Но стоит вернуться на часы назад, осознаешь, что спокойствие пришло на смену более тяжелым чувствам. Базаров, Булгаков и Коровьев расстались в метро, когда последний понес котенка в клинику, а Витю с Сашей отправил домой ловить Женю с Ваней, когда те вернутся.

Востоковед и медик не было в особо счастливом настроении. Булгаков шел немного впереди, сунув руки в карманы, и, зайдя в квартиру, лишь выдохнул, поняв, что Чехов с Есениным действительно ушли гулять вдвоем.

-Я недостаточно хорош для Вани, да, Вить?

Витя отошел двери, поднял брови и потоптался на коврике, кивая.

-А я недостаточно хорош для Жени.

Саша кивнул в сторону балкона, открыл форточку в деревянной раме, от которой на руках были занозы, стал спиной к окну и закурил. Он не сводил взгляда с Базарова, удивленно рассматривая замешательство на лице того.

-Если Ваня не вернется, я умру. – выпалил он, протягивая сигарету в руки товарища.

-Если Женя не вернется, я умру. – едва ли изменил его слова бледный медик.

Он стал напротив друга, поднес сигарету к рукам и задумался на пару секунд. За окнами было серо и пусто, солнце укатилось к центру, а по краям было перекрыто толстыми стенами тяжелых облаков. Базаров переводил взгляд с сумрака на Булгакова, не замечая особой разницы между ними. Витя и Саша думали об одном- об их идентичности. Вот замечательно, нашел себе лидера под бок, но кто ты без него? Если исчезнет Есенин, мир лишится лучика солнца, талантливого поэта, дамского угодника, души любой компании и прекрасного друга. Испарится Чехов- планета останется без замечательного врача, рационального осколка луны, неплохого художника, основателя всех ссор и драк в рядах Гротеска. А если пропадут Базаров и Булгаков? Что изменится? Пойдет ли чья-то жизнь под откос? Они сгорали как сигареты в холодных дрожащих руках, таяли как резкие, но короткие слезы на карих и голубых глазах. Витя пошел проверять закрыта ли дверь, Саша, прожевывая фильтр, ждал возвращения.

-Базаров, давно это у тебя?

-Ты про что? – медик нахмурился и сглотнул комок в горле.

-Вот это боготворение Чехова. Ты же не можешь представить свою жизнь без него, да?

Базаров насупился, отшагнул назад, поднимая оставленную в пепельнице сигарету. Взгляд Саши был настолько пронзительным и внимательным, с голубыми глазами всегда так. Постоянно смотрят в душу, и некуда тебе деваться от блеска черных островов-зрачков в светлом море. Витя не мог спрятать свое проявившееся беспокойство, отвернувшись, поэтому ели слышно прошептал:

-У тебя же с Есениным также.

-Да. Мне стыдно, но отрицать ничего я не могу. И знаешь, Витя…- он шагнул в сторону вжавшегося в стену товарища. –И мне не нравится, что Ваня так просто гуляет с Женей! Он мой лучший друг, а не его! – скорчив агрессивную гримасу и взмахнув напряженной рукой, Саша продолжил курить.

-Булгаков, ты перегибаешь палку…

-Я ничего не перегибаю! Я может быть тоже хочу, чтоб меня любили! Да, я не хочу гоняться за кошками на смех толпе! Значит ли это, что нужно забывать меня и скитаться с этим Чеховым? Я бы высказал, но сказать такое Есенину я не смогу при всем желании! И ты же понимаешь меня, Витенька, не притворяйся! Тебе тоже не нравится, что в то время как одни просто существуют, и их уже все обожают, другим приходится из кожи вон лезть ради какого-никакого одобрения? Почему у Жени все вышло так легко? Все то, за что я бился столько лет? Стоило ему лишь улыбнуться, Ваня уже у его ног! Я его лучший друг! Я! Мне не нравится, что с появлением Коровьева и Чехова, он стал обращать меньше внимания на меня! И я клянусь, типун мне на язык, стал бы ты его другом, я бы ненавидел и тебя! Есенин восхитительный, восхитительный подонок. И я бы запер его рядом с собой, чтобы его лучшим другом был я! Что я делаю не так, Базаров, скажи мне! Может у меня сердце неправильное, почему еще оно так странно сжимается, когда Есенин с кем-то, кто совсем не я? Я не могу видеть, что он счастлив с другими! Я не дотягиваю до уровня его лучшего друга, да? Я вижу по тебе, ты меня понимаешь! Самый дорогой мне человек отвернулся, сам того не зная! Что я делаю не так, Витя?! Я просто хочу, что меня любили! - Булгаков упал на пол, уткнулся лицом в ладони.

-Я не могу сказать, что понимаю тебя, Саша, извини. – прошептал Витя. – У меня все легче.

-Рассказывай! – рявкнул востоковед, открывая лицо.

-Хорошо. Я не помню свою жизнь до знакомства с Чеховым ни в каких цветах кроме серого. Меня обижали в школе, у меня толком не было друзей… Стой. Булгаков, пообещай, что не расскажешь никому. Особенно Жене.

-Смеешься? Зачем мне кому-то что-то рассказывать? –усмехнулся Саша. – Обещаю.

Базаров кивнул и продолжил:

-Чехов был единственным парнем в общежитии, кто вступился за меня во время насмешек не особо умных однокурсников. И с первых дней нашей дружбы я стал осознавать, что без защиты за своей спиной я никто. У Жени было все: авторитет, сила, мощь. Его знали в лицо все. Мне не хотелось любви, мне хотелось не чувствовать себя никчемностью! А ведь если я друг такого парня, может я сам что-то из себя представляю, Саш? И теперь, когда Чехов так близко дружит с Есениным, я боюсь, что мы перестанем дружить, и я потеряю единственного человека, отнесшегося ко мне хорошо впервые за долгое время. Я всем сердцем обожаю Женю, и я клянусь, было бы у нас после драки голосование, отдал бы голос за исключение Вани. Он исчезнет, зная Есенина, переедет сюда, и я снова останусь один. Один во всем мире! – Базаров повернулся к Булгакову. – Но несмотря на это, я безумно благодарен тебе, Сашка. С тобой я чувствую себя действительно свободно. – он хихикнул и посмотрел в сторону от друга. – Может надо что-то менять не в них, а в нас?

Востоковед вскинул голову и, нахмурив брови, взглянул на товарища, нелепо улыбающемуся в стену.

-Не понимаю, о чем ты.

-Пора прекратить винить людей, не сделавших нам решительно ничего плохого, а наоборот своей добротой или статусом завлекших в свой храм. Виноваты мы, Саш. Что мы делаем не так? Да все! Нам нужна независимость, чтобы то, что мы ощущали тогда на Тверском, стало постоянным чувством.

-Бесполезно. Я пытался.

-Тебе так кажется, но стоит лишь попробовать. Я не мог, я был в такой ситуации один. Нужно стать самими собой.

-Никогда не думал, что ты такой…- пробормотал Саша. – Ты молчаливый обычно, а оказывается вот какой рассудительный и мудрый…- глаза его резко наполнились слезами и осознанный взгляд сменился пустым и обеспокоенным, он уткнулся лицом в колени и неожиданно зарыдал. – Но я так не хочу, чтобы он уходил…

Женя замер и напугано прикрыл рот кулаком. Он никогда и не думал, что такой человек как Ванька Есенин может заставить кого-то истерически рыдать. С другого конца квартиры затеребил мерзкий звонок. Базаров поднялся, сглатывая и обеспокоенно оглядывая дрожащего друга. Он гладил его по голове и трясущимся плечам, с трудом подбирая слова:

-Я… Я сейчас вернусь… Только подожди…

Витя кинулся к двери, резко раскрыл ее, затянул Коровьева с котом внутрь и, дергая его за воротник и задыхаясь, стал умолять переобуваться быстрее. Непонимающий Адам не дождался объяснений, ведь врач убежал обратно на балкон. Он обхватил товарища руками, прижал к тебе и начал водить руками по голове, ожидая прихода решительно эмпатичного Адама. Струйки слез текли по рукам и розоватым как у ребенка щекам Саши, изо рта вырывались крики, а все тело дрожало, словно истязаемая гарпиями душа самоубийцы на седьмом кругу ада. Он схватился левой рукой за выпирающий подоконник, а правую не убирал от лица, словно стесняясь своих слез и паники.

-Что случилось, Вить, ты не объяснил? – Коровьев опустил взгляд на кричащего Булгакова и обнимающего его Базарова. – Черт…. Витя, что произошло?

-Если он променяет меня на этого чертового врача, я покончу с собой! – вырвалось изо рта Саши, он закинул голову наверх, раскидывая свои всхлипы по всему крошечному балкону.

-Нет, нет, нет. – Коровьев упал на колени рядом, поставил котенка на пол, так, что тот напугано замяукал, Адам отодвинул замешкавшегося Витю и притянул дрожащего товарища к себе. – Базаров, срочно сделай чай, возьми валерьянку- маленький шкафчик над плитой проверь, она там.

Перед глазами все расплывалось, и фигуру Саши и окна сменила другая картина из памяти Адама. Он в длинной футболке, с завязанными каштановыми волосами на затылке прижимал к себе холодное недвижимое тело, сидя на коленях.

-Только дыши, пожалуйста… Я все сделаю, только будь жива… Я никогда не дам тебя в обиду, только, прошу тебя, открой глаза…

Но она больше никогда не будет дышать и не откроет свои зеленые печальные глаза, что так любил Адам. Смерть, как же ты ужасна! В то время как одни стремятся к ней всю жизнь, не видя за спинами того прекрасного будущего, что начертала им судьба, другим же приходится страдать от потери тех, кого так страстно любили. Тех, кого не успели спасти от ветвистых рук виселицы и острых зубов ножа. Невозможно поверить, что человек что вчера был рядом, завтра уже не улыбнется тебе. И послезавтра, и даже через тысячу лет… Смерть красива и романтична, но когда на шее сжимается удавка, и пути назад уже нет, ты начинаешь осознавать какой вкусный чай выпил с утра, какой красивый закат наблюдал вчера за окном… После потери возлюбленной, Коровьев выправился с трудом. Месяц за месяцем проходили в черных красках, он везде видел своего ангела, который утек между пальцев. Но, лишившись такого человека, Адам понял, что больше никогда не позволит другим даже думать о смерти, даже говорить невзначай, как это сделал Саша, он пообещал себе стать тем, за кого можно было бы схватиться на краю черной бездны.

Витя с чаем и двумя таблетками успокоительного сел рядом с друзьями, вложил в рот Булгакова лекарство и тот с трудом запил их сладким напитком.

-Витя, расскажи пожалуйста, что произошло. – Коровьев гладил товарища по волосам, пока котенок, зацепившись когтями за кофту, пытался залезть на плечо Адама. – Мы тут, Сашка, мы рядом. Ты в безопасности, мы закроем от всего…

-Он боится, что Есенин променяет его на Чехова. – быстро выпалил Витя, боясь, что этим раззадорит истерику Булгакова еще сильнее. – Но такого не случится, никогда, друг, ты слышишь? – он наклонился к востоковеду.

Коровьев подтолкнул Базарова, чтоб тот обнял плачущего, и подсадил на грудь Саши пушистого черного котенка. Булгаков, ощущая себя в руках двух хороших людей, что не отнеслись безразлично к его горю, успокоился через каких-то десять минут. Об истерике напоминало мокрое и красное лицо, вздрагивающие плечи и дыхание, словно бегущее вниз по лестнице.

-Саша, послушай, что я тебе скажу. Жизнь слишком короткая, ты понимаешь это? Каждая секунда может быть нашей последней, нужно быть смелым и ничего не бояться. Есенин не хочет тебе ничего плохого, и я уверен, будь он тут, он бы отложил все дела, лишь чтобы помочь тебе. Ваня никогда не променяет тебя, он любит тебя не меньше, чем Чехова, а я даже уверен, что больше. Но я считаю, что тебе необходимо встать на ноги и стать собой, Саш. Ты будешь счастлив в независимости, я уверен. Я сделаю все, чтобы ты смог жить. Жить без каких-то сожалений и страхов… Ты видишь, в каком потрясающем мире ты находишься? Закаты, рассветы, небо, цветы, даже этот котенок… Не загоняй себя в эту клетку, я умоляю. Я рядом до последнего дня, и Базаров тоже. Всегда-всегда! Хочешь, поедем завтра в горы?

-Ты говоришь, будто это так легко- отпустить человека.

-Сашка, я тоже отпускал. Я потратил много месяцев, да, и я понимаю пустоту в твоем сердце, друг. Давай обсудим, что тебе нужно сделать. Давай со всем разберемся и все решим. – Коровьев кивал и гладил Булгакова по голове, поднося котенка ближе к его рукам.

-В моей жизни нет смысла без него.

-Отставь эти мысли. Что тебя держит, как думаешь?

-Я слишком плох для Вани… Он идеален, он всегда прав…- Булгаков выдохнул, тоскливо глядя в стену мимо лиц Базарова и Коровьева и медленно поглаживая засыпающего котенка.

-Так. Понятно. Начнем с самого главного- научим тебя говорить нет. Бывает такое, что тебе не нравятся предложения Вани, однако ты все равно соглашаешься? - Адам медленно кивнул.

-Да, но…

-Отставить, Сашка. Мы с Базаровым будем замечать твое замешательство после предложений и самостоятельно подталкивать вперед, согласен?

-Он перестанет меня любить. – замотал головой востоковед.

-Нет, солнце, это работает не так. Ваня не тиран, ему не нужно, чтобы все подчинялись. Он ни за что не перестанет уважать тебя, а может даже чуть-чуть повысит твой авторитет в своих глазах, ты ведь не покорная овечка, Саша. Так что, ты согласен? Мы с Витей поможем. - Адам тепло улыбнулся.

-Он точно не перестанет со мной дружить? – замешкавшись пробормотал Булгаков.

-Точно-точно! Дальше… Нужно менять твое мнение о нем, солнце. Что ты чувствуешь?

-Зависть… - прошептал Булгаков, опуская взгляд.

-Черт… Я не ожидал этого… Ладно, чему конкретно ты завидуешь, Саша?

-Он лучше меня во всем! И всегда таким был! Я никчемен рядом с ним! – он вскрикнул, ударил рукой по стене, так что котенок взвизгнул и бросился прочь с балкона. – Я всегда старался быть хорошим, Ваня же был лучшим! А теперь он с Чеховым, и я не дотягиваю даже до уровня лучшего друга! Есенин идеал, товарищ должен быть соответствующим!

-Понятно… Саша, послушай сейчас внимательно. Ты человек. У тебя есть свой характер, свои плюсы и минусы, ты во многом невероятно хорош! Есенин тоже человек, и у него как у всех есть проблемы и недостатки. Идеала не существует. Ты личность- ты добрый, умный, рациональный, искренний, изобретательный… И возможно, стал таким ты из-за Вани, но дальше по жизни ты должен идти сам. Тебя окружают прекрасные люди, и Есенин в том числе. Тебе не нужно дотягивать ни до какого уровня, ты и так прекрасен в своей уникальности. Встань на ноги, Булгаков! Мы все люди, помни это. Он никуда не уйдет, если бы станешь собой, я тоже не уйду, и все наши обязательно будут рядом!

Булгаков поднял заплаканное и наивное лицо вверх, улыбнулся и кивнул. Чувствовал себя парень словно сейчас летает на небе… Упавший с плеч камень дал золотым крыльям возможность расправиться и вознести юношу выше и выше, к самому солнцу. Рядом были настоящие друзья, которым было абсолютно не все равно на его состояние… Булгаков заулыбался, раз за разом выкидывая слова благодарности Базарову и Коровьеву. Солнце опускалось за горизонт, исчезало, и появлялось в груди востоковеда, распуская свои лучи белого счастья.