Ариэль и незнакомый мужчина склонялись над ней, оба с растерянными выражениями лица и выпученными глазами. Тилли набрала в грудь побольше воздуха и немедленно заголосила:
— Помогите! Помогите! Полиция, полиция! Мужчина, в моем доме мужчина!
Ариэль сверкнула глазами и прижала обе ладони к ее рту, прерывая крик.
— Успокойся! Успокойся! Это папин посланник!
Вообще-то такие новости были поводом орать погромче, да и Тилли сама все поняла; но прекратила мычать в руки дочери и осторожно, любовно отстранила девочку от себя.
— Что здесь происходит, Ариэль?
— Что? Папа прислал своего слугу, чтобы передать мне величайшую силу во вселенной, потому что я по рождению принцесса и волшебница, — очень искренне пояснила Ариэль. — А потом ты, и... дорогой слуга, а что теперь делать?
"Дорогой слуга" явно стал куда менее похожим на облако, и теперь вполне походил на мужчину среднего возраста, со слегка оплывшим лицом, идиотскими бакенбардами и завидной лысиной на макушке. Что и сказать, в дымном виде он создавал куда более приятное впечатление, а теперь в нем появилось что-то от бассетхаунда. И взгляд у него теперь был прямо как у той собаки: несчастный, жалобный, из-за чего хотелось его выгулять и накормить.
— Не знаю я, что теперь делать! — заявил он и привычным жестом снял с головы отсутствующую шляпу. — Магия уже покинула мое тело, сами видите! И если она не попала в вас...
Ариэль очень внимательно осмотрела свои руки, потопала ногами, покачала головой:
— Если бы, то я бы, наверное, заметила.
И после оба снова уставились на Тилли, а та поняла, что лежит на полу, и с кряхтением начала подниматься. Но вот чудеса: кряхтеть-то она кряхтела, потому что всегда именно с таким звуком и поднималась, но тело при этом ощущалось таким легким, что вроде как и бесшумно можно было бы подняться. И не только подняться, еще и подпрыгнуть, и потанцевать; она вся отныне словно не из жира состояла, а из легчайшего пуха.
Ариэль и дорогой слуга удивленно наблюдали за ней, и их глаза все расширялись и расширялись, пока не выпучились окончательно. Слуга снова попытался снять шляпу, Ариэль покраснела от гнева.
— Мама! Мама! Ты забрала!
— Да быть этого не может! — восклицал слуга. — Вот это — наша новая принцесса? Наша новая мессия? Пятидесятилетняя страшная тетка в дурацкой кофте?
— Нормальная кофта, что вы в самом деле, — обиделась Тилли, придирчиво осмотрев расшитые бисером цветы на рукаве. — Праздничная!
— Да в ней же килограммов сто пятьдесят! — продолжал слуга. — Если не двести!
— Всего-то сто!
— А на голове, на голове-то что? Осиное гнездо!
Этого Тилли спокойно вытерпеть уже не могла. Она только вчера, по случаю дня рождения дочурки, сходила на химическую завивку, и теперь ее голову окружали идеальные завитки, дарившие и объем, и красоту. А он смеет варежку разевать на прическу, за которую столько денег уплачено!
Вскипев, она сжала кулаки и шагнула к слуге ближе, готовая честно высказать ему свое "фи". Задрожал мусор, разложенный по кухне, затрепетали ее собственные кудряшки; и дело могло бы закончиться довольно плачевно, если бы не вмешалась Ариэль:
— Вы упускаете самый важный момент, господа, — мрачно заявила она. — Главная проблема сейчас: я не получила своей силы!
Оба остановились и взглянули на девушку: он — с недовольством, она — с жалостью.
— Моя хорошая, — мягко произнесла Тилли, — моя дорогая. Все эти рассказы твоего папаши — просто бред... он просто хочет обидеть тебя, посмеяться...
— Не смейте так говорить о моем короле! — требовательно заявил слуга, даже кулаками взмахнул. — Его величество в жизни не произнес ни слова лжи!
Тилли бросила на него испепеляющий взгляд, выпятила и без того выдающуюся вперед грудь и произнесла крайне значительным тоном:
— Этот мужчина говорил, что любит меня.
И слуга стушевался, сжался, опустил глаза виновато, понимая, что как минимум в этом-то его обожаемый король явно соврал.
А вообще-то звучит обидно, да?
— Не бывает никакой магии, девочка моя, — продолжила Тилли, убедившись, что под весом ее аргументации неприятный слуга сломался. — Так что давай забудем обо всех этих глупостях и нормально отпразднуем твой день. Я принесла тортик...
Слуга воспрял духом:
— Тортик?
Но тут же спохватился и принялся мять воображаемую шляпу в пальцах.
— Послушайте, послушайте, женщина! Все, что я сказал, абсолютно реально. Магия реальна, и мой король будет ужасно недоволен, что я так опростоволосился... Не могли бы вы сжалиться надо мной и передать силу принцессе Ариэль?
Ариэль расправила плечи и высоко подняла подбородок: ей льстило слышать в свой адрес "принцесса", сказанное на полном серьезе. Тилли тоже ее периодически так звала, но от матери это воспринималось, само собой, совсем иначе.
— О, и не подумаю, — заявила Тилли угрюмо. — Во-первых, я вам все еще не верю, юноша...
Он удивленно поднял брови то ли от такого упрямства, то ли потому, что его назвали "юношей" в его-то годах. Ариэль возмущенно потрясла кулачками над головой и надула щеки.
— В во-вторых, даже если бы я поверила, — Тилли подняла к потолку вытянутый вверх указательный палец и самой себе показалась донельзя значительной, — то ни за что не передала бы мощь такого масштаба семнадцатилетней девочке! Это не кажется вам неразумным, молодой человек?
— Я не человек, — промямлил он растерянно, в сердцах отбрасывая в сторону забытую дома шляпу. — И я здесь ничего не решаю! Если бы я решал, то оставил бы мощь себе... За всем стоит мой король.
Еще мгновение назад Тилли видела саму себя воплощением великолепия, а теперь вдруг устыдилась дурацкой позы и спрятала обе руки в карманы штанов.
Но тут же перевела смущение в гнев.
— Точно! Твой "король"! Мой драгоценный бывший, — она хотела выплюнуть пару нелестных слов, но сдержалась из-за Ариэль. — Где он прячется? Под окном? За дверью? Я хочу поговорить с ним, высказаться! Спустя столько лет он влезает в нашу с Ариэлькой жизнь и начинает все портить...
Ариэль отвернулась от матери и с несчастным видом уставилась в окно: мгновение назад она была принцессой Ариэль, а теперь вдруг стала Ариэлькой! Какое унижение! Слуга же сперва покраснел от гнева, а затем снова побледнел и уверенно потряс бакенбардами:
— А знаете что, женщина? А пусть король сам с вами разбирается! Я умываю руки, я больше не могу это выносить... Поверить только! Пятидесятилетняя продавщица универмага — наша новая правительница!
Кулаки Тилли сжались сами собой:
— Я уборщица!
И Ариэль засмеялась, но как-то нервно, со слезами на глазах; от отвращения.
Прямо на глазах взбешенной Тилли — и игнорируя ее гнев и возмущение — слуга принялся рисовать пальцем на полу, и вот удивительное дело: от его прикосновений на стареньких отполированных половицах появлялись серебряные линии. Тилли хотелось схватить его за запястье и проверить, не испачкал ли он нарочно палец в краске, но к этому моменту и ее скептицизм дал трещину: она прекрасно видела, что это была не краска, а чистейшее серебряное сияние, как от неоновой лампы.
— Видишь, мама? — победоносно, но все еще срывающимся от обиды голосом спросила Ариэль. — Это все правда! Папа — настоящий король волшебного мира. А я его принцесса!
— Дорогая, пускай так, допустим, что так, — сдалась Тилли. — Но все эти россказни про силу? Я даже не чувствую в себе ничего нового, как я могу тебе в этом помочь?
Она лгала, конечно — ощущение легкости все никак не проходило — просто не была готова признаться в этом ни себе, ни дочери. Слуга тем временем дорисовал символ, похожий на хризантему со множеством лепестков, повернулся к женщинам.
— Вообще-то меня зовут Пезарь. Ни одна из вас не спросила. А мы переходим в параллельное измерение, в прекрасное королевство Эуммоидат!
Тилли поймала себя на мысли, что если Ариэль запомнит это мудреное название, то нужно будет купить ей мороженое за старание. Потом она с возмущением сказала себе, что не в самом же деле она верит в путешествие между измерениями и все такое? А если так, то из-за чего замирает в груди сердце? Почему перехватило дыхание?
А последней мыслью Тилли было воспоминание о торте, что остался стоять в прихожей; торт нужно поскорее убрать в холодильник, иначе он испортится, а это столько денег на ветер. И сразу после этой мысли она оказалась так далеко от холодильника, как только могла.
Тилли оказалась в настоящем дворце.
Высоченные стены из белого камня с мраморным узором, но матовым и с виду как будто шершавым, не таким холодным, как мраморные колонны реальных дворцов. Зеленые лозы растений повсюду, от пола до потолка, украшенные нежнейшими розовыми и оранжевыми цветами и красными ягодами, причем и тем, и тем одновременно, на одних и тех же ветвях. Потолок так высоко, что не разглядишь, а под ногами нежнейший ковер, пестрящий узорами, тоже напоминавшими переплетенные растения, только у этих цвет чуть темнее, как будто ковер выцвел от времени. И в самом деле, наверняка это очень древнее место, вот и камень стен кое-где бежит тонкими трещинами, и лозы явно закрывают отпавшие его куски, хотя заметить это может только такая профессионалка в создании уюта, как Тилли.
Но это все неважно. Главное, что мгновение назад они стояли в ее кухне, а теперь оказались в загадочном дворцовом коридоре, и вокруг по меньшей мере шесть широких увитых лозами арок, из которых в любой момент может выскочить кто-нибудь злой и незнакомый. Это Тилли ощутила очень четко: откуда-то она знала, что за арками прячется множество существ, и все они — злые, некоторые даже конкретно задумываются о том, чтобы причинить принцессе Ариэль вред. Многие настроены довольно-таки серьезно...
Это что, она их мысли, что ли, слышит? Да как же это называется? Как же это осознать-то и не сломать при этом мозг...
Пезарь повернулся к ней с победоносным выражением лица и развел руки, вот, мол, смотри, а ты не верила в существование волшебного мира.
Да еще и добавил:
— Ну что, теперь-то убедилась, упрямая баба?
Тилли махнула на него рукой и отвернулась. Мысли скрытых за арками созданий, их планы и желания, их радости и горести, все это вдруг нахлынуло на нее с такой силой, что коленки подгибались. Она слышала даже мысли дятла, сидевшего в дворцовом саду на старой елке и как раз поедавшего слишком горького жучка, отчего у птицы саднило горло; выносить этот поток было трудно. В какофонию чужих идей и возражений вмешались так же мысли Ариэль, и при одном лишь подозрении о возможности узнать, что же дочка думает, Тилли испытала такую волну страха, что немедленно захотела оторвать себе голову и закопать ее в землю. Но вместо этого она сосредоточилась, представила, что наматывает вокруг себя одеяло, добавила в это одеяло пару слоев звукоизоляции, да еще и уши зажала руками — звучало как чистейшее безумие, однако же помогло. Голоса утихли, даже тот надоедливый дятел испарился, и Тилли осталась один на один только с собственными мыслями — это состояние вдруг почувствовалось приятным облегчением, хотя прежде Тилли его даже не замечала.
Она отпустила свою голову, которую до этого сжимала изо всех сил, и удивленно взглянула на Пезаря.
— А... ты, должно быть, ощутила что-то, — потянул он, разглядев перемену в лице Тилли. — Здесь твои новые способности зацветут.
— Я слышала... я слышала... людей, — промямлила она. — И животных, даже насекомых. Это было... так трудно перенести!
Пезарь покивал с умным видом, а затем поинтересовался:
— Но сейчас ты их уже не слышишь?
— Я представила, что ограждаюсь от этих голосов, и они затихли. Это странно?
— Это феноменально! Значит, ты уже способна управлять своей магией? Признаюсь честно, не ожидал, — теперь и он смотрел на Тилли иначе.
И Ариэль тоже:
— Значит, ты отдашь мне силу, мама? Раз ты можешь с ней совладать?
Тилли подумала, что могла бы представить, как отбрасывает то же самое покрывало в сторону дочери, и, возможно, это в самом деле перенесло бы загадочную магию к ней; но она по-прежнему считала, что детям с такими силами играться не стоит. Воспоминание о гуле голосов и мыслей неприязненно кольнуло по спине — Ариэль бы точно не справилась с такой ношей.
Пезарь понаблюдал за переглядками женщин и решился:
— А теперь я отведу вас к своему королю.
Тилли тряхнула кудрями и сжала кулаки:
— Уж отведи!
От всколыхнувшегося в душе гнева воздух вокруг нее обрел легкий алый оттенок.