Для Лань Сичэня переписка с младшими братьями стала отдушиной среди тоски по Лань Ванцзи и отстройкой Облачных Глубин.
Он буквально считал дни до прибытия следующего послания и, стараясь не медлить, сразу же писал ответ. Зачастую в письмах не было ничего особенного: описание будней, количество толчков, сделанных А-Шанем за день, жалобы на погоду, успехи А-Яо в музицировании, ведь он снова начал играть на флейте.
Ничего особенного, но Лань Сичэнь читал письма с невероятной радостью на душе. Они стали для него интереснее любого философского трактата.
И, как бы стыдно ни было это признавать, но Сичэнь всё охотнее читал ту часть письма, которая была выведена немного почерком Не Хуайсана. А его писанину Лань Хуань узнавал с полувзгляда, ведь он так и не научился писать иероглифы с каллиграфической точностью, в отличие от Гуанъяо.
Как-то незаметно, письмо за письмом, Сичэнь стал замечать, что не стесняется делиться своими истинными чувствами: если устал, то он так и писал, если был расстроен, то без лишних раздумий объяснял почему, а если был счастлив, старался через слова передать насколько.
В ответ же Лань Хуань получал пламенную письменную поддержку. И понимание, что при первом же случае окажет ровно такую же.
Шло время, переписки велись уже больше месяца и прекращаться явно не собирались. И однажды Лань Сичэнь заметил, что в посланиях от братьев стало очень много Не Хуайсана. А-Яо тоже писал ему, но уже значительно меньше, ссылаясь на занятость и приступы усталости.
Однако, к очередному стыду, Сичэнь не был огорчён, что ведёт беседы только с Хуайсаном. Младший Не оказался на редкость приятным и чутким собеседником: он радовал Лань Хуаня весёлыми историями в каждом письме, но если нужно, проявлял небывалое сочувствие.
По истечению второго месяца переписок Сичэнь, наконец, свыкся с тем, что чувствует к Не Хуайсану то, что не должен чувствовать к названному брату. Но он не понимал, что теперь с этим делать…
Также не понимал, взаимна ли его симпатия. Из-за воспитания и условностей спросить прямо не поднималась рука. Да и письма – не лучшая вещь, чтобы объясняться в чувствах. Лань Хуаню остро хотелось живой встречи… Чтобы убедиться, что Хуайсан занял в сердце особое место. Чтобы узнать, может ли он надеяться на что-то большее.
Но за два месяца вырваться за пределы Облачных Глубин ему ни разу не удалось. Чего уж говорить о визитах в Цинхэ…
Но радовало то, что Не Хуайсан не торопил Сичэня с приездом, хотя не раз заявлял, что был бы рад снова увидеть Главу Лань гостем в Нечистой Юдоли.
Хотя, наверное, держаться порознь было не так плохо – у Сичэня есть время уложить свои мысли и чувства в голове, что было немаловажно, ведь теперь он был не уверен, что сгоряча вдруг не вытворит какую-то глупость…
А что должно произойти дальше, покажет время, ибо более нет способов узнать своё будущее.
***
Сегодня был один из редких дней, когда Гуанъяо пришёл немного позже, чем начался рабочий день Главы Не. Ничего плохого в этом не было, однако Мэн Яо очень уважал пунктуальность, а опаздывать ненавидел с особой силой, потому в кабинет Минцзюэ заходил, виновато повесив голову.
– Приветствую вас, Глава, – Гуанъяо поклонился, насколько позволяла вечно уставшая поясница, и торопливо сел за своё рабочее место.
С прошлого дня у него осталась работа, поэтому он сразу же взялся за проверку документов. Кисть плавно порхала над бумагой, корректируя и исправляя что-то.
За считанные минуты Гуанъяо глубоко погрузился в работу, потому в упор не замечал пристального взгляда из противоположной стороны комнаты. Не Минцзюэ смотрел на Мэн Яо, как только тот вошёл, но омега этого не заметил. Как и много раз до этого…
Уже не одну неделю Гуанъяо помогал Чифэн-цзуню с работой, взвалив на себя едва ли не большую часть бумажной волокиты. И, как ни странно, он блестяще справлялся со своими обязанностями. Прямо как во время Аннигиляции Солнца. Разве что живот Мэн Яо округлился в разы заметнее и уже начинал мешать комфортно сидеть за столом. Не Минцзюэ замечал это день ото дня, но не хотел ничего говорить по этому поводу.
Пусть ему не нравилось, что беременный супруг устаёт и терпит явный дискомфорт от болей в пояснице и затекших рук, но Минцзюэ не находил в себе сил высказать что-то против или запретить А-Яо приходить. Слишком бесценно для Главы Не стало то время, когда он может беспрепятственно быть рядом с возлюбленным…
Но одно все эти дни – точнее уже целые недели! – крайне удивляло Не Минцзюэ. И это то, что А-Яо больше не боится его. Более того, он каждый день приходит в общество альфы САМ, ничуть при этом не колеблясь.
Невольно в голове Не Минцзюэ всплыла идея, которую он обдумывал уже пару недель точно. Эта идея напрямую касалась Гуанъяо, не была рискованной, но имела свои трудности и оговорки. А суть её была в том, чтобы дать супругу должность советника.
Но, учитывая скандал, возникший вокруг Гуанъяо, когда вскрылась правда о его природе, это может вызвать большую волну негодования в сторону Цинхэ Не. О себе и престиже Клана Не Минцзюэ переживал в последнюю очередь, ведь знал, что в открытую никто против него не выступит. А вот за А-Яо были вполне обоснованные опасения.
Пусть советники-омеги с давних пор считались нормой, особенно в маленьких Кланах, где дисциплина была не так уж строга, но на это не акцентировали внимания, считая, что такой советник всё равно не имеет большого влияния.
Что касается более могущественных и известных Кланов… Однозначно нельзя сказать, ведь традиции и обычаи у всех сильно разнятся. В Гусу Лань такое невозможно ни при каких обстоятельствах, а в Юньмэн Цзян практикуется, если у Главы были дети-омеги.
Раньше в Цинхэ Не такого не практиковали, но лишь из-за того, что на протяжении многих поколений наследники поголовно рождались альфами. Но как только выяснилось, кем по природе своей является Не Хуайсан, Минцзюэ, не мешкая, заявил, что младший брат в будущем станет советником. Ему казалось это правильным и даже само собой разумеющимся.
Но вот с Гуанъяо могут возникнуть проблемы из-за его заклинательского прошлого и недавнего скандала, вызванного этим. Не хотелось бы снова привлекать внимание к А-Яо, хотя бы потому, что он точно не хотел бы пережить подобное снова. Однако Гуанъяо и сам в состоянии расценить все риски и принять решение. Значит, так тому и быть…
– А-Яо, – начал Не Минцзюэ, встречаясь с заинтересованным взглядом любимых глаз, – нам нужно кое-что обсудить…
***
– …а затем Глава предложил занять должность советника, – неторопливо отправив новую порцию риса в рот, Гуанъяо тщательно прожевал, а потом продолжил: – Когда я спросил, в чём разница новой должности от старой, Глава уверил, что мне будет выплачиваться жалованье, но при этом работа станет сложнее и… А-Сан, ты меня слушаешь?
Обычно Гуанъяо в силу воспитания предпочитал тактично кивать, когда Хуайсан что-то ему увлечённо лепетал о моде, погоде да веерах. Но сегодня они поменялись ролями: Гуанъяо вещал новости, а Хуайсан… был подозрительно тих.
– Да-да… – рассеянно покивал младший Не. – Поздравляю тебя, – его слова были искренними, но энтузиазма в них было мало. – Дагэ не пожалеет о своём решении, я уверен.
Снова поникнув, Хуайсан уставился в свою тарелку и пару раз отправил в рот несколько рисинок, жуя без удовольствия.
Вопреки правилам этикета, взгляд Гуанъяо медленно опустился к еде диди. И увиденное ему не понравилось: рис хорошо, если съеден на четверть, а гарнир из жареных бобов и рыбы вовсе не тронут.
Гуанъяо впал в ступор, удивлённо распахнув глаза. Кто же перед ним сидит?! Не Хуайсан, которого он знает, обожает много кушать и болтать без умолку. Что могло случиться с жизнерадостным диди, раз сейчас он сидит словно в воду опущенный? Догадки, одна мрачнее другой, услужливо зажужжали в голове, как пчёлы в улье.
– А-Сан, скажи-ка, как ты себя чувствуешь? – Гуанъяо потянулся к руке брата, проверяя температуру, но она оказалась сухой и прохладной. Тогда он переключился на лоб, однако и тот был в норме.
– Ты чего, Яо-гэ? – Хуайсан мягко отстранился от прикосновений. – Со мной всё хорошо, просто задумался о… – он запнулся, словно чуть не ляпнув лишнего, – …о всяком.
Хуайсан что-то скрывает? Не хочет, чтобы Гуанъяо что-то узнал? От этих мыслей сердце кольнула обида – неужели после всех событий и откровений, кои между ними были, А-Сан вот так просто что-то утаивает от Мэн Яо?!
У Хуайсана, как и у каждого человека, могут быть мысли, которыми не хочется делиться. Но его явно что-то тяготило. И эти думы, судя по состоянию Хуайсана, были не из лёгких. Возможно, они из числа тех, которые со временем начнут разрушать жизнь.
– О чём конкретно, если не секрет? – как можно мягче спросил Гуанъяо.
Он должен попробовать разузнать, что творится с диди. Но если тот не захочет говорить, то настаивать Мэн Яо не будет, а лишь даст понять, что в будущем всегда готов выслушать.
– Ну… - Хуайсан замялся, упорно пряча взгляд. Гуанъяо мог поклясться чем угодно, что видел румянец на его скулах. – Яо-гэ, скажи… а как это, когда ты… беременный?
Брови Мэн Яо поползли вверх, а вслед за ними округлились глаза. Он совершенно не ожидал, что Не Хуайсана будет беспокоить вопрос беременности. Хотя он омега, а значит, рано или поздно ему тоже предстоит носить родное дитя под сердцем. Понимание этого может толкать задавать вопросы. А любопытство в неизвестной теме – нормально и закономерно.
Только вот… А понимал ли сам Гуанъяо ощущения, которые испытывал с тех пор, как узнал о своей беременности? О физических изменениях он не задумывался, потому что они происходили постепенно и ему легко удавалось к ним привыкать. Единственное, с чем Гуанъяо так и не удалось смириться, – постоянная ноющая боль в пояснице.
Что касается эмоциональных ощущений… С ними сложнее. Эмоции за день сменяют друг друга с невероятной скоростью. Они то сносят оглушающей волной, то придавливают к земле неподъёмным камнем. При этом бывает и наоборот: часами Гуанъяо может пребывать в меланхоличном состоянии, не чувствуя толком ничего.
Но какой же ответ дать Хуайсану, чтобы он понял?
Гуанъяо спрятал руки в рукава и, поразмыслив немного, начал неуверенно отвечать:
– Для меня беременность… разная, – заметив, как Хуайсан заинтересованно навострил ушки, Гуанъяо продолжил увереннее: – Иногда бывает тяжело. Бывает, я злюсь без особой причины на что-то, а минутой позже готов заплакать из-за красивого листа, который на моих глазах ветер сорвал с дерева. Бывает, я весь день провожу в полудрёме и борюсь с навязчивой сонливостью.
Гуанъяо не ожидал, что слова так охотно польются из него. Воодушевлённый своими же откровениями, он продолжил:
– Ещё я частенько ловлю себя на мысли, что… – потребовалось немного времени, чтобы Мэн Яо сформулировал необычную мысль: – …наблюдаю за собой со стороны, и словно это тело – не моё… И всё, что я проживаю, происходит не со мной.
Хуайсан усваивал услышанное молча. Судя по его отстранённому взгляду, он глубоко задумался. Гуанъяо решил дать ему время и пока доедал свой ужин.
На десяток минут в комнате воцарилась тишина, но видя, что диди не собирается отвечать, Мэн Яо заговорил первым:
– Надеюсь, я не напугал тебя своими словами? – он легонько сжал чужие пальцы, привлекая внимание.
Крупно вздрогнув, будто очнувшись ото сна, Хуайсан поднял взгляд и растерянно затараторил:
– Нет-нет, что ты! Я… То есть ты… То есть… – вздохнув и собравшись с мыслями, он продолжил: – Спасибо тебе за ответ. Должно быть, это был очень личный вопрос?
– Верно, но я был не против на него ответить, – уверил Гуанъяо. – Ответь теперь ты мне, почему тебе вдруг стало это интересно?
Хуайсан вспыхнул, как спичка, и на этот раз не успел отвернуться, потому Мэн Яо это ясно увидел.
– П-просто так! – выпалил младший Не. – Никакой причины в этом нет, правда…
– Хорошо, – примирительно кивнул Гуанъяо. Но лишь для того, чтобы сразить наповал следующим вопросом: – То есть дело не в том, что ты встретил кого-то, с кем хотелось бы родить ребёнка?
Лицо Хуайсана вытянулось, всё его тело в миг напряглось, а рука, которую всё ещё сжимал Гуанъяо, предательски задрожала. Слишком бурная реакция выдала младшего Не со всеми его секретами – Мэн Яо попал в точку.
– Н-нет! Это вовсе не так… – дрожащим голосом неубедительно врёт Хуайсан. Он понимает, что прокололся, и уже никакие слова его не оправдают, потому медленно забирает ладонь из чужой хватки и вскакивает со своего места: – Спасибо за совместный ужин, но я лучше пойду!
Не Хуайсан почти бегом выскочил за дверь. Но Гуанъяо и не возражал, считая, что на сегодня расспросов достаточно. Разве что младший Не в спешке позабыл на краю стола свой веер.
Легко подхватив чужой аксессуар, Мэн Яо раскрыл его и с интересом оглядел. Рисунок был сделан тушью с минимумом деталей: на бледном серо-зелёном фоне горы, река и пышная ива на берегу. Скромно, просто, но со вкусом.
Гуанъяо задумчиво нахмурился, перебирая в голове все веера Хуайсана, и пришёл к выводу, что именно этот он никогда не видел. Это странно, ведь диди обожал показывать каждый из новых вееров, а особенно расписанные лично им. Неужели это чей-то подарок?
Убирая аксессуар в карман рукава, Гуанъяо уже планировал, как будет расспрашивать Хуайсана о нём.
***
Коридоры сменяли друг друга с огромной скоростью. Не Хуайсан всё бежал вперёд, не разбирая дороги. Кажется, он убегал в самые глубокие уголки родной цитадели, но это не имело значения. Кажется, на пути ему встречались адепты и слуги, что удивлённо глядели вслед своему молодому господину, но Хуайсана это не заботило.
В эти минуты его волновали лишь пылающие жаром собственные щёки и неудержимо скачущее в груди сердце. Бег за считанные минуты остудил ту волну чувств, которая обрушилась на Хуайсана во время разговора с Гуанъяо. Но скребущее душу чувство всё не отступало. Оно мучило и изводило, потому что юный омега понятия не имел, откуда оно взялось, с чем связано и что с ним делать…
Но вины Гуанъяо в состоянии Хуайсана нет. Он лишь ткнул младшего брата носом в это чувство, хотя тот уже давно жил с ним, но почему-то этого не замечал.
Однако насколько давно? Многим больше, чем несколько дней. И даже не несколько недель… Неужели счёт уже ведётся в месяцах?!
Ум Хуайсана метался, словно раненый воробушек, но вот его тело не выдерживало внезапных нагрузок: лёгкие раздувались и больно врезались в рёбра, глотка пересохла, и холодный воздух резал её, словно стеклянные осколки.
На ватных ногах Хуайсан прислонился к каменной стене, даже через толстое ханьфу чувствуя исходящий от неё холод. Грудь вздымалась тяжело и часто, руки и ноги мелко подрагивали то ли от холода, то ли от стресса.
Вокруг был полумрак, дальше локтя Хуайсан ничего не видел. Но это было к лучшему. Никто не увидит его таким, даже он сам.
Сквозь вечернюю тишину прорезался тихий сдавленный всхлип. А когда Хуайсан понял, что никто не слышит его, то последовал ещё один. Затем ещё и ещё…
Горячие слёзы обжигали замёрзшие щёки. Резкие и частые вздохи сильнее прежнего резали холодом горло, но Хуайсану почему-то казалось, будто ему не хватает воздуха. Словно он задыхается…
Постепенно асфиксия стала более ощутимой. А когда перед глазами поплыли цветные круги и подключились колени, Хуайсан понял, что должен унять истерику любыми способами.
Он положил ладонь на истерично рвущееся сердце, прикрыл веки и не без труда задышал носом. Сначала было трудно сдерживать всхлипы. Чтобы быстрее отрезвить себя, Хуайсан прикусил нижнюю губу так, что на нежной коже едва не выступили капли крови.
Через пару минут Хуайсану стало спокойнее. Его сердце билось ровнее, дыхание восстановилось. Но и на душе ему стало чуть легче и яснее, словно кто-то снял с неё тяжёлый камень.
Устало вздохнув и шумно шмыгнув носом, Хуайсан выпрямился и прошёлся вперёд по коридору, разгоняя кровь по замёрзшим конечностям.
На самом деле, он знал, чем был вызван этот шквал эмоций. Знал, но самому себе стыдился признаться…
Хуайсана уже вторую неделю терзало… ожидание. А также неизвестность, неопределённость, недосказанность…
Хотя особого повода для этого не было. То есть повод был, но Хуайсану казалось, что он слишком бурно реагирует – Лань Сичэнь до сих пор не ответил на последнее письмо.
Конечно, Не Хуайсан понимал, что Цзэу-цзюнь занимал высокопоставленный пост, а из-за этого у него было много дел и обязанностей. Нередко было, что письмо от Сичэня задерживалось на несколько дней, даже с учётом заклинательских хитростей для быстрой доставки почты. Но уже почти две недели прошло…
Невольно Хуайсан начинал думать, что в Гусу что-то произошло. Но страшнее становилось от мысли, что что-то случилось именно с Сичэнем… Например, он мог пострадать на ночной охоте от лап какого-нибудь сильного чудовища.
Воспоминания о том, как мертвецки бледный Не Минцзюэ несколько дней подряд был без сознания и истекал кровью, сразу лезли в голову. Только на месте старшего брата был Лань Хуань…
Не Хуайсан понимал, что это лишь его домыслы, что он только зря накручивает себя, но почему-то было нелегко избавиться от страшных мыслей. Они с каждым днём всё больше завладевали разумом Хуайсана, что уже стало заметно судя по вопросам Гуанъяо.
И тут случайно младший Не вспомнил и свой вопрос… Его щёки снова вспыхнули и он замер на месте с напряжённой спиной. И зачем ему понадобилось спрашивать о беременности?! Теперь Яо-гэ будет думать невесть что…
Однако, может, где-то в глубине души Хуайсан действительно задумывался и о замужестве, и о своих детях? Но тогда кто был бы претендентом на роль мужа и отца? Омега крупно вздрогнул, когда понял, чьё имя первым пришло на ум – Лань Сичэнь…
Ещё более вымученный вздох сорвался с губ Хуайсана. Ну и что за глупости лезут в голову? Сичэнь-гэ ведь его названный брат, и между ними никогда ничего не…
Но он не закончил мысль, потому что скребущее чувство взвилось с новой силой, будто планируя просверлить дыру в сердце Хуайсана. Неужели ему грустно?.. В груди что-то надоедливо ныло, плечи сами собой сникли, а глаза снова увлажнились – да, это определённо грусть. Но почему? Разве потому, что он не может быть с Лань Сичэнем?
Сердце испуганно сжалось, а Хуайсан понял, что его тело знает больше, чем он сам. Понял, что ему действительно больно от того, что его любовь запретна…
– Любовь? – вдруг сорвался с губ недоумённый вопрос самому себе. – Какая ещё любовь?..
Это определённо громкое название для чувств, которые есть у Хуайсана к Лань Сичэню! «Дружеская симпатия» звучало бы лучше, но от «дружеская» веет неправильностью… А просто «симпатия» слишком смело и даже распущенно. Может, «интерес»? Но Сичэнь-гэ не книга, чтобы им интересоваться. Не хотелось бы Хуайсану отождествлять с вещью такого хорошего человека, как Лань Хуань.
Но на этом идеи кончились, голова омеги вообще плохо соображала после недавнего стресса. Хуайсан понимал, что ему нужно отдохнуть, привести мысли в порядок. Однако когда он представлял, что ложится в кровать, тут же из груди поднимался ярый протест. Это из-за того, что ни одна из проблем, которые донимали омегу, так и не нашли решения: весточки от Лань Сичэня нет, и с чувствами своими Хуайсан так и не определился…
Казалось, хуже уже быть просто не могло. Но когда младший Не решил взглянуть на подарок, что прислал Цзэу-цзюнь с последним письмом, его в рукаве ханьфу не оказалось. Хуайсана словно облили ледяной водой, он тут же начал ощупывать все карманы и пояс, пытаясь отыскать заветную вещицу.
Но сколько бы раз омега ни пересматривал места, где обычно носил украшения, нужной нигде не было…
Вот сейчас у Хуайсана окончательно опустились руки. Он почувствовал себя самым никчёмным человеком на свете. Слёзы вновь защипали глаза, а к горлу подступил горький ком.
Как можно было потерять подарок Лань Сичэня?! Да и где же теперь его искать? Цитадель огромна, а Хуайсан много где бывает. Ещё этот его забег! Может, где-то по пути обронил и не заметил?
Вспоминая все повороты, Не Хуайсан принялся обходить все коридоры, через которые пробегал. Но это было бесполезно, потому что в некоторых было темно, как в подвале, а в других он просто ничего не нашёл.
Только ближе к полуночи уставший Хуайсан доковылял до своей комнаты. Ноги его гудели неприятной усталостью, глаза и щёки саднило от слёз, ещё и в горле слышались влажные хрипы, которые могли быть предвестниками болезни.
Хуайсану требовался сон, о чём сигнализировали слипающиеся веки и тяжёлые неповоротливые конечности. Не задумываясь о правилах гигиены, он стянул с себя только сапоги с тёплым ханьфу и забрался в постель, кутаясь в тёплое одеяло. Собрав последние силы в кулак, Хуайсан дёрнул ленточку в волосах, распуская тугой пучок, и откинул её куда-то в сторону. На этом день его закончился и он погрузился в долгий беспокойный сон.
***
В это утро Гуанъяо пришёл вовремя. Казалось, ничего в этот день не будет отвлекать его от работы. Но, как назло, он не мог и на несколько минут отгородиться от мыслей о Не Хуайсане.
Особенным напоминанием служил тот самый веер, что немного утяжелял рукав ханьфу. Понимая, что на рабочий лад ему не настроиться, Гуанъяо достал его из потайного кармашка и, не раскрывая, покрутил в руках.
Остро хотелось бросить все бумажки и пойти побеседовать с Не Хуайсаном. Но срочная работа требовала к себе внимания, а сам младший Не, вероятно, в это время должен заниматься науками. Если, конечно, он снова не сбежал из-под строгого взора учителей, рискуя навлечь на себя гнев старшего брата.
– Ты в порядке? – вдруг раздался недалеко голос Не Минцзюэ.
Гуанъяо резко поднял голову, но тут же задрал её ещё выше, ведь Глава Не стоял всего в трёх шагах от него.
– Да… - совсем неуверенно ответил Гуанъяо, отводя взгляд. Он, конечно, соврал, но лишь потому, что не знал, как объяснить Чифэн-цзуню своё беспокойство.
– Что-то не так с твоей побрякушкой? – не унимался Минцзюэ, с лёгкостью считывая чужую ложь. Но обман его не напряг, он воспринял его как повод пораспрашивать супруга.
– Это не мой веер, – быстро бросил Гуанъяо и, немного сомневаясь, стоит ли, спросил: – Глава, вы замечали за Не Хуайсаном какие-то странности в последнее время?
Сложив руки за спиной, Минцзюэ задумался на пару секунд.
– Нет. Ты имеешь в виду что-то конкретное?
– У меня появились подозрения, что Хуайсан что-то от меня скрывает, – поделился наконец Гуанъяо. – Вчера за ужином он крайне подозрительно себя вёл.
Невзначай Мэн Яо раскрыл веер. И тут же удивлённо ахнул: на месте красивого рисунка было несколько иероглифов. Недоумённо он перевернул аксессуар и, обнаружив, что роспись на другой стороне, чуть успокоился. Видимо, вчерашним вечером Гуанъяо так увлёкся красивым пейзажем, что не обратил внимания на оборотную сторону веера.
Но читая иероглифы, написанные твёрдым и плавным почерком, он озадаченно нахмурился.
– «Для Не Хуайсана, – вслух прочёл Минцзюэ, склонившись над плечом Гуанъяо. – Пусть этот веер подчеркнёт цвет твоих чудесных глаз…»
Оба мужчины резко повернули головы друг к другу, из-за чего взгляды их пересеклись. Глаза Гуанъяо были широко распахнуты, и в них читалось острое непонимание и крайняя растерянность, а Минцзюэ привычно грозно хмурился, и в глазах его – пытливость, огненное желание понять ситуацию.
Не сговариваясь, они одновременно повернулись обратно к вееру, прожигая несчастную вещичку взглядами.
– Интересно, кто же этот смельчак, что нахваливает моего брата у меня под носом? – Не Минцзюэ пытался сдерживаться, но в его голосе чётко слышались гневные интонации.
Чифэн-цзунь выпрямился и нервно отошёл к другому концу комнаты. Однако даже со своего места Гуанъяо слышал, как тяжело и часто дышал Минцзюэ. Видел, что он сжимает кулаки, пытаясь успокоиться.
Очевидно, что Минцзюэ обеспокоен тем, что у младшего брата появился поклонник. Если вдруг Хуайсан забеременеет до свадьбы, это будет очень большим ударом по чести всего клана.
– Нужно с ним поговорить, – жёстко отчеканил Не Минцзюэ.
Угроза не чувствовалась в его словах, но, зная Главу Не, очевидно, что он намерен вытрясти из Хуайсана всю правду, и как можно скорее.
Гуанъяо понимал, что младший Не вряд ли так просто выдаст свои секреты даже под угрозами Дагэ. А в свою очередь непоколебимый Не Минцзюэ не станет его мягко и деликатно уговаривать. Скорее всего, разразится жуткий скандал, в котором пострадают и оба брата, и вся Нечистая Юдоль.
– Глава, позвольте мне это сделать, – опасаясь в первую очередь за жизнь и здоровье диди, вкрадчиво предложил Гуанъяо. Но, как ему показалось, волнения в голосе он полностью скрыть не сумел.
Мэн Яо попытался побыстрее встать. Но побыстрее, конечно, не получилось – помешала колющая боль в пояснице и перевес вперёд из-за живота. Глухо простонав, Гуанъяо выпрямился и хотел было что-то ещё сказать, но удивлённо уставился на Не Минцзюэ. Тот глядел на омегу пристально и обеспокоенно, а его руки были напряжены так, будто он в любую секунду готов был подхватить Гуанъяо.
– А-Яо… – прервал молчание Минцзюэ, – всё хорошо?
– Мгм, – не вдумываясь в вопрос, кивнул Гуанъяо.
Он позабыл, что хотел сказать, потому как не ожидал такого участия и внимания со стороны Не Минцзюэ.
– Глава, – усилием воли Гуанъяо заставил себя сосредоточиться, – я сегодня же…
– А-Яо, – жестом прервал его Минцзюэ. – Поступай, как считаешь нужным. И можешь не торопиться, мне нужен результат, но когда именно – не так важно.
Гуанъяо вновь кивнул в ответ. Он был приятно удивлён словам Не Минцзюэ. Ему ведь показалось, что Чифэн-цзунь хотел получить информацию немедленно. И выходит, зря Мэн Яо распереживался за Хуайсана.
– На сегодня ты можешь быть свободен, – заявил Не Минцзюэ и, резко развернувшись, пошёл к своему рабочему месту.
– Но моя работа… – сбивчиво начал Гуанъяо, растерянно распахнув глаза.
– Я доделаю, если это важно. А ты отдохни… – Минцзюэ показалось, что Гуанъяо может подумать что-то не то, потому добавил: – …наберись сил, прежде чем идти к Хуайсану.
***
Гуанъяо послушал совета Не Минцзюэ и вдоволь отдохнул весь день до вечера. Но только отдохнул так, как сам посчитал нужным: он вдоволь начитался книгами и трактатами, которыми давно планировал, но не мог из-за навалившейся работы.
А когда начало темнеть, Гуанъяо уже засобирался идти к Хуайсану, чтобы успеть поговорить до ужина. Однако младший Не сам пришёл к нему. Точнее, ворвался маленьким ураганчиком, размахивая какой-то бумагой.
– Яо-гэ! Я… – Не Хуайсан очень тяжело дышал, хватаясь на грудь. Но при этом его лицо светилось счастьем, а губы растянулись в широкой улыбке, – я… тут... принёс…
– А-Сан, отдышись для начала, – Гуанъяо, упираясь одной рукой в кровать, а другой – придерживая живот, неторопливо встал. Из такого сидячего положения он это делал быстрее.
Хуайсан кивнул и сконцентрировался на дыхании, медленно вдыхая и выдыхая. Когда он немного успокоился, то вновь заговорил:
– Гэгэ, я принёс хорошую новость! – Хуайсан указал на письмо в руке и глаза его засияли ещё ярче. – Сичэнь-гэ приедет через неделю в гости.
Гуанъяо удивлённо ахнул от услышанного, но секундой позже радостно заулыбался.
– Это действительно очень хорошая новость, – он согласно кивнул. – Но нужно всё подготовить к его приезду! Я этим займусь. Как хорошо, что он предупредил…
Однако тут ум Гуанъяо кольнула подозрительная догадка. С чего бы это Лань Сичэню уведомлять о визите Хуайсана, а не Главу Ордена, то есть Не Минцзюэ…
– А-Сан, – Гуанъяо сделал свой тон как можно мягче, – вы с эр-гэ пишите друг другу письма?
– Да… – несмело кивнул Хуайсан, – иногда обмениваемся новостями.
– Давно? – Гуанъяо спрашивал словно между делом. Он был готов мигом бросить эту тему, чтобы не вызывать подозрений у диди.
– Я не считал… – щёки Хуайсана медленно налились румянцем и он поспешно отвёл взгляд.
«Он лжёт», – легко определил Гуанъяо, но, как и планировал, более не задавал вопросов.
– Знаешь, А-Сан… – с грустным вздохом Гуанъяо погладил свой живот. – У меня в последнее время так много работы. Я думаю, что мне понадобится помощь в приготовлениях к приезду эр-гэ…
– Давай я! – едва ли не подпрыгнул от радости Хуайсан. – Давай я тебе помогу! Что мне нужно сделать?
«Как интересно», – в мыслях подметил Гуанъяо.
Сначала Не Хуайсан смущается, а секундой позже светится счастьем. И куда подевались вчерашние тоска и грусть?! Откуда вообще у него такие резкие перепады настроения?
Конечно же, Гуанъяо было отрадно видеть своего милого диди весёлым и воодушевлённым, но слишком много странных обстоятельств накладывалось друг на друга, потому невольно начинали одолевать подозрения.
– О, я был бы несказанно рад, если бы ты мне помог, – Гуанъяо благодарно приобнял Хуайсана за плечи. – Для начала нужно… – он чуть призадумался, – а, вот что! Возьми Сяо Линя и пусть он отберёт для тебя самых расторопных слуг. Пусть они тщательно вымоют гостевое крыло и покои, в которых остановится эр-гэ. А выбор комнаты я оставляю на твой вкус.
– Думаешь… – Хуайсан беспокойно заглянул в глаза Гуанъяо, – я справлюсь?..
– Конечно, – твёрдо и уверенно кивнул Мэн Яо. – С чего вообще такие мысли?
– Так ведь… – тихо пробубнил Хуайсан, – ты знаком с эр-гэ дольше, чем я… Ты знаешь, что ему понравится, и… У тебя больше опыта! А ещё…
– А-Сан, – Гуанъяо положил ладони на мягкие щёки диди, призывая посмотреть себе в глаза, – уверяю тебя, ты зря волнуешься. Наш эр-гэ – самый благодарный гость из всех, что мне доводилось принимать. Если что-то будет не так, он на нас не разозлится, а мы в любой момент сможем это исправить.
Несколько секунд Хуайсан осознавал услышанное и затем слабо кивнул.
– Ты прав, Яо-гэ. Я зря себя накручиваю, – он несмело улыбнулся. – Пойду начну приготовления, если ты не против.
Гуанъяо напоследок погладил пухлые щёчки Хуайсана и отпустил, ободряюще улыбаясь. Но стоило диди перешагнуть порог и закрыть за собой дверь, как уголки губ Мэн Яо резко упали вниз, а брови задумчиво сошлись к переносице.
С чего бы Хуайсану так переживать из-за приезда Лань Сичэня? С чего бы смущаться, когда ему задают вполне безобидные вопросы?
Гуанъяо это казалось странным, но кое-что ещё стало не давать покоя… Достав из рукава веер Хуайсана, он пригляделся к деталям: уж слишком рисунок своим минимализмом напоминал стиль, что был в почёте в Облачных Глубинах, а в иероглифах узнался почерк Лань Сичэня.
Не поленившись, Гуанъяо подошёл к полке, где хранил письма, и безошибочно выудил оттуда послание от Главы Лань. Приглядываясь к иероглифам письма и веера, он замечал некоторое сходство: плавность и толщина линий была идентична, а столбцы одинаково ровные. Однако нельзя было сказать однозначно, что это писал один и тот же человек, потому что от иероглифов веера так и веяло лёгкой небрежностью.
Гуанъяо с трудом верилось, но многие факторы указывали на то, что именно Лань Сичэнь тот, кто подарил Хуайсану веер. Поэтому-то Мэн Яо не вернул его младшему Не. Веер – важная улика в расследовании, и в скором времени очень пригодится Гуанъяо, чтобы подтвердить или опровергнуть его гипотезу…
***
Хуайсан со всей ответственностью подошёл к своему заданию. Он пару дней подряд только и занимался тем, что выбирал комнату для Лань Сичэня. Сначала Хуайсан подумывал снова обустроить ту, в которой во время последнего приезда останавливался Глава Лань. Но он подумал и понял, что делает такой выбор, только потому что его сделал Гуанъяо. Значит, и у Лань Хуаня та комната вызовет ассоциации именно с ним. Почему-то Хуайсану этого не хотелось…
Поиск других покоев не занял много времени. Всего-то пару дней подряд Не Хуайсан по нескольку раз осматривал разные комнаты, рассуждая, какая же будет более подходящей. В итоге он сделал выбор в пользу просторной, малообставленной и светлой комнаты, которая оказалась недалеко от покоев самого Хуайсана. Но это было совпадение. Да, только лишь совпадение…
Гуанъяо, по просьбе младшего Не, оценил выбор и подметил, что обстановка комнаты напоминает минималистичный стиль Гусу. Не Хуайсан долго думал, хорошо это или же нет, но так и не решил.
Дальнейшие пару дней происходила тщательная уборка комнаты. Слуги выметали и вымывали пыль и грязь до тех пор, пока Хуайсан не убедился в безукоризненной чистоте.
Он посчитал, что захламлять помещение лишней мебелью или полками – плохая идея. А вместо этого позаботился, чтобы в комнате присутствовало всё необходимое и даже больше: гребни, заколки, сменные нижние одежды, а также книги, кисти для каллиграфии, рулоны чистой бумаги и… ещё многое-многое. Хуайсан потратил не один день, чтобы составить список «всего необходимого», и не раз перепроверял, всё ли слуги разложили по местам.
Вопреки долгой и тщательной подготовке, комната была готова за несколько дней до приезда гостя. А чем ближе была заветная дата, тем сильнее становилось волнение Не Хуайсана. Он всё чаще ловил себя на мысли, что лучше бы всё оставалось как прежде. Лучше бы Лань Сичэнь вовсе не приезжал в Цинхэ…
В такие моменты лучшим лекарством было поспешить себе напомнить, что пока ещё ничего и не случилось. На какое-то время это помогало, однако мысли всё равно одолевали вновь и вновь, а в груди всё глубже пускала свои ядовитые корни тревога…
Если днём Хуайсану удавалось отвлечься, то ночью навязчивое чувство захватывало с головы до ног! Из-за этого он плохо спал и с трудом просыпался по утрам. Оставаться бодрым и весёлым при таком режиме стало невозможно, а это снова начал замечать Гуанъяо, судя по его долгим косым взглядам за совместными ужинами или во время коротких прогулок по заснеженному саду.
Но, наконец, это случилось… Лань Сичэнь приехал днём, ближе к обеду. Гуанъяо подметил, что это довольно быстро, ведь из Гусу путь не близкий. Похоже, чтобы приехать раньше, Глава Лань даже по меркам своего Ордена встал пораньше. Однако никто не стал акцентировать на этом много внимания.
– Долго тебя не было у нас, Сичэнь, – подметил Не Минцзюэ, когда всей семьёй провожал гостя в главный зал. – В Гусу что-то случилось?
– Конечно, Дагэ, много чего произошло, – добродушно кивнул Лань Хуань. – Но и без этого у нас всегда найдётся достаточно хлопот…
– С этим не поспоришь, – хмыкнул Не Минцзюэ.
В главной зале слуги суетливо накрывали на стол, ведь до обеда ещё было время, но из-за приезда Главы Лань было принято решение сесть за трапезу чуть раньше. Несмотря на спешку, когда пришли господа, большая часть блюд уже стояла на своих местах.
– Прошу простить за необходимость подождать, эр-гэ, – с сожалением вздохнул Гуанъяо, когда все сели по своим местам.
Ему действительно было неприятно выставлять себя недальновидным хозяином, кой не догадался начать приготовления заранее, но он знал, что Лань Сичэнь слишком тактичен, чтобы высказывать своё недовольство в открытую. Если у него вообще было это недовольство.
– Что ты, А-Яо… – неловко улыбнулся Лань Хуань. – Для меня рядом с вами ничего не может быть в тягость.
Он обвёл взглядом всех трёх братьев, но чуть дольше задержался на Не Хуайсане, который в ответ резко опустил голову, чтобы спрятать стремительно покрасневшие щёки.
Конечно, Гуанъяо сделал вид, что не заметил этих переглядок, но в мыслях отмечал каждый взгляд и жест, кои неосторожно были брошены Хуайсаном или Сичэнем. Сила подозрений, разумеется, только росла.
Но вскоре слуги принесли основные блюда, благодаря чему все акцентировали своё внимание только на еде. Говорить во время трапезы строго запрещено в Клане Лань, потому даже если кто-то и заводил разговор, Сичэнь либо не делился комментариями, либо говорил максимально коротко.
***
Братья провели день вместе, разве что Не Минцзюэ оставил их через пару часов после обеда. Они много беседовали про музыку и живопись, совершенно не замечая, как ясный зимний день сменился зябким и тёмным вечером.
Но если Гуанъяо и Хуайсану было всё равно на время и они могли разговаривать хоть всю ночь, то у Лань Сичэня был режим, которому он не стал противиться.
Сичэнь ушёл в подготовленную для него комнату к девяти вечера, как и положено примерному отпрыску Клана Лань. А Гуанъяо, посетовав на боли в пояснице, оставил Не Хуайсана и тайно поспешил за Лань Хуанем.
Он глядел на Гуанъяо, озадаченно приподняв брови и удивлённо округлив глаза, ведь они всего пару минут как попрощались.
– Эр-гэ, прости за поздний визит, ведь ты собираешься спать… – виновато склонив голову, Гуанъяо замер на пороге, ожидая позволения войти.
– Ничего, А-Яо, проходи, – встрепенулся Лань Сичэнь и тепло улыбнулся. – Ты ведь не просто так пришёл?
– Верно, – кивнул Гуанъяо и, подойдя к брату на приличное расстояние, протянул ему веер. – Я пришёл вернуть твою вещь.
Лань Сичэнь в миг распахнул глаза и даже отшатнулся, когда увидел, что ему показал Мэн Яо. Его лицо приняло сложное выражение и, судя по плотно сжатым губам, он сомневался, что сказать.
– Это… – Сичэнь говорил тихо и прерывисто, будто каждое слово давалось с трудом, – …не мой веер.
Лань Сичэнь не стал бы врать, именно поэтому Гуанъяо решил проверить на нём свои догадки. Хотя, наверное, это было немного подло... Но он решил помучиться угрызениями совести позже. Когда выяснит, что происходит в их семье.
– Вот как? – Гуаньяо «удивлённо» вздёрнул брови. – Мне показалось, что рисунок выполнен в духе Гусу, и это ввело меня в заблуждение. Прошу прощения, что отвлёк…
– Не бери в голову, А-Яо, – уголки губ Лань Сичэня нервно дрогнули, из-за чего его улыбка стала казаться натянутой и фальшивой.
Удивительно… Чтобы у такого честного человека, как Глава Лань, и фальшивая улыбка?! Это говорило лишь о том, что Сичэнь определённо замешан в истории с веером, а значит, не остаётся сомнений – это он сделал Хуайсану подарок в тайне ото всех.
– Добрых сновидений, эр-гэ, – коротко попрощавшись, Гуанъяо пошёл к выходу, ведь узнал достаточно, как он полагал.
– Постой, А-Яо! – взволнованно крикнул Лань Сичэнь, остановив брата у самого порога. Последующие слова он из себя выдавил будто через силу: – Это не мой веер… Но… Подарил его я.
Гуанъяо резко обернулся, уставившись на Цзэу-цзюня широко распахнутыми глазами – теперь его удивление было настоящим.
Лань Сичэнь на Мэн Яо не смотрел, его идеально гладкие губы были сжаты в тонкую полоску, а кулаки стиснуты до непроизвольной дрожи – он был напряжён. И сильно…
– Кому же? – Гуанъяо и так знал ответ. Но должен был услышать его из уст Лань Сичэня.
А иначе все доказательства и домыслы о… его связи с Не Хуайсаном ещё можно опровергнуть. Они ещё могут оказаться лишь иронично-правдоподобным стечением обстоятельств. Но только пока не прозвучал ответ…
– Хуайсану, – Лань Сичэнь ответил тихо, сквозь зубы. Будто стыдясь.
Гуанъяо тяжело и шумно сглотнул. Всё правда… Всё, что он надумал, оказалось чистой правдой… Сейчас осознать это выше его сил, ведь одно дело подозрения, а другое – действительность.
На лице Мэн Яо, должно быть, отразилось замешательство, но Лань Сичэнь истолковал это по-своему, поэтому вдруг начал торопливо объясняться:
– Я знаю, на что это похоже… – его скулы покраснели, и снова опустил глаза. Видимо, Лань Сичэню было не комфортно обсуждать такое с младшим братом. – Но, поверь мне, я бы не посмел так опозорить Хуайсана!
– Эр-гэ, я тебе верю. Как же иначе? – неторопливо, с мягкой улыбкой Гуанъяо подошёл обратно к брату. – Честно говоря, я и не думал, что ты можешь позволить себе внебрачную связь.
Кажется, лицо и уши Сичэня вновь стали на пару тонов краснее. Гуанъяо даже не подозревал, что он так может. Или алый просто хорошо заметен на фоне белых одеяний?
– Но нам всё равно не стоило скрывать от вас с Минцзюэ нашу переписку, – сожалеюще вздохнул Лань Сичэнь.
– Но если вы не сделали ничего плохого, не стоит и переживать, верно? – Гуанъяо постарался утешить эр-гэ, ведь ему и так было нелегко обо всём рассказывать.
– Да, но… Думаю, лично мне действительно есть что скрывать, – обречённо произнёс Сичэнь и, прикрыв глаза, на выдохе произнёс: – Я перестал видеть в Хуайсане брата. Раньше это пугало меня, но сейчас… я уверен, что чувствую к нему нечто… особенное.
Закончив с исповедью, Лань Хуань украдкой посмотрел на Гуанъяо, ведь боялся гневной реакции, осуждения или даже презрения… Сичэнь понимал, что это возможно, ведь действия его были вовсе не порядочными. Или не такими порядочными, как этого требовали правила Ордена Лань.
Несколько секунд в комнате стояла тишина, а лицо Мэн Яо не выражало ничего, будто застыв и став маской из редкого мрамора. Но вдруг его губы дрогнули и растянулись в коварной улыбке.
– Стало быть, нам в скором времени стоит ждать первого письма*? – по–доброму подтрунивал Гуанъяо над братом.
Он не требовал ответа на свой вопрос, а задал его лишь для того, чтобы показать Сичэню, что против их отношений с Хуайсаном ничего не имеет. Лань Хуань это понял и заметно расслабился, заулыбавшись искренно.
– Но вот что… – серьёзно начал Гуанъяо. – Дагэ знает, что нашему санди кто-то прислал подарок. И он доверил мне выяснить, кто это был…
Гуанъяо, без сомнения, не стал бы ничего рассказывать Не Минцзюэ, если бы Лань Сичэнь попросил его молчать. И пусть это недопустимо, ведь Мэн Яо член Ордена Не и обязан выполнить приказ, но ради эр-гэ он готов пойти на риск.
И Сичэнь это понял. Возможно, заговорческий голос выдал Гуанъяо, а может – решительность во взгляде.
– Я буду рад, если ты расскажешь Дагэ, – вдруг заявил Лань Хуань. – Понимаю, что было бы лучше, если бы я это сделал… Но… – он не нашёл нужных слов и лишь пристыженно опустил взгляд, признавая, что пока у него нет решимости поговорить с Не Минцзюэ.
– Как скажешь, эр-гэ, – кивнул Гуанъяо и облегчённо улыбнулся, ведь скрытничество и недомолвки очень выматывают.
***
Гуанъяо рассказывал о Хуайсане и Сичэне без опасения. Он почему-то был уверен, что Не Минцзюэ воспримет новость спокойно.
И это действительно оказалось так. Чифэн-цзунь сначала был удивлён, в его глазах горело неверие в услышанное, а густые брови зависли посередине лба. Но потом он задумался.
Уже как пару минут Минцзюэ косым взглядом прожигал стену напротив и неосознанно крутил в длинных пальцах кисть для каллиграфии. Гуанъяо благоразумно не мешал ему, но от долгого положения стоя разыгралась ноющая боль в пояснице, потому он присел за свой рабочий стол.
Важные бумаги уже готовы были скользнуть в руки из идеально ровной стопки, однако Гуанъяо сдержался и не стал переключать внимание на работу. Всё-таки сейчас есть дело поважнее.
– Не ожидал, что поклонником моего брата окажется Сичэнь, – хмыкнул Минцзюэ. И его хриплый глубокий голос легко привлёк внимание Гуанъяо, который пристально наблюдал за Главой. – Но я доверяю ему, пусть общаются. Ты ведь тоже так считаешь?
Мэн Яо показалось, что это был вовсе не вопрос. И это действительно так: несмотря на первое удивление, он считал, что из Лань Сичэня и Не Хуайсана может выйти хорошая партия.
– Если Глава ничего не имеет против, с чего возражать мне? – пожал плечами Гуанъяо, но его широкая облегчённая улыбка выдала, что он на самом деле только рад. – С вашего позволения, я пойду…
– Постой, – чуть грубее и резче, чем рассчитывал, сказал Минцзюэ. Встав из-за стола, он подошёл к мужу и как можно спокойнее предложил: – Позволишь мне проводить тебя?
Гуанъяо округлившимися от удивления глазами глядел на Чифэн-цзуня сверху вниз. Он не предложил ничего особого, но… зачем ему это?
Если бы Минцзюэ хотел что-то сказать, сделал бы это сейчас. Тем более, говорить на ходу он не любитель. А если не разговор, то зачем ему вдруг провожать Гуанъяо до комнаты? Минцзюэ никогда этого не делал и какой практический смысл начинать?
Видя, что супруга одолевают сомнения, Минцзюэ сделал свои выводы: Гуанъяо не хочет подпускать его слишком близко, впрочем, заслуженно. И, конечно, альфа отступил, ведь неволить мужа не собирался.
– Можешь идти, – сухо бросил Минцзюэ и отошёл к окну.
***
Несколько дней прошли незаметно. Гуанъяо практически не работал и много времени проводил с Лань Сичэнем и Не Хуайсаном.
Братья много разговаривали о творчестве, рисовали картины или расписывали веера, ещё часто вместе музицировали. Даже Хуайсан стал изъявлять желание научиться играть на флейте, хотя раньше предпочитал быть только слушателем.
А когда на четвёртый день пребывания Лань Сичэня в Цинхэ выдалась на редкость солнечная, ясная и безветренная погода, братья вышли на прогулку. Идею эту предложил Гуанъяо, ведь в последние дни двигался мало из-за частых и сильных болей в пояснице.
– Лекари ничего не могут сделать с твоей болью? – сочувственно вздыхал Хуайсан, заботливо придерживая Гуанъяо под локоть.
– Нет, к сожалению, – смиренно пожимал плечами Мэн Яо в ответ. – Очень многие лекарства и травы нельзя беременным. В их числе немало тех, что притупляют боль. А те, что мне можно, уже не помогают.
– Какая нелёгкая доля выпадает омегам… – восхищённо вздохнул Лань Сичэнь, слушая разговор братьев. – Подумать только, сколько вам предстоит пройти, прежде чем на свет появится новая жизнь.
– Боюсь, эр-гэ, это лишь часть пути, – философски подметил Гуанъяо. – После рождения ребёнка всё только начинается, а…
Он хотел добавить что-то ещё, но вдруг резко замер и схватился за живот. Его лицо исказилось болью, а сквозь крепко стиснутые зубы едва не прорезался стон.
– Ч-ч-что такое, Яо-гэ?! – Хуайсан перепуганно распахнул глаза, излишне сильно вцепившись в локоть Гуанъяо.
Возможно, даже синяки минутами позже выступят на его белоснежной коже. Однако на эту хватку он не обратил внимания, а только поглаживал живот и кусал губы, чтобы сдержать глухие стоны.
– Ничего страшного… – выдавил из себя Гуанъяо, стоило спазму чуть ослабнуть. – Ещё со вчерашнего вечера такое случается, но всегда проходит.
– Ты говорил с лекарем об этом? – Лань Сичэнь тоже придерживал брата, готовясь подхватить, если он начнёт падать. – Такие боли – не шутка, они могут быть предвестниками…
Но Гуанъяо прервал его, резко вскрикнув от особенно сильного спазма и согнувшись почти вдвое. Его дыхание стало тяжёлым, глаза наполнились испугом, а рот безвольно открывался и закрывался, будто он лишился речи.
– Гэгэ… Как же… Что же… – лепетал Хуайсан, дрожа от накатывающей паники.
Он подозревал, что происходит, однако совершенно был не готов к тому, что у Гуанъяо так внезапно и стремительно начнутся роды…
– Срочно возвращаемся! – на правах единственного здесь альфы скомандовал Сичэнь, поудобнее перехватывая Мэн Яо под руки и позволяя на себя опереться. – А-Яо, ты можешь идти?
Круглыми глазами Гуанъяо уставился на Лань Хуаня, будто не понимая, что ему говорят, и заторможенно покачал головой. Каждое движение жуткой болью сводило и живот, и ноги, и кажется, каждую мышцу в теле… Он сможет разве что ползти.
– Тогда обхвати меня за шею, – жёстко и чётко сказал Сичэнь, чтобы Гуанъяо послушался беспрекословно, ведь на счету была каждая минута.
Уверенность альфы, пусть и чужого, чуть отрезвляла и не давала провалиться в пучину страха. Гуанъяо свёл ладони за шеей эр-гэ и в следующую секунду оказался на его руках.
Лань Сичэнь нёс беременного омегу так быстро, будто он был не тяжелее котёнка. А Хуайсан едва поспевал за ними, путаясь в полах собственных одежд.
Не прошло и пары минут, как они добрались до ворот Нечистой Юдоли, а у Гуанъяо случилась очередная схватка…
Он знал, что кричать нельзя, а вместо этого нужно глубоко и часто дышать. Ему рассказывал лекарь, он не раз читал об этом, однако… как бы ни старался Гуанъяо сдержать раздирающий горло крик и восстановить дыхание, ничего не помогало.
Его словно изнутри разрывало на куски или раскалённым железом выжигало внутренности… И выносить это было нереально.
На крики Гуанъяо сбежались слуги и адепты, тут же начиная то радостно, то обеспокоенно шептаться. Благодаря силе людской молвы за считанные минуты всю цитадель облетела весть: сегодня в семье Не родится первенец.