прошлым вечером. И в случившемся виноват именно он. Его идеей было пойти на разведку. А будить заснувшую Люси не хотелось — все они вымотались, и набраться сил перед долгой дорогой не помешает.

Черт, лучше бы разбудили ее.

Он ведь знал о кошмарах, но все равно поступил именно так. Идиот.

Дрожь пробегает по позвоночнику при воспоминании о выражении лица Люси. Она и в правду верила, что видит не более, чем галлюцинации. Что было бы, задержись они чуть дольше?

Эвклиф досадливо поджимает губы, обещая себе, что никогда больше не оставит Люси одну.

Хартфелия обнаруживается в гостиной, с очередной книгой, принесенной с чердака. Под глазами у нее почти черные тени, и сама она как будто еще больше осунулась — настолько хрупкой выглядит фигурка, завернутая, словно в кокон, в одеяло. Волосы небрежно подвязаны в пучок, чтобы не мешали.

— А где Роуг? - Садится рядом на диван, мельком оглядывая комнату и не замечая друга.

— Пошел дрова искать.

Люси переводит на него взгляд и внезапно хмурится.

— Что-то случилось? — Привычно-нейтрально, прямо глядя в ответ.

— Нет, все хорошо. Просто… Можно я постригу тебя?

Стинг смеется, получая за это болезненный тычок под ребра. Нет, только Люси может говорить о таких простейших вещах с настолько серьезным лицом.

— Прости-прости. — Поднимает руки в капитулирующем жесте, уворачиваясь от очередной атаки. — Конечно ты можешь.

Радостная Хартфелия быстрым шагом покидает комнату, чтобы вернуться с ножницами. Они, что, все время были в доме? Если бы знал, попросил бы постричь еще несколько дней назад.

Он садится на табуретку и через пару секунд слышит, как защелкал металл. На пол полетели светлые пряди. В поле зрения оказались только босые ноги Люси, которая невесомыми касаниями обрезала волосы.

— Ты была права. — Неожиданно заключил Стинг. Руки замерли, ножницы остановились. Всего на мгновение.

— В чем же?

— Тогда, на балу в Меркурии, ты много говорила о том, что друзья вовсе не обуза, а сила. Я тогда этого не понимал. Как может кто-то делать тебя сильнее, если об этом ком-то нужно беспокоиться?

Одна из прядок упала, щекотно задев нос. Эвклиф одним движением убирает ее, сжимая в ладони.

— Я всегда полагался только на себя, потому что, доверяя кому-то, получал только очередной нож в спину. Даже когда в моей жизни появился Роуг, и мы стали работать в команде, это на самом деле только называлось так. А потом, на Играх, я увидел, что отношения в гильдии могут быть совершенно другими…

Он замолчал, толком не зная, как продолжить, но Хартфелия, кажется, поняла. Она отошла на несколько шагов назад.

— Посмотри на меня, Стинг.

Эвклиф поднимает голову и видит, как радостно улыбается Люси. Рука непроизвольно тянется к волосам. Неужели он так нелепо выглядит?

— У меня странная прическа, да?

— Нет, так намного лучше.

Тонкие пальцы сжимают ножницы, когда она серьезно добавляет:

— Раз ты все понял — можешь начать сначала. Для такого не бывает поздно.

Несколько ловких движений расческой укладывают волосы как будто в привычную прическу.

— Спасибо большое, — Люси снова мягко улыбается, и уже разворачивается, чтобы уйти, когда Стинг продолжает. — Знаешь, когда об этом говоришь ты, мне кажется, я справлюсь. Ты просто невероятная.

Эвклиф поднимается с табуретки, и его лицо оказывается всего в паре миллиметров от ее. Так близко, что можно разглядеть собственное отражение в чужих зрачках. Ощутить судорожный выдох.

Сердце замирает на то мгновение, когда он осторожно целует Люси.

Карие глаза в изумлении распахиваются еще шире, и она отшатывается назад.

Молодец, Стинг. Ты только что испортил все, что с таким трудом строил.

Он тоже делает несколько шагов назад, увеличивая расстояние, чтобы восстановить нарушенные границы личного пространства.

— Прости, мне не стоило…

Холодные пальцы слегка сжимают запястье, когда Люси приподнимается на цыпочки и сама целует его.