Намджун не выдержал. Да, он возможно трус и слабак, но просто силы на исходе, а точнее их вовсе почти нет: Джин слишком близко, слишком рядом, слишком теплый, слишком улыбчивый и доверчивый и еще так много слишком, что от них уже голова гудит. Причем круглые сутки. Как и Джин. Он тоже круглые сутки почти не отходит от него ни на шаг и его ответная забота достигла такого апогея, что Намджун сделал единственный верный выбор – сбежал.

Он сказал, что хочет поработать над новой песней и просил его не беспокоить хотя бы день. Не беспокоить значило: не звонить, не писать в личный чат, не приходить и вообще оставить его наедине со студией на 24 часа. Но в итоге Джун весь свободный день втыкал в экран телефона, предварительно разложив диван, на котором он спал, если вдруг оставался ночевать. Он даже не притронулся к книге, которую читал вот уже месяц и никак не мог осилить, просто бесполезно листал ленты соц. сетей, абсолютно не вникая в смысл фото и букв. Лишь под вечер он очнулся, осознав, что надо что-то поесть, потому что живот уже болел от голода. Кроме рамена, припрятанного в шкафчике как раз на такой случай, ничего не было, так что он-то и составил Киму компанию этим одиноким вечером. С одной стороны ничего сверхъестественного или нового не происходило, но было так непривычно. Словно чего-то не хватало...

Хотя, впрочем, как только часы показали 22:30 Намджун без зазрения совести лег спать, даже не удосужившись спуститься двумя этажами ниже, к спортзалу, чтобы принять душ. На этот раз засыпалось тяжело и долго отчего утро началось довольно поздно. Благо по настоящему грандиозных планов у него не было, поэтому завтрак в формате кофе из автомата на первом этаже и огромные наушники на голове, из которых стучала тяжелыми басами заброшенная еще три недели назад песня – были максимумом на сегодня.

Ким, не отходя ни на минуту и не отвлекаясь, прозалипал в свои незаконченные и заброшенные дорожки треков весь день, не заметив как наступил вечер. Когда он наконец снял тяжелые наушники, ему показалось, что его голову подняли со дна Марианской впадины и от такой резкой смены давлений она лопнула, потому что в висках стучала кровь, отдаваясь болью в затылке.

– Вот черт, - хрустнул шеей, потянулся, хрустя и плечами, и развернулся в кресле. – Ой! - Джун аж дернулся. – Хен, и давно ты тут?

Сокджин сидел на сложенном Джуном обратно утром диване, держал телефон на весу и было заметно, что только что оторвал от экрана голову.

– Часа три-четыре. Не помню точно, – пожал плечами и отложил гаджет.

– А чего ты меня не пнул? Зачем просто так сидеть? – напряженно нахмурился.

– Ты же работаешь. Просил не беспокоить. Вот я и ждал, когда ты закончишь. И ничего не просто так. Я же с тобой сидел, – он улыбнулся и поднял с пола большой бумажный пакет, который Намджун заметил только что. – Наверное все остыло, но я надеюсь, что хотя бы чуть теплое.

– Ты... купил еды? – уставился на него во все глаза.

– Да. Твое любимое. Ты забываешь есть, когда работаешь, вот я и принес тебе, - неловко усмехнулся и начал доставать из пакета контейнеры плотно завернутые в его же толстовку: должно быть он пришел и, поняв, что Джун закончит нескоро, снял ее и завернул в нее контейнеры, надеясь сохранить еду горячей.

– Спасибо большое, хен, – подкатился на кресле ближе к дивану и взял свою порцию, пока Джин открывал закуски.

«И правда теплое», - поднял крышку и глубоко вдохнул аромат специй и жареного мяса. Живот протяжно заурчал.

Сокджин замер, а потом тихо рассмеялся:

– Я во время, – протянул лидеру новые деревянные палочки, пока у того краснели уши от стыда.

– Ага, – быстро забил рот едой и принялся усердно жевать, чтобы отвлечься.

– Не спеши. Никто не отберет, – у самого Джина был салат. Просто обычный салат и он выглядел так бедно по сравнению с порцией Намджуна, что тот, повозмущавшись и посетовав на старшего, все же положил ему пару кусочков мяса и уговорил съесть немного риса.

«Юнги был прав», - думается Джуну, пока он смотрит на уплетающего рис Сокджина.

– Ты его совсем не замечаешь, – Мин удивленно смотрит на сидящего на диване с книгой лидера.

– Что? Кого? – тот отрывает глаза от страниц.

– В смысле... вот ты сидишь, читаешь, если кто-то подойдет и сядет рядом или просто пройдет мимо, то ты отвлечешься на него. Но если это Джин-и, то нет. Он же только что сел к тебе вплотную и положил голову тебе на плечо, а ты даже глаз от книги не оторвал, – озадаченно смотрит на Намджуна, хлопая глазами.

– А, ну, возможно, – пожал плечами.

И только сейчас, сидя в студии, Джун понял, что Юнги имел ввиду. Он настолько привык к Сокджину, тому, что он рядом, что воспринимает его почти точно также как себя. Джин – часть его и поэтому он не видит ничего такого в подобных проявлениях привязанности как объятия или положить голову на плечо, а еще не замечает его, когда тот вот так просто заходит в студию и сидит у него за спиной, хотя наверняка напрягся бы, ощутив чужое присутствие, если бы это был кто-то другой. А с Сокджином это так не работает.

– Эй, Наму-у-у, – машет рукой с палочками перед чужим лицом.

– А? Что? – встрепенулся, выпадая из задумчивости.

– Ты что-то притих. Все хорошо? – обеспокоенно заглядывает в глаза.

– Ага, просто думал, – неловко улыбается.

– О чем?

– О тебе, – и сказать такое у него хватает сил и духу и даже мысли нет о том, чтобы соврать.

Сокджин так широко и счастливо улыбается, что все внутри сжимается в мягкий комочек тепла.

– У тебя тут испачкалось, Наму, – тянет руку вперед, стирая соус с уголка губ большим пальцем, а потом слизывает капельку.

Демон внутри сходит с ума.

Джун откладывает пустой контейнер, отодвигается на кресле немного назад, вставая с него, а потом опускается перед Джином на колени.

– Ты чего? – тот выглядит удивленным.

Намджун устраивается между чужими разведенными ногами, утыкается лицом мужчине в живот и обнимает за талию:

– Ничего, – трется носом о футболку.

– Что же ты, м? – Джин откладывает палочки и кладет руку на сухие от недавнего покраса волосы, мягко перебирая пряди. – Точно все хорошо?

– Да, – кивает и ненадолго поднимает голову, чтобы посмотреть старшему в глаза, после чего снова зарывается лицом в теплый живот. – Я просто... – замолкает, не зная что сказать, как описать свои ощущения и чувства, но этого и не требуется, потому что Джин кивает и продолжает мягко и аккуратно гладить его по голове:

– Ты просто. Знаю.

И от этого так хорошо. Что Сокджин просто знает и нет нужды что-то ему объяснять.

Джин мнется когда они раскладывают диван, а Намджун собирается в душ.

– В шкафу на второй сверху полке лежит пара сменных футболок. Возьми. Не будешь же ты спать в том, в чем ходил по улице, хен?

Ким тяжело выдыхает:

– Ты меня слишком хорошо знаешь, – он улыбается ему. – Да, не буду. Я слишком привередлив, – и идет к шкафу.

– Я скоро, – выскакивает из студии и летит к лифту, чтобы спуститься на второй этаж и наконец принять душ. Ему и так было неловко, что Джин пришел, а он по факту два дня не мылся. Вдруг от него пахнет, а он просто не чует.

Так что пока Джун натирался как только мог, раскраснелся от кипятка и мочалки так, что аж страшно.

– Боже, Наму, ты что бежал? – Джин откладывает телефон и встает с дивана, покинув теплый плен мягкого пледа. На нем свободная футболка и больше ничего, поэтому из-под края одежды выглядывают стройные светлые ноги и край боксеров. – Почему ты такой красный? – кладет руку на его лоб. – И горячий, – обеспокоенно хмурится.

– Мылся под кипятком.

– Зачем? Ты же не любишь.

– Чтобы от меня хорошо пахло.

Сокджин тихо смеется, убирая руку, и смотря на лидера с какой-то щемящей нежностью:

– От тебя и так хорошо пахнет. И пахло.

– Но я не мылся два дня, – он сводит брови к переносице и Джин тут же начинает разглаживать образовавшуюся морщинку.

– И что? Не хмурься, Наму, – Джун расслабляется под чужим натиском. – Мы столько лет живем вместе, чего только не видели и как только не выглядели. Чего ты так распереживался?

«Не знаю. Я просто начинаю нервничать, когда ты так близко», – но вслух не решается сказать, оставляя вопрос без ответа. Возможно, отчасти и потому, что он сам не знает ответ.

Старший решает отвлечь Намджуна от раздумий, работы и двух дней в студии и утягивает его на диван. Они укладываются каждый на своей половине, шурша пледом и ворочаясь. Но вскоре Джин придвигается ближе, приподнимается, опираясь на локоть, и начинает перебирать чужие волосы и аккуратно гладить лидера по лицу. Тот прикрывает глаза, наслаждаясь касаниями, а потом с бока переворачивается на спину, чтобы Сокджину было удобнее.

Джин нежен и до предельности осторожен. Когда его пальцы переходят с волос на лицо, то прикосновения становятся воздушными, почти не ощутимыми и приятно щекочут кожу будто теплый ветер. Он обводит все лицо лидера, лаская: гладит брови и виски, ведет тонкую линию по носу, а потом и подбородку и едва ощутимо, кончиками коротких ногтей, выводит узоры на теплых щеках, очерчивает контур лица. Даже если и было то, что могло беспокоить или тревожить Джуна, прямо сейчас оно исчезает как утренний туман, растворяется в небытии. Становится так хорошо и спокойно, правильно. И ощущение, что чего-то не хватает исчезает, словно его и не было никогда…

В студии полутемно, свет выключен, только легкая подсветка однообразно горит мягким фиолетовым, но глаза Джина для Намджуна будто бы сияют, как самые яркие неубиваемые звезды в ночном небе Сеула, когда он поднимает веки. Тишина нарушается лишь их размеренными дыханиями и сердцебиениями.

– Хен, – Джун смотрит на нависшего над ним Сокджина, который увлеченно пропускает его пряди сквозь пальцы.

– Да?

Он тянет руку вверх и кладет ладонь на заднюю сторону шеи мужчины. Тот нехотя отвлекается и смотрит в ответ.

Намджун мягко давит, заставляя Джина склониться ниже, сам немного неудобно приподнимается и касается его губ своими, ненадолго замерев, после чего опускается обратно на диван и обеспокоенно глядит на старшего, приоткрыв рот. Он видимо сам не до конца верит в то, что сделал.

Сокджин полностью отодвигается и внутри расцветает паника, пока сердце сжимается в маленький комочек боли и разочарования от собственных поступков и чувств. Стоп. Чувств?

– Хен, я… – чужой указательный палец на губах и Намджун замолкает, боясь даже дышать. Он молча наблюдает как Джин ложится рядом, притирается ближе, крепко обнимая его, сплетает их ноги и, поставив локоть вплотную около его головы, смотрит на него. Все внутри переворачивается вверх дном, в животе кишки с желудком кажется меняются местами. А Сокджин просто целует. Целует и почти мгновенно углубляет поцелуй.

Джун закрывает глаза, обнимает Джина за плечи, роняя на себя, и чувствует как пальцы крепко впиваются ему в волосы, мягко их оттягивая. Он на мгновение отстраняется, давая им вдохнуть, и целует снова.

Они немного торопятся, будто боятся, что их застукают и им нужно как можно больше взять друг от друга и поэтому движения их языков хаотичные и резкие, но от этого не менее приятные. Сокджин плотнее жмется к крепкому телу, просовывает бедро между чужих ног, мягко давит на пах и кусает Джуна за нижнюю губу. Тот возвращает укус и давит старшему на плечи. Джин намек понимает и отстраняется, падая рядом. Их потные лбы прижимаются друг к другу, а тяжелые дыхания превращаются в одно. Намджун крепко держит старшего в своих руках, обнимая, пока и сам Джин цепляется за него.

– Ты в порядке?

– Почему ты спрашиваешь, хен? – убирает руку с плеча и перемещает ее на щеку, немного отстраняется, чтобы заглянуть в глаза.

– Я не знаю. Просто… – обрывает себя на полуслове и напряженно кусает нижнюю губу изнутри, не зная как вернее выразиться.

– Просто, – Джун кивает и придвигается обратно, предварительно немного подвинувшись вверх, чтобы лицо Сокджина утыкалось ему в шею.

– Да, – Джин кладет руку ему спину, аккуратно сжимая ткань футболки. – Я просто.

Намджун гладит его по спине, уткнувшись носом ему в макушку:

– Я тоже.

Демон на свободе.