Король отправился вкушать свой виноград, а гостий Имрилл повела в жилую часть дворца.
Оказалось, что коридор, куда они первоначально попали, создавался специально для приема посетителей: бедные крестьяне должны были сразу впасть в шок и восхищение от вида белых стен и волшебных цветов, а в идеале еще и забыть, зачем, собственно, явились к королю. Позади тронного зала же начинались совсем другие комнаты: по-прежнему сложенные из странного белого камня, они, однако, уже не покрывались растениями, а были обставлены вполне нормальной мебелью, правда позолоченной или хотя бы драпированной шелком. Да и вместо арок появились двери, тоже полукруглой формы, но с замками; словом, здесь уже можно было чувствовать себя как в жилом помещении. И дикие животные, вроде того золотого оленя, больше не попадались на глаза.
Ариэль успела успокоиться, но все равно ходила заплаканная, поэтому Тилли попросила отвести их первым делом в ванную. Имрилл подчинилась, ядовито улыбаясь; мать и дочь очутились в просторной светлой комнате, одна из стен которой полностью состояла из витража с лицом Калеба, и солнечные лучи, проходя через него, окрашивали белый камень в приятные глазу пестрые оттенки. Тилли присела на борт белоснежной ванны, Ариэль склонилась над изготовленным в форме половинки тридакны перламутровым умывальником; под мирное журчание воды из крана Тилли размышляла о наличии в волшебном мире водоканала и размере эго человека, украсившего ванную комнату витражом с собственным портретом. Имрилл с непроницаемым лицом стояла в сторонке и рассматривала мать и дочь — наверняка составляла план.
Ариэль вынырнула из-под крана и заглянула в круглое зеркало в массивной золотой оправе, поддерживаемой двумя фигурками голопопых ангелочков — из зеркала на нее смотрело совершенно ангельское лицо.
— Как принцесса желает провести свой день? — поинтересовалась Имрилл, явно нарочно заговорив именно с девочкой, а не с Тилли.
— Не знаю, — ответила Ариэль честно, вытирая лицо пушистым белым полотенцем, висевшим на золотой вешалке. — А чем обычно занимаются принцессы?
— Наверное, много учатся и много работают, — заявила Тилли, размышляя, покрывали ли во дворце позолотой туалетную бумагу. — Чтобы быть принцессой, надо разбираться в политике, говорить на иностранных языках, понимать в географии...
Обе, и Имрилл, и Ариэль, посмотрели на нее как на юродивую, и то, что Тилли как раз рассматривала найденный рулон туалетной бумаги, ситуации явно не помогло.
— Принцессы должны петь и веселиться, мама, — пояснила ей Ариэль. — А еще носить красивые платья, делать маски для волос...
Имрилл усиленно закивала в знак согласия, так что радуги из ее глаз начали плясать по комнате, как свет дискошара; Тилли раскрутила рулон и с чувством глубокого удовлетворения взглянула на открывшееся взгляду золото.
— Предлагаю этим и заняться, — Имрилл воодушевленно тряхнула рыжими косами. — Устроим вечером бал, а до бала проведем целый день в дворцовом спа! Как вам, ваше Высочество?
— О, у вас есть спа, — потянула Тилли, жмурясь от восторженных визгов дочери. — А что, разве организация бала не должна занимать чуть больше времени, чем один день?
Имрилл испепеляюще посмотрела на нее, затем, наверное, вспомнила, что перед ней сидела владелица сильнейшей магии во вселенной, и поубавила гонору.
— Просто я — самая талантливая управляющая во Вселенной. Справлюсь и за пару часов! И вы приглашены, леди...
Тилли замялась, не зная, как лучше представиться — не глупо ли быть самой сильной волшебницей на свете и Тилли одновременно? — и произнесла с легким налетом кокетства:
— Матильда.
Ариэль чего-то засмеялась. Кто их, подростков, поймет?
— Леди Матильда, — кивнула Имрилл. — Я приглашаю вас провести этот чудесный день и эту прекрасную ночь с нами, а после, увидим, может быть, нам удастся договориться...
Тилли закатила глаза, но от комментариев воздержалась. Имрилл пояснила, что ей необходимо сделать некоторые распоряжения и с разрешения покинула дам, оставив мать и дочь вдвоем в светлой ванной. Ариэль смотрела на мозаичный портрет отца в витраже, Тилли смотрела на красивое лицо дочери и видела в нем короля.
— Почему ты выбрала его? — спросила Ариэль после довольно затянувшейся паузы. — Почему решила выйти замуж за человека, о котором так плохо думаешь?
Неприятный вышел вопрос, способный сковырнуть старые душевные раны; а все же ответить необходимо.
— Просто он был первым, кто меня заметил, — говорила с печалью, а все-таки не могла сдержать улыбки. — До появления Калеба в моей жизни я была никому не нужной серой мышью. А он дарил цветы, он говорил комплименты, за руку держал. Я была с ним счастлива, Ариэль, и очень сильно ждала тебя. Вернее, мы оба. Мы оба ждали. Новость о твоем скором появлении была самой счастливой новостью в нашей жизни.
— А почему ты так и не вышла снова замуж? — поинтересовалась Ариэль, щурясь из-за слишком ярких лучей витражного света.
Тилли помедлила с ответом.
— Пожалуй... пожалуй... — она смотрела на портрет мужа и чувствовала, как сжимается сердце. — Пожалуй, потому что ни один не мог сравниться с ним. Единожды познав любовь Калеба, я уже не могла согласиться на любовь простого человека. В ней уже не было бы того восхищения, той нежности. Того размаха...
Имрилл распахнула двери ванной и провозгласила:
— Прошу за мной, дорогие дамы!
Слова Тилли растворились в приторном сиянии витража, и Ариэль никак на них не ответила.
Новое перемещение, еще больше золотых коридоров, на редкость безлюдных, и вот они в дворцовом спа: просторном помещении, утопающем в зелени, в центре которого дымилась купальня с минеральной водой, в сторонке стоял массажный стол, а выставленные вдоль стены высокие шкафы ломились от баночек, скляночек и коробочек, наверняка со всякими женскими секретиками.
Ариэль с интересом осмотрелась, но выражение восторга на ее лице довольно скоро сменилось сомнением:
— А что... у короля слуг нет?
Имрилл потрясла косами:
— Заботу о своей красоте я могу доверить только себе самой!
Тилли покивала — ей бы тоже не хотелось, чтобы какие-нибудь там слуги разглядывали ее вблизи и трогали своими ручками — и даже как-то не заметила, что невольно согласилась с соперницей. Они же соперницы?
— А что, раздеваться нужно догола? — расспрашивала Ариэль, продолжая мяться. — У вас нет, типа, королевских бикини?
Имрилл недоуменно на нее взглянула; Ариэль топталась на месте и боялась поднять глаза. Тилли подумала, что девочка просто стесняется раздеться первой, и уже схватилась за низ своей кофты, собираясь стянуть ее через голову, но сама Имрилл, видимо, думала в том же направлении, так что завела руки за спину и потянула за тесемки корсета.
— Не волнуйтесь, я повесила табличку на вход, так что ни один мужчина сюда не сунется, пока принцесса не закончит процедуры. А я буду рада вам во всем помочь. Мне самой не помешает подготовиться к балу, нужно быть на высоте, как всегда...
Теперь Тилли подумалось, что дочь скорее волнуется из-за присутствия женщин, особенно красотки Имрилл; но ее-то саму это присутствие никак не стесняло, так что цветастая кофта и старые джинсы очень быстро полетели в сторону. Она вообще-то сегодня смену отработала, оттерев от грязи целое офисное здание, по ней давно душ плачет! А мыло так вообще в истерике.
То ли из фигурной лейки, то ли из настоящего гигантского ландыша она омылась, отмахиваясь от назойливых синих колибри, затем без стеснения прошла к купальне и погрузилась в воду. Ариэль продолжала стоять в нерешительности, одетая, с ужасом глядя на обнажившуюся мать; Имрилл присела на изогнутый древесный корень (невесть откуда взявшийся, ведь деревьев в комнате не росло) и взялась распускать косы. Тилли заметила, что в углах купели и на некоторых полочках скопилась пыль, так что мановением руки материализовала себе тряпку и взялась за любимое дело.
В теплом пару купальни, оседающем на волосах золотыми искрами, атмосфера как будто намекала на разговор по душам.
— Имрилл, кто ты королю?
Красавица перестала возиться с косами, Ариэль навострила ушки.
Ответила Имрилл не сразу; сперва некоторое время всматривалась в Тилли, увлеченно оттиравшую пятно на белой плитке, оценивала, как воспринимать этот вопрос и чего ждать после честного ответа. Тилли выдержала этот взгляд с достоинством, прямо; и по какой-то причине Имрилл явно решила выбрать правду. Неужели побоялась лгать самой могущественной волшебнице?
— Я советница его Величества. Подруга. Любовница...
Ариэль по-детски захихикала и отошла в сторонку, чтобы тоже присесть на другой корень. Тилли успела заметить, что дочь покраснела, и порадовалась про себя: несмотря на всю свою красоту, Ариэль не спешила взрослеть и познавать тайны интимной жизни.
— Значит, ты станешь королевой?
Вопрос, видимо, вышел очень наивным — Имрилл выронила золотой с изумрудами гребень и неизящно нагнулась, чтобы поднять его.
— Король Кураз ни за что не женится, об этом не может быть и речи! Он считает, что его красота должна принадлежать всем женщинам, а не одной, — гребень наконец-то попался, но к расчесыванию Имрилл не вернулась. — И меня-то он взял во дворец только потому, что я победила в конкурсе красоты Эуммоидата, а король любит все... красивое...
— Это что, выходит, ты самая красивая женщина в мире? — звонко спросила Ариэль. Мимо Тилли проплыла крошечная сиреневая уточка и потрясла приветливо хвостиком.
— Да, так и есть, — кивнула Имрилл, беря с полки шкафа одну из тысячи одинаковых баночек. — То есть, о, само собой, если не считать вас, принцесса Ариэль.
Тилли смогла ткнуть уточку пальцем, и та с недовольным кряканьем выбежала на берег, прямо под ноги Ариэль, ища в ее близости защиту.
— Но относится-то он к тебе не как к трофею, — заметила Тилли. — Сразу, как только почувствовал свою слабость, тебя позвал. Ценит.
Золотым шпателем Имрилл начала наносить на волосы пахнущую водорослями зеленую жижу.
— Это верно. Он очень быстро оценил мой острый ум и мою женскую хитрость. Так я стала его ближайшей советницей, — когда волосы сравнялись по цвету с болотной тиной, настало время для следующей баночки. — Король очень милостив ко мне. Я работаю по двадцать часов в сутки!
— Сколько?! Вообще-то скорее похоже, что он нашел себе рабыню, — честно сказала Тилли. — Какие у тебя перспективы на этой работе?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, ждет ли тебя повышение спустя три года службы?
Тилли сама работала уборщицей и ни на какое повышение рассчитывать не могла; но если бы она оказалась при дворе короля, то попыталась бы выторговать себе местечко получше. Имрилл намазала лицо желтовато-горчичной смесью, выдержала три минуты, стерла щеточкой и начала мазать уже блестяще-черной.
— Я вас не совсем понимаю. Я занимаю самое высокое положение, на какое может рассчитывать женщина. Дальше подниматься некуда... до тех пор, пока я красива...
— А что будет, когда ты состаришься?
Ответ последовал не сразу; специальным гребнем с широкими зубцами Имрилл вычесывала зелень из волос, но лишь затем, чтобы намазать их зельем, воняющим бананами. Ариэль тихо наблюдала из своего угла и отпихивала утку ногой.
— Тогда, наверное, меня выгонят взашей, — без обиняков ответила Имрилл, и Тилли сразу понравилась эта честность. — Как только мое тело перестанет интересовать короля, настанет мне время вернуться в свою деревню.
— Ну, ты хотя бы скопила достаточно денег, чтобы нормально прожить старость?
Шипя от боли, Имрилл отдирала от лица засохшую черную пленку, так что ответа снова пришлось подождать.
— Какие деньги? Хватит и того, что мне разрешено здесь жить! Во дворце!
Ариэль начала хихикать — наверное, ей показалось забавным то, как бедняжка отрывала маску едва ли не с лишним слоем кожи.
Тилли замолчала, но не прекратила думать и наблюдать. От теплой воды уже стало дурно, так что она вылезла и присела на бережок; Имрилл тем временем выдирала волосы со всяких мест, предварительно налепив на эти места густую ароматную массу, затем мазала пострадавшую кожу молочками и маслицами, затем втирала в ногтевые пластины гель, делала маску для ресничек, ванночку для рук, мазала кондиционером брови, натирала ароматизатором стопы; и когда казалось, что уже наконец-то можно окунуться в купальню, красавица вспомнила, что совсем забыла про масло для волос, и пошлепала скользкими от ароматизатора ножками к самому дальнему шкафу. Тилли сжалилась и поднесла ей баночку, а то один удар прелестным личиком о белоснежную плитку пола мог перечеркнуть все старания; Имрилл благодарно кивнула и прямо на месте начала мазать волосы.
— Теперь искупнешься? — спросила Тилли. Но красавица покачала головой:
— Сначала нужно выждать минут тридцать, пока все не впитается.
— А потом?
— А потом, пожалуй, окунусь, если останется время.
Подобное положение дел просто не укладывалось у Тилли в голове — что это значит, сперва два часа мажешься, кремишься, маслишься, а потом быстренько окунулась и пошла?
— Хочешь знать, что я думаю? — спросила она и, не дожидаясь ответа, сообщила: — Я думаю, король тебя просто использует. И причем не самым приятным образом.
Распахнув глаза, Имрилл удивленно, сверху вниз, смотрела на Тилли, и ее хрупкая фигурка казалась совсем смешной возле великолепных ста килограммов доброты и обожания.
— Ты вот все возишься, стараешься, мажешься, в попытках придержать красоту, в стремлении продлить ее — и свою — жизнь, — прямолинейно сказала Тилли. — Вот только, можешь мне поверить, как бы ты ни старалась, красота все равно померкнет. Очень короткий у нее, красоты, век.
— Вовсе нет! Я смогу быть красивой лет до тридцати, — твердо сказала Имрилл. — А после тридцати в принципе жизни нет!
Тилли засмеялась, хотя чувствовала недоуменный взгляд Ариэль на себе — и в чем Имрилл не права?
— Во-первых, в тридцать все только начинается, можешь мне поверить! Глупость молодости сходит на нет, зато начинаешь получать настоящее удовольствие от жизни, — авторитетно заявила она. — Во-вторых, разве не жалко потратить первый тридцатник на бесполезную борьбу с собственным старением? Вот ты здесь сидишь, чепуришься, а могла бы это время посвятить каким-то хобби! У тебя есть хобби?
— Признаться честно, после процедур и работы сил только и остается, что поспать и покушать, — слегка нехотя признала Имрилл, как будто факт правоты Тилли в этом вопросе мог угрожать всему ее восприятию жизни. — Хотя я люблю книжки, знаете, про вампиров... Где смертная и вампир... Но разве не такова женская доля? Вот стану старой тридцатилетней старухой, вот тогда и начну заниматься тем, что по душе.
Тилли все-таки не выдержала и подняла к потолку вытянутый указательный палец — тяжело было рубить правду-матку с опущенными руками.
— Вот только так не получится! Стоит тебе увидеть закат своей красоты, как ты пустишь все свои силы на ее поддержку и консервацию. Как можно годами тратить время и деньги на лицо и волосы, а потом попросту позволить им увянуть? Обидно выйдет!
— Обидно, — нестройным хором подтвердили обе девушки. Тилли довольно потрясла намокшими кудрями.
— Поэтому ты не просто "состаришься" и уйдешь в тень, ты станешь заложницей своей красоты; изо дня в день ты будешь либо искать новые способы вернуть себе очарование юности, либо оплакивать утраченное. Вот, что я тебе скажу, дорогая Имрилл: то время и те силы, которые ты вкладываешь "в себя", ты, на самом деле, спускаешь в унитаз. В утиль. Сколько ни старайся, старость все равно нагрянет. У вас в мире же нет круговой подтяжки лица?
— У нас есть только для штанов подтяжки...
— Так и думала! Значит, единственный способ достойно встретить старость — это смириться с ее существованием, перестать от нее убегать и начать жить в свое удовольствие — не важно, старенькая ты, молоденькая, красивенькая, страшненькая; главное, что ты — Имрилл, и пришла в этот мир получать удовольствие и отлично проводить время!
Выдохшись, Тилли замолчала, сглотнула слюну сухим ртом; Имрилл все еще стояла в ужасе, обхватив руками перекинутые через плечо блестящие влажные волосы, и хлопала завившимися от масла ресничками.
— Но как... но как... сделать это? — промямлила она растерянно. — Расскажи мне? Я сама ни за что не смогу, не догадаюсь! Звучит ужасно сложно...
Тилли фыркнула, бесцеремонно схватила девушку за крохотные фарфоровые запястья и силой потащила ее к купальне.
— А вот я сейчас тебе преподам урок! Сейчас я тебе все покажу! Давай, прыгай — йи-иха!
Всплеск, поднятый их телами, смыл половину баночек из шкафа, и они попадали женщинам на головы, поразбивались о плиточный пол; однако громче этого звона звучал хохот Имрилл, неожиданно вырвавшийся из самых глубин ее нутра.