Кажется, никогда нам на планете этой не встретиться,
Просто рукой махнуть — и голос почти не слышен.
Просто «пока-пока», и молча пойду я вниз по лестнице.
Может, когда — нибудь музыка станет тише.
Месяц спустя
Дима
Тело работало в каком-то странном режиме энергосбережения. Усталость превратилась в постоянного спутника, а общение с людьми стало адом. Приходилось вежливо и натянуто улыбаться, нельзя было даже допустить чтобы кто-то из подчинённых узнал, что с Димой что-то не так. Самое тяжелое было встретить в коридорах комплекса Сергея. Дима отводил взгляд, чтобы не смотреть на подчинённого, сухо отвечал на приветствие и спешил скрыться из виду. Жить стало тяжело на всех уровнях сознательного и бессознательного и Дима практически переехал в жилые блоки комплекса, просто чтобы спрятаться от своей боли. Редкие вечера что он проводил дома становились пыткой. Ни одна вещь так и не была тронута: Анина одежда всё так же занимала гардеробную, рамки с совместными фото висели в коридоре, и даже книга, что уже покрылась пылью, так и лежала на кухонном столе. Одинокая и брошенная, как и сам Дима.
Единственное чего мужчина смог добиться за этот чёртов месяц, это похорон. Не под порядковым номером заключённого, а как положено, на красивом кладбище за городом. Когда они вместе с Сергеем явились в отдел НКВД (поездка была еще тем стрессом для Димы, учитывая компанию Нечаева), там поднялся настоящий скандал. Дима, не сдерживаясь в выражениях, клялся пустить всех на полимер и даже кости от них не оставить. Сергей, на непонимающие взгляды оперативников, просто мотал головой, мол, не спорьте, делайте как говорят. Возможно, именно из-за этого обошлось без жертв.
Гроб был закрытым, несмотря на то, что Ларисе с Виктором пришлось сильно постараться найти хотя бы близко похожий труп в огромном морге Предприятия. Филатова, конечно, в красках высказала Нечаеву какой он урод что так мучает близких, но в помощи не отказала. Головой она понимала, что выбора не было, и это единственный шанс спасти девушку. А Петров просто не мог отказать другу, хоть ему тоже идея не нравилась. Они втроём стоя вдалеке как Дима склонился над аккуратно могилкой с невысоким крестом. Там мужчина поклялся самому себе найти виноватых и приставить к суду, легче от этого, конечно, не стало.
Сегодня Диме было особенно погано. Месяц. 730 часов. 43829 минут. Он сидел в кабинете бездушным взглядом смотря перед собой. Близняшки несли вахту за дверью, им было приказано никого не допускать. Несколько дней назад Нечаев был снят с должности личного агента Сеченова, и перебазировался просто в спецагента при Предприятии, поэтому у Димы остались только роботизированные телохранительницы. По крайней мере, они никого из его близких не убивали. От приступа самобичевания Диму отвлёк крик за дверью, кто-то материл балерин на чём свет стоит и пытался пробиться в кабинет. Вопреки своему желанию никого не видеть он всё же поднялся из-за стола и пошёл узнать, что же там происходит.
— Да чтоб тебя! Железяка сраная! — Дина нещадно пинала одну из Близняшек, — Пусти меня, придурошная!
— Что здесь происходит? — Дима выглянул из-за двери и девушка, сразу потеряв к Балеринам интерес, кинулась к нему.
— Дмитрий Сергеевич, я к вам, — он отрицательно замотал головой и развернулся чтобы уйти. Но девушка будто клещами вцепилась ему в руку, — Дима, пожалуйста, — она обратилась к нему по имени, как обращалась на их семейных посиделках. Мужчину передернуло, и он не оборачиваясь бросил:
— Входи, — он пересёк кабинет возвращаясь на своё место, Дина остановилась перед ним и протянула конверт.
— Мы не пустим в тираж статью, — тихо сказала она, — Тут фотографии, что делали на приёме. У меня рука не поднялась их выкинуть, одну я себе оставила, остальные вам принесла. Решайте сами, что с ними делать дальше, — девушка развернулась на пятках и собиралась уже выйти, но потухший голос Димы ее остановил.
— Спасибо, — она обернулась к мужчине, он уже вытащил фотографии из конверта и с нежностью смотрел на одно из них. От Дины не укрылись слезы, что скопились в уголках его глаз. Девушка и не представляла, что за чувства ему приходится скрывать маской серьезного начальника.
— Не благодарите, я была обязана это сделать, — кивнула она, Дина не знала какие можно подобрать слова, ей было больно даже смотреть на Диму. Ей казалось, что за месяц он постарел на десять лет. Синяки под глазами от, ставшей хронической, усталости, глаза красные и опухшие, безжизненные. Он будто здесь и одновременно в другом месте. «В могиле, вместе с Аней», — Дина вздрогнула сама от своих мыслей.
— Я очень по ней скучаю, — внезапно произнес Дима.
— Да, я тоже, — Дина не смогла сдержать внезапный порыв, а подошла и обняла Диму со спины. Слёзы беспрестанным потоком полились из глаз, и девушка уже не думала как выглядит ситуация со стороны. Мужчина крепко сжал ее руку, он понимал как ей тяжело.
Они оба сломлены одним и тем же.
Сергей
Нечаев ненавидел все и всех. За этот месяц он превратился в злого и абсолютно неуправляемого человека. Он не слушался приказов, мог пропасть на несколько дней и не выходить на связь. Сергей потерял всякий стимул когда даже Дмитрий Сергеевич от него отказался. Он за один вечер потерял всех: любимую, отца, подругу, и, кажется, даже себя самого. Дина игнорировала любые его попытки с ней связаться, и до Сергей дошли слухи, что девушка и вовсе собралась покинуть Предприятие и вернутся домой. Это новость майора добила окончательно, и теперь каждый раз видя Штокхаузена где-то в коридорах предприятии Сергей душил в себе желание вывести того в лес и всадить всю обойму в фашистскую рожу. Один раз он даже был близок к срыву, но вовремя подоспевший Петров утащил друга подальше от предмета гнева.
Тяжелее всего ему дались похороны. Сложно было сохранять каменное лицо когда сердце разбивалось на миллионы осколок глядя на то, как отец рыдает будто дитя. Сразу после он притащился в квартиру Ларисы и Вити с беленькой наперевес. Заливать горе алкоголем вошло в привычку.
— Так нельзя, Сергей! — выговаривала потом ему Лариса, пока они с Витей приговаривали вторую бутылку водки. Ей было невыносимо смотреть как мучаются все участники сего представления, — Должен же быть какой-то выход, Штокхаузен не господь бог, не мог он всё провернуть и следа не оставить! — Витя на её реплику лишь помотал головой, мол, ты всё равно не докажешь. Сергей их не слушал, лишь бродил расфокусированным взглядом по кухне. В этой квартире было уютно, по-домашнему. И у него такая была, квартира куда хотелось возвращаться. Ему казалось, что вот, всё наладилось, любимая девушка рядом, а там и свадьба не за горами. На Предприятии мир и спокойствие, никаких тебе срочных заданий что несут опасность для жизни, живи и радуйся!
Сергей думал, мог ли он поступить иначе? Выбрать такой вариант, при котором у всех и всё будет хорошо? Можно ли было отмазать Аню? Может, стоило дождаться Сеченова, потянуть время? Столько вопросов, но ни одного ответа. «Отвратительно», — подумал он опрокидывая очередную рюмку. Нечаев уже пожалел, что не напился дома, в одиночестве. Филатова всё трепетала и трепетала над ухом, благо Петров молчал, слушал, и вовремя кивал. Голова у Сергея понемногу тяжелела, пока не налилась свинцом настолько, что ему пришлось прилечь на свои же руки. Сон нежно принял в объятья, давая хоть немного времени чтобы забыться.
— Кошмар какой, — вздохнула Лариса глядя на задремавшего Сергея. Она погладила его по плечам и перевела взгляд на Виктора.
— Мы, к сожалению, ничем им не поможем. От нас требуется просто сохранить тайну, — пожал плечами он. И, конечно, был прав.
Аня
Первые две недели прошли для девушки в коматозе, она всё еще не могла поверить что такой ужас приключился именно с ней. Когда машина с ней в салоне покинула территорию Предприятия она еще не знала, что им предстоит путь, длинной в несколько суток. Никаких самолётов, один лишь наземный транспорт. За это время она сменила несколько машин и водителей, но одно оставалось неизменным: молчание. Никто ничего не спрашивал и не говорил, Аня даже не имела представления, куда ее везут. На третий день машина въехала в небольшой город, коих по пути они встречали десятки, и вместо того, чтобы миновать город по окружной дороге, они выехали на главную улицу, а потом и ближе к окраине. Когда водитель притормозил возле одного из домов он коротко бросил:
— Улица Мира, дом шестнадцать, третий подъезд, пятый этаж, тридцать пятая квартира, — Аня непонимающе уставилась на мужчину.
— Это что?
— Ваш новый адрес, Василиса Александровна. Дом перед вами, квартиру найдёте сами. Всего доброго, — он отвернулся к окну показывая что разговор окончен. Аня вытащила из машины свои небольшие пожитки и поволоклась к подъезду. От долгого времени, проведённого сидя, затекли ноги, каждый шаг давался с трудом и девушка остановилась у лавочки возле подъезда. Старушки, что сидели словно куры на жёрдочке, сразу обратили внимание на новоприбывшее лицо.
— Здравствуйте, барышня, — скрипучим голосом поприветствовала Аню одна из них.
— Здравствуйте, — девушке вовсе не хотелось вести никаких диалогов, а тем более со старшим поколением, но было уже не отвертеться.
— Вы у нас живёте? — кивнула бабушка на подъездную дверь, на что Аня лишь кивнула, — Я не видела тебя тут раньше, ты не местная?
— Не местная, — сухо отозвалась Аня, — Из Москвы я, квартиру тут как сирота получила, в этом подъезде, тридцать пятую, — выдала она заученную легенду, что нашла вместе с документами в рюкзаке. Текст был аккуратно выведен Сережиным размашистым почерком, и Аня решила, что бумажку сохранит. Хотя бы просто на память…
— А зовут тебя как? — продолжала допрос старая.
— А. Василиса. Логинова Василиса, — девушку всю перекорежило от того, что пришлось назваться чужим именем, но, выбора уже не было, — Извините, мне пора, я очень с дороги устала, хочу отдохнуть.
— Ну беги, Васька, беги, — закивала головой бабуля и Аня поспешила удаться.
Девушка быстро нашла нужную дверь, и, вытащив любезно предоставленные Нечаевым ключи, она наконец-то попала в свой новый дом. Встретила ее небольшая, аккуратная прихожая прямо от которой не длинный коридор вёл к двум комнатам, справа от нее расположилась кухня, двери туалета и ванной комнаты. «Могло быть гораздо хуже», — подумала Аня про себя и, сбросив обувь, пошла изучать новое место проживания. В зале по стандарту стоял диван, напротив расположилась секция и новенький телевизор КВН, а возле окна стояли два кресла друг напротив друга, и журнальный столик. На стены были поклеены веселые, желтые с цветочками, обои. «Отвратительный цвет», — пронеслось у Ани в голове. В спальне дела обстояли чуть лучше: бежевые с узором стены, двуспальная кровать, шкаф, зеркало во весь рост и комод. Кухня и остальные помещения также были полностью оборудованы для жизни.
Но жизни Аня уже не видела. Она рухнула на постель и проплакала всю ночь, оплакивая загубленную любовь и карьеру. В последующие дни ей приходилось заставлять себя шевелиться и делать хоть что-то, банально, принимать пищу. В каждую свободную секунду, а их было предостаточно, Аня пыталась придумать хоть какой-то план, найти хоть минимальную лазейку, но всё заканчивалось провалом. Потом она ненавидела Нечаева, кричала в пустоту, сыпала проклятьями и снова плакала. В очередной поход в магазин взгляд зацепился за бутылку водки, но девушка быстро прогнала бредовые мысли, забыться не равно решить проблему. Стадия торга закончилась так же внезапно, как и началась. Впереди ждал удивительный аттракцион под названием «депрессия».
Мир потух окончательно. Даже простые, бытовые вещи казались пыткой и чем-то сверхтяжёлым. Аня просто сутками лежала в постели глядя в потолок. Слёз уже не было, так же как и любых эмоций внутри. Просыпалась Аня посреди ночи и громким криком и мокрыми дорожками на щеках. Она колебалась между двумя крайностями — острою болью и пустотой. Раны в сердце глубоки и широки, и ей казалось что они не заживут даже со временем. Ее душа словно была разорвана на куски, и Аня не знала, как собрать ее обратно. Она проводила дни в своих неутешительных мыслях, даже не представляя что делать дальше. Но, все прекратилось в одно утро, когда трель дверного звонка разрезала тишину квартиры. Аня еле поднялась с постели, и, шарахнувшись собственного отражения в зеркале, слегка пригладила волосы чтобы не напугать незадачливого гостя. За дверью топтался молодой парень, по виду, еще школьник.
— Чего тебе? — Аня даже не пыталась придать тону доброжелательность.
— Здравствуйте, — неловко переминаясь с ноги на ногу начал парниша, — Я ваш сосед напротив, у меня соль кончилась, а бабушки-соседки ее не едят, говорят что вредно, холестерин, — затараторил он.
— Извините, — Ане стало стыдно за грубый приём и она отошла открывая дверь шире, — Входите, я сейчас вам насыплю, — парень благодарно улыбнулся и шагнул в прихожую. Пошарив по кухне девушка отсыпала парню желаемое в небольшую стеклянную баночку. Вернувшись в прихожую она застала парня за разглядываем их с Димой фотографии, что она непредусмотрительно оставила на тумбе в прихожей. Парень, завидев ее, отложил фото в сторону и потупил взгляд, будто его застали за чем-то непристойным.
— Прошу прощения, — тихо проговорил он, Аня стоило сил выдавить из себя подобие улыбки.
— Ничего, мне не стоило раскидывать личные вещи. Вот, — она протянула ему баночку, — тару можете оставить себе.
— Спасибо большое, — с доброй улыбкой ответил парень, — Меня Никита зовут. Точнее, Никита Михайлович, я зауч единственной школы в городе, — парень протянул ей руку и Аня слегка ее пожала.
— Приятно познакомиться, Никита Михайлович. Я Василиса Александровна, безработная учительница, — глаза парня расширились от удивления.
— Скажи еще, что хим-био? — от шока он сам не заметил что «тыкнул» малознакомой девушке. Аня пропустила это мимо ушей и сдержано кивнула, — О мать дорогая, мы как раз ищем учителя! Новый учебный год начался, а преподавателей не хватает, город маленький, никто не хочет… — снова тараторил парень.
— Так, — остановила его Аня, — спокойнее. Вам требуется учитель химии и биологии? — Никита активно закивал, — Прекрасно, а мне нужна работа. Когда я могу поговорить с директором?
***
Дети Ани вдохновляли. С этими неугомонными сорванцами она забывалась, и хотя бы на время начинала чувствовать себя лучше. В школу номер один ее взяли с огромным удовольствием, Константин Витальевич, седовласый, но очень активный мужчина, быстро провёл собеседование и признал в Ане хорошего специалиста. Конечно, он подметил что ее знания больше соответствуют научной специальности, чем простому педагогическому образованию, но это даже играло на руку, девушка могла преподавать два предмета сразу. Аня получила две ставки и классное руководство, что поначалу ее испугало, но Никита обещал помочь. Он казался ей неплохим парнем, но с ним явно что-то было не так, девушке не удавалось понять что именно, и задача была отложена на потом. Школьные будни неслись одни за одними, неделя сменяла неделю всё сильнее втягивая Аню в новый ритм и виток жизни. Ей пришлось научиться многим новым вещам, познакомиться со многими людьми и начать всё заново. К концу месяца Аня даже привыкла к новому имени, перестала путаться и отзываться на старое.
Девушка поняла прелесть маленьких городов где все и всех знают, бонусом к этому шло согласие местных оказать помощь. Соседские мужчины с удовольствием помогали повесить полку или передвинуть шкаф, а дети никогда не отказывали в помощи старушкам донести покупки из магазина, или же за этими покупками сходить. Старшее поколение тоже оказалось весьма милым, особенно Зинаида Петровна. Старушка жила ровно под Анютой и была неиссякаемым источником крутости и закаток. В один момент Анина антресоль, издав жалобный писк, обвалилась под весом банок что баба Зина любезно приволокла ей с дачи. К счастью, соленья не пострадали, чего нельзя было сказать об Аниной нервной системе и несчастной антрисольке.
Наконец, жизнь потекла своим чередом. Работа, дом, редкие вылазки в магазин или в ближайший райцентр, в один день Аня с ужасом поняла, что у нее практически нет одежды, пришлось срочно выкручиваться. Благо, Нечаев не соврал, наличники в чемодане было предостаточно для безбедной жизни. И вроде, все было хорошо, чего еще хотеть? Но сердце все еще противно выло, напоминая о своей частичке, что осталась за тысячи километров. Несомненно, Ане было легче чем Диме или Сергею, она знала что они живы и здоровы, и все же лелеяла надежду когда-то вернуться к ним. Каждый звонок телефона или дверного звонка отзывался болезненной надеждой, что в трубке будет Димин голос, а за дверью довольное Сережино лицо, но каждый раз ее ждало разочарование.
— Когда-нибудь мы обязательно встретимся, — твердила она глядя на единственную фотографию, что по счастливой случайности оказалась в чемодане, — Обязательно.