— Этого не может быть… Этого не может быть… — бормотала я себе под нос, продолжая по-идиотски сидеть под дверью

 — Успокойся, Леони! — воззвал ко мне голос. — Не бойся, я не причиню тебе вреда, я лишь только хочу…

 — Все… Завтра же я отправлюсь в ближайший сектор «Й» и отформатирую себе мозги.

 — Что еще за Сектор? — удивился голос.

 — Это что-то вроде больницы. Центр Исследования Психических и Нервных расстройств. Также он включает в себя стоматологию и дом отдыха.

 — А при чем тут буква «Й»?

 — Как это «при чем»? Ведь это же Сектор, а не богадельня. А сокращение такое, потому, что… Стоп. Какого это лешего я продолжаю с тобой разговаривать?!

 — Прошу тебя, послушай…

 — Я с глюками НЕ разговариваю! — отрезала я.

 — Но…

В гордом молчании я отклеилась от стены и, наконец, поднялась на ноги. Из противоположной двери показалась растрепанная шевелюра моего братца.

 — Леони, это ты кричала что-ли? — поинтересовался он, вытаскивая из ушей старенькие наушники, из которых со скрежетом доносились стоны тяжелой металлической музыки. — Что случилось?

 — Я паука в ванной увидела, — ляпнула я и немедля об этом пожалела.

 — Правда что ли?! — завопил Коди.

В руке у него немедленно преобразовался сачок для ловли бабочек, который трепетно хранил еще наш дедушка с доисторических времен. Глаза Коди зажглись хищным маниакальным блеском, и он уверенно сделал шаг по направлению к ванной.

 — Нет-нет! Не надо! — замахала руками я, самоотверженно загораживая ему путь.

Дело в том, что пауки, как и всякие подобные им существа уже пару веков как находятся на грани вымирания. И встретить даже обыкновенного маленького паучка или таракана где-нибудь на задворках любого старого дома — величайшая редкость нашего непростого времени. Мало всего прочего, в научных лабораториях они более чем высоко ценятся, а потому брат мой просто помешан на этих мелких тварях. Не столько из-за давней любознательности, сколько из-за того что любой нынешний ученый готов выложить бешеные деньги даже за какую-то там муху, что роется, пардон, только на помойках с отбросами.

Коди, безусловно, мастер в охоте за насекомыми, только вот всё, что он оставляет после своих военных действий, есть не что иное, как свалка и разгром, убирать который, кстати, приходится именно мне.

 — Он уже убежал, честное слово, — заверила я его.

 — Да ладно… — разочарованно протянул Коди. — Но он должен быть где-то здесь! Я чую!

 — Он очень маленький. А в стене еще есть такая щелочка, так что, должно быть, он убежал в соседнюю квартиру. Я уверена, он наверняка живет именно там, – вдохновлено врала я, совершенно не моргнув глазом. — Может быть, их там даже несколько.

На последнем слове глаза братца зажглись прямо-таки обжигающим алчным огнем.

 — Окей, — довольно улыбнулся он. — Кажется, придется познакомиться с соседями чуть раньше времени.

С этими словами Коди молнией вылетел за дверь, прижимая к своей груди сачок.

 — Твой брат чуточку странный, — заметил голос.

 — Чуточку ли?.. — вздохнула я, но тут же, опомнившись, со всей силы хлопнула себя по лбу. — Почему ты никак не хочешь оставить меня в покое? Проваливай из моей головы, чем бы ты ни был!

 — Я не в твоей голове, — устало вздохнул голос. — Пожалуйста, пойми. Я настоящий. Ты не сходишь с ума. И то, что ты видела в отражении, действительно…

 — Свежо предание, да верится с трудом, — хмыкнула я. — Это почти наверняка была лишь только случайная тень. Освещение-то в ванной отвратительное.

 — Так взгляни еще раз, если все еще мне не веришь, — снова вздохнул голос.

Я не удостоила его ответом, а шагнула обратно в ванную.

Что, если все-таки не показалось? Может, за зеркалом и не зеркало вовсе, а просто такое окно, которое не успели заделать панелями? А то, что я видела, есть не что иное, как тень

кого-нибудь из жильцов соседней квартиры. Ведь такой вариант тоже бывает реальным, правда ведь? Или я только ложно пытаюсь убедить себя, что не спятила…

Я вздохнула и неуверенно посмотрела в зеркало. Мое отражение нисколечко не изменилось. Но вот прямо за ним невдалеке можно было ясно различить мужчину. Он был совсем молодым, лет двадцати или чуть старше. Орлиные ясные глаза пронзительно синего цвета, аристократические черты лица, волосы цвета бледной пшеницы, отросшие и собранные в хвост, одет же он был в какой-то черный костюм старого пошива. Но внимание привлекал странный белоснежно-слепящий свет, который исходил от него с головы до ног. Казалось бы, этот свет шел изнутри его тела, словно и сам он был частью его. Ошибка слабого освещения? Или, может быть, только галлюцинация. Сомнений не оставалось, этот человек был реален. Реальнее, чем даже вот это облезлое полотенце, что висит на ржавой вешалке перед моим носом. Но в то же время, я прекрасно знала, что за моей спиной никто не стоит. Но тогда, откуда это отражение?..

 — Кто ты такой? — спросила я, неуверенно протягивая руку, дабы убедиться, что это действительно не какая-то там дешевая голограмма.

Но прежде, чем я дотронулась до поверхности зеркала, как дверь резко распахнулась, и в ванную комнату чудом втиснулись трое здоровенных верзил, наряженных в черные скафандры и вооруженные потрепанными бластерами.

 — Не двигаться! Руки на голову! — завопил один из них, наиболее здоровенный и с лысиной на башке. Должно быть, командир.

 — А вы знаете, что вламываться без стука нехорошо? — с укором взглянула я на него. — Я, между прочим, девушка вообще-то. А что, если бы я сейчас принимала душ?

 — Ну, девка… — с уважением протянул один из мужчин, с рыжей шевелюрой. — И ничего не боится, а!

 — Разговорчики в строю! — рявкнул лысый, направляя пушку на меня.

 — Так точно, сэр!

 — Вы имеете право хранить молчание, — торжественно объявил тощий паренек, неожиданно высунувшийся из-за его спины. Нос его украшали очочки фасона «доживем до понедельника», за ними маленькие глазки, прямые тощие же волосы, да на удивление толстая родинка на лбу. — Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, — тем временем договорил он, глядя на меня с плохо скрываемым смущением.

 — А в чем, собственно, дело? — поинтересовалась я. — В чем меня обвиняют?

 — Разговорчики в строю! — прорычал лысый.

 — Мистер Рэм, сэр! В самом деле, опустите оружие, прошу Вас, сэр! — воскликнул паренек. – У нас же нет еще никаких доказательств её причастности…

 — Но эту девчонку видели на месте преступления, — заметил рыжий. — И она слишком поспешно посмела скрыться.

«Вот ведь черт… Так и знала, всех собак спустят. Но кто же мог заметить? И вообще, почему я пошла за ней?»

 — Однако нет никаких доказательств, сэр, — упрямо возразил очкарик. Да он явно заслуживает симпатии. — А касательно статьи номер…

 — Отставить! – побагровел мистер Рэм. — Кто вообще вам обоим дал право на болтовню?! В наручники её и шагом марш! На месте разберемся.

«Да уж, вы разберетесь… Такими-то темпами столетия на три. Как бы половчее что-нибудь придумать…»

В голову же, как назло, не лезло ничего, кроме едва слышного голоса за крепкой руганью Рэма, который поскользнулся на совершенно случайно оказавшимся на полу мокром кусочке мыла.

 — Дотронься до зеркала, пожалуйста, — терпеливо молвил голос. — Если ты не хочешь пойти с ними.

Выбирать все равно нечего. Хуже не станет. Да и куда уж хуже-то. Я пожала плечами, шагнула и послушно дотронулась рукой до холодной поверхности стекла.

На мгновение я не заметила ничего необычного, разве что в его глубине что-то странно мелькнуло, какая-то тень, словно испортившаяся голограмма.

Я вздрогнула и с трудом удержалась от изумленного возгласа, почувствовав, как мою руку кто-то крепко схватил. Я уткнулась в нее взглядом и отметила, что то была рука, высунувшаяся из глубины зеркала. Рука эта принадлежала тому самому человеку, чей голос я слышала в своей голове. Почему это был именно его голос, я не знала, но тем не менее, почему-то была уверена, что это действительно так.

Он резко потянул меня за руку, обхватывая свободной рукой за плечи.

Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться и оторваться от мраморной плитки ванной комнаты.

Внезапно погас свет. А потом я прошла сквозь зеркало.