Шум моря в ушах, мягкими волнами, приводил в запотевшее сознание. На лоб падала тонким кружевом пыльная ткань, давя на голову не хуже слона. Подняться и осмотреться вокруг. Понять, где он, хоть и следовало бы — не может. О такой задаче, её исполнении, мечтать только можно. Начать бы с открытых век и наблюдения пустого потолка над ним.

Кости ломало от пят до нескончаемой высоты нагруженных твёрдых мыслей. В глубоких лесных дебрях, за кустами крапивы, жили опасные от своей запуганности детали. А глубже никого не осталось совсем, где-нигде вспоминаются ноги от знакомой тени. В непрозидаемой тьме становится страшно, от того, что не знаешь, кто там живёт. Может, на самом деле никого и нету здесь больше, кроме него и ядовитых пушистых листов. Только это вселяет покраше ужас, ведь, тогда уже есть причины почему ты там один и насколько долго ты там пробудешь?

Интерес к соседнему дыханию щекотал рядом щеку и тихо сопел в ухо. Тепло от чужой жизни вывело из плотных ставней непросвета. Потихоньку, память восстанавливалась. Детали не поднимались из спутанных стеблей. Приходилось рыться сквозь колючки руками, картинки вчерашних событий начинали мелькать в правильном порядке. И с ужасом расплакаться калейдоскопом воображений.

Мир, перевёрнутый в вечном движении, изгибается вокруг него стоит только избавится от влияния морокового тумана. Окружение старается всеми возможными способами обогнуть Демьяна, сбежать. Сделать изгиб посильнее и мощнее, чтобы на очередной волне, антихриста вытолкнуло обратно в громкую вечную тьму.

В видимом реальным помещении темно и сухо. Слышится шорох кустов за окном, приятный запах цвета вишни сочится сквозь закрытую раму. Окованный мерзопакостными ощущениями, остается прикованным в том же положении, удивлённо замечая, что одежда на нем другая. Ткань хлопковая и удобно растянута до предела комфортной носки. Усталость, немощность в мышцах блокировали от идеи рассмотреть место подробнее. Мягкая, тёплая постель предлагала отложить дела на потом, рассвет смоет всю грязь от полутеней, оставив рефлекс красного солнца.

Он прижал сильнее тело в его руках и на действие отозвались мягким толчком головой о грудь, к нему прильнули в ответ, поглаживая спину. Пытались вернуть Демьяна в сон и покой.

Закрыл глаза стараясь перечить всем желаниям убедиться в безопасности. Снова надеясь, что у него все-таки получилось сбежать от новоиспеченного "дяди" и его действительно выбросило из "Никогде" к Пете. Может, случилось так, что это его сами выкинули с беседы. Если быть откровенным, собеседником для древнего существа Демьян был так себе, никакой базы для полного диалога не имел. Конечно, в поблескивающих от чистоты местах головы, грелись золотые затеи, что это сейчас он просыпается насовсем и все "до", может и частично, но сон. Дурной и страшный кошмар. Он проснулся, там, где, Галя метафорически умерла, как любовь для него и он принял в себе закрытую стеснительную часть. Они с Петей нашли друг друга, а в один из их общих дней привиделась долгая болотная дрема. Нужно немного постараться и очнуться окончательно.

Во рту сухо и железно. Появляется радостная мысль, что в животе уже пусто и нечем будет рвать.

В животе пусто? Факт сложно опровержимый, ведь там сейчас выжимают последние капли сока с желудка, как тряпку. Значит прошло 3-4 часа с последнего приёма пищи, единственное за что Демьян головой ответить мог сейчас, так это время встречи с Петей. Было около 12 ночи, об этом он понял по колоколам вечерней службы. С последнего раза все ещё чувствителен к трелям золотых звонков, поэтому прекрасно запомнил, когда следует обходить намоленное место.

Пока обрывочные воспоминания складывались в сороконожку вариаций событий, пришел к выводу: они уложились спать ближе к часу ночи. Сейчас должно быть 4, около 5 утра, но рассвета не было.

Перепроверить физически сил не хватало, ведь тогда надо встать или открыть глаза. Призвать слуг, конечно, идея заманчивая и где-то удобная, но также, идиотичная и бестолковая. Ведь, очень часто случались эксцессы и при полном здравии, а тут даже встать тяжело.

Вернулся к моменту пробуждение отложенному в памяти. Первым попыткам раскрыть тяжёлые шторы. Он, хоть слабо, осмотрел ближайшие виды. За окном не светила привычно яркая, золотистая Луна, Солнца ещё и в помине нету. Птиц, приносящих раннее утро слышно, также не было. Всё вокруг было окутано в мягкой кладбищенской облачной занавесе. Собранные в тучи нежная вата, стала закрывать возможности осознанности, плотным масляным мазком. Затмение? В новостях ничего не крутили про:

" Самое редкое затмение за последние 100 лет!!! Ужасающее природное явление?!!??!"

Множество обрушенных человеческих нужд на истощенное от нового опыта, как физического, так и ментального, тело стало активно бороться с немощностью. Оно порывами катилось жухлым листочком по кровати, также нелепо трясясь и шурша о каждую неровность. Демьян встаёт, в потугах, оставшихся от победного действия, бредет на слепую в сторону чистых стекол.

Пелена не спадает, предоставляя щелочку видения. Он уже был в этом дворике, когда приходил в себя от колокольных битов и отцепил пристальное внимание батюшки-настоятеля. Запомнил место из-за впечатлительных густых кустов плюща на здании. Из помещения виднелась смещенная картинка, явно не та в корне, фальшивая обстановка за версту понятна.

Значит, остается убедится в правдивости остального "интерьера". Он уверено глядит на священника и просверливает в нем дыру, ищет неестественные, потешные в своих усилиях намёки на жизнь в присутствии. К трепетной радости, мужчина очень живо и тепло существует на кровати, где-то в реальности. Его ребра органично поднимаются вверх-вниз, укачивая для более крепкого, качественного сна.

Стоит пройтись для справки нужды и посмотреть везде ли присутствует такое впечатление кукольности. В крайнем случае, это может быть побочка, так сказать, отторжение сатанинского отродья храмом. Боязливо выйдя за дверь, размышляет: находится ли он в жизни или пребывает в мире, где совсем недавно сковырнулось куча запутанных узлов в нитке для шитья?

"Непонятно"—слово очень глупое и не подходящее для такой ситуации.

— Ахуеть..

Коридор представлял из себя серию одинаковых закрытых дверей и тёмное бесконечное пространство по сторонам. Ни окон, ни ламп— ничего не освещало дальние дороги, кроме выступившего слабого света от не покинутого помещения. Правда, посмеявшись в глубинах, заметил, что это все равно не сильно отличается от обычного уклада для замурованных здесь служителей. Из комнаты послышалось знакомым голосом:

— Хоть, кем-то из отпрысков можно гордиться. Уже успел соскучиться?

Кипятком окотился, замер на месте, крепче держась за косяк двери. Нет, этого не может быть. Он настоящий и живой, а Сатана мёртв и где-то ждёт его в клетке. Ещё должно остаться время. Демьян знает это, он сам убил отца. Это ведь был он? Набраться бы смелости убедиться.

От лопаток провели двумя пальцами вниз, пробегая вперёд к ребрам. Жертва на пустом поле, перед стаей голодных собак в конце всегда умирает. От этих ощущений нужно только бежать, бить некого, сам выбрал такой путь. Никто не заставлял бросать никого, не заставлял уничтожать связи между людьми и уж тем более не помнить имен. Попросили?

—Оправдан! — не время терять устойчивость гибкости мыслей, перед рассветом трезвости, он должен выбраться, а там понятно станет. За кости крючками цеплялись чужие фаланги с силой оттягивая назад. —А, знаешь... я не осуждаю твои шашни с Петькой, ну, с кем не бывает. — Демьяна тянут в пропасть, мышцы жмут к себе и шепчут насмешливо— Главное доделай дело, как обещал, ладно, сынок?

Как оказался в мелькающих полосках вокруг, когда успел выбежать за пределы открытых дверей и бросить вьющийся бардовый шлейф. Оттолкнулся от больно сжимающих сквозь майку кожу узловатых тонких хваток. Дорожки цветных открыток с аккуратно заполненными чужими идеями окружили его в праздничном конфетти светлого от лунного света коридора. Загнанно, тяжело дыша, он споткнулся о свои же ноги, штанина от быстрых махов, невовремя развеялась перед очередным гаком вперёд.

Время. Ему нужна пауза. Без никого, мыслей совершенно нету. Даже оправданий не найти, он понимает, что оставил Петю одного с неизвестностью. Он снова потерялся, мужчина сам остался там.

— Боже— тихо лепечет, цепляясь ногтями в ламинат. Он так устал, почему именно сейчас. Он не должен был так поступать, его ждёт жизнь, никто ведь ещё не успел запретить жить... когда ему останется жить? Сколько осталось ждать.

Головой стукнулся о пол, повалил её в бессилье. Тело само подбирает конечности к груди, подминает по солнышко, выжимая остатки воздуха сквозь мокрые губы, потерся лбом и стыдно, глотая рыбой воздух плачет.

— Не бойся, я ведь с благой вестью, не страшись и открой помыслы перед мной.

Искаженные звуки, что орали поочередно в замлевшие уши начинали зацикливать бит. Ничего кроме писка в ушах не слышно, шум становится громче, цунами охватывает с поясницы до темечка своей оглушающей волной, выбивая остатки кислорода.

Почему ты оставил его одного?

— Неправда...

Его тоже бросили, никто так и не пробовал достучатся, ты имел право?

—Неправда! — глаза совсем перестали выдерживать вспышек света— Это...не так.

𓆨𓅸𓆨

Нежное прикосновение к плечу, поглаживают шею и наклоняются над ухом, игриво шепчут:

— Просыпайся! У меня хорошие новости.

Ласково потянули за майку, намекнули развернуться лицом к девушке и подшучивая щекочут ребра. Он лениво открывает глаза, ярко и сонно улыбаясь лучистому утру.

— Помнишь тётю Любу?

Ему намёком показали на живот. Благо на самом деле в памяти он тактически метко подмечал нужные события и важных людей для своих близких, поэтому всегда оправдывал ожидания. В той или иной степени.

— Которая родила недавно? — он протёр глаза и потихоньку приходил в состояние готовности к рабочему дню, припоминая нахождение маски номер 3. Кажется, стоит найти телефон и уточнить время. Подозрительно светло за окном, не опоздать бы.

—Угу, в общем меня крестной пригласили стать, завтра крестить малютку будут, пойдёшь со мной?

— Конечно, — он был очень польщен, значит он действительно часть семьи и плечо опоры, которое видят— это ведь важно для тебя, во сколько планируете?

Такое случается нечасто, для кого-то только раз в жизни, так почему не уделить часик времени. Он теперь снова имеет смелость брать ответственность и его ждут. А, кто-то хочет, чтобы он был тут и томятся в нетерпении звонков с обещаниями.

Отпроситься с работы было тем ещё удовольствием для извращенцев с мазохистическими наклонностями. Однако, воспоминания праздника в родных отражениях дома давали сил, и он терпел.

Стены церкви до сих пор отвратительно пахнут травами и горячим воском. По темным углам тоскуют люди со своими серыми грузиками на душе. Они немного лишние со своими радостными мелочами.

Глянул в высокое окно вдалеке, свет от которого блестел на старой дорогой иконе. В отражении не было вовлеченности, это он не имеет места здесь. Галя и её родственники, кажется, не замечают ничего, кроме смеющегося младенца. Хотелось бы, чтобы так было всегда, хватит только понаблюдать за этими холодными в жару порывами.

Демьян переживал эти стесненные пространством стены в юности, потому что сам хотел. Не стоит поминать хороненное, если бы не было так нужно почувствовать разок также живо и просто, как раньше.

" Не хочу быть здесь, не хочу быть в этой дурацкой церкви..."

Он прошёл к знакомому лику, отпросившись поставить свечку за здравие. Они заставили? Кем было слово "они"?

"Нет...просто, кому нужен близкий человек, который не работает. Кому нужен хлам говорящий: не могу или не хочу— попадает в утиль. Ни на что не гожусь? Я говорю так, чтобы меня разубедили и похвалили! Просто абсурд говорить с самим с собой о себе..."

Пока так больно, пока он один...он хочет вернуться. Спокойные и близкие часы, тогда, никто не делал ему больно, никто не был в обиде и понимать, как быть дальше тоже не обязательно было. Ненавистная тоска за маленькими хрупкими сердцами, как в этом улыбчивом ребёнке. Дело в детях, да? Он сходит с ума от жадности к чужим лёгким переживаниями, младенцы ещё не имеют боли в крови, и сердце поэтому ранить еще не умеют. Мама говорила, что он уже имеет счастье:

—Демьяша, о такой девушке кто не мечтает? Хорошая, хозяйственная главное! Ну и что, что иногда общего языка с свекровью не находит, ну так это у всех так.

Что только внуков сделать и Демьян примет свое законное место в обществе. Раз он все имеет, мелочи не должны портить картину. Почему все ещё больно?

Так больно. Глаза давно сухие и не могли больше выражать неприятности. По этому его отец сбежал, он помешал помнить, то, что хочеться?

Пора возвращаться, нельзя отвлекать девушку на свои играющие мысли, он обязан поддержать праздничное настроение. В конце концом сегодня знаковое событие у новых близких людей.

Встав сзади любимой, он уперся подбородком о её плечо и с интересом посмотрел, что происходит. Та, погладив по голове и щипнув за щеку, продолжила хлопотное время.

В ярком луче, прямо ослепившем глаза, он снова бессовестно где-то. Демьян мечтал чаще оказываться после работы в парке на лавочках с кем-нибудь. На него иногда приходит посмотреть мальчик, редко, он бы и не выдержал чаще. Совсем ненадолго, перед тем как тень мужчины шмыгнет в старый подъезд. Мальчишка спрыгнет с качели и подбежит к на половину спрятанным в песок цветным шинам, замрет на прощанье. Провожает в холодные объятия бесконечного пути к нужному замку. Демьян еще немного пересилит себя. Сейчас, чуть постарается не обращать внимание на жар и накрывающие иголки беспочвенной тревоги. Сможет отпустить. Сейчас его точно никто не оставит в отличии от...

—Петя...

Только не в их сторону. Нет, не так! Это просто похожий на черно-белое фото в альбоме мужчина. Демьян не готов, ещё рано.

Мир изначально хотел спрятать в пучинах морских ледяных глыб антихриста, чтобы успокоить вечно рвущие личины подобие человеческой души. Он бы с радостью прыгнул, если бы это обременило кого на отрезок времени не равный неделе. Демьян бы существовал в голубом сиянии луны и видел античные фигуры в мерцании на воде.

— Добрый день, отец Пётр — вежливо представился и заметив знакомое лицо, малозаметно для незнакомца или грубого человека. Слишком резонансно для Демьяна застыл в удивлении. Лишь секунды растерянности, дозволенности вспомнить стыд, и священник снова бросает вызов своей стойкости. Жаль, что мягок слишком стал, чтобы не уделять особое внимание.

— Привет, Демьян.

Мужчина жалел, что образ не сказал его имя холодно или грубо. Сухо, так чтобы перестало нравиться вдыхать воздух навсегда. А он весенним шелестом прошёлся одним движением в грудь, обнимая лёгкие, заставляя дышать глубже. Подошёл ближе.

???

От шагающего знакомого впереди, он оттолкнулся и по горке скользкого паркета спустился вниз. Пока большие руки не схватили за плечи и не начали тащить за горло майки обратно. Как куклу садят в ее домик, также мужчину положили в театральную знакомую комнату без одной стены. Известная в кругах семьи, его старое по виду помещение, принимала хозяина теплой и с закрытыми дверьми, против сквозняка. Без скрывающего тайны элемента, можно рассмотреть экстерьер окружения. Вместо четвёртой крепкой стены, старый хрусталь, заполненный полками фарфоровых битых фигур. Он вспоминает гномика и семью утят, кажется, на новый год, когда ему было 10, кто-то пришел со злостью в дом и обронил шкаф. Там было еще или до было еще? Он стал забывать в последнее время, но после звука хождений по крошкам стекла люди снова скрылись за потертой дверью.

Фигурки не пережили, но Демьян к ним так привык, что хранил под школьными тетрадями в тумбочке продолжив с ними быть. За толстым матовым стеклом, если приложить усилия можно хорошо разглядеть даль. Ему не хочется смотреть вперед и дальше. В зрачке расширяется красная картинка, расползаясь крючковатой сеткой по зрачку— комната находится на старой театральной площадке.

Двинуться вперед, рассмотреть поближе. Он должен, боялся, даже, если он укутан в крепкое и мягкое одеяло Морфея, это не значит, что он не заперт со сновидениями внутри. Он неподвижно, стараясь не дышать для концентрации, немного суживает веки. В зале никого не было, он рано пришел или засиделся пока ждал автограф. Телевизор на сиденье первого ряда с кашляющими звуками уперто старался включится.

Бесполезно рассматривать невидимую даль, когда не знаешь, что под носом. Рядом на кровати сидели, он это чувствовал по скользящим в углубление рукам сбоку. Узнавать чей на сей раз образ оказался в поле зрение не решился проверить, сомкнул веки покрепче и попытался уйти.

— Мы не договорили— голос, эти вибрации окутывали с разных сторон, проходясь длинными волнами по стенкам тяжелым дымом.

— Можно, перед разговором я спрошу?

В комнате стало так тихо, наверное, слушают.

— Почему вы не можете сами решить вопрос конца света? Разве это вообще важно— мужчина обернулся лицом к существу, никого не было. Ладони впадали в мягкую перину.

— Некомфортно?

— Я думал ты тут сидишь?

— Сижу, а еще— сбоку повеяло тёплым шаром воздуха, боковым зрением Демьян увидел в ужасающе близком расстоянии архангела. В его щеку буквально упирался чужой нос — я перед тобой, но, даже ты этого не увидел. Благодаря Сатане, ты можешь четко меня видеть и слышать, а обычные люди нет от слова совсем. Мы слишком далеко, можем только паразитировать на людях. Одни далеко внизу, а мы наверху. Чем выше должность, тем дальше от вашего мира.

Демьян повернул голову и от него не отпрянули. Впереди были знакомые Петины глаза, Демьян никогда еще не хотел, чтобы он исчез. Тогда его перестанут мучить и он забудет, как скалить зубы. Может, желание свернуть шею существу впереди и было сильнее остальных, но активно продолжалось быть подавленным из-за обворожения глубиной знакомых глаз с необычной наполненностью жизнью. Он мог бы дать такую жизнь реальному Петру.

— Мы нуждаемся в людях, чтобы существовать, пока вы помните и знаете о нас — сценарий также существует, продолжает повторяться.

Цыкнув от мужчины, наконец отошли и присели на стул у хрустальный стены.

— Смотри, я понимаю, что неприятно со мной находиться, кстати, твой друг хорош на костюмчик. Долго так комфортно не чувствовал себя — архангел отвел взгляд к полу, единственный кому неприятно это он. Но, нет, не может быть так что архангелу обидно, что никто не может терпеть его общество, так? — твое тело не выдерживает моих высоких вибраций, поэтому и нужно физическое облачение. Предлагаю даровать твоему другу речь, и он обучит мудрости основ вместо меня, интересно?

Демьян дрожал от злости, ему затирали о добрых намерениях, каких-то высших целях и его мягком просветлении, о выборе! Пока обитали в чужом теле, он твёрдым умом понимал, что никакого разрешения никто и не спрашивал на это. Паразиты, было бы плевать на неизвестную личину, однако же специально выбрали знакомого. Близких людей немного, а дорогих ещё меньше, кто конкретно для него священник не имеет значение, единственное, о чем беспокоится антихрист, что и этот образ имеет вероятность в будущем вызывать рвотные порывы.

— Хватит, оставь Петю в покое, он вообще не при чем!

Гавриил надменно прикрыл глаза и в моргание лампочки вернул потасканное тело в реальный мир, оставив свой первоначальный образ явления. Он в мнимой безопасности, все эти уступки до поры до времени. И если архангел может менять реальность с такой лёгкостью, просто находясь рядом, может и не планируя такого, то, когда Гавриил сочтёт нужным действовать, ему не здобровать.

Пуховые пылинки помещения оседали воспоминаниями о семейных сборах, где тебя все клюют и смеются, накрывая скатерть сплетнями и не нужными советами. Стало ожидаемо пусто вокруг, воздух качался сам по себе в организм. Атмосфера от знакомого сюжета головы перестала бить током, резко приобрела покой на коленях Морфея. Чувство безопасности в знакомых рамках ежовых рукавиц, уже не важно правдивость состояния, главное голова тяжёлая и достаточно полная, чтобы начать отдаляться от этого неизвестного места. Внутри, не сдавать позиции защиты, что-то вредничало, противно, так между про чем, напоминало, что:

" Больше никто предлагать помощи не будет, да и информации в архангеле нужной больше любого человека, но мы устали, видите ли. Нам же пролежать пару часиков охота, отдохнуть, а остальные и подождать готовы. Дел же нету, кроме нас. Ты даже узнать почему Пете отняло речь не хочешь, да?"

— Почему...я бабушку не вижу? Она смогла попасть в Рай? И если папа, — он тут же огрубел, поморщил губы и резко встал, посмотрев в двуликое лицо—то есть, Сатана, так?

Терпеливый кивок. Антихрист чувствовал подавление от этого дурного общества, чтобы не свалится в дрему начал расхаживаться по комнате, мелкими и медленными шагами.

— Он в клетке, почему я его вижу, а её нет? Это типа, потому что он персона важнее? — его осинило, он в надежде подошел ближе — она попала в Рай, так?

Существо не дышало, глаза не моргая смотрели на него как на букашку под микроскопом, но с любовью заботливого любителя насекомых. Не помогал опыт общения с людьми, не понятно, что выкинет дальше. Единственное, что держало на плаву знания о правильном поведении с надменными личностями из прошлой жизни мирного муравья.

— К сожалению, бабушка стала подручной Метатрона. — закинул ногу на ногу отдаляя от себя человека, прикрыл глаза и откинулся на стуле. Он вспоминает детали— Она все время думала, что с ней Бог общается, служила настоящей верой и правдой, которую, конечно, понимала. После сделки она осталась только строчкой в писаниях. — хитро сузив глаза и пройдясь по углам комнаты весёлыми радужками, спросил:

— Ты же не это хотел спросить, да?

Демьян пораженно забегал глазами, остановился возле метки для актеров. Как-то щёлкнуло по правильному перед глазами:

— А душа? — картинка складывалась особым образом, магнитиками стягивались кусочки с пылью. — Вы тоже там душами промышляете?

— В точку, малек. — архангел потянулся лениво и поправив штаны встал со стула, наворачивая круги вокруг Демьяна. — Ты, не думай лишнего и не обижайся на такое. Так сказать, исторически сложилось, что мы не имеем возможности различать оболочки человеческие, в основном это чистая масса энергии внутри вас. Мы живём на своей и иногда...

— Иногда вам надо жрать нас, также, как те? — условно показывает вниз, намекая на контору в аду.

— Она понимала на что идёт, в какой-то мере. — Гавриил отодвинул, как раздвижную дверь хрустальную стену и махнул человеку вперед— в конце концов Метатрон дед умный, наверное, растолковал, что к чему. Мы в отличии от, как, ты, там подумал? Конторы, да? Предупреждаем о подводных камнях— подойдя вплотную, Гавриил наклоняется на уровень с лицом мужчины— по возможности.

Демьян в шоке поднял брови и закусил щеки, чтобы не взболтнуть лишнего. Во рту железной болью пробились проглоченные эмоции.

— Твой биологический отец не является тебе, все что ты видишь периодически это перенесенный ранее опыт. Но это не нужный ответ, да?

Телевизор загрохотал шумом громче и послышался искажений мужской голос. В тихом зале, некому было обратить внимание. Он попытался не обращать также на это внимание. В ушах резонировал знакомый тембр вдалеке и все ярче зазывал ближе, потихоньку слова архангела развевались в тычинки одуванчика и пролетали мимо. Его ноги и тело не слушались, а существо поняло без слов и помогло пройти в сторону ярких полосок рыжего глаза.

— Что ты хочешь на самом деле спросить, Демьян?

Посмотрев на старый телевизор, накрытый вязаной салфеткой, он страшиться и неловко цепляется за холодную руку на его плече. Больно вспоминать правду, это естественно, но не приветствуется в жизни, так как хотелось бы слышать себя или ложь.

— Никто... не пытался до меня дозвониться?

—Вот именно Демьян, — над ухом склонились и он почувствовал, как эту часть головы пиранья заглатывает ледяными узами— в любом мире, ты, так никому и не стал нужным, правда?

Гавриил говорил с сарказмом, тому явно надоело возиться с человеком, если его можно так назвать, который сам из своей жизни ничего вспомнить не может. Его наклонили и продвинули лицом ближе к мелькающему силуэту, который становился все чётче и ближе к пыльной сетке между ним.

?𓅸?

Кристины прошли хорошо, в целом Демьян забыл о неприятных ощущениях, перестал фокусировать внимание на неожиданностях, настроил себя отпускать и идти дальше. Беспокойство не имеет смысла, когда ты не видишь себя.

На прощанье к нему робко подбежал Пётр, извинился перед девушкой и попросил отобрать на пару секунд от компании.

— Конечно, — та отпустила руки с теплого колечка и немного отошла—я зайду пока в аптеку, ладно?

— Да, спасибо большое, я быстро.

Разве не священник попросил его на разговор, откуда из него столько собственного энтузиазма. Беседы так и не произошло. Стояли у чёрного входа, играли в щуристые от радости гляделки. Дотянуть получилось струну до предела, вовремя и чётко затянул до нужных нот. Ему положили в ладонь бумажку с номером.

— Мне правда очень жаль, что так случилось тогда, если, — никто не понимал, насколько дозволено обговаривать то, что не смогло произойти со временем между ними, то что упустил каждый из них— вдруг, нужно будет выговориться или помочь... я правда буду рад, чем смогу!

Не выдержали его взгляда, Пете стыдно и слова совершенно бестолковые, клише из мыльных опер, которое только раздражает своим существованием.

Они люди, живые и трудные. Никакие фразы и слова не заколотят обратно, то, что пережили, не залечат проступки, пусть нечто глупое и сумбурное, но действие, вот оно сможет помочь. Только фантасмагория не имеет правил, им приходиться учиться.

Пётр не выдержал и сунул записку в руку. Демьян сжал вложенную бумажку, чувствуя, как она немного намокает от прикинутого на свою шкуру чужого страха. Нету смысла бросать обещаний, они друг друга помнят и этого знания пока достаточно перед уходом. Щетинясь или, нет, в углу будут сидеть вместе, присматривая за спинами друг друга. Не сказав до свидания— на счастье. Думалось, если так сделать они действительно придумают, как снова встретиться. Уходит, чувствуя тяжёлый взгляд за спиной, может, шаг потому и медленный.

Вторая полка снизу за тетрадкой и папкой документов лежит спрятанная от Вари пачка сигарет, надо подумать, куда перепрятать. Только обязательно сегодня и как только придёт.

???

Руки умело обнимают, забирают из непонятного места и уносят из последних размытых оков. Чужие слова постепенно уходят, кидая напоследок, так чтобы запомнили:

— Учись, жить старайся!

С прерывистым дыханием, слепнет от ярких лучей дневного солнца. Утро. Его забрали в сегодня и отобрали от болезненной трансформации. По комнате ходил Петя и шустро одевался на работу. Он не обратил внимание на уже бодрствующего друга и тихонько вышел из комнату оставив тяжёлый шлейф трав и коптящую свечку на тумбе у стакана с водой.