Магия Кураза потрясла дворец, прошлась по нему, как разряд молнии по человеческому телу. Треснули стены, покрошились в мелкую крошку камни и осыпали тронный зал дождем из золота и блесток, в стенах остались дыры, через которые в зал ворвались ветер и нежный свет закатной звезды. Тилли слышала крики перепуганных животных, различила и взволнованные восклицания слуг из соседних помещений; следующая магическая волна разорвала швы на полу, и его плиты встали вертикально, словно кони на дыбы, повалив Тилли и Ассу на спины. Кураз счастливо засмеялся, довольный итогом своего волшебства; рядом с Тилли приземлился комок мягкой зеленой ткани и задергал ножками.
— Ариэль!
Прекрасная принцесса грохнулась на спину, и юбок у ее платья оказалось настолько много, что она запуталась в них, словно муха в паутине, и теперь не могла встать. А прочные китовые усы в корсете сдавили туловище, вырывая из прекрасной девичьей груди отнюдь не прекрасные хрипы; Тилли хотела броситься к ней, но сама случайно наступила на собственный подол и едва-едва не упала лицом в оголившийся бетонный пол. Как-то не очень волшебно, строить дворцы из бетона, но, видимо, старый добрый камень был надежнее любого колдовства. Чудом удержавшись на ногах, Тилли все-таки поспешила к дочери, ежась от треска собственного платья под своими же ногами. Ариэль к тому моменту уже предалась панике и начала рыдать, насколько позволял тугой корсет; и когда мать подняла ее на руки, как маленькую, испуганная девочка не стала даже противиться ее попыткам развязать шнуровку. Вдохнула полной грудью, уронила головку на широкое материнское плечо; Тилли покрепче прижала тонкое тело дочери к себе и мысленно поклялась, что ни за что не даст ее в обиду.
Но что тут сделаешь? Испуганный возглас Кураза вернул обеих в реальность, и из-за поднятой плиты пола обе женщины увидели Имрилл, окруженную растрепанными рыжими волосами, словно ангельским нимбом. Сжимая крепко-накрепко кулаки, она колотила ими по Куразу, выкрикивала неразборчивые ругательства и обливая его слезами гнева. Кураз поначалу был слишком шокирован тем, что его вечная помощница подняла на него руку; но стоило ему лишь чуть-чуть отойти от шока, как он тоже сжал кулаки, зашипел и послал в Имрилл магическую волну настолько сильную, что бедняжка пролетела через весь зал по воздуху и вылетела в дыру, образовавшуюся в стене, прямо на улицу.
— Нет! — взвизгнула Тилли, чудом сдержав слезы; ее собственная магия переплелась с остатками волшебства Кураза и сияющей кометой помчалась вслед за Имрилл.
— Ты убийца! — кричал тем временем Асса. — Убийца — и я тебя убью!
Его меч был остер, и тем не менее, с магией короля едва ли мог тягаться. Кураз откидывал палача от себя, пуская ему в лицо мощные потоки ветра, так что Асса даже немного отрывался от земли, но вот выкинуть его из окна, как Имрилл, почему-то не получалось. Тилли могла лишь предполагать, что королевский палач озаботился какой-то магической защитой; Кураз, очевидно, тоже об этом думал, и потому с каждой минутой злился все сильнее.
Тронный зал уже не выдерживал мощи его волшебства: потолок сначала пошел трещинами, а затем и вовсе начал разрываться на куски, так что огромные камни с деталями портрета короля улетали в небо или падали на головы сражающимся. А над потолком почему-то раскинулось не небо, а безграничная пелена глубокого космоса: черная, истыканная пятнами звезд, холодная пелена.
Уворачиваясь от очередного камня, Тилли вместе со все еще заключенной в материнские объятия Ариэль оказалась у наполовину разрушенной стены; не устояла на ногах, упала плашмя, прижимая к груди свое самое драгоценное сокровище, поднялась, но лишь затем, чтобы убедиться, что Ариэль не ушиблась. Меч Ассы ударил о золотой трон, не задев короля, и лязг металла еще долго отзывался эхом в ушах.
Обернувшись через плечо, Тилли увидела город: жители собрались в кучку среди своих грибов, смотрели снизу вверх и показывали пальцами на разрушенный дворец, паривший в облаках на своем острове. Дети плакали, женщины сжимали кулаки, мужчины прятались под грибными шляпками. С неприятным свистом черный космос изрыгнул из себя один из поднятых Куразом кусков потолка, и тот, нагревшись о воздух, врезался в ближайший гриб, оставив после себя тяжелый запах жареных шампиньонов и внушительный пожар.
— Ты послал камни в космос! Они далеко не улетят! — испуганно закричала Тилли. — Начнется метеоритный дождь!
Кураз не утруждал себя ответом; следующий магический удар все-таки поднял Ассу в небо, завертел и отбросил в сторону дверей тронного зала, за которыми, как оказалось, столпились перепуганные слуги и животные — палач как раз влетел в синего оленя и переломал ему все рога.
— Асса! — ахнула Тилли, беспомощно наблюдая за тем, как мужчина пытается подняться и заваливается на спину.
— Матильда, — Кураз приблизился к ней, медленной, тяжелой походкой; его волосы растрепались и рассыпались по плечам, но сияли нездоровым волшебным сиянием, его кожу прочертили жилы, черные, глубокие, сделавшие его похожим чем-то на зебру; а вокруг его рук воздух настолько нагрелся от магии, что, казалось, вот-вот потечет, как расплавленный металл.
— Тебе конец, Матильда, — замогильным голосом произнес Кураз. — Прощайся с жизнью!
— Калеб...
В другой ситуации она, возможно, не стала бы даже и сопротивляться. Что было в ее жизни хорошего? Тяжелая работа, уродливое жилье, где все время что-нибудь ломалось, вечера перед телевизором и хруст в коленях при попытках подняться со стула. К чему нужна такая жизнь, зачем вообще существовать, если можно просто закрыть глаза — и все? И не нужно будет ничего никому объяснять, никого защищать, ни с кем спорить, нарезая правду-матку соломкой; больше никогда не потечет раковина на кухне, не сгниют в холодильнике помидоры, не кончится средство для мытья посуды в недавно купленной большой бутылке.
Но у нее на груди была Ариэль — перепуганная до смерти маленькая Ариэль. А ради нее можно и горы свернуть, и испорченные продукты в мусорку выкинуть.
— Калеб!
Непреодолимая могущественная магия отразила его волшебство, а его самого швырнула на трон, а затем и приковала королевскую задницу к королевскому сидению. Тилли чувствовала, как он сопротивляется, как его магия пытается переломить ее колдовство, но всемогущество есть всемогущество — никому его не преодолеть.
— Леди Матильда! Леди Матильда! — услышала она нечеловеческий крик Ассы. — Умоляю вас, леди Матильда, город! Люди!
Люди! Город! Опустив дочь на еще целый участок пола, она вскочила на ноги и вцепилась в развалины стены, перевешиваясь через них, чтобы посмотреть вниз. Пожар охватил все грибное поселение, люди испуганно кричали, бегали, передавали друг другу ведра, а воздух потяжелел от запаха грибного супа. Камни с неба продолжали падать, по-прежнему то тут, то там раздавался их свист, а следом — полный отчаяния чей-нибудь крик; но между городом и злым небосводом теперь курсировало сияющее пламенное существо, хватавшее камни руками и отбрасывавшее их подальше от грибных домов.
— А! — воскликнула Тилли, не веря своим глазам. — Имрилл!
И это была она, рыжая подружка короля Кураза, только вот теперь за ее спиной росло два мощных ангельских крыла, объятых не то пламенем, не то светом, и вместе с рыжими безудержными ее волосами вся Имрилл напоминала один большой блуждающий огонек.
— Тилли! — ответила она на ее крик, ухватив руками очередной потолочный метеор, с ноздрёй короля. — Погаси огонь в деревне, а дальше я справлюсь!
Со своим всемогуществом Тилли могла бы остановить и сами камни, чтобы Имрилл не пришлось ничего делать; но она увидела, с каким удовольствием девушка парит по небу, как сияют ее глаза, с каким рвением она отбрасывает горячие камни в океан, и поняла: впервые в жизни Имрилл получала удовольствие от того, что делала, и жестоко было бы ей в этом помогать.
Тилли легко остановила огонь, всосав его, как лимонад через трубочку, в свое тело; Асса уже спешил к ней, подтягивая за собой одну ногу и держась за бок. Его одежда потемнела от крови, по лицу из носа тоже струилась кровь, а на лбу выросла огромная шишка, размером как минимум с сосновую; но при всем при этом он улыбался.
— Леди Матильда, — выдохнул он ласково, остановившись возле нее. — Вы нас всех спасли! Вы удивительная, леди Матильда.
И без лишних слов он протянул ей корону, сорванную с головы Кураза в пылу битвы; Тилли взяла ее в руки и улыбнулась.
— Город спасла Имрилл, — возразила она, — ты только посмотри, как она прекрасна.
И Имрилл, сжимая в руках еще горячий кусок потолка с чьей-то пухлой ножкой, зависла у разрушенного тронного зала, улыбаясь.
— Мне было нетрудно, — заявила она, хотя ясный запах паленой плоти, шедший от нее, говорил, что от пламени камней всемогущество Тилли ее не защитило.
— Зато вы спасете его будущее, — возразил Асса. — Теперь вы станете королевой, леди Матильда, и благодаря вам наш мир зацветет...
Она взглянула на корону в своих руках, увидела отражение своего лица в крупных рубинах, и уверенно улыбнулась — решение принято.
На всклоченных волосах Ассы Сина корона смотрелась так, словно он в ней родился.
— Леди Матильда?..
— Ты любишь этот народ и этот мир даже больше, чем нужно королю, — заметила она, улыбаясь. — Всемогущество — это замечательно, но ум, самоотверженность и человеколюбие — куда более необходимые монарху качества.
— Но, леди Матильда... — он хотел что-то возразить, да только не нашел слов, и улыбки сдержать не смог.
— Асса станет королем? — переспросила Имрилл, хлопая крыльями. — А я и не против! У него, в отличие от Кураза, есть высшее образование.
— Ну, вот видишь, милый, — ободряюще произнесла Тилли, — у тебя уже появились последователи!
Асса улыбнулся, хотя в его взгляде не было решимости, присущей моменту, да и щечки уж слишком алели; зато Ариэль вдруг вскочила со своего места и практически выросла из-под земли перед матерью, красная, растрепанная и очень злая. Куда делись ее страх и слезы? Ясно, куда: все это поглотил безудержный гнев.
— Это что выходит? Выходит, я теперь не принцесса? Нет уж! Я так не согласна! Я...
— Ариэль, — прервала ее Тилли, направив все свое мужество на то, чтобы и в столь тяжелый момент звучать ласково, — ты всегда будешь принцессой, принцессой моего сердца...
— Мама! — с возмущением воскликнула та. — Мне же не пять лет! В самом деле... я хочу быть настоящей принцессой! Коронованной!
— Ты можешь выйти замуж за короля, — невинно предложила Имрилл, но и Асса, и Ариэль открыто ужаснулись такому варианту.
— Ариэль, — продолжала уговаривать ее Тилли, — подумай об этом с другого ракурса! Каждая принцесса рано или поздно станет королевой. Ее жизнь строго регламентирована, ее судьба предопределена вплоть до выбора супруга... принцесса не может стать артисткой в Корее!
— Принцесса может все! — угрюмо отозвалась Ариэль, раскрасневшись из-за громкого упоминания ее страсти к корейской музыке в присутствии целого штата перепуганных слуг. И Асса никак не помог делу, прыснув со смеху.
— Дочь...
Кипя негодованием, она попятилась в сторону отца, наступила на юбки, порвала нежнейшую зеленую ткань, но доблестно снесла этот удар, не повесив головы. Тилли невольно зашагала ей вслед, вытянув перед собой руки; Ариэль огрела ее негодующим взглядом и с самым обиженным на свете видом уселась в ногах бывшего короля.
— Я останусь с папой! Останусь во дворце!
— Но Ариэль, — голос Тилли предательски дрожал. — Разве... разве ты... разве ты не хочешь вернуться? Домой, ко мне? К своей маме? К своим подружкам?
— Мама, ты не понимаешь! Здесь мое место. Здесь я должна быть. Я всегда знала, что я не принадлежу Иллюми, этому дурацкому серому Иллюми, с его пятью улицами и полуторами кафешками... Эуммоидат любит меня, я его часть; можешь хоть плакать, хоть кричать, но я останусь. Останусь здесь.
Боль, разливавшуюся по груди Тилли, невозможно было исцелить никаким всемогуществом. Конечно, она могла бы подчинить волю дочери и заставить ее вернуться домой, но ведь это насилие, насилие над человеком — так поступить с Ариэль? Нельзя насильно заставить полюбить, возникшее чувство не будет любовью — и нельзя применять насилие к тем, кого искренне любишь.
К тому же, в ее словах была доля правды; перепуганный олень с поломанными Ассой рогами приковылял к своей принцессе и опустил синюю голову ей на колени, назойливые колибри искали укрытия у нее под юбкой. Эуммоидат любил Ариэль, в прямом смысле слова. Она была его частью. Его принцессой.
— Но я ведь больше не король, — напомнил Кураз и как будто даже радовался теперь этому факту.
— Я уверена, люди Эуммоидата не признают самозванца в короне и очень быстро вернут трон истинному правителю, — отчеканила Ариэль, вяло пытаясь отогнать от себя зверей.
— Ты правда так думаешь? — с надеждой переспросил Кураз, но Асса довольно жестоко осадил его:
— Ей семнадцать лет — в таком возрасте нормально ошибаться.
Тут уже вспыхнули оба, и с тоской на сердце Тилли сказала себе, что Кураз и Ариэль были безумно похожи друг на друга. Одни повадки, одни выражения на лице, и это при том, что они впервые встретились всего несколько дней назад! Кровь не побороть. А крови короля в этой девочке всегда было немного больше, чем крови Тилли — с самого рождения и до этого момента мать не могла налюбоваться на золотые косы и ясные глаза дочери, на ее волшебную красоту, на изящные повадки...
— Ладно, — не веря собственным словам, произнесла Тилли. — Хорошо. Ты можешь остаться с папой.
— Ты с ума сошла, — констатировал Асса.
— Ты с ума сошла! — воскликнул Кураз.
— Ты с ума сошла? — вежливо уточнила Имрилл.
И на все эти фразы Тилли ответила одним и тем же — тяжелым вздохом.
— Это ее отец. Я не могу ей запретить. У нее есть права, — сухо, с болью в голосе произнесла она, обращаясь скорее к своему сердцу, чем к окружающим людям. — Я только одно хочу понять. Когда ты договаривалась с Ассой и передавала ему свой ноутбук, ты знала, зачем?
— Матильда, — Асса покраснел так сильно, что, казалось, вот-вот упадет в обморок, и Имрилл даже взяла его за плечо, чтобы удержать в случае чего, хотя из-за прикосновения они оба поморщились от боли.
— Знала ли я? Я знала, — холодно отозвалась Ариэль. — Я хотела остаться здесь, а ты бы ни за что мне это не разрешила. И я хотела тебя заставить. Любой ценой.
Любой ценой! Тилли казалось, что сердца у нее больше нет — только дыра на его месте, зияющая, черная, глубокая дыра, в которой, как и над их головами, холодел бесконечный космос. Черная дыра.
— Я оставляю тебя на четыре года, — произнесла Тилли, и ее голос звучал ужасно чужим.
— Четыре? Почему четыре? — недоуменно спросила Ариэль. — Почему не три и не пять?
— Через четыре года тебе исполнится двадцать один. И тогда я, как и обещала, отдам тебе всемогущество. И ты сможешь поступить с ним так, как захочешь. Захочешь — станешь королевой. А захочешь — не станешь. Но, Ариэль, послушай...
Она не слушала; в ее глазах как будто отразился образ ее самой, могущественной волшебницы, в короне и в окружении фрейлин и кавалеров. Все возможно со всемогуществом, совсем все!
Тилли не расплакалась прямо на месте только потому, что ей было стыдно показывать слабость перед дочерью. И ещё из-за того, какой болью отозвались слова, брошенные Ариэль в порыве гнева: "можешь хоть плакать, хоть кричать". Не плакать.
— А все эти четыре года ты сможешь жить во дворце, в качестве принцессы. Ведь можно, Асса?
— Не знаю, как это будет выглядеть, но не могу отказать леди Матильде, — проворчал тот. — Ладно! Назову Ариэль своей сестрицей. Если уж надо...
— А ты? Ты куда собираешься? — Имрилл опустилась рядом с ней и сложила крылья, плотно прижав к спине. — Будешь с нами или отправишься в город?
— А я, — почти эхом повторила Матильда, — а я вернусь домой. В Иллюми.
Все ахнули. Даже Кураз. Даже Ариэль.
— Но как? Только Пезарь знает, как открывать туда врата, ведь в Иллюми практически никакое волшебство не действует, — напомнила Имрилл. — А он вряд ли поспешит помогать — да и к тому же, возможно это только по определенным дням месяца, которые черт знает, когда наступят...
Тилли выслушала ее с покорным смирением и только загадочно улыбнулась своим мыслям; перед глазами у нее летали бабочки, а фантом родного старенького дома в Иллюми пах выпечкой и чаем.
— Останьтесь, леди Матильда, — Асса взял ее за обе руки, хотя ему самому тяжеловато было управлять своими из-за падения на спину. — Если вы будете рядом, то мне проще будет снести коронацию, всеобщее внимание... Я доверяю вам, как родной матери; прошу, останьтесь.
— У меня есть на уме одна вещь, — ответила она, тепло улыбаясь, — которую я хочу проверить. Если у меня ничего не получится, то я приду к тебе и больше никогда не попытаюсь вернуться в Иллюми. Но если выйдет, то я отправлюсь домой...
— Одна? — спросил он с неподдельной заботой в голосе. — Совсем одна?
Тилли пожала плечами, растерянно улыбаясь; совсем одна.
— Ах, коронация! — Ариэль, казалось, жила в каком-то другом мире, где не было разрушенного тронного зала, убитой горем матери и низвергнутого короля. — Коронация! Мне ведь уже сейчас нужно озаботиться тем, какое на мне будет платье... все продумать до мелочей...
— Я бы посоветовала вам лимонно-желтое, как символ принадлежности к королевской семье, — бодро произнесла Имрилл, одними губами добавив: "Я за ней присмотрю".
Тилли кивнула; Асса отпустил ее руки и немного тоскливо окинул взглядом свои новые владения. Тилли ждала, что он скажет что-то вроде "да, здесь бы не помешала хорошая уборщица", и тогда ее решимость уехать наверняка дала бы слабину; но он ничего не сказал.
Тяжелой походкой она отправилась вон из тронного зала; слуги разбегались перед ней почти в панике, животные опасливо пятились, с недоверием глядя ей в лицо. За спиной хлопнули, закрываясь, тяжелые двери; и как будто вместе с грохотом этих дверей до нее донеслось эхо высокого голоса, кричавшего: "мама!"; но Тилли была слишком уверена, что ей показалось, чтобы обернуться.