Я вхожу в сознание со стоном.
Свет нещадно бьёт прямо в глаз через щель в толстых шторах, тело болит от неудобной позы, а ещё дико болит жопа, как не болела даже после первого раза. Хорошо хоть похмелья нет.
Я отворачиваюсь от солнца, издаю очередной болезненный стон и приподнимаюсь на локтях. Комната пуста, и слава господу, нужно валить, пока не вернулся этот псих с его мега-узлом.
Кое-как я встаю с постели и проверяю пальцами анус. Тот слишком хорошо поддаётся, похоже, сильно распух, но хотя бы закрывается. После таких-то размеров — уже огромный плюс. Ещё немного пахнет мазью, видимо, псих позаботился о моём причинном месте, пока я был в отключке.
Моя одежда лежит аккуратно сложенной на стульчике, и туфли, которые в процессе я не успел снять, стоят под ним.
Я одеваюсь и вышвыриваюсь наружу, как пробка от шампанского. Стремительно, то есть. Хорошо, что сегодня только один семинар по философии индийского эпоса, к нему не нужно особо готовиться, да и начинается пара в два часа.
Линда выглядит помятой версией вчерашней себя. Кажется, даже высокие сиськи грустно опали. Собственно после вечеринок она всегда такая. Да и я, наверняка, не лучше.
Как два зомби-близнеца мы с ней синхронно садимся за одну парту, синхронно ставим на стол стаканчики с кофе и синхронно вздыхаем.
— Здравия желаю, рядовой Линда Эштон запрашивает отчёт по прошедшим событиям.
— Вольно рядовой! Запрос принят. Ночью у сержанта был секс. Сержант доволен, но ему больно сидеть.
— Разрешите доебаться, сержант.
— Доебаться разрешаю.
— Сержант, Вы так часто принимаете суппресанты, что Ваша жопа теперь суха, как вагина моей прабабки. Рекомендую Вам воспользоваться смазкой фирмы "они не дают, а мы даём" со вкусом банана или фирмы "анти-член" с увлажняющим эффектом.
— Ваше мнение будет рассмотрено в течение семи рабочих дней. Запрашиваю ответный отчёт о событиях сегодняшней ночи, рядовой.
— Запрос принят. Рядовой Линда Эштон так же был трахнут самым жестоким образом рядовым Брайаном Шелби.
Я повернулся к подруге и поднял бровь.
— Ну нихуя себе.
— Ага, — кивнула она.
После семинара мы с Линдой вышли во двор кампуса и прислонились к стене, загорая на солнышке.
— Чем займёмся, сержант?
— Предлагаю пойти в окоп зализывать раны и смотреть тупые комедии... — я осёкся, потому что в ноздрях замаячил знакомый запах, и начал озираться по сторонам. Где?!
Мгновение спустя перед нами остановилась тонированная машина. Стекло приоткрылось, являя морду чудика в чёрных очках и бейсболке с хэллоу китти. Как я узнал, что это мой ночной ёбырь? По запаху! Хотя я не должен чувствовать его с такого расстояния!
Я заскрипел зубами, вспоминая, как этот говнюк обманом оставил на мне свою метку.
— Вот ты где, свет моих очей! — провозгласил псих, широко улыбаясь. — Прыгай в машину, любовь моя!
Я посмотрел на Линду, а Линда посмотрела на меня. "Что за чудик", — говорили её глаза. Потом мы синхронно посмотрели на его машину и снова друг на друга. Линда подняла брови и важно кивнула: "богатый чудик!".
— Малыш!.. — обеспокоенно позвал альфа, видимо, ни черта в нашей пантомиме не понимая.
— Чего тебе? — хмуро спросил я.
Мужик, даром что на новеньком "Альцгеймере" F-класса, улыбнулся подобострастно и даже снял очки, обнажая свои щенячьи глазки. Правда, тут же зажмурился, словно от боли и поспешил их надеть обратно.
— О, Ники, ты прекрасен в лучах солнца, как языческий бог, но, молю тебя, садись, мне невыносим этот свет! Могу ли я угостить тебя обедом? Ужином? Завтраком? Чего твоя душенька изволит!
Я задумался. На кону стояла заварная лапша "Рак зубных фей", пюрешка из местного супермаркета "Говнёрочка" или вот, можно было бы, например, умереть с голоду, а можно было и послушать бредни этого психа лишние пару часов. И заодно дать ему пизды за метку.
В принципе, мой выбор, как человека сугубо практичного и даже в чем-то меркантильного, был очевиден.
Я махнул Линде, обошёл "Альцгеймера" и сел рядом с чудиком. Чудик сегодня был одет вполне себе прилично: в обычные современные рубашко-брюки, но всё равно было в нём что-то такое старомодное... во взгляде, наверное, которым он меня окинул, когда снял очки.
Альфа счастливо и голодно облизал губы, сбросил бейсболку и ринулся ко мне, раскинув объятия. И, собственно, тут же отскочил обратно, горько всхлипывая, потому что мой кулак снова впечатался ему в нос.
— О, любовь всей моей жизни, за что? — жалостливо уточнил придурок, самостоятельно вправив себе свой породистый носик, и взглянув на меня грустными серыми глазками.
— А сам как думаешь? — фыркнул я.
— Ох, прости меня, моя любовь! — Альфа выхватил мою ладонь и галантно её поцеловал. — Я был неправ! Я забыл, что люди едят пищу и не приготовил тебе завтрак в постель! Прости, меня мой сырничек с кремом... я исправлю свои ошибки! Хочешь поесть лобстеров? — Он всё не выпускал мою руку, что чуть не сломала ему нос ещё с минуту назад, а самозабвенно её тискал и лобызал. — Или, может быть, мяса? Я сделаю всё для моего солнечного пирожка, для моего истинного... — Как мой большой палец оказался у этого ненормального во рту, я не понял, но зрелище было очень располагающим.
— Хм, — ухмыльнулся я. Может быть и неплохо, что он поставил мне метку? С голоду теперь точно не пропаду. — Хочу мясо. И торт хочу, и...
…И через пять минут мы уже сидели в ближайшем ресторанчике. Я, словно омега на девятом месяце, набивал живот, а псих сидел напротив, умилённо смотрел на меня, как на милого котёнка, нёс какую-то чушь и попивал томатный сок. Да уж, у него даже вкусы ненормальные!
— Как же долго я тебя ждал, Ники, мой ненаглядный...
— Мгм, передай перец.
— Я так страдал в одиночестве все эти годы, — как придурок умудрился передать мне солонку, жестикулируя, словно итальянец, я не представляю, — пока ты перерождался, мой дорогой... я боялся, что сойду с ума, ведь ты томил меня ожиданием встречи так долго...
Пережёвывая сочный кусочек мяса, я поднял взгляд на ненормального, внезапно осознавая, что, может быть, лучше поголодать немного, чем терпеть этот бред столько, сколько будет заживать его метка.
— Но я столь разочарован тобой, моя прекрасная незабудка! Как мог ты подставить свою чудесную, свою неземную дырочку кому-то другому?! — Чудик утёр выступившие на глазах слёзы, а я прикрыл лицо ладонью, просто надеясь, что никто из других посетителей или персонала нас не слышит. Или хотя бы не узнает. — Ведь после того, как мы с тобой, мой Ники, соединились в животной страсти в первый раз, я больше не имел ни любовников, ни любовниц... моё семя занято тобой навеки, о, жестокосердный!
Я поперхнулся едой. Да-а, парень явно не в себе. Надо попросить его ускорить процесс заживления метки, а если не получится... то просто валить.
— Я не хочу ходить с меткой, сними её.
Чудик посмотрел на меня с удивлением.
— Снять? Не смеши, любовь моя, метку вампира невозможно снять. Ты теперь мой до конца своих дней, малыш.
— Чего? — не понял я, грозно привставая на месте. — Какого вампира? В смысле невозможно снять?!
Придурок как-то виновато закусил губу.
— Ты ещё не вспомнил меня, да, малыш? — произнёс он тихо и печально, потупив серые глазки. — Поэтому ты мне изменял? Ты не помнишь, меня, моё солнышко?
Его взгляд разжалобил бы и маньяка. И меня разжалобил. На мгновение. А потом я разозлился.
— Псих, — бросил я, поднялся с места и кинулся прочь.
На улице уже начинало темнеть, а я шёл по улице и горько плакал. Вчера я трахнулся с каким-то психом, у которого оказался самый, блять, божественный узел в моей далеко не самой сдержанной половой жизни, и это оказалось ловушкой, чтобы пометить меня! А теперь он ещё и говорит, что его метка не пройдёт! Никогда! И мне теперь всю жизнь слушать эти его бредни?
"Всю жизнь сидеть на самом восхитительном в мире узле, всю жизнь не работать и купаться в роскоши", — подсказал мне голосок, от которого стало ещё горше. Не хотелось продаваться какому-то ненормальному на тачке стоимостью во все имущество всей моей семьи просто потому, что он обманом поставил метку.
Ну а куда деваться? Если она действительно на всю жизнь, то я в любом случае прибегу, как миленький...
Я остановился на мосту, поднял голову и разревелся, как ребёнок.
Элегантный, вкусный запах слегка коснулся моего носа, и я обернулся, чтобы посмотреть на идущего за мной альфу. И здесь мне от него покоя нет, хоть в реку прыгай!
Я застонал, утирая нос рукавом, а псих осторожно, как к дикому оленю, приблизился ко мне, продолжающему истерично всхлипывать и утирать глаза, на удивление молча. Взял за руки, отводя их от моего лица, присел на колено и участливо заглянул в глаза.
— Ники... мой мальчик... — Придурок стал нежно целовать мои ладони.
Плакать захотелось ещё больше. Я отобрал свои руки, прикрывая заплаканное лицо, и спустя пару мгновений, мужчина подхватил меня на руки, легко, словно я ничего не весил, и молча куда-то понёс.
Чувственный, тихий запах проник в мои лёгкие, успокаивая нервы. Я позволил своей голове упасть на чужую грудь и просто закрыл глаза, проваливаясь в лёгкую дрёму. Мне не хотелось ни о чём думать. Мне было тепло, уютно, сыто, и вкусно пахло альфой.
Чудик уложил меня на заднем сидении и долго сидел рядом, гладя по голове, пока я не заснул. А проснулся я уже в той же постели, в которой засыпал прошлой ночью.