«Сначала слышались всхлипы, а потом всё утихло», — Марина Степановна.

***

      Слухи расползались изо дня в день и обрастали несуществующими деталями. Кто-то утверждал, что Душнов инсценировал гибель, лишь бы не приходить за дипломом, а после поступить в другой вуз где-нибудь за границей. Другие говорили о местном маньяке, расхаживающем по общежитию. Последних вахтёрша Марина Степановна моментально пресекала, уповая на решение полиции. Не хотела, видимо, чтобы ей вменяли бесконтрольную проходимость студентов.

      Основная масса доверяла версии полиции о самоубийстве.

      Контроль действительно усилился. Ранее через турникет по пропуску с трудом можно было попасть. Теперь нагрузка на базу студентов стала такой, что зависали программы и приходилось требовать студенческие билеты.

      Правда, Екатерину пропускали достаточно спокойно. Она заработала репутацию прилежной студентки, да и внешний вид её не внушал чего-то опасного. Розовая пышная футболка с открытыми плечами и принтом на груди в виде белых крыльев и надписью «Easy», белая юбка до колен, гольфы и лёгкие кеды. Екатерина напоминала розовую пони из мультфильма, как заявила ей однажды Настя Воронцова. Многие преподаватели и другие работники общежития и университета запомнили госпожу Качевскую как «студентку с безобидными помыслами». Сама она не понимала, почему так, но не возмущалась. Может, была доля правды.

      Ранним утром Екатерина вспоминала слова Егора о сходстве с Душновым. Неужели все отличники такие замкнутые? Хотя Екатерина спокойно общалась с любым студентом и у неё были условные подруги, та же Настя Воронцова. Наверное, соблюдение правил университета превращают обычных людей в загадочных, мистических существ. Екатерина невольно хихикнула.

      — И тебе утра, Екатерин, — Настя потянулась с громким зевком. — Чего смеёшься?

      — Вспомнила, что ты меня с пони сравнивала, — удобнее усевшись на кровати, сказала Екатерина. — Ты же не считаешь меня странной? — весёлая интонация исчезла в голосе.

      — У каждого свои заскоки. Гоша вчера чашки расставлял ручками на север, — привычно повернулась на бок Настя. — Или ты к чему спросила?

      — Это из-за слов Егора.

      — Ой, да не бери в башку! — Настя небрежно махнула рукой. — Он идиот.

      — Но ты запомнила, — подловила Екатерина.

      Настя невнятно промямлила и вновь махнула рукой, чуть не задев подаренный Кириллом цветок, который стоял в стакане на обклеенной стикерами прикроватной тумбочке.

      Занятия в университете шли спокойно, лишь отголоски за углами доносили недавнюю трагедию. Кто-то говорил, что в комнате поселился неупокоенный призрак. Екатерина вспоминала японские мифы про черноволосых девочек в разодранных белых сорочках и с пустыми злобными глазами. Погибший Олег не выглядел страшным. На фотографиях в соцсетях он был в образе обычного вытянутого парня с короткими тëмными волосами, бледным лицом, жизнерадостным взглядом и уставшей улыбкой. Никаких белых сорочек тоже не наблюдалось, лишь синяя клетчатая рубашка, похожая на ту, что Настя носила.

      — Надо проверить, — донëсся до ушей шепелявый говор полноватого студента, выглядящего как санинспектор. — У меня есть всë оборудование!

      Екатерине тоже стало интересно, но проситься не решалась. А потом она огляделась, вспоминая недавние новости.

      Камеры. Они были повсюду. Если Олега убили, должна быть съëмка. Наверняка она находилась в комнате охраны, куда можно попасть через Марину Степановну. Екатерина тихо цокнула. На такие меры ей ещё рано решаться.

      — Я уломал Марин Степанну, а завтра вечером иду! — снова говорил студент. Его голос отдалялся по шумному коридору и едва слышался через гудящую толпу.

      Екатерина проследовала за ним, стараясь не привлекать внимание.

      — А если призрак реально будет… — второй неизвестный парень, тощий и с небрежными девственными усами, шëл впереди.

      — Что значит «реально будет»? — остановился первый. — Призраки существуют!

      Его усатый друг пошевелил плечами. Верил с явной неохотой. Екатерина отчасти разделяла его эмоции, но было в той комнате нечто, что манило в конспирологию даже еë здравый рассудок.

      Пожалуй, лучшим ответом станет завтрашний день. Влезать Екатерина так и не решилась.

***

      Марина Степановна с самого утра была сама не своя. То ручка у неë выпадала из рук и укатывалась под несдвигаемый дубовый стол, то телевизор начинал барахлить, самостоятельно переключая каналы. Потом, правда, ей сказали, что она поставила тяжëлую сумку на пульт. За студентами Марина Степановна надзирала так, словно они были не люди, а непонятные болтающие силуэты. Шугалась всяких принтов на чëрных худи; наверное, она думала, что это символы дьявола. Как Марина Степановна отругала Кирилла за логотип метал-группы! Все страхи советских бабушек перечислила. Екатерина задумалась: как те, кто жили при СССР, могли верить в дьявола или бога? Вопрос без ответа.

      Настала еë очередь проходить через турникет. Тот сразу заглючил, издав противный долгий писк. Екатерина попробовала ещë раз. Снова длинный писк.

      — Да вы приложите посильнее, — просила Марина Степановна, не слезая с привычного места. После очередной неудачной попытки Екатерины пройти через турникет, она с кряхтением поднялась, стряхнула старый серый свитер под коричневым жилетом. — Давайте сюда.

      Взяв пропуск Екатерины, Марина Степановна три раза сильно прижимала его к считывателю.

      — Что-то не работает, — сдалась Марина Степановна, возвращая пропуск Екатерине. — Билет у вас с собою?

      — Конечно, — Екатерина тут же закопошилась в розовом рюкзаке в поисках студенческого билета. — Вот.

      — А вы в какой комнате будете, а то я совсем уже памятью страдаю, — спросила Марина Степановна, нажав кнопку пропуска. Прозвучал короткий приятный писк.

      — Я из сто четвëртой, — Екатерина прошла через турникет. — Марина Степановна, могу ли я спросить про двести тринадцатую?

      Екатерина увидела, как старческое розоватое лицо вахтëрши побледнело.

      — А… а что же вы хотите спросить?.. — притихшим голосом пролепетала Марина Степановна и тут же с осторожностью огляделась. — Вы же Екатерина? — неожиданно вспомнила она имя.

      — Да, верно.

      — Прошу вас, ну вам-то зачем влезать во всю эту историю, — Марина Степановна горестно посмотрела на Екатерину. — Столько несчастий уже, все так и норовят в двести тринадцатую. Я сегодня пригласила специального человека, он проверит комнату, а потом хоть обходитесь туда.

      До просьбы вахтëрши у Екатерины и в помыслах не было наведываться в загадочную комнату 213. Но теперь любопытство скреблось тонкими коготками. Екатерина оглядела фойе: оно было убранным и с приглушённым светом. Лишь старые стулья с прожжёнными сиденьями, пузатый маленький телевизор вахтёрши и облупившаяся на дверях краска выдавали возраст здания. Окна с решётками тоже были не новыми, но в прошлом году их побелили, а стёкла протёрли от пыли. Никого в фойе более не находилось, кроме Марины Степановны. Екатерина услышала звук проезжающей машины за окном и решилась подыграть в несведущую простушку:

      — А что там произошло, простите? — она встала с упором на одну ногу и зачесала за ухо скрывающую половину лица рыжую прядь. Затем мягко продолжила: — Я знаю, что пострадал студент…

      — Пострадал? — шокировалась Марина Степановна. — Он погиб! Несчастный Олежа Душнов! — со скорбью покачала она головой.

      — Извините, — Екатерина удивилась, что вахтëрша так тепло отозвалась о студенте. — Я знала, что что-то случилось в общежитии, об этом говорили остальные, но без подробностей.

      — Погиб Олежа, разбился. Выпал из окна с четвëртого, — Марина Степановна натужно показала пальцем в крахмального оттенка потолок и горестно покачала головой, не желая верить в то, что говорила. — Самый прилежный был мальчик, всем помогал, а тут такое несчастье. Ох… Ну, полно вам, Екатерина, — прервалась Марина Степановна, когда в общежитие зашли ещë люди. — Я комнату сегодня вечером проверю, — еë слова зазвучали тихо и торопливо. — Не должна она пустовать.

      Теперь Екатерину так сильно съедало любопытство, что она надумала прогуляться до четвëртого этажа и краем глаза осмотреть место трагедии. Лëгкий страх будоражил и одновременно подстëгивал ступать по лестницам вверх.

      Четвëртый этаж. Выглядел подобно остальным: светлые коридоры, пыль в углах, на дверях комнат были пятна от краски, которой замазывали неприличные надписи. Только из окон виды на дворы оказались попросторнее. Начавшаяся осень навевала тоску, как и речи Марины Степановны о смерти хорошего студента. Екатерина невольно вспомнила выученный ещë со школьной скамьи «Погиб поэт! — невольник чести…» Лермонтова.

      — Погиб студент, невольник сессии, — шептала Екатерина и глядела, как за окном собирались тучи.

      Возле 213-й находилось два человека, поочерëдно вглядывающихся в замочную скважину запертой двери. На паркетном потёртом полу осталось множество следов от грязной обуви. Видимо, народу ходило много. Незнакомые парни говорили тихо, но из-за общего молчания бас их голосов вибрировал по коридору.

      — Там, кажется, кровь, — полушёпотом произнёс вглядывающийся в замочную скважину парень в тëмно-зелëной кофте. — Или это ржавчина на батарее… Ром.

      — Двигайся, Тëм, — названый Рома был повыше и пошире в плечах, носил синий свитер с вышитым словом «F*ck». Он сунул руки в карманы и, отпружинив, сел на корточки перед дверью. — Это, кажется, ржавчина, — выдал Рома, оторвавшись спустя полминуты пристального вглядывания через замочную скважину.

      Екатерина разместилась с рюкзаком за три окна от парней и делала вид, что ищет нечто важное в планшете.

      — Там нет конспекта? Он позарез нужен, — шикнул Тëма.

      — Не видал, но в комоде может валяться, — отрицательно замотал головой Рома.

      — А его могли найти? Или ментовские забрать.

      — Вряд ли. Иначе бы вся общага уже торчала. Думаю, он просто спрятан, это же Олег, — Рома сплюнул воздух и, прищурив глаз, снова всмотрелся в замочную скважину. — Этот задрот и после смерти бы с конспектом не расстался, понял? Он же ему почти как личный дневник.

      Екатерина вспомнила, как недавно Егор говорил про некоего Рому, который знал чуть больше, чем остальные.

      — Тогда, может, вскрыть… — Тëма заметил Екатерину и стал говорить тихо у самого уха друга. Теперь обоих не было слышно.

      Через минуту парни молча ушли, косо поглядывая на стоявшую возле окна Екатерину. Она проводила их спины подозрительным взглядом, после чего подошла ближе к комнате 213. Дверь выглядела обычно, как и другие двери в общежитии. Кроме кучи следов обуви на полу комната ничем не привлекала внимания. Екатерина заинтересовалась: почему из-за целого конспекта двое парней хотели вскрыть комнату? Неужели его ценность настолько огромна? Или всё это ради грязных сплетен, раз Рома связал его на уровне личного дневника?

      Екатерина не стала вглядываться через замочную скважину. Остановило то, что она была одна. Страх одолел её, когда из щели через закрытую дверь повеял холод. Екатерина подобрала рюкзак на плечо и поскорее ушла на свой этаж.

      У неё снова было странное предчувствие. Олег и после смерти не расстался бы с конспектом.

      Конспектом, который до сих пор лежал потерянным в комнате 213.