Джин забегает в свою комнату и сдергивает с себя футболку, зло бросив ее в стену:

– Сука! – хватается за голову, больно оттягивая волосы. – Какая же ты сука, Намджун... – он распахивает шкаф с такой силой, что петли натужно скрипят; хватает свою домашнюю толстовку, натягивая ее, и нахлабучивает капюшон на голову.

Ким выглядывает в коридор и оглядывается, как школьник, который хочет сбежать с урока по самообучению. Никого. Он выходит, тихо закрывает дверь и крадется к соседней.

Это комната Юнги. Раньше, когда они еще жили по двое, они были соседями и логично, что волей неволей порою говорили по душам и делились друг с другом переживаниями. Иногда доходило даже до слез. И хоть сейчас у них и больше личного пространства и вполне можно погрустить в одиночестве, но Джин не хочет. Он хочет, чтобы рядом был хотя бы кто-то, кто угодно, но лучше все же Юнги. Он в отличии от всех знает эту его сторону и знает, что Джин может плакать ужасно некрасиво с опухающими глазами и отеками на следующий день по утрам.

– Хен? – Мин заходит в комнату после душа, с полотенцем на плече и мокрыми волосами и удивляется, увидев на свой кровати небольшой комочек, должно быть, грусти.

Сокджин старается держаться, но невольно всхлипывает и тут же зажимает рот рукой.

Юнги закрывает дверь и щелкает задвижкой – лучше сейчас никому не заходить. Он подходит к постели и аккуратно садится на краешек, положив руку на чужое плечо.

– Вы с Намджуном так и не помирились? – больше причин для такого настроения у старшего нет. Они сегодня говорили с утра, днем и когда он вернулся со студии. Джин был... в порядке.

– Только сильнее поругались, – голос дрожит.

– Расскажи что произошло, – Мин настойчиво тянет его за плечо, заставляя лечь на спину, чтобы он мог видеть его лицо.

Сокджину неловко, но потом он вспоминает как делал тоже самое для Юнги:

– Я. Мы. То есть, – он заикается, задыхаясь, и слезы все же срываются из глаз и бегут по щекам вниз, под уши.

– Давай, хен. Сделай вдох, – сам шумно вдыхает и Ким повторяет за ним, – а теперь выдох. Говори.

– Мы целовались, – замирает, боясь реакции, но Юнги ничего не говорит, только смотрит еще внимательнее и хмурится.

– И?

– Ты, – от непонимания даже слезы застывают, – не удивлен?

– А должен? – вопросительно выгибает бровь. – Хен, вы правда стараетесь и хорошо прячетесь, но не всегда. Пару раз было очень близко, хорошо, что я был рядом и отвлек ребят.

У Джина стыдливо краснеют уши:

– Прости, – садится на постели, обняв колени. – И спасибо, – утыкается взглядом в темно-синий плед, боясь смотреть другу в глаза.

– Джин-и, – Юнги обращается так к нему не особо часто, только тогда, когда хочет показать насколько они близки и что ему можно верить. – Никто из нас вас точно не осудит и даже поддержит. Да, возможно Чонгук к примеру будет в шоке, но недовольства с его стороны точно не будет. Я никому не говорил и не собирался, потому что это ваше дело. Я сначала догадался, а потом мои догадки подтвердились и это все. Если захотите, вы сами всем скажите. Но, я так понимаю, что у вас что-то нечисто, потому что вы, – замолчал, подбирая слова, – не в отношениях?

Ким кивнул:

– Да. Мы не встречаемся. Точнее мы об этом не говорили. Просто мне казалось, что Наму мной совсем не дорожит, что о вас он заботится больше, но когда я ему разрешил проявлять заботу в любых объеме и виде – началось все это. В итоге мы стали намного ближе и начали целоваться? – он видимо сам не уверен в том, что говорит, и это звучит как вопрос. – Сегодня мне кажется, что мы чуть не... чуть не... – прячет лицо в ладонях. – Но он оттолкнул меня. Сказал, что это неправильно. Мы говорили об этом и решили, что все в порядке, но он снова сказал это. Сказал, что все это неправильно, что то, что мы делаем неправильно, что я – неправильный, словно я больной или самый ужасный человек в его жизни и не заслуживаю л... Нет. Нет-нет-нет, – вцепляется в свое лицо ногтями. – Я же его, Намджуна, я... Блять! – царапает лоб и лицо, оставляя ярко-красные полосы. – Я не могу это сказать! Не могу! Тогда это станет правдой и... – голос срывается почти в истерический, кожа щиплет от царапин и вновь накативших слез.

– Джин-и, – Юнги тянет его на себя и крепко обнимает сбоку, устроив его голову у себя на плече. – Все хорошо, – гладит по руке. – Ты и не должен, не обязан, если не хочешь. Говорить это или признавать, тем более сейчас, тем более после такого. Ты хороший. Очень хороший. И достоин всего самого лучшего. И раз так вышло, то значит Джун просто не тот человек, который даст тебе это лучшее.

– Нет. Тот, – слезы льются рекой. – Он уже это делал. Но больше не хочет. Потому что я по его мнению...

– Нет! – Мин сжимает его руку. – Еще раз скажешь так и я тебя не прощу, понял? Кивни если понял.

Сокджин кивает.

– Молодец. Повторю, ты хороший человек, Джин-и. Очень. Один из лучших. И это не обсуждается.

– Хорошо, – тихо шепчет, прикрыв глаза.

– Я принесу тебе воды, а потом ты отдохнешь. Можешь поспать здесь со мной. Хочешь? – Юнги отстраняется и укладывает его на свою постель, она у него довольно большая и вдвоем им не будет тесно.

Ким безмолвно кивает.

– Вот и договорились, – стучит по чужому колену в знак поддержки.

Через час Джин отпился после небольшого срыва и протер лицо влажным полотенцем, которое ему принес друг, а затем уснул, свернувшись клубочком на самом краю матраса.

Мин укрыл его и вышел, тихо прикрыв дверь. В комнату к лидеру он зашел даже не постучавшись, отчего тот пребывал в шоке, когда все же открыл глаза и сел на постели, чтобы посмотреть кто пришел так поздно.

– Хен? – футболку он так и не надел и постель не поправил, так что сидел в одних шортах на разворошенной простыне.

– Слушай сюда, я тебя конечно люблю, уважаю и бла-бла, но будь добр разбираться со своими тараканами до того как вываливать их на других, потому что Джин давно не был таким разбитым и сейчас я в миллиметре от того состояния, когда готов тебе врезать, – все это он почти шипит. – Ты перед ним извинишься. Потому что он не заслужил того, что ты ему сказал. А дальше разбирайтесь сами.

– Чт?.. Погоди, ты знаешь, что мы делали?! – он вскакивает с постели и подходит к Юнги почти вплотную.

Тот щурит глаза:

– Это единственное, что тебя беспокоит?

Джун тут же опускает взгляд вниз, будто стыдясь.

– Видимо да, – он разворачивается на 180 градусов и идет к двери. У порога Юнги замирает: – Не трогай его, не подходи к нему и даже не смотри на него минимум неделю. Ему нужно прийти в себя, а твое лицо в его поле зрения этому не поспособствует. Когда он будет готов и ты, кстати, тоже, то ты перед ним извинишься. Вопросы? – смотрит на него через плечо.

– Нет, – глаз так и не поднял.

– Вот и отлично, – вышел и также тихо как и всегда прикрыл дверь.

Намджун остался один. Снова. И почему-то именно сейчас как никогда захотелось прижать к себе Джина крепко-крепко не отпускать желательно целую вечность.

– Я уже скучаю, – сел на пол прямо там, где стоял, и сгорбился, обняв себя руками.