В последние несколько дней Микаса провела в апатии, не желая ничего делать и ни к чему прикасаться. Она лишь готовила, чтобы не заставлять голодать Жана, но не могла запихнуть в горло и куска. Муж сильно беспокоился о ней, не заболела ли она часом, точно ли чувствовала себя хорошо, но, как и всегда, услышав «всё в порядке», отступал, не пытаясь выудить правду.

Микаса договорилась о том, что придёт к Леви в лавку, как только примет решение. Всё казалось таким очевидным и простым теперь, когда он рассказал о своей любви. Но оказалось, что расстаться с привычной жизнью было нелегко. Она страшилась того, что снова ошибётся, но была готова рискнуть. Но Жан… Микаса не знала, как сказать ему теперь. Стыд снова обволакивал её каждый раз, когда она порывалась всё рассказать. Да и как можно было признаться? После такого количества времени? Как могла она сказать мужу, что изменяла ему с человеком, который бросил её. Жан хорошо видел, как ей было тяжело, и он просто не сможет её понять. Никогда не сможет. Она разрушит этим их тонкую иллюзию счастья. Сломает ему веру в любовь. Она истопчет всё, на чём зиждилась их семья. Как может Микаса сказать ему в лицо, что никогда не любила, и что даже пытаясь зачать ребёнка, спала с другим? Что просто пользовалась его добротой и неведением?

Микаса всегда ненавидела свои слабости. Чувствовала, что глупая похоть поглотила её в тот самый миг, когда она, нося кольцо на пальце, прыгнула в постель к другому мужчине. Только теперь она понимала, что Леви всё-таки не пользовался ей. Он и впрямь любил её. В кафе она слукавила. Какими могли быть сомнения, когда капитан был готов принять её вместе с чужим ребёнком? Он наконец-то был готов ждать и принимать, что у неё есть чувства. Он дал ей свободу, но Микаса больше не выбирала. Само значение этого слова было ей противно. Она просто знала, что хочет быть с Леви. Этого было достаточно для того, чтобы признаться мужу во всём.

И она призналась. Заставила себя подойти к нему после ужина, когда сама не проглотила ни крошки. Её поташнивало от волнения, голова шла кругом, но она произнесла:

— Жан, мне нужно, чтобы ты выслушал меня.

Жан, всегда готовый к её маленьким разговорам, улыбнулся, касаясь её руки, переплетая их пальцы, как и всегда. Но Микаса отняла руку, отойдя от него на шаг.

— Прости меня, пожалуйста, прости, — начала она, запинаясь, понимая, что вовсе начала не с того, и что Жану её извинения ни к чему.

— Что случилось, милая, — произнёс он, как всегда спокойный и добродушный. Даже по имени почти никогда не называл. Только забавными прозвищами, которые трогали её до глубины души. Его «милая», «красавица», «солнце» собиралась растоптать его сердце, и боялась его реакции.

— Я хочу развестись, — вдруг выпалила она на одном дыхании и отшагнула ещё, будто боялась того, что сделает Жан. Он молчал, пытаясь осознать, что она вообще говорила.

— Если ты пошутила, то смешно, — вдруг сказал он, и улыбка не уходила с его лица, он привстал, шагая вперёд, готовый в любую секунду снова принять её, утешить, успокоить, но Микаса стояла на своём.

— Я не шучу. Прости, я правда не хотела бы причинять тебе такую боль.

Она даже не смотрела на него. Не могла поднять взгляда и встретиться с его растерянным видом. Микаса подозревала, что он не воспримет её всерьёз, что придётся как-то подтолкнуть его к размышлениям, но ей хотелось обойти тему с Леви стороной, и она попытается сделать это.

— Почему? — сказал Жан гораздо тише, и по тону голоса было ясно, что он начинает понимать.

— Это трудно объяснить…

Нервы начинали сдавать, и она сцепила руки в замок, надеясь таким образом немного подбодрить себя. Она делала это ради того, чтобы жить счастливо. Жаль, что при этом она не могла оградить Жана от боли.

— В чём дело, давай поговорим, — Жан снова заговорил, протягивая к ней руки, и Микаса не отстранялась. Ей никогда не приходилось говорить о расставании. Было тяжело, и она не понимала, стоит ли позволить Жану обнять себя. Не заставит ли это сомневаться? Но он уже обхватил её, мягко притягивая к себе. Жан не любил конфликтов. Они почти никогда не ругались, и чаще всего именно Микаса могла вспылить. В такие моменты он так же осторожно касался её, и она быстро смягчалась.

— Я хочу уйти, — повторила Микаса скорее для себя, чтобы быть увереннее в своих словах. Но голос звучал глухо, утопая в объятиях когда-то дорогого человека.

— Что случилось? Я обидел тебя? Ты только скажи, давай обсудим всё. Ты же никогда не жаловалась, не говорила, что что-то не так… — тихо начал Жан, поглаживая её по голове. Сердце Микасы сжалось от тоски. Она понимала, что хочет отказаться от этой теплоты и нежности, от поддержки и сострадания. От домашнего и доброго Жана. Леви был совсем другим. Он не стал бы так утешать её, часто относился к ней со строгостью. Ей казалось, что он чрезмерно холоден к ней, но Микаса хорошо понимала его. Что он точно так же не знал настоящей любви и ласки и проявлял свои чувства только понятным им обоим способом. Но вся доброта и лёгкость характера Жана меркли перед тем нестерпимым трепетом, что возникал внутри Микасы всякий раз, стоило ей лишь подумать о капитане. Жан оставался для неё хорошим другом, даже несмотря на близость, несмотря на брак. Она была готова дать ему всё, чтобы он чувствовал себя счастливым, и так платила ему за заботу. И только теперь Микаса отчётливо понимала, как мерзко поступила, что и сама не осознавала, в какую грязь затянула себя.

— Не расспрашивай, пожалуйста, я правда не хочу делать тебе больнее.

Микаса заставила себя оторваться от его груди, сняла с себя его руки, чувствуя, как вот-вот хлынут слёзы. Она не думала, что ей будет так тяжело.

— Скажешь ты, наконец, в чём дело? — Жан вдруг шагнул за ней. Его спокойствие вмиг куда-то испарилось. Он навис над ней, и, несмотря на то, что Микаса легко смогла бы с ним справится, даже не вспотев, оторопела и отшатнулась. Таким взволнованным она его ещё не видела, и сейчас для этого был совсем не подходящий момент.

— Я изменяла тебе, — выпалила она достаточно громко, чтобы он услышал. Резко вскинула голову, чтобы видеть его лицо. Микаса не хотела говорить ему об этом. Но он словно не слышал её просьб. Всё продолжал спрашивать. Было бы гораздо лучше, если бы он просто согласился разойтись. Какой-то частью Микаса понимала, что вряд ли Жан отпустил бы её без причины, но всё же очень хотела бы, чтобы он не заставлял её поднимать на поверхность всю эту грязь.

Жан оторопело смотрел на неё, словно не веря в услышанное. Он ничего не говорил, не делал. Застыл, словно статуя, и по нему было невозможно понять ни толики того, что он чувствовал сейчас. Хотя, Микаса могла догадываться.

— Что ты такое говоришь, — всё же прошептал он, и было заметно, что он напряжён.

— Это правда, Жан. Я больше не могу врать. Я поэтому прошу тебя, давай разойдёмся. Я не могу больше так жить.

Микаса старалась говорить тихо и спокойно, но голос дрожал, не давая звучать уверенно. Но она пообещала себе, что доведёт это дело до конца, что она выстоит перед собственной глупой трусостью остаться ни с чем. Она была обязана рискнуть, чтобы стать счастливой. Подумав ещё мгновение, видя, что Жан всё так же молчит, она продолжила:

— Не говори мне, что ты не видел моего состояния. Как я сомневалась. Как мне было тяжело рядом с тобой. Ты мог выбрать игнорировать это, но ты же видел? Видел же? — Микаса повысила голос, чувствуя, как по щекам всё-таки потекли слёзы. Она, наконец могла говорить о том, что было у неё на душе. Раньше она бы не посмела сказать Жану, что он слеп к её внутренней борьбе, но теперь нашла в себе силы высказаться.

— С кем? — вдруг тихо спросил Жан, и она опешила. Он ни слова не услышал из того, что она только что наговорила. Впрочем, как и всегда. Жан принимал лишь то, что ему интересно. Остальное же Микасе приходилось переживать самой, как он не пытался сейчас убедить её в обратном. Он хотел поговорить, но не слышал её крика о помощи. Ни тогда, ни сейчас.

— Тебе так важно это знать? — вспылила Микаса. Из всего, что он мог спросить, наобещать, сказать что-нибудь о том, что мог бы стать внимательнее к её чувствам, он хотел узнать лишь имя того, кто спал с его женой. Микаса всё больше убеждалась в том, что не совершает ошибку, уходя от него.

— Да, чёрт, мне важно это знать! — выкрикнул Жан и впервые по-настоящему зло взглянул на неё. Микаса едва заметно вздрогнула. Он никогда не кричал на неё, даже не повышал голоса, всегда пытаясь сгладить конфликт. Теперь же она услышала, насколько громко он может прикрикнуть и оторопела скорее от удивления, нежели от страха.

Жан резко замолчал, нервно прохаживаясь по комнате, поглаживая щетину на щеках. Он часто делал так, когда нужно было подумать, и Микаса замолчала вместе с ним. Ей нужно было выбраться из этого дома и поскорее.

— Ну? — его голос сразу же вывел Микасу из задумчивости, и она неловко перешагнула с ноги на ногу, сложив руки у груди. Она не знала, действительно ли должна рассказать, и имел ли Жан право так допрашивать её, но в конце концов решила, что да, он должен знать.

— С Леви.

Жан шумно выдохнул, отворачиваясь от неё. Микаса видела, как он поднёс руку к лицу, и из-за долгого времени проведённого вместе, могла сказать, что он недовольно потирал переносицу, собираясь с мыслями.

— И давно?

— Я уже давно с ним не виделась, — соврала Микаса понимая, что всей правды ему лучше не знать, но часть рассказать всё же придётся. Жан должен был понять, она не шутит. Она правда собирается уйти от него. — Но когда мы встретили Леви, в тот день, когда мы ходили в ресторан, я уже была с ним.

— Какая же ты… — шикнул Жан, снова начиная обеспокоено ходить по комнате. Микаса понимала, что он не хотел бы этого слышать. Что ему неприятно, что он переживает и чувствует себя последним оленем, которому собственная жена, о которой он никогда в жизни не подумал бы ничего плохого, наставила рога.

Она была готова позволить ему наговорить всё, что угодно. Что она грязная, мерзкая, и это было бы правдой. Она не стала бы держать на него зла, потому что понимала, что он прав. Но Жан оборвал себя на полуслове.

— Ты собираешься уйти к нему? — он с вызовом заглянул в её глаза, и Микаса отвернулась, не выдерживая его пристального взгляда. Его карие глаза метали молнии. Она впервые видела Жана настолько злым.

— Не знаю. Я же говорила, что давно с ним не виделась, — Микаса снова соврала, нервно передёрнула плечами, решив, что ему не стоит знать об их последней встрече. Она не хотела, чтобы он думал, что она просто переходит из рук в руки. Отчасти Микаса боялась неизвестности, боялась остаться одной, но даже так было бы лучше, нежели заставлять себя принимать поцелуи от того, кто больше не был ей так дорог.

— И что ты будешь делать, если он снова вышвырнет тебя на улицу, как ненужного щенка? — Жан снова слышал лишь своё, отвечая так, будто бы заранее знал, что уйти она могла только к любовнику.

Слышать это было больно. Леви ведь и правда мог выкинуть её из своей жизни. Она и сама много раз задумывалась об этом, особенно в последнее время. Но Леви дал ей понять, что дождётся какого бы там ни было ответа, и что он хочет быть с ней. Что любит. Она научится снова доверять ему, даже если это будет тяжело. Но обманывать Жана, жить в бесконечной лжи, она больше не могла и не хотела.

— Ты моя жена, Микаса. И у нас будет ребёнок, не глупи, — он заметно смягчился, снова подходя к ней, протягивая руку, но Микаса не ухватилась за неё, снова сцепив в замок пальцы. — Мы же были счастливы всё это время. Если я что-то не так делал, ты только скажи. Я всё для тебя сделаю, исправлюсь, только не говори, что хочешь уйти.

Микаса глядела на него широко распахнутыми глазами. Чего она точно не ожидала, так этого того, что Жан будет готов простить. Это совсем не входило в её планы. Ей было странно слышать его мягкий голос. Неужели она и впрямь так сильно была нужна ему? Даже несмотря на всё, что она только что рассказала? Микаса цепко ухватилась за единственную мысль, которая могла помочь ей выбраться. Ей хотелось, чтобы Жан злился на неё, чтобы не хотел видеть рядом. Так было бы гораздо проще уйти.

— А если это не твой ребёнок?

— Я знаю, что мой. Чувствую, — Жан стоял на своём, всё пытаясь заглянуть ей в лицо, но Микаса отворачивалась.

— Ты не можешь знать наверняка. И к тому же…

— Да плевать я на это хотел! Я столько времени добивался тебя и не готов так легко отпустить из-за твоей досадной ошибки. Микаса, я тебя люблю. Я хочу, чтобы у нас была семья, и я готов простить тебе всё, что ты сейчас сказала. — Жан крепко обнял её, притягивая к себе, и Микаса невольно позволила ему это сделать, не успела среагировать. Он вдруг положил её голову себе на грудь, несмотря на то, что лицо её было всё мокрое и тут же оставило на рубашке солёные следы. Он мягко поглаживал её по коротким волосам, успокаивая. Но казалось, что так он успокаивал себя. Может быть думал, что пока она здесь, в его руках, ничего не случится, и что она никуда не исчезнет. Но всё это Микасе было уже не нужно. Она лишь тосковала по тем, казавшимся совсем далёкими, временам, когда она правда думала, что любила его. И если бы Леви не вернулся в этот чёртов город, то всё было бы в порядке. Она и дальше продолжала бы обманывать себя. Может быть и полюбила бы Жана по-настоящему. Но с возвращением капитана ничто не могло заставить её отказаться от него теперь, когда она чувствовала всю ту любовь, что готова была разодрать грудь и выпотрошить наружу все органы. Горячая, болезненная, жестокая и беспощадная любовь, которая заставляла сейчас признаваться Жану в том, что она была неверна.

— Давай просто забудем об этом. Я обещаю, что никогда не припомню тебе этого разговора. Просто давай спокойно обсудим всё ещё раз, — шептал Жан, продолжая поглаживать её, спускаясь руками к шее, лопаткам, проводя по спине. Он притянул её за талию, и, когда Микаса приподняла голову, потянулся вниз, чтобы поцеловать.

— Жан, не надо, — сказала вдруг она, не узнавая своего севшего от слёз, дрожащего голоса. Было так просто поддаться сейчас, только чтобы не причинять никому лишней боли. Уверить его в том, что она останется. Но Микаса должна была закончить начатое. Одна лишь мысль о том, что Леви всё ещё ждал её ответа, подталкивала Микасу на откровения. Она оттолкнула Жана, не позволяя ему себя поцеловать, но он не отпустил, всё ещё крепко держа её в своих руках. Микаса отвернулась, чтобы он снова не попытался достать до её губ. — Я бы тоже хотела, чтобы всё было просто, чтобы у нас была семья, чтобы мы вместе растили сына или дочь, но я не могу больше тебя обманывать, и я тебя больше не лю…

— Замолчи. Больше не хочу ничего слышать! — вдруг выкрикнул Жан, оборвав её на полуслове. Он так резко разжал руки, что Микаса качнулась, едва удержавшись на ногах. Он яростно смотрел на неё, опять отворачиваясь, отходя подальше.

Микаса поняла. Жан не готов понять, что она не любит его. Он не верит этому, и больнее всего для него было даже не то, что она предала его. А то, что перестала любить. Было ужасно думать о том, что Жан так сильно любил её, что был готов даже простить неверность, лишь бы она осталась. Для неё это было слишком.

Ещё хуже становилось от того, что она очень хорошо его понимала. Микаса была точно такой же — совершенно слепой в своей любви, готовой закрыть глаза абсолютно на всё. Она бы с радостью простила Эрену всю ту боль, что он ей причинил, если бы только тот извинился перед ней. Микаса легко забыла обиду на Леви за его грубые слова, только потому что тот сказал, что всё ещё любит, вмиг простила ему расставание и злобу, потому что хотела быть с ним. И теперь Жан делал всё то же самое. Был готов пойти ради неё на всё. А Микаса едва держалась, чтобы снова не совершить ошибку.

Она не могла и представить, насколько глубокими были его чувства. Микаса чувствовала, как всё ещё текут слёзы, но заставила себя продолжать.

— Я знаю, что тебе больно, Жан, — начала Микаса, собираясь с силами. Нужно было дать ему понять, что всё кончено. — Я не прошу у тебя прощения, я не заслужила ни его, ни такого прекрасного человека как ты. Но ты должен понять, это не прихоть. Я долго думала об этом и я уйду. К Леви или куда-то ещё это уже не должно иметь значения.

— Для меня это имеет большое значение, — огрызнулся Жан, оборачиваясь. Он был всё так же зол, но уже взял контроль над своим голосом.

— Капитан, он… — Жан хотел договорить, но не смог. Микаса догадывалась, что он бы снова начал говорить про то, что он её бросит. Но она уже не поверила бы этому.

Они молчали. Микаса не знала, что ещё сказать.

— Просто пообещай мне, что порвёшь с ним. И всё встанет на свои места, — тихо добавил он, оборачиваясь через плечо.

— Я не хочу, Жан, — шепнула Микаса, боясь разозлить его больше. Она любила Леви, и даже ради спокойной жизни не была готова снова отказаться от него. Не в этот раз. Даже если у них ничего не сложится, если Жан прав, то она хотя бы попытается. Будет счастлива хоть малость времени, будет рядом с капитаном.

— Я не дам тебе развод. Ты моя жена и останешься ей, — добавил Жан так же тихо, и шумными шагами вышел из комнаты. Стало ясно, что разговор на сегодня окончен.

Микаса нахмурилась, обдумывая случившееся. Она присела на диван, закрывая мокрое от слёз лицо руками. Микаса злилась на Жана, одновременно понимала и не понимала его. Ей казалось, что если бы её любимый человек пришёл с такой новостью, она бы тут же исчезла из его жизни. Не смогла бы простить такого предательства. Но сделала бы она это на самом деле? И что она теперь должна была делать?